| Физическая красота юного князя Бориса, князя-мученика, погибшего от руки сводного брата, для древнерусского человека еще и знак его чистоты и святости, знак праведности; она призвана усилить у читателя и слушателя «Сказания» сочувствие безвременно погибшему юноше, возбудить благочестивые чувства. В представлении автора того же «Сказания о Борисе и Глебе» нетленность физической красоты служит знаком праведности и святости. Тело подло убитого Святополком брата Бориса-Глеба, пролежав несколько лет в том месте, где его убили и бросили, никак не изменилось, но оставалось «светьло и красьно и цело и благу воню имущю» (298). Внешняя красота привлекала внимание древнерусского книжника, как правило, лишь тогда, когда она выступала в его понимании выражением или знаком красоты духовной. Отсюда особое внимание писателей Киевской Руси к красоте культового искусства, всего того, что связано с религией, с церковью. Одна только связь с духовной сферой может наделить невзрачную с виду вещь в глазах древнерусского книжника красотой. И обратно, вещи бездуховные, антидуховные-безобразны. Бесы, например, в представлении древних русичей скверны видом («худи взоромь») (192). У Илариона церковный клир выступает украшением церкви- «и весь клирос украсиша и въ лепоту одеша святыа церкви» (Слово 187 а). Сам великокняжеский град Киев сияет своим «величьствомъ» (192 а, 193 а), красуется церквами, иконами, святыми песнопениями и множащимся христианством (193 а). Постоянно привлекает внимание древних писателей красота церковная, которую они, как правило, усматривали не в архитектуре, как византийцы, а в самом церковном действе и в изделиях декоративно-прикладных искусств. Блеск и сверкание драгоценных камней и металлов, сияние множества светильников, красивая церковная утварь-все это понималось древним русичем как красота церковная. Как и в случае с пейзажем и с человеком, русский автор редко распространяется об этой красоте. Его описания лаконичны и стереотипны. В духе средневекового символизма и каноничности он использует определенные словесные формулы для передачи своего эмоционального состояния, которые были достаточны для средневекового читателя и говорили ему значительно больше (в силу устойчивых ассоциаций), чем человеку нашего времени. |
| Т. 1. С. 250-254), И. К. Куприянова (Обозрение пергаменных рукописей новгородской Софийской б-ки. СПб., 1857. С. 69), Е. Е. Голубинского (История РЦ. М., 1881. Т. 1. Ч. 2. С. 443-444), Славнитского. Муз. текст 2 стихир В. С. издавался прот. В. Металловым, Р. Паликаровой-Вердей , Н. С. Серёгиной . Лит.: Славнитский М. Канонизация св. князя Владимира и службы ему по спискам XIII-XVII вв. с прил. двух неизд. служб по рукописям XIII и XVI вв.//Странник. 1888. 5/6. С. 197-238; Соболевский А. И. Памятники древнерус. лит-ры, посвящ. Владимиру Святому//ЧИОНЛ. 1888. Кн. 2. Отд. 2. С. 7-12, 17-30, 45-58; он же. «Память и похвала» св. Владимиру и «Сказание» о св. Борисе и Глебе//ХЧ. 1890. Ч. 1. С. 791-795; Срезневский В. И. Мусин-Пушкинский сб. 1414 г. в копии нач. XIX в.. СПб., 1893. С. 18; Яблонский В. Пахомий Серб и его агиогр. писания. СПб., 1908. С. 198-217; Металлов В. М. Русская семиография. СПб., 1912. Табл. 62; Бугославский С. А. К лит. истории «Памяти и похвалы кн. Владимиру»//ИОРЯС. 1925. Т. 29. С. 105-159; Федотов Г. П. Канонизация св. Владимира//Владимирский сб. Белград, 1939. С. 188-196; Palikarova-Verdeil R. La musique byzantine chez les bulgares et les russes. Copenhague, 1953. P. 169-170; Розов Н. Н. Рукописная традиция «Слова о законе и благодати»//ТОДРЛ. 1961. Т. 17. С. 42-53; Подобедова О. И. Московская школа живописи при Иване IV. М., 1972. С. 10-21; Высоцкий С. А. Ктиторская фреска Ярослава Мудрого в Киевской Софии//ДРИ. М., 1988. [Вып.:] Художественная культура X - 1-й пол. XIII в. С. 120-134; Серегина Н. С. Песнопения рус. святым: (По мат-лам рукописной певч. книги XI-XIX вв. «Стихирарь месячный»). СПб., 1994. С. 66-73, 244-249, 300-309. Н. С. Серёгина Прижизненные изображения В. С. Древнейшие изображения сохранились на монетах В. С.- т. н. златниках и сребрениках, чеканенных после Крещения Руси, на рубеже X-XI вв., к-рые в иконографическом отношении являются переработанным повторением визант. солидов и милиарисиев X в., а также имп. печатей того же времени. |
| Дня через четыре они серьезно переглянулись так и предложили: – А давайте вечером на концерт народной музыки не пойдем, а просто посидим в холле нашего отеля, попьем кофе, поговорим. Ему было лет пятьдесят. Высокий. Широкоплечий. С густыми седеющими усами. Комиссар полиции. Звали его Манфред. Она была чуть моложе. Крашеная, горбоносая. Продавщица универсального магазина. Гизелла. Они мялись так, мялись. Немножко вокруг, да около. Наконец. Решились: – Мы хотели бы поговорить с вами о войне, – и откашлявшись, – Мы хотели бы попросить у вас прощения. Мой отец погиб в 41-м под Смоленском. У Гизеллы – ближе к концу войны под Киевом. Мы понимаем, что все это было неправильно и ужасно. Наши отцы убивали ваших отцов и дедов. Наши отцы убивали ваших мирных жителей. А мы чувствуем вину на себе. Поэтому мы очень хотим что-то для вас сделать. Чем-то вам в это нелегкое время помочь. И поэтому ваше понимание и прощение для нас так важны. Я был пацан. Мне было тогда неполных двадцать четыре. У меня дома стояли папин портрет и его три боевых ордена и три медали, прикрученные к куску гобелена, срезанного в 1945 в каком-то из Венских королевских дворцов. У Манфреда были слезы в глазах. У меня – комок в горле, и пафос мой победный куда-то совершенно исчез. Мы сидели голова к голове. Я крепко держал его за руку. Жена обнимала дрожащие плечи Гизеллы… А вот одна недавняя встреча. Минувшим летом мы гостили у чудесного Питера в маленьком курортном Фельдене в Южной Австрии. Питеру 66 лет. Он седой, коротко стриженный, щедрые усы под носом. Его отец тоже воевал. У них у всех отцы и деды воевали. И воевали не на правой стороне. И вот мы сидим на веранде его старого дедовского дома в яблоневом саду. Пьем холодное белое вино. Ленивый шмель ползет по скатерти. А он снова и снова пытается втолковать мне. – Мы виноваты. Мы осознали, что мы виноваты. И для нас многие идеи стали вторичны. Даже не просто вторичны – невозможны! Национальная идея, например. Национальное величие. Великая Германия… Это все блажь! Мы осознали, что от этого только одни беды! Вот есть мой дом. Моя семья. Мои дети. Есть Бог. Надо слушать Бога и стараться делать то добро, которое ты можешь делать. Есть вещи, которые кажутся невозможными, противоестественными. Но их все равно нужно делать. |
| – Как?! – кричал ему я после нескольких бокалов вина, – Как вы, европейцы, можете пускать к себе мигрантов?! Это же разрушение всего, всех основ культуры и традиции! – А что нам делать? – тихо спрашивал Питер, – Мы пытались к этому относиться по-другому – «Германия – для немцев». Ты знаешь, чем это закончилось. В наших мозгах произошел переворот, понимаешь? Полный переворот. Мы просто должны немножко хотя бы забыть о самих себе и думать о других. «Другие»! Ты понимаешь, как это важно! Нужно любить и щадить других, а не себя. Любить их так, как будто они – это мы, как самих себя – так, по-моему, Христос говорил. Иначе – конец. Иначе – война. Мы этому свидетели. И вы этому свидетели. Он помолчал. – Ты знаешь, как закончился проект «Великая Германия», когда нас поставили сначала на колени, а потом мы с них стремительно поднимались, отвечая всему миру сторицей за унижение и за наше попранное величие, — он посмотрел мне в глаза, — Вас тоже недавно поставили на колени. Тоже разделили вашу страну. Тоже попрали ваше былое величие. Вы не боитесь того, чем может теперь окончиться ваш проект «Великая Россия»? Ленинградская область, немецкие военнопленные Он еще помолчал и улыбнулся. – Что вам покоя не дают наши мигранты? Разве вы не христиане? Кто, вообще, такие эти мигранты? Разве они не дети Божии? Не страдающие дети Божии? Для чего нам все это наше хваленое благополучие тогда, если мы не поделимся с теми, кому плохо сейчас? – Но они же вас сотрут? Ты не понимаешь? Сотрут! – А ты хочешь, – он внимательно посмотрел на меня, – Ты хочешь, чтобы вышло наоборот, чтобы мы стерли их? И была в этом взгляде какая-то обреченность. Обреченность ремарковского страдающего героя. Обреченность человека, выбирающего добровольно поражение, но поражение не от трусости, а от силы, от внутренней великой правоты, поражение от верности Истине. Я думал потом, перечитывая Ремарка и вспоминая слова Питера «переворот в мозгах»: – По-гречески это звучит «метанойя», «перемена ума». На русский переводится словом «покаяние». |
| апостолом Андреем русской земли и о первых князьях русских Рюрике, Олеге и Игоре, а в конце – подробное и витиеватое сказание о перенесении мощей св. Ольги а ещё более витиеватое и высокопарное похвальное ей слово. И житие и слово, как видно из многих оборотов речи, предназначались для чтения пред народом в день памяти св. Ольги 11 июля 42 . За тем, после оглавления Степенной книги, следует другое, ещё гораздо обширнейшее и столько же растянутое и многословесное житие св. князя Владимира, так же назначавшееся для чтения в день его памяти, 15 июля. В предисловии автор объясняет, что хотя и прежде обретались многие повести о равноапостольном, устные и письменные, но они не были соединены вместе, а существовали порознь, одни в летописях, другие инде, третьи в кратком житии его, многие же в похвалах ему, и что теперь из всех этих повестей собрана и составлена одна повесть «благословением и повелением господина преосвященного митрополита Макария всея Руси». Повесть эта обнимает не одну жизнь Владимира, но вкоротке и всю нашу историю, гражданскую и церковную, от начала Руси до его кончины, и разделена на 72 главы. Начинаясь заметкой о сродстве Владимира с римским кесарем Августом, она ведёт речь о Рюрике и последующих князьях наших, об обращении Руси к христианству ещё при патриархе Фотие, о крещении болгар, изобретении русской грамоты и переводе священных книг на славянский язык Кириллом и Мефодием; затем, переходя к самому Владимиру, в подробности излагает обстоятельства его обращения к христианству и крещения всей земли русской, говорит о первых наших митрополитах, епископах, епархиях, построении церквей, учреждении школ, о разных деяниях князя, воинских и гражданских, о его смерти, и оканчивается похвалою ему и его благочестивым сродникам. Здесь, между прочим, автор, упомянув о св. Ольге, замечает: «о ней же довольно есть особное сказание», имея в виду, вероятно, житие её, помещённое в начале Степенной книги; а далее, упомянув о св. муч. Борисе и Глебе, выражается: «о них же в древних повестях изрядная списания довольно изложены быша, от них же нечто отчасти собравши зде предлагахуся (т. е. |
| Переходным я его назвал потому, что он стал пограничным между идеалистическим (словесным) способом познания Бога и материалистическим (чувственным) способом познания материального мира. В этот период претерпевает изменение и книжная церковнославянская графика. В течение ХШ в. из различных нововведений (уже само их появление говорит о новой стадии в мировоззрении) складывается так называемый «новый стильный почерк» и «устанавливается последовательное правописание». 2.1.3. Стадия миропонимания (вторая половина XIV – до 90-х годов XV b.) 2.1.3.1. Мировоззрение Границы этой стадии определяются началом самостоятельного существования трех восточнославянских культур – русской, украинской и белорусской, – с одной стороны, и концом седьмой тысячи лет, т. е. 1492 г., когда завершался принятый вместе с христианством рассчет Пасхалий и ожидался всеобщий конец Света. Стадия миропонимания завершает пятивековой этап в развитии русской средневековой мысли, в основе которого лежало умственное или духовное «познание» Бога через Благодать. На всем этом промежутке времени бинарная картина мира не изменялась в сознании людей книжных ни по сути, ни по способу познания. В восприятии христианина существовали и мир дольний, видимый, окружавший человека, и мир горний, невидимый, духовный. Оба являлись Божественным творением, но с разными функциями. Вмире материальном, подвластном течению времени, временном пребывает человек душою и телом – во плоти. Временно пребывает. В мир сакральный, невидимый, отмеченный вечностью, переселяются души праведников, оставив на век бренное тело (см. «Чтение» и «Сказание» о Борисе и Глебе). Дольний мир воспринимался очами телесными, горний – духовными, только через веру и можно достичь его. Связь и единство противоположных миров осуществлены и выражены в едином Боге Отце, «Вседержителе, Творце неба и земли, видимого всего и невидимого» (православный Символ веры). Посланный им в мир земной Сын Божий – Иисус Христос явился олицетворением единства двух миров, ибо «совершен в Божестве и совершен в человечестве: истинно Бог и истинно Человек, также из души и тела: единосущен Отцу по Божеству и единосущен нам по человечеству: во всем нам подобному, кроме греха… единородного, во двухъ естествахъ неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемаго» . |
| 7. Харпер Ли. Убить пересмешника. 8. Дж. Лондон. Белый клык. 9. Песнь о Роланде. Окончившим 7 и поступившим в 8 класс. Литература в 8 классе состоит из двух курсов: 1)Древнерусская литература. (В конце года - экзамен.) 2)Литература основного курса. (Гос. программа 8 кл.) Древнерусская литература. 1. Повесть временных лет. 2. Поучение Владимира Мономаха. 3. Сказание о Борисе и Глебе. 4. Слово о полку Игореве. 5. Житие Сергия Радонежского. 6. Повесть о Петре и Февронии Муромских. Литература основного курса. 1. А.С. Пушкин Капитанская дочка. Борис Годунов 2. М.Ю. Лермонтов Мцыри 3. Н.В. Гоголь Шинель. Ревизор 4. И.С.Тургенев Ася 5. В.Г.Короленко Слепой музыкант. Без языка 6. Ю.Тынянов Пушкин. Кюхля 7. Б.Васильев В списках не значился. А зори здесь тихие. 8. Л.Чарская. Лесовичка. Зарубежная литература. 1. Ш. Бронте. Джейн Эйр. 2. У. Гэллико. Томасина. 3. Г.Р. Хаггард. Копи царя Соломона. 4. О. Уайльд. Соловей и роза. Счастливый принц. Мальчик – звезда. 5. Ч. Диккенс. Крошка Доррит. Окончившим 8 и поступившим в 9 класс. Литература в 9 классе состоит из двух курсов: I четверть – литература XVIII века. (В конце четверти – экзамен). Со II по IV четверть – литература первой половины XIX века. Литература XVIII века 1. А.Н. Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву. 2. Н.М.Карамзин. Бедная Лиза. Письма русского путешественника. 3. В.В.Капнист. Комедия Ябеда. 4. Я.С. Княжнин. Несчастье от кареты. 5. М.В. Ломоносов. Оды. Разговор с Анакреоном. Памятник. 6. В.К. Тредиаковский. Памятник. 7. Г.Р. Державин. Евгению.Жизнь Званская. Памятник. На смерть Мещерского. Властителям и судьям. Бог. 8. Д.И.Фонвизин. Комедия «Недоросль». 9. И.А. Крылов, Дмитриев, Хемницер. Басни 10. В. Ходасевич. Роман «Державин». 11. Н. Эйдельман. Мой восемнадцатый век. По литературе основного курса. 12. А.С. Пушкин. Роман «Евгений Онегин». 13. М.Ю.Лермонтов. Роман «Герой нашего времени». Поэма «Демон». 14. А.С. Грибоедов. Комедия «Горе от ума». 15. Н.В. Гоголь. Поэма «Мертвые души». |
| Неизвестный источник, указанием на который так недоволен проф. Соболевский, не моя мечта; ссылка на него находится у самого автора «Сказания», если только я не ошибаюсь в понимании его слов (в чем пока не укоряет меня и проф. Соболевский). Этот автор обещает «инде» рассказать о разделении волостей между сыновьями Владимира, выражает намерение «последи», потому что, «ныне же (т. е. думаю, в «Сказании») несть время», рассказать о судьбе Святополка окаянного. Было ли сделано и то и другое, в одном и том же сочинении, – этого утвердительно сказать я не мог. Говоря о сыновьях Владимира, автор и в неизвестном теперь сочинении упоминал, конечно, о Борисе и Глебе, но решительно нет никаких оснований утверждать, чтобы там содержался самый подробный рассказ об убиении св. князей; об этом предмете рассказано уже в другом сочинении, к которому автор и мог отослать читателя, подобно тому, как в «сказании», он ссылается на другие свои произведения, рассуждающие о предметах, почему-либо упомянутых в «Сказании». Очень может быть, что в неизвестном источнике упоминалось и о гибели свв. Бориса и Глеба от руки Святополка; но не это было главным предметом повествования; а между тем, там могла найтись такая фактическая частность, которая почему-нибудь не вошла в «Сказание». Невозможного в этом ничего нет. Я и указал одну такую подробность, – предложение Борису от дружины занять великокняжеский престол (см. «Хр. Чт.», 1890 г., I, 398 и 3-е прим.). Об этом и могло упоминаться в том сочинении автора «Сказания», которое им обещано и содержанием которого, как я полагал, служила борьба за великокняжеский престол по смерти Владимира между его сыновьями и отрывок из которого мог войти в «Сказание» впоследствии (см. Ibid. 406 стр.). Но упомянуть об указанном предложении Борису не значило вести подробный рассказ о смерти св. князей. Этим то указанием неизвестного источника и мог воспользоваться летописец. Вот что именно хотел сказать я на страницах «Христ. Чт.» в том месте, которое, будучи взято без отношения к другим местам, дало проф. Соболевскому повод обвинять меня в крайнем невероятии и неправдоподобии предположения. Надеюсь, беспристрастный читатель не найдет в моих словах той нелепости, которую так сильно хотел оттенить проф. Соболевский. |
| В.В. Виноградов Кристалл, хрусталь Кристалл, хрусталь. Созвучие слов и морфологических элементов определяет пути «народной этимологии». Звуковое подобие часто является опорой переосмысления и морфологического переоформления чужого, этимологически неясного слова. Например, греческ. κρουσταλλ (из κρουσταλλον, κρσταλλος лед, прозрачный камень) переходит сначала в древнерусский язык в виде кроусталь (crystallus). Эта форма слова и употребляется в древне-русском языке XI–XIII вв. Так – в «Парамейнике» 1271 г. Но по созвучию с звукоподражательными хруст, хрустеть, хрусткий, по законам контаминации, это слово быстро видоизменяется в хрусталь (ср. в «Сказании о Борисе и Глебе» XII в. (Соболевский, Лекции, с. 143 и след.), в «Парамейнике 1378 г.», л. 80 (Фасмер, Греко-слав. этюды, т. 3, с. 102), хрустальный в значении: «стеклянный» в «Палее» 1406 г., л. 46: хрустальнъ) (Vasmer M. Russisches etymologisches Wörterbuch. Heidelberg, 1958, Bd. 3, S. 274). Не подлежит сомнению, что это звуковое изменение слова отразилось и на его семантической судьбе. Трудно с полной уверенностью ответить на вопрос, были ли в древнерусском литературном языке крусталь и хрусталь формами одного слова или разными словами. Слова хрусталь, хрустальный обособились от интернациональной, паневропейской эволюции слова crystallus, которое затем снова перешло в русский язык XVIII в. в форме «кристал» через немецкое посредство (немец. Kristall); ср. прил. кристаллический. Значения слов хрусталь и кристалл в русском литературном языке XIX в. резко дифференцированы. Со словом кристал, проникшим уже в поэтический стиль XVIII в., сочетаются два значения: 1. Твердое неорганическое тело, принявшее форму симметричного многоугольника. Кристаллы соли, меди, сланца и т. п. 2. перен. Прозрачное, чистое вещество (поэтич.) В кристале зыбких вод (Пушкин). Употребление слова хрусталь в том же значении, что и кристалл, было возможно до начала XIX в. Ср. в словаре 1847 г.: «Хрусталь, я, с. м. 1. То же что кристалл, 2. Самое чистое, белое стекло. |
| В итоге – одно лицемерие, виртуозно имитирующее ревность по Богу, утешающее себя внешним «истовым» исполнением обрядово-уставных и канонических предписаний. Эта теплота – результат понижения «духовного градуса» до минимума, до максимального соответствия «градусу тьмы внешней». «Теплохладный» не отпадает от источника тепла лишь для подпитки самообольщения, что пребывает с Богом. Однако вот, Христос отрезвляет, лишает нас почвы для самообольщения: «Изблюю!» – говорит. «Тепло ль тебе, девица?» Если тепло, то подумай: почему? Потому ли, что в тебе – здоровый жар, который перекрывает любую наружную стужу, или, наоборот, потому, что ты на грани: еще не труп, но и жизни в тебе уже нет? Чувство холода неприятно, однако, спасительно: оно побуждает согреваться. То же в духовной жизни: зябнешь? – хорошего мало. Значит, нет в тебе того огня веры, который согревает в любых условиях. В то же время, раз тебе зябко, значит, внутренний жар в твоей душе, хотя и слабоват, но еще есть. Ты еще не настолько охладился, т.е. не успокоился в своем внутреннем отступничестве, не утратил стремление любить. Богом вложенное… Хотя и сбившееся, и норовящее переключиться на второстепенное, пустое, а то и вовсе недостойное, но все еще не отмороженное стремление любить. Господь дает почувствовать холод бездуховного пространства, Он же предоставляет возможности припасть к Источнику любви, привлекая человека к Себе. Теми или иными промыслительными путями зябнущий человек улавливает «позывные»: кто сердцем встрепенется, по-новому прочитав с детства знакомую книгу; кто-то случайно услышит евангельский отрывок в фильме, не претендующем ни на малейшую религиозность; кто-то, будучи либерально настроен, услышит высказывание Президента России о князьях Борисе и Глебе , и из духа противоречия по привычке возмутится, а по другой привычке – докапываться до сути – изучит вопрос, вникнет в мотивы страстотерпцев и в сущность самого подвига страстотерпчества; кто-то… и т.д. И вот приходит человек к вере, крестится (если не был крещен в младенчестве), начинает воцерковляться… и обнаруживает, спустя некоторое время, что ему снова зябко! |
|
|
