| В чем главный урок этого столь знакового события? Подписанты пресловутого письма - немудреные люди, крайне плохо знакомые с церковным протоколом, что странно для клириков. (Нельзя в письме, обращенном к Патриарху, писать «Вы нас не представляете». Это не просто невежливо, но канонически абсурдно. Если «не представляете», то есть, как можно понять, не являетесь нашим Патриархом, тогда в чем смысл обращения?). Однако они упорны, внутренне честны и достаточно все же разумны, чтобы в решающий момент твердо заявить: «Мы не раскольники, мы против раскола, мы хотим обсуждать и решать проблему на общецерковном уровне». Однако главной неожиданностью для тех, кто, «достигнув высшей власти», полагает, что никакой оппозиции уже нет, потому что ее не может быть никогда, стала готовность «простых людей» пусть к не особо глубокой, но все же вполне содержательной и осмысленной дискуссии. «Фундаменталисты» - они же дикари, разве они способны дискутировать?.. А тут не только на каждое слово десять, а еще и ролики показывают... Это вам не безгласный Диомид, идеальный спарринг-партнер, за которого все писали другие, который на все увещевания молчал, а потом совершал вопиющие канонические преступления... Так что выполнявшему поручение владыке Феогносту, пришедшему на встречу увещевать и урезонивать, а не вести дискуссию, можно только посочувствовать. Итак, что же дальше? Испытывая «головокружение от успехов», команда «новых и успешных» все последнее время презрительно третировала системную оппозицию, респектабельную и церковно-лояльную «оппозицию Его Величества» со злобной мстительностью, достойной лучшего применения. Никакой содержательной дискуссии при этом не предполагалось. Причем, делалось это в основном руками услужливой дворни, готовой на все ради очередных трех копеек. Как говорится в одном кинофильме, «у некоторых возникли вредные иллюзии», что можно управлять Церковью при помощи политтехнологий. Теперь приходится иметь дело с радикалами, а казалось бы, давно приведенные в полное ничтожество настоящие - упорные и убежденные раскольники, совсем как Ленин и К° в 1917-м, неожиданно для самих себя вдруг начинают набирать вес. Бурная политическая осень в РПЦ уже началась! Может, у кого-то хватит ума осознать, что молдавское письмо - лишь верхушка страшного айсберга? Причем, его подводная часть куда страшнее, чем видимая, и как бы корабль РПЦ на нее не наткнулся... |
| - У меня одно условие - чтобы никто не мог лишить меня родительских прав. Больше мне ничего не надо. Оставшиеся деньги и имущество - всё - пускай берут жены и делят поровну. Я уезжаю жить на подворье. Жены удивились, но поделили все мирно - не только не перессорились, но даже подружились. Стали крестными у детей друг друга. Живут в соседних подъездах, вместе празднуют дни рождения. И то и дело звонят на подворье: «Сереж, помолись о маме, она приболела». - Я живу в чуде, - говорит Сергей. - Я понимаю это. То, как сейчас идет моя жизнь и жизнь моих близких, - такого в природе не бывает. Не должно быть. Но оно есть. Чтобы жизнь на подворье была настоящей, люди очень хотят трудиться - они на то и трудники. Из этого вырастает бурная деятельность - в том числе на собственной сыроварне. Сергей не получает на подворье зарплату и говорит: - Слава Богу. Я впервые в жизни чувствую себя свободным. ...Своя история, подобная этой, есть у каждого второго трудника подворья Оптиной пустыни в Санкт-Петербурге. Нет, не каждый из них в прошлом был олигархом, но каждый прошел через свой условный коровник, то есть вдруг на себе испытал, что такое - ежеминутное хождение перед Богом. А раз испытав, уже не готов был променять это ни на что другое. Все эти люди уцепились за подворье, как за спасательный круг. И чтобы жизнь на подворье была настоящей, они очень хотят трудиться - они на то и трудники. Из этого вырастает вся бурная деятельность, которая сегодня здесь развернута: и автопарк из нескольких тракторов и экскаваторов, на которых часто работает сам игумен Ростислав, и коровы, и собственная сыроварня, и собственная пасека, и своя гостиница, и даже несколько страусов, которые живут в отдельном хлеву и знакомство с которыми - главное мирское развлечение для гостей и паломников. Внешне все это было бы похоже на обыкновенную и вполне успешную ферму, если бы не один принципиальный момент: в центре этой фермы - храм преподобного Амвросия Оптинского. Все строится и вертится вокруг него. Загородное хозяйство Успенского подворья - слаженно работающий организм. А любой организм жив лишь тогда, когда живо его сердце. |
| То нападал на столпившихся, то становился и громким 160 Криком своим призывал; но назад отступить он не думал. Словно как пылкого льва отпугнуть от кровавого трупа Пастыри в поле ночные, яримого гладом, не могут, — Так не могли совокупные, храбрые оба Аяксы Гектора, Трои вождя, отогнать от Патроклова тела. 165 Он овладел бы, покрылся бы он беспредельною славой, Если б герою Пелиду подобная вихрям Ирида С вестью, да к брани воздвигнется, быстро с небес не явилась, Тайно от Зевса и прочих богов устремленная Герой. Вестница стала пред ним и крылатые речи вещала: 170 “К брани воздвигнись, ужаснейший муж, Пелейон быстроногий! Тело Патрокла спаси; за него пред судами восстала Бурная сеча; неистово в ней убивают друг друга: Мужи ахейские, чтоб отстоять бездыханное тело, Мужи троянские, чтоб овладеть и умчать к Илиону, 175 Пламенно рвутся; но пламенней всех бронеблещущий Гектор Жаждет увлечь, и Патроклову голову он замышляет С белой выи срубить и на кол вонзить в поруганье. Шествуй, не время покоиться; ужас ты в сердце почувствуй, Если Патрокл твой будет игралищем псов илионских! 180 Срам на тебе, если тело его искаженное придет!” К ней, воздохнув, говорил быстроногий Пелид знаменитый: “Кем ты, бессмертная, вестницей мне послана от бессмертных?” Вновь отвечала ему подобная ветрам Ирида: “Гера меня ниспослала, священная Зевса супруга, 185 Тайно; не знает сего ни высокопрестольный Кронион, Ни другой из бессмертных, на снежном Олимпе живущих”. Ей ответствовал вновь быстроногий Пелид знаменитый: “Как мне в сражение выйти? Доспех мой у них, у враждебных! Матерь же милая мне возбранила на бой ополчаться 190 Прежде, поколе ее возвратившуюсь здесь не увижу, Мне обещая принесть от Гефеста доспех велелепный. Здесь же не ведаю, чьим мне облечься оружием крепким? Щит мне споручен один – Теламонова сына Аякса; Но и сам он, я мню, подвизается между передних, 195 Пикой врагов истребляя вокруг Менетидова тела”. Вновь отвечала герою подобная ветрам Ирида: “Знаем мы все, что твоим овладели оружием славным. |
| Главнейшая и роковая препона к упрочению домогательств Порты есть порочное образование мусульманских судилищ и безнравственность местных властей, которые чем более удаляются от центральности власти, тем скорее стремятся возвратиться к старинным своим навыкам. Отсюда проистекает постоянное вмешательство европейских правительств в турецкие внутренние дела. Бдительный надзор агентов великих держав и их ходатайство у пашей в пользу христианского народонаселения часто служат единственною надежною порукою к достижению желаемого самою Портою искоренения тех зол, кои тяготеют над народонаселением областей. Но в то же время надзор иностранных агентов сопряжен с важными политическими неудобствами, и дальнейшие результаты оного нередко клонятся к внутреннему моральному вреду самих христианских племен. Сирия, по политическому своему устройству, по географическому положению и по разнородности своих племен («Сирия» в тогдашнем обычном понимании включала территорию как собственно Сирии, так и Палестины, Ливана, Иордании. – Н.Л.), более чем всякая другая область Турецкой империи претерпела от анархии и от феодальных неистовств прежней эпохи; но по тому самому она способнее созреть к развитию новых правил и начал, заимствованных Портою у Европы. Кратковременная и бурная эпоха египетского правления подтверждает замечание это, основанное на тщательном историческом исследовании судеб сирийских народонаселений со времени покорения их Оттоманскою империею; ибо нынешние действия правительственной власти в Сирии, в сравнении с влиянием Порты на эту далекую область в эпоху прежних пашей, очевидно доказывают, что теперь только, по истечении почти трех веков после завоевания и среди кризисов, ознаменовавших последнее пятидесятилетие Оттоманской империи, империя эта довершает долгий и тяжкий подвиг покорения Сирии и подчинения анархических элементов этого края правительственному единству. Эти соображения не чужды предмета нашего. В обществе восточном политическое устройство края столько же, как в Европе, если не более, имеет влияние на судьбы Церкви. |
| Пройдя этим скорбным путем креста, под руководством опытных старцев, о. Амвросий приобрел истинное смирение, истинную веру, молитву, чистоту сердца и любовь, т. е. совокупность всех евангельских совершенств, благодаря которым он и сделался добрым пастырем, наставником, руководителем, помощником и утешителем для всех еще мятущихся в тине страстей, еще обуреваемых греховными искушениями и вожделениями. В шестидесятых годах о. Амвросий имел замечательный сон, раскрывший ему неизбежность этого скорбного пути спасения. «Казалось мне, – так передавал впоследствии старец своим духовным детям, о. Клименту и о. Анатолию, – будто нахожусь в своей келлии. Вдруг входит ко мне какой-то человек, по виду лицо начальственное, и со властию повелевает мне следовать за ним. Выхожу из келлии. Представляется бурная, темная ночь. Предо мною как будто волнуется море или большое озеро. У берега лодка, на которой сидят гребцы; но в темноте невозможно отчетливо рассмотреть их. По манию моего вожатого я сел в эту лодку, и она отчалила от берега. Сердитые волны начали перебрасывать ее, как легкое перо. Я был в сильном страхе за свою жизнь. Но вот вдали, через зияющую бездну, среди непроницаемой тьмы, показался мне необыкновенный свет, и я увидел какой-то город такой дивной красоты, что во всю свою жизнь нигде и ничего подобного не видал. К нему приковалось все мое внимание. Море, волны, буря – все было забыто; и я был в каком-то сладостном упоении до тех пор, пока лодка причалила к берегу. Ее толчок бортом о землю вывел меня из забвения. Вышедши за своим вожатым на берег, я по его указанию вошел в какой-то дом, где находились два незнакомых мне человека. Один, впрочем, приняв от меня благословение, сам назвал себя Всеволодом, князем чешским; а другой казался мне русским князем Борисом Владимировичем; затем я вскоре проснулся». В этом сновидении старца заключается глубокий и утешительный смысл для каждого ведущего внутреннюю борьбу подвижника, который всегда должен помнить: за испытанием следует и воздаяние. И чем тяжелее испытание, тем отраднее воздаяние. Без испытания не может быть и воздаяния. |
| Нужно думать, что эти и подобные им рассуждения соответствовали общепринятому мнению, которое для нас не до конца ясно и представляется странным. Действительно, если говорить о музыке вообще как искусстве в самом широком понимании, то она включает в себя огромный спектр средств для воздействия на эмоциональное состояние человека. Причем результаты этого воздействия также могут быть бесконечно разнообразными: от восторженно-экстатического состояния до мрачно-подавленного, от радостно-помпезного до трагически-скорбного. Если же верить всем приведенным свидетельствам, в монастырской среде культивировалось только то пение, которое успокаивало страсти. В связи с этим можно вспомнить, что в языческой, дохристианской древности многие греческие и латинские писатели (см., например: Фабий Квинтилиан. Ораторские наставления X 10, 32; Секст Эмпирик. Против ученых VI 8; Ямвлих. О пифагорейской жизни 26; Боэций. О музыкальном установлении I 1 и другие) рассказывали об эпизоде, якобы происшедшем с Пифагором. У различных авторов его описание дано с некоторыми вариантами, но суть заключается в следующем. Однажды Пифагору повстречался подвыпивший и очень возбужденный юноша, который вел себя агрессивно по отношению ко всем окружающим. Никакие уговоры и увещевания не могли урезонить распоясавшегося гуляку. В древности было принято, чтобы подвыпившую компанию сопровождал авлет или авлетистка. Своей музыкой они содействовали веселью, создавая для этого особый звуковой фон. В описываемом случае рядом с юношей также находился авлет, игравший какую-то пьесу («авлему») во фригийском стиле. Как известно, музыка, звучавшая «по-фригийски», воспринималась в античности как бурная, возбуждающая и экстатичная. Знаменитые языческие оргии, связанные с культом фригийского бога Диониса, сопровождались именно такой музыкой – темпераментной, стремительной, зажигающей, которая вводила участников Дионисийских оргий в экстаз. Пифагор понял, что горячность юноши вызвана не столько выпитым вином, сколько музыкой, оказавшей на него крайне возбуждающее действие. Тогда Пифагор велел авлету сыграть другую пьесу, в ином характере. И через некоторое время после того, как зазвучала музыка другого настроения, юноша успокоился и страсти, мучившие его, улеглись. Больше он уже никому не досаждал своим несдержанным поведением. |
| Но судьбе угодно было дать мне в зиму 1899/1900 года новое утешение в виде внимания государя к Синодальному хору. Правда, эта же радость очень парализовалась тем же Ш 2 , но я уже так успел привыкнуть к его выходкам и приписыванию всего самому себе, к его распоряжениям только по одному его усмотрению, к его грубой настойчивости и упрямству, что во мне выработалось какое-то равнодушие к происходящему; выработалось также и не тревожное более ожидание чего-либо нового и оригинального, кроме уже достаточно пережитого как мною, так и моими товарищами. Прибытие государя в Москву на Страстную и Пасху неожиданно затянулось гораздо более и привело к возвращению придворных певчих в Петербург ранее срока, а нас – к пению в присутствии государя одиннадцать раз подряд. 354 В первую же обедню (Вербное воскресенье, 2 апреля 1900 года) государь, прикладываясь к мощам после службы, шел мимо правого клироса и, остановившись, милостиво похвалил пение в самых лестных выражениях, бывших еще более ценными по полной их неожиданности. Затем, в Великую Пятницу, к заутрени в полтретьего ночи вдруг в собор, полный народом, пришли государь с государыней и великий князь Сергий Александрович с великой княгиней Елизаветой Федоровной. Появление их было так неожиданно, что негде было постлать им, за теснотою, ковер – жена Орлова стояла всю службу чуть не рядом с императрицей и впереди ее, а государь зажег свою потухшую свечу у портного Емельянова, стоявшего рядом с ним. Цари простояли до конца всю службу, усердно молились, обошли в торжественнейшем в Московском Кремле крестном ходе вокруг собора с Плащаницею и запросто ушли из собора через малое крыльцо, что против дверей Успенского собора. Этот портной-старик [Емельянов] был довольно типичная фигура. Выбившись из бывших крепостных в состоятельные люди, побывав несколько раз за границею, он заменил полнейшее отсутствие образования тонким наблюдательным умом, удивительною памятью и умением спокойно анализировать. Так как при таком головном очень сильном аппарате в нем одновременно уживались необыкновенно горячее, искреннее и усердное богомолье, вспыльчивая фанатичность и самая бурная любовь ко всему русскому и православному (что, он, конечно, смешивал с Москвой и с попами в рясах), так как к этому же следует прибавить и самую сердечную доброту этого человека, то немудрено представить, что беседы с подобным самородком иногда были высоко-своеобразны и полны самого глубокого интереса. Это был хилый старичок, необыкновенно подвижный, очень любивший поговорить, более же того – слушать и спорить чуть ли не до слез и самых неожиданных выходок. Суждения его иногда поражали меня своею широкою обдуманностью и основательностью. Однажды мы говорили о значении [русско-турецкой] войны 1878 года, и я был прямо удивлен убедительностью и последовательностью его мыслей. Что вышло бы из такой головы, если бы он учился? |
| Глава X Вот почему, даже если демоны и суть воздушные существа, так как живут и действуют в воздушной среде и не разрушаются смертью потому, что ниже их находятся два элемента, вода и земля, а выше — один, звездный огонь, и потому преобладают в них элементы активные, т. е. огонь и воздух, а не страдательные, каковые суть вода и земля, даже если, говорю, это и так, подобное различие (элементов) ничем не противоречит Писанию, которое полагает происхождение птиц не из воздуха, а из воды, т. е. средой их обитания оно определяет влагу, правда не плотную, а тонкую, испаряющуюся в воздух и расширяющуюся в нем, но все же — влагу. Воздух заполняет все пространство от светозарного неба до жидкой воды и сухой земли. Между тем, влажные испарения проникают не все это пространство, а доходят лишь до тех пределов, откуда воздух начинает называться землею, согласно словам вышеприведенного псалма: «Хвалите Господа от земли» (Пс. 148:7). Верхний же слой воздуха, тихий и безветренный, соединяется с небом, с которым он сопределен и именем которого он называется. Если до своего грехопадения падшие ангелы находились со своим князем, тогда архангелом, а теперь — диаволом, в этой области (некоторые из наших полагают, что они не были небесными или пренебесными ангелами), то нет ничего удивительного в том, что после своего падения они были низринуты в ту туманную среду, где воздух насыщен испарениями, которые по велению Бога, управляющего всем сотворенным от высшего до низшего, производят своими движениями ветры, молнии и громы, сгущаясь, создают облака, сгущаясь еще больше — дождь, сгущаясь и замерзая — снег и град и т. д. Если же падшие ангелы до своего грехопадения были облечены в небесные тела, то и в этом случае нет ничего удивительного в том, что эти тела в наказание получили воздушные свойства, дабы могли претерпевать некоторое страдание от огня, как элемента высшей природы. Таким образом, им дозволено занимать не верхний слой воздуха, а слой туманный, служащий им своего рода темницей вплоть до самого Суда. Но о падших ангела мы подробнее поговорим в другом, более соответствующем данному предмету месте, сейчас же достаточно и того, что ясно: если эта туманная и бурная область благодаря природе воздуха, простирающейся до самых волн и сухой земли, может выдерживать воздушные тела, то может, благодаря тонким испарениям, поднимающимся от воды, выдерживать тела и произведенных из воды птиц. Сами же эти испарения, ночью охлаждаясь и становясь тяжелее, осаждаются в виде росы, а в морозы — в виде белого инея. |
| На «Выставке» Мира искусства в Москве Белый знакомится с Дягилевым и А. Бенуа. Ему предлагают сотрудничать в журнале и принимают его статью «Формы искусства». В хронике «Начало века» находим превосходную карикатуру на Дягилева: «Выделялась великолепнейшая с точки зрения красок и графики фигура Дягилева; я его по портрету узнал, по кокетливо взбитому коку волос с серебряною прядью на черной растительности и по розово, нагло безусому, сдобному, как испеченная булка, лицу… готовому пленительно маслиться и остывать в ледяной оскорбительной позе виконта. Дивился изыску я: сердечком, по Сомову, сложены губы; вдруг— дерг, передерг, остывание: черт подери, — „Каракалла“ какая-то, если не Иеззавель нарумяненная, и сенаторам римским главы отсекающая… Что за жилет! Что за вязь и прокол изощренного галстука! Что за слепительный, как алебастр, еле видный манжет!» Весной 1902 года студент Бугаев был свободнее, чем в прошлом году, от университетских обязанностей; при переходе с третьего на четвертый курс экзамены заменялись зачетами. В мае он живет один в пустой городской квартире. Среди мебели в чехлах, пахнущих нафталином, читает Ницше, Мережковского, Розанова. Забегает к нему маленький «революционный студентик» А. С. Петровский. Каждый вечер они отправляются в кружок Владимировых; спорят о проблеме формы. Белый переполнен планами о построении теории нового символистического искусства. Осенью автор рецензии на «Вторую Симфонию» Э. К. Метнер приезжает в Москву и между ним и Белым начинается «бурная дружба». Брат известного композитора Н. К. Метнера, Эмилий Карлович, — обрусевший немец, — человек большой культуры, философ, критик, теоретик музыки. Дед его, артист, был знаком с Гете, и в семье Метнеров царил культ автора «Фауста». Эмилий Карлович состоял членом «Goethe Gesellschaft», и кабинет его был завален трудами этого ученого общества. Другим его кумиром был Вагнер, и Метнер воспринимал действительность через символизм «Кольца Нибелунгов». Светлое начало воплощалось для него в образе Зигфрида, злое— в лице коварного гнома. Квартира Метнеров — своего рода консерватория: там учились Конюс, Гедике, Гольденвейзер; поучались Кусевицкий, Скрябин, критики Кругликов, Энгель. Метнеру Белый обязан своим музыкальным воспитанием: он ввел его в музыку Бетховена, Генделя, Баха; под его влиянием поэт посещает концерты в консерватории и знакомится с Шубертом, Шуманом и Моцартом; страстно переживает Чайковского и Вагнера, слушает первые произведения Скрябина. Метнер твердит ему: «Культура есть музыка», — и под этим внушением Белый пишет свои первые теоретические статьи. |
| 531 Куриан стал просить... – Куриан рассчитывал, опираясь на отказ Плиния, воздействовать на остальных сонаследников и понудить их к отказу и от их доли наследства. 533 ...если я отдам свою часть, ему это на пользу не будет...– Если бы Плиний отдал Куриану свою долю, это свидетельствовало бы только о его щедрости; если же он откажется принять ее по завещанию, то это значит, что он признает завещание несправедливым. 534 Я готов отступиться, если мне станет ясно, что он лишен наследства несправедливо. – Завещатель имел право лишить наследства прямого наследника и завещать свое имущество кому угодно. Прямой наследник по праву, установленному в суде центумвиров, должен был получить не меньше 1/4 состояния завещателя, если только не были доказаны причины, по которым завещатель его устранил. Наследник мог начать процесс против названных в завещании наследников; если он его выигрывал, то получал не четверть, а все, но должен был судом истребовать у лиц, названных в завещании, их доли. Куриан собирался судиться со всеми сонаследниками, кроме Плиния, которому он предлагает роль посредника, целиком полагаясь на его совесть. 535 Коррелий и Фронтин. – О них I.12 и IV.8.3. Оба были приглашены как бы на семейный совет, обычно разрешавший все семейные дела и споры. 536 Боялись, как бы не выйти из суда центумвиров уголовными преступниками. – Вспомним попытку Регула устроить ловушку Плинию во время процесса Арриониллы (I.5.4–7). 539 ...но израсходовала на легаты. – Завещатель мог выделить из завещаемого наследства любую сумму как подарок (легат) кому он хотел, при условии, что прямому наследнику осталось не меньше 1/4 всего завещанного. 541 Я получил прекраснейших дроздов...– Дрозды были у римлян одним из любимейших кушаний. Их ловили и держали тысячами в особо устроенных птичниках. Цена на дроздов в середине I в. до н. э. на римском рынке была 12 сестерций за штуку: стоимость 1,5–2 пудов пшеницы. 542 ...счесться... не могу ни тем, что у меня есть в Лаврентинуме из города, ни тем, что есть в море: погода бурная.– См. II.17.26–28. |
|
|
