| Летописная повесть в качестве литературных образцов использовала «Житие Александра Невского», паремийное чтение о Борисе и Глебе, апокрифическое «Слово на Рождество Христово и о пришествии волхвов». В приемах изображения прихода Мамая на Русь, сбора полков Дмитрием, его благочестивых размышлений, описания боя и помощи небесных сил во главе с архистратигом Михаилом летописная, повесть близка «Житию Александра Невского». Из паремийного чтения о Борисе и Глебе автор заимствует приемы идеализации Дмитрия и изображения его врагов: и Мамай и Олег Рязанский называются «новым Святополком», а из «Слова на Рождество Христово» – изображение скорби русских жен, гнева и плача Мамая. Широкое привлечение литературных источников не мешает автор передать ряд исторических деталей, связанных с движением войск ходом битвы. Данные о распределении полков взяты из Разрядной книги, а имена павших в бою воевод – из Синодика. Сама битва изображается при помощи характерных для воинской повести приемов: «Бысть сеча велика и брань крепка и труск велик зело... прольяша кровь аки дождевна туча обоих... паде труп на трупе, и паде тело татарьское на телеси крестьянстем». Основная цель летописной повести – показать превосходство храбрости русских войск над высокоумием и лютостью «сыроядцев» «безбожных татар» и «поганой Литвы», заклеймить позором измену Олега Рязанского. «Задонщина». В конце XIV – начале XV в. была написана поэтическая повесть о Куликовской битве – «Задонщина», сохранившаяся в шести списках, двух редакциях. Старший из дошедших до нас списков относится к 70-м годам XVb., в списке нет конца, много пропусков. Списки XVI и XVII вв. также дефектны, однако на их основании С. К. Шамбинаго реконструировал сводный текст «Задонщины». Текстологический анализ сохранившихся списков «Задонщины» проделан Р. П. Дмитриевой. «Задонщина» посвящена прославлению победы русских войск над монголо-татарскими полчищами, фактический материал ее автор черпал из летописной повести, а литературным образцом служило «Слово о полку Игореве». |
| Борисе и Глебе из Пролога 1-й редакции основано на Древнейшем своде. Во 2-й редакции Пролога к нему же восходит сказание о варягах-мучениках (см.: Гл. 2. 3). Можно было бы предположить, что и в случае с ПрЖ агиограф воспользовался Древнейшим сводом для рассказа о крещении киевлян. Но в нем он еще не мог найти Корсунскую легенду. Как мы увидим дальше (Гл. 4. 3), в ПрЖ она вошла в первоначальном варианте, отличном от того, что читается в Начальном своде и «Повести временных лет». Если предположение о составлении ПрЖ в 1160-е гг. верно, то почему агиограф взял за образец похвалу Ярославу и ничего не заимствовал из обширной похвалы Владимиру под 1015 г.? На этот вопрос можно дать два ответа. Во-первых, автор проложных житий сознательно не использовал поздние летописные варианты. Это видно по сказаниям о свв. Борисе и Глебе в 1-й редакции и о варягах-мучениках во 2-й редакции. Они оба составлены по Древнейшему своду 1030-х гг. Во-вторых, и это более вероятно, он мог использовать целиком или с небольшими сокращениями появившееся во второй половине XI в. житие св. Владимира. В ПрЖ-2 из 1-й редакции Пролога Владимир именуется «блаженным» только в заголовке, но не в тексте. В ПрЖ-1 из Пролога 2-й редакции он так поименован один раз в похвале (в заголовке назван святым). Но в обоих, ПрЖ-1 и ПрЖ-2, одинаково упоминаются молебные песни, которыми празднуют его память. Служба св. Владимиру могла появиться в XI в., 409 хотя его культ не пользовался тогда широкой популярностью. Свидетельством позднего включения памяти Владимира в Прологи считалось то, что ее нет в южнославянских Синаксарях. Рассмотрим подробнее состав русских памятей. Память св. Глеба 5 сентября из Пролога 1-й редакции была переписана в сербских годовых Прологах: ГИМ, Ув. 70 (XIII – начало XIV в.) и ГИМ, Хлуд. 189 (XIV в.), 410 а также в болгарском Тырновском прологе 1339 г. (РНБ ОР, Пог. 58). Житие в южнославянских списках имеет ряд отличий. Глеб ехал увидеть не своего брата Бориса, а гроб своего отца; в тексте сохранились пропущенные в Лобковском и других Прологах указания на то, что тело бросили между двумя колодами, а Ярослав узнал об этом от пастухов («Божественнымь проявлениемь отъ пасущихъ»). |
| Вот какие идеи о братолюбии и братоубийстве принесли с собою Варяжские дружины в русскую землю. Под влиянием христианского учения эти идеи получили высшее значение в уме и воображении древнерусских писателей, которые доблестно противодействуя княжеским междоусобиям торжественно могли указывать своим современникам на княжеские идеалы братолюбия в Борисе и Глебе, и братоубийства – в лице Святополка Окаянного. В народе живут двоякого рода поэтические предания об этих князьях-мучениках. Духовные стихи, воспеваемые старцами, следуют литературным преданиям известного жития; другие песни и местные сказания отличаются мифологической основой. Мы остановимся только на последнпх. Южно-русское сказание о Змиевом Вале присоединяет память о Борисе и Глебе к какому-то древнейшему дохристианскому преданию о переходе Славян из быта кочевого и пастушеского в земледельческий и оседый. Будто-бы в незапамятные времена казачества Бог послал на казачий народ чудовищного змия. Владетель земли, желая отвратитъ опустошения, заключил со змием договор, по которому обязался давать ему ежегодно по юноше из каждой семьи. (Мотив самый обыкновенный в средневековых сказаниях)! Через сто лет очередь дошла до царского сына, и он, при сетовании родных, отведен был на роковое место. Там является ему ангел и научает его молитве: Отче наш, и велит ему, при появлении змия, спасаться бегством, непрестанно повторяя эту молитву. Ангел скрылся. Вышел змий и погнался за юношею. Юноша три дня и три ночи от него бегал, повторяя молитву. На четвертый день силы его стали ослабевать. Уже змий был от него недалеко, и дыхание из пасти его стало опалять юношу, как вдруг он увидел железную кузницу, в которой Св. Борис и Глеб ковали первый плуг для людей. Юноша в кузницу – и железная дверь за ним захлопнулась. Змий три раза лизнул дверь, а в четвертый раз просадил язык насквозь. Тогда Борис и Глеб схватили раскаленными клещами змия за язык, запрягли в плуг и провели по земле борозду, которая и доныне зовется Змиевым Валом 194 . |
| «Братия моя милая и любимая» – так называет своих убийц Борис, и Глеб, когда наступает его час, разговаривает с ними в том же тоне. Собственно, новозаветные примеры – самого Христа и затем Стефана Первомученика – учат молиться о палачах; они не обязывают к такой ласке; но именно она вносит ноту ни с чем не сравнимого лиризма, выделяющего древнерусские сказания о Борисе и Глебе среди всей сколько-нибудь аналогичной литературы. Пусть религиозное почтение к пролитой царственной крови, чуждое, как мы отмечали в предыдущей статье, Византии, не было чуждо Северу Европы; однако сходство канонизированных убиенных королей Скандинавии и Британии с четой сыновей Владимира Святого весьма ограниченно. Святые Олаф Норвежский, Эрик Шведский были убиты в сражении с оружием в руках, как приличествует викингам; если бы крещение не открыло им христианского Рая, они бы вполне заслужили Валхаллу. Святой Эдмунд, король восточных англов, был убит, попав к неприятелю в плен после проигранной битвы, продолжая и в плену отстаивать территориальную целость своего королевства (за мученичество в данном случае был сочтен героический отказ уступать христианскую землю язычникам-датчанам). Во всех этих случаях отсутствует крайне важный для сказаний о Борисе и Глебе мотив непротивления, добровольной обреченности, экстатического слезного восторга в самой бездне ужаса. Ближе, конечно, славянская параллель – образ святого чешского князя Вячеслава (Вацлава), который тоже гибнет от козней брата, тоже мог бы дать вооруженный отпор и отказывается сделать это («но не хощу»); специалисты давно обсуждают вопрос о соотношении «вацлавской легенды» и «борисоглебской легенды» – генетическая связь сомнительна, но типологическая совершенно несомненна. И все же повествования о святом Вячеславе не дают такого акцента на идее жертвенности; чешский князь предстает как религиозный и политический деятель, а в смертный час, отказавшись защищаться во главе дружины, он все же оказывает некоторое сопротивление. Борис и Глеб с самого начала – не в деятельной, а в страдательной роли. |
| Таким образом, вопрос о времени написания " Чтения " и " Сказания " о Борисе и Глебе до сих пор остается без ответа. Ответ этот важен не только историкам литературы, но и историкам Русской Православной Церкви, ибо, на мой взгляд, он может указать время официальной канонизации князей Бориса и Глеба, как общерусских святых. Эти два обстоятельства - канонизация святого и появление его жития - тесно взаимосвязаны, и их нельзя рассматривать изолированно друг от друга, ибо это неминуемо приведет к новым ошибкам. Историкам литературы, занимающимся датировкой житий, важно уяснить, что " Житие " святого (или святых) не создавалось по наитию сочинителя, исходя из одного его желания. Наоборот, принимаемые автором " Жития " на себя обязательства по его написанию были христианским послушанием, оказанной ему честью, о чем часто и сообщается автором в начале жития: " Благодарю тя, Владыко мой, Господи Иисусе Христе, яко съподобилъ мя еси недостойнааго съповедателя быти святыимъ твоимъ въгодьникомъ... еже выше моея силы, ему же и не бехъ достоинъ - грубъ сы и неразумичьнъ " , - писал Нестор в " Житии Феодосия Печерского " . Святополк посылает убийц к святому Борису " Житие " является обязательным компонентом службы святого, и писалось не позднее времени его официальной канонизации, и, как правило, было приурочено к ней. Поэтому " Житие " нельзя воспринимать просто как литературный памятник определенной эпохи, но как специфический жанр христианской литературы, появление которого обусловлено официальной канонизацией святого, а в нашем случае - святых. Следовательно, одним из главных факторов в датировке житий Бориса и Глеба является установление времени канонизации святых, ибо, повторюсь, позднее официально признанной канонизации святых, первое житие возникнуть не могло. На эту связь исследователи не обратили внимания, хотя о ней писал еще Е.Е.Голубинский. Возможно, это вызвано тем обстоятельством, что до сих пор точно не установлено время официальной канонизации Бориса и Глеба, хотя именно оно и может прояснить историю создания " Сказания " и " Чтения " о Борисе и Глебе. |
| князя к одному году. Иаков и летопись могут полагать принятие Владимиром христианства под разными годами, но исчислять отсюда до другого события протекшие года могут одинако; какое же отсюда будет вытекать заключение? Можно полагать, и на примере „Похвалы Володимеру» видно, что события из жизни св. князя в христианстве приурочивались не столько к годам от сотворения Мира, сколько к годам от Владимирова крещения, следовательно, при переложении вторых на первые, правильность счета зависела от точности определения года крещения св. князя. Летопись этим годом признает 988 и, значит, от него определяет годы других событий; Иаков указывает исходный пункт иной и, следовательно, иначе, под иными годами, чем летопись, мог ставить события, следовавшие за крещением Владимира. При таком условии, может ли вести к чему-нибудь серьезному попытка сопоставить и проверить показания Иакова годами, летописи и справедливо ли доказывать, что и автор „Похвалы» признает годом крещения Владимира 988 г.? Вообще же нет (и защитниками летописи не представлено) достаточных оснований отрицать то мнение, принятое многими учеными и основанное на определенных указаниях „Похвалы», что, по Иакову, Владимир принял крещение в 987 г. Нельзя сказать, чтобы эта дата не находила себе подтверждения в других древнейших памятниках исторической литературы. „Сказание» о Борисе и Глебе неизвестного автора передает, что „уже минувшем летом 28 по крещении (Владимир) впаде в недуг крепок“, от которого и скончался. Это указание, по мнению г. Завитневича, с категорической точностью разрешает вопрос о том, как нужно понимать цифру 28 у Иакова 255 , и конечно разрешает в пользу определенной выше даты крещения Владимира. Но Соболевский находит, что это свидетельство оправдывает его мнение и его вычисление и подтверждает летопись. „Что касается до других источников (т. е. кроме „Похвалы Володимеру“ мниха Иакова), то из них один „Сказание» о Борисе и Глебе, как основанный на летописном рассказе, указывает только на то, что мы правильно понимаем 28 лет „Похвалы» Иакова; автор „Сказания» имел пред собою цифры годов 988 и 1015 и пространство между ними определил в 28 лет“ 256 . |
| Или: « и се пакы инъ повда ми глаголя, ко б н въ град человкъ слпъ»... (52 а-б.). Наконец, в Сказании упоминается о третьем перенесении мощей Бориса и Глеба, в 1115 г., тогда как Нестор писал свое Чтение в последней четверти предыдущего столетия. В виду всего этого мы склонны думать, что Несторово Чтение составлено независимо от Сказания, связываемого с именем Иакова Мниха 37 . В историко–литературном отношении Чтение о Борисе и Глебе стоит гораздо ниже Жития Феодосия: в нем больше общих мест и таких подробностей, которые не имеют прямого отношения к делу, больше бесцветности и шаблонности в характеристиках; заметно пренебрежительное отношение к собственным именам и хронологическим датам, как не прибавляющим назидания 38 ; отсутствие в содержании историко–бытового материала. Указанные недостатки объясняются отчасти авторской неопытностью начинающего Нестора, а отчасти тем, что самый предмет второго сочинения был гораздо интереснее и ближе нашему автору, как иноку Печерского монастыря, чем предмет первого. Древнейший список Несторова Чтения относится к первой половине XIV в.: это – так называемый Сильвестровский Сборник библиот. Московск. Синодальн. Типографии 39 . По этому списку Чтение издано дважды: Бодянским в 1859 году и Срезневским – в 1860–м 40 . Большою известностью и популярностью Чтение никогда не пользовалось. Это можно видеть из того, что оно дошло до нас в сравнительно ограниченном количестве списков, а также и из того, что не только прилежные сказания и краткие церковные чтения 41 , но и народные стихи о Борисе и Глебе составлялись на основании Сказания или Летописи, а не Чтения. Что касается отношения преп. Нестора к Начальной Летописи, то все разнообразие мнений по данному вопросу можно свести к трём категориям. I) Нестору принадлежит вся так называемая «Повесть временных лет», сохранившаяся, впрочем, как утверждает большинство сторонников этого мнения с Татищевым и Шлёцером во главе, не в первоначальном своём виде, а значительно изменённая и искажённая вставками, пропусками и ошибками позднейших переписчиков и редакторов 42 . |
| Издания: а. Сказание и страсть, и похвала святую мученику Бориса и Глеба·. (Макарий [Μ.П. Булгаков]). Три памятника русской духовной литературы XI в.//ХрЧт. 1849. С.377–407 (editio princeps); Бугославский С.А. Святые князья Борис и Глеб в древнерусской литературе. 4.2: Тексты//УнивИзв. 1915. Ноябрь-декабрь. С. 1–16; 1916. Апрель. С. 17–64; Май-июнь. С.65–96; Июль-август. С.97–128; Сентябрь-октябрь. С. 129–144; 1917. Январь–февраль. С. 145–168 (научное изд., раздельно по редакциям либо спискам); Бугославський С.А. Ykpaiho-pycьku пам’ятки XI–XVIII вв. про Бориса та 1928. С. 1–178 (ПМПДУ. Вип.1) (все важнейшие списки и редакции; очень редкое изд.); Абрамович Д.И. (прим. 119). С.27–66 (критич. текст) (перепеч.: Die altrussischen hagiographischen Erzählungen [прим. 119]); Успенский сборник (прим. 161). С. 58–71 (Сказание о Борисе и Глебе: факсим. воспроизвел. житийных повестей из Сильвестровского сборника (2-я пол. XIV в.). Μ., 1985.) [Revelli G. Monumenti letterari su Boris e Gleb. Genova, 1993. P. 1–579 (раздельное и наиболее полное по охвату рукописной традиции издание Сказания о сев. Борисе и Глебе, по 133 спискам, и Сказания чудес, по 27 спискам). – Прим. изд. (А.Н.)]; нем. перев.: Benz Е. (прим. 678); S.54–73 (с пропусками, опущены чудеса); Graßhoff Н. (прим. 1250). S.94–114 (полный текст, но без чудес; более качественный перевод); итал. перев.: Revelli G. Boris е Gleb: Due protagonosti di medioevo russo. Albano Terme, 1987. P. 13–46; б. Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпца Бориса и Глеба: (Макарий). Сказание преп. Нестора о житии и убиении благоверных князей Бориса и Глеба//ПрСоб. 1858. С.583–604 (editio princeps); Бугославський С.А. Ykpaiho-pycьku пам’ятки. С. 179–206; Абрамович Д. А. С. 1–26 (критич. текст) (перепеч.: Die altrussischen hagiographischen Erzählungen) [Revelli G. Monumenti letterari... P.581– 702 (по 23 спискам). – Прим. изд. (А.Н.)]; нем. перев.: Onasch К. Altrussische Heiligenleben. Wien, 1978. S. 64–83 (сокращенный перевод с изд. Абрамовича); итал. перев.: Revelli G. Boris е Gleb... Р.46–74; в. Проложное житие (древнейшая из четырех редакций, возникла до 1116 г.): Абрамович Д.И. С.95–97 (перепеч.: Die altrussischen hagiographischen Erzählungen); проложное чтение о перенесении мощей 11 августа 1191 г.: там же. С. 109; г. Службы, паремия, похвала (см. в разделе о богослужебных сочинениях). |
| Что касается отношения преп. Нестора к Начальной Летописи, то все разнообразие мнений по данному вопросу можно свести к трем категориям. 1) Нестору принадлежит вся так называемая «Повесть временных лет», сохранившаяся, впрочем, – как утверждает большинство сторонников этого мнения с Татищевым и Шлецером во главе, – не в первоначальном своем виде, а значительно измененное и искаженное вставками, пропусками и ошибками позднейших переписчиков и редакторов. 2) Нестору в Повести времен. лет могут принадлежать только те статьи, которые непосредственно касаются истории Киево-Печерского монастыря. Таким образом вопрос о Несторовой Летописи отделяется от вопроса о Повести временных лет в том смысле, что Несторова Летопись не должна быть отождествляема с Повестью, как одна из составных ее частей. 3) Наконец, Нестор, автор Жития преп. Феодосия Печерского и Чтения о свв. Борисе и Глебе, и Нестор Летописец – ничего общего между собою не имеют, кроме имени ( П. С. Казанский , Голубинский, А. И. Соболевский). В современной исторической науке все права гражданства получил взгляд на Начальную Летопись, как на свод самого разнообразного исторического и литературного материала, нечего в роде исторической хрестоматии. Высказанное еще в 1820 г. Строевым, эхо мнение вполне подтвердилось учеными наблюдениями Соловьева, Срезневского, Сухомлинова, Веляева, Костомарова, Бестужева-Рюмина, Ключевского, A. А. Шахмахова, E. Н. Щепкина, M. С. Грушевского, С. Ф. Платонова и др. Самыми типичными выразителями такого взгляда на Начальную Летопись являются Костомаров, Бестужев-Рюмин и A. А. Шахматов. В летописный свод, известный под именем Повести временных лет, вошел целый ряд статей и заметок, касающихся специально истории Киево-Печерской обители, короче сказать – Печерская Летопись. В деле составления этой Печерской Летописи ближайшее участие принимал преп. Нестор: связываемый с его именем (в Печерском Патерике) «летописец» есть не что иное, как летопись Печерской обители за вторую половину XI-ro столетия. Вот единственно возможное решение давнего вопроса об отношении Нестора, составителя Жития Феодосия и Чтения о Борисе и Глебе, к нашей Начальной Летописи. Совершенно игнорировать свидетельство Печерского Патерика или различать двух Несторов современников: младшего, диакона, автора житий, и старшего – летописца, мы не имеем ни исторического, ни литературного права. |
| Русские же источники содержат крайне противоречивые сведения. 1) Наиболее обстоятельный рассказ об этом – в «Повести временных лет» (конец XI – начало XII вв.), содержащий Корсунскую версию крещения киевского князя. 2) Житие св. Владимира, известное в нескольких вариантах и редакциях, самым древним из которых является «Память и похвала кн. Владимиру» Иакова-мниха, излагает историю обращения князя совершенно иначе. Хронологические расчёты «Памяти» находят подтверждение в ряде других сочинений: в анонимном «Сказании о свв. муч. Борисе и Глебе» (2-я половина XI в.), в отдельных списках «Слова о том, како крестился Владимир, возмя Корсунь», в ряде списков «Чтения о свв. муч. Борисе и Глебе» преп. Нестора (конец XI – начало XII вв.), в «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона (40-е гг. XI в.), в котором нет корсунского сказания. Международный фон русских событий создают иностранные источники: византийские, арабские, армянские, латинские. Напомним сначала русскую летописную версию. «Повесть временных лет» рассказывает о выборе вер св. князем, об отправке послов к разным народам, нако- —64— нец, о том, что он остановил свой выбор на вере греков. Однако крещения вновь не последовало. В 988 году князь внезапно совершает поход в Крым и осаждает греческую крепость Херсонес (Корсунь). Осада была упорной, крепость неприступна, и, вероятно, она бы не пала, если бы не нашёлся среди греков свящ. Анастас, который указал русским водопровод, питавший город водой. Князь перекопал его, и город сдался. Князю достались богатые трофеи. Но этого ему было мало. Он отправил в Константинополь послов с требованием руки царевны Анны, в противном случае угрожая взять столицу империи. В ответ на ультиматум была, наконец, прислана порфирородная невеста, с условием, что он крестится, ибо «не достоит христианам за поганыя дата». Тем временем князь разболелся глазами и ослеп. Он совершил таинство крещения и телесно прозрел. Венчался с Анной; и с духовенством, и со святынями (иконами и мощами) отправился в Киев, где крестил народ в том же 988 году. |
|
|
