| 1113 Биографическая справка об А. И. Бриллиантове – с. 61–62 книги, отмеченной в примеч. 2. Публикации писем из архива А. И. Бриллиантова и в некоторых случаях из других архивных фондов РНБ – с. 99 100, 124–125, 130–131, 156, 269, 271, 278, 305, 331, 333, 361–362 той же книги. Во всех случаях речь идет о письмах А. И. Бриллиантову. В той же книге опубликован ряд других документов из архива А. И. Бриллиантова. См. с. 253–257, 340. 1114 Опубликовано в следующем издании: Богословские Труды: Сб., посвященный 175-летию Ленинградской Духовной академии. М., 1986., С. 211–268 – статья в целом; с. 233–236, 259–260 – биографические данные об А. И. Бриллиантове . Особо хотелось бы отметить, что данный сборник «Богословских Трудов», в отличие от всех остальных, не имеет номера выпуска. 1115 Первое издание работы указано в списке литературы, приводимом в конце статьи. Новое издание с осовремениванием орфографии – М.: «Мартис», 1998. Биография А. И. Бриллиантова озаглавлена «От издательства» и занимает три страницы (С. 3–5) указанной книги. Автор этого текста не назван. 1116 Опубликована в следующем издании: Минувшее: Исторический альманах. СПб., 1998. Вып. 24. С. 484–549. Работа завершается биографиями преподавателей и студентов Богословского института. Об А. И. Бриллиантове см.: с. 518. 1117 Люди и судьбы: Биобиблиографический словарь востоковедов – жертв политического террора в советский период (1917–1991)/Изд. подготовили Я. В. Васильков, М. Ю. Сорокина. СПб., 2003. С. 76–77. 1118 Академия наук СССР. Персональный состав. Кн. 2. 1917–1974. М., 1974. С. 139; Российская Академия наук. Персональный состав. Кн. 2. М., 1999. С. 138. 1120 Автор данной статьи хотел особо поблагодарить Г. И. Вздорнова и Μ. Н. Шаромазова за возможность ознакомиться с материалами Μ. Н. Шаромазова об А. И. Бриллиантове задолго до их публикации в 4-м выпуске «Ферапонтовского сборника». 1123 Одно из архивных дел (ОР РНБ. Ф. 102. Оп. 1. Д. 8) дает хорошую информацию о самой сути конфликта и частично о деятельности в этой связи А. |
| Я быстро оделась… Выйдя из моей комнаты, я столкнулась с отцом. — Покража в доме. Какая гадость! — сказал он и по обыкновению передернул плечами. Потом он прошел в кабинет, и я слышала, как он отдавал приказание Михако немедленно скакать в Гори и дать знать полиции обо всем случившемся. Прибежала Родам и с плачем упала в ноги отцу. — Батоно-князь! — кричала она, вся извиваясь в судорожных рыданьях, — я хранила бриллианты княгини, я и моя тетка, старая Анна. Нас обвиняют в воровстве и посадят в тюрьму. Батоно-князь! я не крала, я не виновата, клянусь св. Ниной — просветительницей Грузии! Да, она не крала. Это видно было по ее прекрасным глазам, честным и ясным, как у ребенка. Она не могла, хорошенькая Родам, украсть бриллианты моей бабушки. Ни она, ни Анна… Но кто же вор в таком случае? И вдруг острая, как кинжал, мысль прорезала мой мозг: «Вор — Абрек!» Да, да, вор — Абрек! В этом не было сомнения. Он украл бриллианты бабушки. Я видела драгоценные нити жемчуга и камней в Башне смерти. Я присутствовала при его позорном торге. И быстро обняв плачущую Родам, я воскликнула: — Утри свои слезы! Я знаю и назову вора… Папа, папа, вели созвать людей в залу, только скорее, скорее, ради Бога. — Что с тобой, Нина? — удивился моему возбуждению отец. Но я вся горела от нетерпения. С моих губ срывались бессвязные рассказы о Башне смерти, о драгоценностях, о двух душманах и Абреке-предателе, но все так скоро и непонятно, точно в бреду. — Иди, Родам, прикажи всем людям собраться в зале, — приказал отец. Когда она вышла, он запер дверь за нею. — Ну, Нина-радость, чеми-патара, — ласково произнес он, — расскажи мне все по порядку толково, что случилось? И он усадил меня на колени, как сажал в детстве, и старался успокоить меня насколько мог. Я в какие-нибудь пять минут поведала ему все, захлебываясь и торопясь от волнения. — И ты уверена, что это тебе не приснилось? — спросил отец. — Приснилось? — пылко вырвалось у меня, — приснилось? Но если ты не веришь мне, спроси Юлико, он тоже видел огоньки в башне и следил за ними. |
| Варлаама, П.Ф. Николаевского и многих других, и исторические материалы о ссылке патриарха достаточно известны и истолкованы. И.И. Бриллиантов мог здесь знакомить читателя с выводами, уже установившимися в научной историографии. И он действительно воспользовался перечисленными трудами, составленными между прочим (например, очерк архим. Варлаама) на основании материалов в настоящее время для исследователя уже не доступных. Но в то же время он проверяет эти труды по печатным первоисточникам, а кроме того отчасти дополняет их сведения о жизни патриарха на Белоозере на основании приходнорасходных книг Ферапонтова монастыря за 1672–1673 гг. Со своей стороны в дополнение к этому очерку присоединяю ниже несколько относящихся сюда документов из моего собрания. Они были приобретены мною от московского антиквария П.П. Шибанова и представляют собою, очевидно, отрывки из тех связок, которыми в свое время пользовался архимандрит Варлаам, а затем были приобретены Е.В. Барсовым . На обороте каждого документа рукою архимандрита Варлаама были сделаны надписи с указанием содержания и числа склеек. Но в нашем распоряжении оказались только начальные листки связок. Приложенный к книге список настоятелей Ферапонтовских значительно полнее, чем в Истории Российской Иерархии и у Строева (Списки Иерархов, стб. 81–83). Присоединяю к нему только несколько случайных замечаний. Из списка напрасно исключен игумен Логгин, упоминаемый в Ферапонтовском синодике после игумена Иоакима (Бриллиантов, стр. 241). Он назван бывшим игуменом Ферапонтова монастыря в документе (см. рукопись Акад. библ. А1/16, л. 1428 об.), составленном при кирилловском келаре Геласии (старшем сыне князя Юрия Шелешпанского), т, е. около 1504/5 и до 18 сентября 1511 года. Относительно игумена Ферапонта II следовало бы отметить для точности: был игуменом уже 11 июля 1530 года (см. Бриллиантов, стр. 70 сравн. 242). Игумен Кассиан (1543 г.) был из рода Булгаковых. Об этом свидетельствует следующая вкладная запись на рукописи (приобретенной для меня в Костроме) 16 в.: «эту книгу, грешный Кассиан вокаглу 6. |
| Имя А.И. Бриллиантова вписано и в историю Поместного Собора Русской Православной Церкви (1917–1918): он являлся членом Предсоборного Присутствия (1906), Предсоборного Совета (1917) и самого Поместного Собора, на котором исполнял обязанности секретаря. Весной 1917 г. его даже выдвинули как одного из кандидатов на архиерейскую кафедру Петрограда 10 , но Бриллиантов сделал самоотвод. Несмотря на послереволюционную ситуацию, 6 декабря 1919 г. А.И. Бриллиантов становится членом-корреспондентом Российской академии наук по разряду историко-политических наук отделения исторических наук и филологии 11 . При этом, в течение 4 лет (1918–1922) он был преподавателем, а затем профессором кафедры истории средневековья Петроградского государственного I-ro высшего педагогического института. Кроме того, 2 января 1920 он был утвержден в качестве профессора кафедры истории древней церкви Петроградского богословского института. Педагогические труды он умудрялся совмещать с архивной работой 12 : с 15 января 1919 по 1 октября 1921 работал сотрудником 2-го отделения IV секции Единого государственного архивного фонда (сначала в качестве архивариуса, затем старшего архивариуса, помощника управляющего и заведующего фондом, но был уволен по сокращению штатов). С 15 ноября 1921 стал библиотекарем I-ro отделения (образованного из фондов библиотеки Санкт-Петербургской духовной академии 13 ), в 1925–1929 служил главным библиотекарем Государственной публичной библиотеки. 1 марта 1930 г. по состоянию здоровья А.И. Бриллиантов вышел на пенсию, а 10 июня 1930 г. в числе множества других академических работников он был арестован и привлечен по так называемому «Академическому делу». В феврале 1931 г. он был приговорен к расстрелу (по статье 58–11), но 10 мая смертный приговор ему был заменен на 5 лет лагерей с конфискацией имущества. В государственном архиве Российской Федерации сохранился документ, проливающий свет на обстоятельства освобождения А.И. Бриллиантова из мест заключения. Это прошение от его домработницы, написанное в Политический Красный Крест в октябре 1931 года, спустя почти полгода после отправки ученого в Свирьлагерь. |
| “В автографе тщательно вымарано рукою самого Пушкина”, – гласит примечанье. И в добрый час: разве Гнедич этого заслужил? Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи: Старца великого тень чую смущенной душой. Когда вымарывал, вспомнил, быть может, поговорку “Для красного словца не пожалеет и отца”. Недаром и сама она, насмешница-поговорка, стиху подмигнула, рифму себе нашла. Урезывание лиризма, насыщенность, сжатость глянь да и обернется всего лишь красным словцом. Но столь же важно отметить, что и “словцо”, эпиграмма, сарказм, каламбур могут взорваться вверх, зажечься подлинным лиризмом, подобно двум гениальным, ни с чьими не сравнимым эпиграммам Баратынского, из которых уж во всяком случае одна (“Ты вся и в пурпуре и в злате…”) принадлежит к высочайшим созданиям русской лирики. Здесь, правда, хвала побеждает злость; но может и беспощадная, беспримесная злость каламбуром овладеть, переплавить его в насыщеннейший звукосмысл, искрой смеха зажечь пожар и подтруниванье превратить в убийство — или самоубийство. Понимаю предание, согласно которому герцог Верхель вызвал на дуэль и убил своего обидчика. Обидчик этот, один из одареннейших поэтов “золотого века” [речь идет о Вильямедиане (наст. имя граф Хуан де Тасис Перальта, 1582-1622), испанском поэте, авторе поэм “История Фаэтона”, “Аполлон и Дафна”, “Феникс”, “Европа”, “Венера и Адонис”], изобразил его явившимся на бой быков во всем блеске придворного наряда, с бриллиантами на ленте шляпы, принадлежавшими прежде любовникам его жены. Если бы он попросту это шепнул, и то была бы беда. Но нет, он непереводимо сострил, и не только сострил: Que galan que entro Vergel con cintillo de diamantes! diamantes que fueron antes de amantes de su mujer. [Каким красавчиком вошел Верхель/с бриллиантами на ленте шляпы!/ С бриллиантами, которые раньше принадлежали/любовникам его жены. ( исп. )] Если бы хоть не рифмовали по-испански “любовники” с “бриллиантами” и с “прежде”! А этак — разве он смерти не заслужил? Граф Вильямедиана и был убит; но, говорят, по приказу короля за то, что чересчур влюбленными глазами глядел на королеву. |
| 81 Св. Кирилл писал этому Суккенсу – по меньшей мере – 2 письма: Ер. XLV (38) ντυχον MPG. 228D – 287C=Synod. CCXIV, Mansi V 999C и Ep. XLVI (89). μφαν – MPG. 77, 237D – 245D=Synod. CCXV, Mansi V, 1004B I. c. у свящ. Т. Лященко, Св. Кирилл александрийский . Его жизнь и деятельность. Киев 1913, стр. 489, прим. 1–2. Факт, что Св. Кирилл в этих письмах оправдывается от обвинений в аполлинарианстве, не доказывает, что Суккенс был из числа противников св. Кирилла, представителей восточного, антиохийского богословия. Как человек ученый, Суккенс, и будучи сам александрийцем по направлению, мог заметить напр., что принятая св. Кириллом формула: μα φσις το θεο λγου σεσαρκωμνη принадлежит не Афанасию в., а Аполлинарию. 84 Theologische Literaturzeitung begründet v. E. Schürer und A. Harnack, fortgesetzt v. A. Titius u. H. Schuster. 39 Jahrg. Nr. 1.3 Jan. 1914. Sp. 14 Die Verwechslung mit Hosius, die freilich nur Zusetzung eines einzigen Buchstabens im Syrischen voraussetzt, hat dieselben Unwahrscheinlichkeiten zur Folge wie die Hypothese vom Interventor. 85 Sozom. b. е. I, 16,5 [Hussey (I. с. ар. А. И. Бриллиантов ) I, 79–80, Migne P. G. t. 67. coll. 909. 912, p. 34] [Κωνσταντνος βασιλες] νομσας – δνασθαι προκαταλαβεν τ κακν, πρν ες πλεσυς χωρσαι, πμπει νδρα τν μφ ατν πστει κα β πσημον, κα τας πρ το δγματος μολογαις ν τας τρσθεν χρνοις εδοκιμηκτα, διαλλξοντα τος ν Αγπτ δι τ δγμα στασιζοντας κα τος πρς ω περ τν ορτν διαφερομνους · ν δ οτος σιος Κορδοβης πσκοπος – Nicetas Chon. Thesaurus V, 5. – Nicetas Chon. Thesaurus V, 5. – Niceph. Call. h. e. VIII, 12–1. с. ар. А. И. Бриллиантов прим. 1. – Theophan. Chronogr. rec. C. de Boor I, 17, I. с. ар. J. Schmid. Die Osterfestfrage auf dem ersten allgemeinen Konzil von Nicaea, Wien, 1905. S. 35. 87 Schwartz, Zur Geschichte des Athanasius, VII, 363 (на это место ссылается А. И. Бриллиантов 21,2). – Ясно по вопросу о посольстве Осия на восток Швартц не высказывается. Он пишет только: Sozomenos [в рассказе о начале арианского спора] fusst durchweg auf Sokrates, er hat nur den einen Vorzug, dass er das Synodenbuch des Sabinus viel stärker herangezogen hat; aus diesem stammt der ausgezeichnete Bericht über die Anfänge des arianischen Streites [I, 15], der bis zur Synode von Cäsarea hinabgeführt ist. Was nun folgt, ist meist durch Vermittlung des Socrates aus Euseb entnommen; nur darin verräth sich die gelegentliche Heranziehung des Sabinus, dass Sozomenos den Brief Constantins an Arius und Alexander [I, 16,2] fälschlich von Hosius Sendung [I, I6,5] trennt; durch die zwei Gewährsmänner hat sich eine Doublette in die Erzählung eingeschlichen. |
| Борноволоков подписал вексель и выкинул деньги. — Благодарю-с, — ответил Термосесов, пряча вексель и деньги, — очень рад, что вы не торговались. — А то бы что еще было? — А то бы я вдвое с вас спросил. Термосесов, забрав все свои вымогательства, стал искать фуражку. — Я буду спать в тарантасе, — сказал он, — а то тут вдвоем нам душно. — Да, это прекрасно, но вы же, надеюсь, теперь отдадите мне мое собственное письмо? — Гм! ну, нет, не надейтесь: этого в уговоре не было. — Но на что же оно вам? — Да этого в договоре не было. И Термосесов рассмеялся. — Хотите, я вам еще денег дам. — Нет-с, я не жаден-с, с меня довольно. — Фу, какая вы… — Скотина, что ли? ничего, ничего, без церемоний, я не слушаю и бай-бай иду. — Так выслушайте же по крайней мере вот что: где бриллианты, которые пропали у Бизюкиной? — А я почему это должен знать? — Вы… вы были с ней где-то… в беседке, что ли? — Что же такое, что был? Там и другие тоже были: учителишка и дьякон. — Да; ну так скажите по крайней мере, не в моих ли вещах где-нибудь эти бриллианты спрятаны? — А я почему могу это знать? — Господи! этот человек меня с ума сведет! — воскликнул Борноволоков, заметавшись. — А вы вот что… — прошептал, сжав его руку, Термосесов, — вы не вздумайте-ка расписывать об этом своим кузинам, а то… здесь письма ведь не один я читаю. Глава шестнадцатая Пропавшие бриллианты Бизюкиной, лампопо, поражение Ахиллы и Препотенского, проделки с Дарьей Николаевной и почтмейстершей, наконец шах и мат, данные Борноволокову, — все это, будучи делом почти одних суток, немножко ошеломило самого Термосесова. Он чувствовал неодолимую потребность выспаться и, растянувшись на сене в тарантасе, спал могучим крепким сном до позднего утра. Прохладный сарай, в котором стоял экипаж, обращенный Термосесовым в спальню, оставался запертым, и Измаил Петрович, даже и проснувшись, долго еще лежал, потягивался, чесал пятки и размышлял. В размышлениях своих этот фрукт нашего рассадника был особенно интересен с той стороны, что он ни на минуту не возвращался к прошлому и совершившемуся и не останавливался ни на одном из новых лиц, которых он так круто и смело обошел самыми бесцеремонными приемами. |
| Было у меня пятеро добрых, к сожалению, покойных друзей. Они родились в Москве в начале 20 века. Владимир Машков рассказывал, что он ходил в Кремль, звонил, но это было до войны – 1914 год. Если им сейчас сказать про эту кнопочку, от которой что-то само звонит, то они, мягко говоря, не поверят. Е.Никифоров: - Я и не верил, когда вошел в Нотр-Дам де Пари. К сожалению, он сгорел. Сейчас восстанавливают, но боюсь, сделают точно также – механически, все будет то же. Муляж такой. Так вот там были подсвечники без лампочек. Бросашь туда еврик, и свет. Было бы высокотехнологичное что-то, ну ладно, а тут замызганный светильничек. Это похоже на то, о чем мы говорим? И. Коновалов: - Конечно. Это первый шаг. Потом скажут, а зачем нам хор. У нас был в 70-е годы, служил в Успенском соборе на городке в Звенигороде священник. У него ничего не было, и достать нельзя было. Он заводил пластинку со звоном Троице-Сергиевой Лавры, с колокольни доносились звуки записи. Но хочется много больших колоколов! Чем больше, тем лучше! Мой друг, владыка Евстафий, в Александрове, изо всех сил бережет тамошний колокол. Я его уговариваю удалить этот непонятно кем и с какими мыслями отлитый колокол, а вместо него поставить несколько стройных по звуку колоколов. Е.Никифоров: - Одна благочестивая дама участвовала в акции по доставке огромного колокола сюда в Москву. Речь шла о большом колоколе Лаврской колокольни. Как строение вообще выдержало его, непонятно, это же строение елизаветинского времени, хрупкое. Так вот дама очень впечатлялась той благодатью, которая шла при благовесте колокола. Но это же разные вещи – благодать и благовест. И. Коновалов: - Есть ли сейчас организация такая – Росэнергоатом, не знаю. Ее возглавлял Эраст Николаевич Постышев. И вот разговорились. Какой самый большой колокол в России? Большой Успенский. Сколько весит? 65 тонн. У нас будет 75! Вот с этого и началось. В Лавре сохранился бриллиант. Колокол Лебедь, который весит 10 тонн, был отлит конюшенным боярином государевым слугой Борисом Годуновым в честь рождения у Федора и Ирины дочери Феодосии. Памятный такой колокол. Он остался как самый большой. Я его слушаю более 50 лет, вырос под ним буквально. И нужно было бы, раз есть бриллиант, применить способ Карла Ивановича Росси. Он сказал, что Растрелли создал бриллиант - Зимний дворец, а я сделаю для него оправу – Главный штаб. То есть нужно было к бриллианту прилепить три колокола, которые его бы обрамляли и украшали. Большой колокол должен был быть порядка 45-50 тонн. Больше не нужно. Сейчас вставили туда Царь колокол. Был 66 тонн, сейчас - 72. Годунов был порядка 20, сейчас - 35,5 тонн. Корноухий был 19 тонн, сейчас - 27. И когда это внизу звучит, наверху все колеблется. Конечно, колокольню закладывала Анна, строили при Елизавете или Екатерине II, кладка там слабая. Зачем это нужно было? |
| Св. Афанасий Великий (295–373) – выдающийся церковный деятель, с 328 г. епископ Александрии. Идеалом религиозной жизни считал аскетизм. Отстаивая независимость Александрийской церкви, св. Афанасий опирался на монашество. За свою бескомпромиссность в борьбе с арианством он пять раз лишался кафедры и в общей сложности 17 лет провел в изгнании. Не будучи оригинальным богословом, философом, экзегетом и систематиком, Афанасий стал «столпом» и «врачом» Церкви. Вера для него была выше знания. «Он остро чувствовал опасность эллинизации и рационализации христианства, таившуюся в оригенизме и арианстве». 6 «В Афанасии больше чувствуется египтянин, нежели грек. Ему привычней было изъясняться и писать по-коптски. Сам из простонародья, о чем свидетельствует его живой, уличный язык, для бедных он был своим человеком и в случае надобности умел управляться с толпой». 7 Бриллиантов использует его «Послание к антиохийцам» (Ath. Tom. ad ant.), «Послание к епископу Коринфскому Эпиктету» (Ath. Ad Epict.), «Послание к Серапиону о смерти Ария» (Ath. Ad Serap.), «Апологию против ариан» (Ath. Apol. contra аг.), «О постановлениях Никейского собора» (Ath. De deer. Nic. syn.), «О бегстве» (Ath. De fuga), «О соборах Ариминском в Италии и Селевкийском в Исаврии» (Ath. De syn. аг.), «Послание к императору Иовиану» (Ath. Ер. ad Iovian.), «Окружное послание» (Ath. Ер. encycl.), «Послание к африканским епископам» (Ath. Epist. ad Afros episcopos), «Историю ариан» (Ath. Hist, аг.), «Речи против ариан» (Ath. Or. contra arian.). Епифаний Кипрский (310 (или 332)-403) – епископ Саламина на о. Кипр. После смерти своего воспитателя-иудея крестился, роздал наследство нищим и удалился в пустыню. Епископом он стал в 367 г. Епифаний прославился своей борьбой с арианством. Обличению ересей посвящены его «Анкорат (Якорь)» и «Панарий». Последнее название переводится как «хлебный ларь», однако вслед за самим Епифанием название этого сочинения истолковывают как «ящик лекарств от звериных укусов». 8 Подобные названия были нередки в древности. Здесь можно вспомнить и дидактическую поэму « Θηριακα» («О средствах против укусов ядовитых животных») Никандра, и «Скорпиак» («О средствах против укусов скорпионов» – речь идет о гностиках) Тертуллиана . В «Анкорате», обращенном против ариан, духоборов и аполлинаристов, излагается православное учение о Св. Троице, воплощении Слова, воскресении мертвых и жизни будущего века. А. И. Бриллиантов ссылается на три сочинения Епифания: «Анакефалэосис», букв, «сведение во едино», (Epiph. Anaceph.), «Анкорат» (Epiph. Апс.) и «Панарион» (Epiph. Panar.). |
| Изложенный материал позволяет, таким образом, сформулировать следующий вывод: А. И. Бриллиантов не особенно стремился к активному общению с зарубежными коллегами и, вполне может быть, вообще никогда не выезжал из России. Объяснений этому может быть несколько. Чаще всего побудительным мотивом для любого исследователя ехать за рубеж является невозможность ознакомиться в своей стране с нужной книгой или рукописью. Для Александра Ивановича этой проблемы не существовало. Будучи ответственным за снабжение библиотеки Духовной академии научной литературой и успешно решая из года в год эту задачу, он имел под рукой все необходимое для своей работы. Судя по всему, А. И. Бриллиантов , прекрасно разбираясь в рукописной традиции исследуемых сочинений христианской литературы, не испытывал интереса к непосредственной работе с рукописями и успешно решал все свои проблемы путем заказа фотокопий нужных рукописей. Нельзя, однако, исключать, что отсутствие у Александра Ивановича интереса к зарубежным поездкам с научными целями могло объясняться более прозаическими причинами – отсутствием возможности оплачивать зарубежные командировки и многочисленными заботами о своих родственниках. Архивные документы позволяют утверждать, что из всего многочисленного семейства Бриллиантовых именно Александр Иванович добился в обществе самого высокого общественного положения и сделал наиболее удачную карьеру. Недавно опубликованная в уже цитированном выше 4-м выпуске «Ферапонтовского сборника» «переписка» 1157 двух братьев – Александра Ивановича и Ивана Ивановича Бриллиантовых – показывает, что Александр Иванович постоянно, не реже одного раза в два месяца, переводил родственникам, жившим в селе Цыпино, деньги. Достоверной информацией о доходах Александра Ивановича мы не располагаем, 1158 но регулярность денежных переводов родственникам прекрасно подтверждается документально. 1159 Кроме того, в петербургской квартире А. И. Бриллиантова достаточно регулярно жили его родственники. 1160 Чаще всего это был Иван Иванович Бриллиантов, также учившийся в Санкт-Петербургской Духовной академии. |
|
|
