| После получения сих сведений, приблизительно, около 2 часов дня в комнату, где производился допрос Соловьёвой, явилась вышеупомянутая «Марья Михайловна» и обратилась к Соловьёвой с приветствием, как к лицу, с которым у неё, видимо, близкие отношения. Затем, совершенно игнорируя судебного следователя, она обратилась непосредственно к Соловьёвой и потребовала от неё, чтобы она одевалась и ехала к ней в дом атамана Семёнова, так как в тюрьме ей, Соловьевой, «не место». В силу фактической необходимости и, будучи осведомлён об отношении атамана Семёнова к настоящему делу, судебный следователь был вынужден, удалив Соловьёву, иметь наедине объяснение с названной «Марьей Михайловной». Её требование к судебному следователю объяснить о причине ареста Соловьёвых и о немедленном их освобождении было оставлено без ответа. Письмо, написанное ей Соловьёвой, было ей передано. Судебный следователь по особо важным делам Н. Соколов». Благодаря своим высоким покровителям, уже на следующий день Матрёна Григорьевна была освобождена: «СПРАВКА. Ввиду имеющихся у судебного следователя точных сведений об отношении к факту ареста Соловьёвых атамана Семёнова, угрожающих как самой возможности допроса Соловьёва, так и сохранению добытого предварительным следствием материала по настоящему делу, судебный следователь принуждён был Матрёну Григорьевну Соловьёву из-под стражи освободить, о чём сообщено начальнику Читинской областной тюрьмы 28 декабря 1919 года за N 177. Судебный следователь Н. Соколов». Вскоре по письму атамана Семёнова к следователю Соколову от 3 января 1920 г. был освобождён и Борис Николаевич: «Главнокомандующий всеми вооружёнными силами Дальнего Востока, Иркутского военного округа и Походный атаман Дальневосточных казачьих войск Следователю по особо важным делам генералу Соколову. Приказываю Вам освободить из-под стражи поручика Соловьёва, содержащегося в Читинской областной тюрьме, на поруки жены генерал-майора Вериго. Генерал-лейтенант атаман Семёнов» В 1920 году во Владивостоке у Бориса и Матрёны Соловьёвых родилась дочь Татьяна (1920-2009). |
| Вполне вероятно, настал тот период во взаимоотношениях Церквей, когда католики заинтересованы в контактах с православными даже больше, чем православные в контактах с католиками. В Европе все меньше верующих. Епископ из Ирландии пожаловался на конференции, что во всех католических семинариях страны учится 60 человек. А российские духовные школы ежегодно выпускают никак не меньше полутора тысяч семинаристов. Православным, конечно, далеко до пассионарности мусульман, но по сравнению с религиозно индифферентными «постхристианами» Европы и православные, которые только входят во вкус общественной деятельности, — бравые парни. Их задор и готовность отстаивать интересы верующих, а соответственно и Церкви католикам очень на руку. Недаром еще год назад глава Папского совета по содействию христианскому единству кардинал Вальтер Каспер предложил создать «католически-православный альянс» для «нового открытия» христианских корней Европы. Все указывает на то, что альянс складывается. Судя по всему, и власть готова поставить на церковную составляющую во внешней политике. Безболезненно влиться в либеральную Европу явно не получается, в последнее время она все активнее выражает недовольство изъянами демократии в России — а мы вам контрпроект: будем вместе с католиками возрождать в Европе христианство. И вот уже митрополит Кирилл и ректор МГИМО подписывают соглашение о сотрудничестве, полагая одной из его целей исследование «роли религиозного фактора в современной политике и международных отношениях». Студенты МГИМО издают православный общественно-политический журнал «Мы в России и Зарубежье». А представитель МИД РФ Михаил Камынин отмечает особую роль диалога церквей в деле противостояния терроризму. Теперь, когда премьер-министр подписал распоряжение о новом составе правительственной Комиссии по делам религиозных объединений, понятно, что власть если и не собирается начать широкомасштабную пиар кампанию Православной церкви и, возможно, прочих традиционных религиозных конфессий, то, во всяком случае, готова предоставить им в СМИ гораздо больше места, чем это практиковалось до сих пор — и никакого православного телеканала, как выясняется, не нужно. Среди членов комиссии — директор департамента массовых коммуникаций, культуры и образования правительства Денис Молчанов, министр культуры и массовых коммуникаций Александр Соколов, руководитель Росохранкультуры Борис Боярсков, председатель ВГТРК Олег Добродеев, руководитель Роспечати Михаил Сеславинский, гендиректор Первого канала Константин Эрнст (по согласовании). И возглавляет отныне этот яркий коллектив вице-премьер Дмитрий Медведев — один из возможных преемников президента. Комментарии, в общем-то, излишни. (Хотя от одного не могу удержаться: до сих пор, насколько мне известно, интерес к религиозным проблемам и некоторое знание вопроса выказывал лишь министр культуры Соколов. Что ж, остальным придется пройти ускоренный курс ликбеза.) |
| Кар. Х, 143). Для того чтобы разъяснить характер действий этого собора и вернее судить о его приговоре, необходимо решить следующие вопросы: на каких основаниях и по каким побуждениям Иов с собором составили такой, а не другой приговор; можно ли было, на основании тех данных, какие были под руками у судей, произвести приговор другой и притом совершенно противоположный? Известно, что главным и единственным основанием соборного приговора было следственное дело, представленное царём на рассмотрение собору. Когда достигло Москвы первое донесение Угличан об убиении царевича, главный виновник злодеяния постарался скрыть истину. В искажённом виде оно доведено было до сведения царя и было принято им со слезами, но без всяких возражений и сомнений. В таком же, без сомнения, виде узнал дело и патриарх, или от самого Бориса, или от его сообщников при дворе. Нельзя сомневаться в том, что Борис употребил все возможные средства, чтобы убедить патриарха в истинности искажённого донесения, под именем Угличан, им самим сочинённого. Несомненно, то, что усилиями Бориса от патриарха по возможности удаляемы были все случаи к тому, чтобы узнать дело обстоятельнее. Да в это время и нельзя было получить верных сведений о деле, ибо не было никаких средств для сего. Могла дойти одна тёмная молва, которая не имела никакого значения перед ясным, самим Угличанами будто бы сделанным, донесением. Доверие к сему донесению самого царя, родного брата убитого царевича, конечно, ещё более должно было успокоить Иова на счёт истинности первых сведений о деле углическом, переданных ему Борисом или его приверженцами. В таком положении было дело, когда нашли необходимым произвести на месте следствие. Сам Борис предложил эту меру для того, между прочим, чтобы уничтожить всякое сомнение в участии, какое, по слухам, он принимал в злодеянии. Трудно было бы в это время предвидеть, что правитель в преднамереваемом следствии готовит не разъяснение истинного хода дела, а ищет средств скрыть истину от суда людского. |
| Рассматривая с этой точки противодействие Иова намерению Бориса, мы находим в патриархе человека, строго хранившего чистоту веры, и боязливо смотревшего на все попытки подвергнуть её влиянию иноземному. В этом отношении он разделял общий всей Руси взгляд на иноземцев и не имел достаточно сил, чтобы стать выше уровня современных ему воззрений на западную образованность. Вверить народное просвещение людям чуждым нашей вере, даже враждебно покушавшимся на её чистоту – казалось и должно было казаться осторожному патриарху опасным, неблагоразумным и неблаговременным. В этом именно убеждении действовал Иов вместе со своим духовенством на соборе, которому Борис предложил свою мысль – основать университет. В ответ предложению царскому было сказано, что Россия благоденствует в мире единством веры и языка; что разность языков может произвести и разность в мыслях, опасную для церкви; что неблагоразумно вверить воспитание юношества католикам и иноземцам 49 . Что касается Греков, то главной причиной, по которой наше правительство не пригласило их к участию в нашем просвещении, был, конечно, недостаток его между самими Греками того времени. Турецкое владычество отняло у Греков почти все средства к образованию. Жалобы на его упадок в XVI столетии почти также не редки между Греками, как и у нас в России. Сами они должны были искать высшего образования в школах западных, как, напр. Мелетий Пига, Кирилл Лукарь. Но таких людей в то время немного было и между Греками; да и не все между ними были довольно тверды в своём православии. Учреждённая папой Григорием XIII коллегия в Риме под влиянием иезуитских наставников, многих совратила в латинство. Из небольшого числа других Греков, посещавших наше отечество, едва ли был хотя один, который мог бы принять на себя обязанности нашего учителя, и с пользой для нас выполнять оные. Все они приезжали за милостыней и ожидали от нас вспомоществования своему несчастному отечеству, хотели скорее быть облагодетельствованными, чем нам благодетельствовать своим образованием. В ожидании более счастливых времён, монастыри наши по-прежнему были единственными рассадниками исключительно религиозного просвещения. В них, под руководством благочестивых, и опытом в духовной жизни наставленных иноков, воспитывались наши архипастыри, приобретали нужные для них сведения в службах церковных, в истинах веры и нравственности. В монастырских библиотеках хранились весьма многие творения отеческие, в славянском переводе; из этого источника почерпались уроки для чистоты веры и жизни. Таким образом, противодействие Иова намерению царя показывает в нём врага не просвещению, но казавшимся тогда опасными и неблагонамеренными мерам, какие хотел предпринять Борис для распространения его 50 . |
| Семен Пчелка, уголовник, сотрудник лагерного театра Серафим (Протопопов Александр Алексеевич ) (1894 – 8 августа 1937), архиепископ Елецкий и Задонский. Арестован в марте 1924 г. в сане епископа Колпинского, викария Петроградской епархии, приговорен к двум годам лишения свободы и отправлен на Соловки. После освобождения из лагеря, вернулся в Ленинград. Расстрелян Сидор Ян, поляк, погиб на Соловках Сидоров, заключенный Сизых Клавдия Порфирьевна 227 (1890(2)–?), социалист-революционерка. Арестована в октябре 1922 г., приговорена к трем годам лишения свободы и отправлена в Пертоминск, затем на Соловки. В 1925 г. переведена в Верхнеуральский политизолятор Силин, заведующий ангаром, расстрелян за организацию побега из лагеря Скоропадский Павел Петрович (1873 – 26 апреля 1945), гетман Украины (1918). В эмиграции с 1918 г. Слащев [Слащов] Яков Александрович (1885 – 11 января 1929), генерал царской армии, Белой гвардии и РККА, эмигрировал из Крыма в Константинополь. После возвращения в Россию – стал агентом ГПУ. Убит Слепян Исаак Семенович, валютчик, заведующий лагерной типографией Смагин Алексей Алексеевич (1857 – 20 ноября 1928), участник Белого движения. В 1918 г. – представитель Донской армии при командовании Добровольческой армии. В эмиграции с 1920 г. Смирнов Александр Петрович (1878 – 9 февраля 1938), нарком земледелия РСФСР (1923–1928). Расстрелян Смоленский Марианн, польский коммунист, сотрудник администрации Холмогорского, затем Соловецкого лагеря Соколов, сотрудник лагерной администрации Соколов Константин Николаевич, начальник лагерной финансовой части Солженицын Александр Исаевич (1918 – 3 августа 2008), писатель, автор воспоминаний о ГУЛАГе Сольц Арон Александрович (1872 – 30 апреля 1945), советский государственный и партийный деятель, «совесть партии» Солоневич Борис Лукьянович (1898 – 24 февраля 1989), скаут, спортсмен, автор воспоминаний о Соловках. В эмиграции с 1934 г. Солоневич Иван Лукьянович (1891 – 27 апреля 1953), литератор, издатель, теоретик неомонархизма. В эмиграции с 1934 г. |
| А судьи кто? А, кстати, что это за общество, о котором раньше практически никто не слышал, и кто именно – подписанты этого странного доноса (а иначе такое письмо трудно назвать) в «инстанции»? Как выясняется, речь идет о некоем негосударственном некоммерческом обществе историков. Это когда группа граждан, пользуясь существующими в нашей стране свободами, находят щедрого спонсора или пускают шапку по кругу, сами регистрируют организацию, присваивают ей какое-нибудь громкое название, например, «Вольное историческое общество», изготавливают красивые печати и бланки – и дело в шляпе! А после этого эта самодеятельная группка активистов-единомышленников начинает повсюду и всем навязывать свои взгляды, выступать с громкими заявлениями, строчить письма в инстанции и т.п. А какие это взгляды, сразу становится ясно, если перечислить тех, кто в этой «тусовке» участвует. В совет ВИО входят: профессор петербургского филиала Высшей школы экономики Евгений Анисимов; научный редактор «Полит.ру» Борис Долгин; научный руководитель Отдела сравнительного изучения древних цивилизаций ИРИ РАН Аскольд Иванчик; доктор исторических наук, профессор Европейского университета в Петербурге Иван Курилла; заместитель председателя Совета НИПЦ «Мемориал» Константин Морозов; заместитель исполнительного директора «Ельцин-центра» по научной работе Никита Соколов, профессор Александр Эткинд. Другими словами, все, как на подбор, деятели «либерального разлива», а некоторые вообще не историки, а экономисты, журналисты, а вместе с ними еще и Александр Эткинд, который, хотя и в самом деле профессор, но по образованию психолог, а по профессии – британский и американский культуролог, работающий то ли в США, то ли в Англии. Ни одного известного в стране историка, настоящего крупного специалиста по истории России, ни руководителей исторических вузов в составе этого самозванного «исторического общества» нет. Причем возглавляет ВИО журналист Никита Соколов, а основными партнерами, как можно увидеть на сайте самих «вольных историков», являются общество «Мемориал» и кудринский «Комитет гражданских инициатив». |
| Но, во всяком случае, это желание и крайнее нетерпение, с которым хотели удовлетворить себя относительно него, ясно показывают, что вопросом, который первоначально возбуждён был Никоном, живейшим образом интересовались и помимо него. А если живейшим образом интересовались вопросом, то ясно, что нисколько не были против возможности того, чтобы он решён был в пользу —290— греков, ибо иначе расследованию дела предпочитали бы неведение. Заинтересованных вопросом и посвящённых в его предварительную тайну людей, кроме Никона, как сказали мы выше, должно быть предполагаемо ещё трое: сам царь Алексей Михайлович, духовник его протопоп Стефан Вонифатьевич и его воспитатель Борис Иванович Морозов. Сам царь, сколько знаем, не имел личных сношений с Епифанием, и следовательно – первый, кто вёл с ним непосредственные речи о греках, с целью решения вопроса о них, и кто тотчас же более или менее был расположен им в пользу греков, чтобы расположить и остальных двоих, был или Стефан Вонифатьевич или Борис Иванович. Между двумя лицами – духовником и светским, конечно, вся вероятность думать о первом, а не о втором, а таким образом, Стефану Вонифатьевичу должна быть усвоена вместе с Никоном честь первого двигателя нашего весьма важного вопроса к тому его решению, которое он получил. От сентября 1649 г. по конец июля 1652 г., когда Никон был поставлен в патриархи, прошло времени два года без месяца. Мы имеем основание утверждать, что Никон ставился в патриархи уже с решённым намерением предпринять исправление обрядов и книг, а следовательно – и с изменённым взглядом на греков; но когда в продолжение нашего времени он вместе с государем, названными двоими и может быть и некоторыми другими советниками государя, посвящёнными в тайну (между которыми весьма вероятно думать, по крайней мере, об одном – Фёдоре Михайловиче Ртищеве), окончательно изменили взгляд на греков, положительно сказать этого мы не в состоянии. Очень может быть, что это имело место в первый же приезд его из Новгорода в Москву, который по нашим сведениям должен быть относим к зиме 1049–50 г. |
| Между тем, директор Синодальной библиотеки Московской Патриархии протоиерей Борис Даниленко, нашел высказывания отца Всеволода Чаплина «более чем странными». «Они очень похожи на высказывания некоторых исламских деятелей», - отметил он. «Ход мысли отца Всеволода кажется мне очень странным и непонятным. Говорить о том, что кто-то кого-то провоцирует на грех, очень страшно. Получается, что чье-то нескромное поведение может быть поводом для изнасилования или убийства. Но каждый человек должен в первую очередь следить за самим собой и бороться со своими собственными грехами. Иначе об элементарной нравственной культуре можно просто забыть. Но вот подобные высказывания можно, к сожалению, уже услышать и от православных священников», - сказал отец Борис. «Единственное объяснение таким словам я вижу в желании привлечь столь экстравагантным способом внимание к своей собственной персоне. Так что реакция наших несчастных феминисток вполне объяснима. Поскольку мы все-таки живем светском обществе, отцу Всеволоду придется, наверное, извиниться», - заключил он. Игумен Мелетий (Соколов), преподаватель Московской духовной семинарии, не видит в предостережениях отца Всеволода никакого посягательства на права женщин. «Как одеваться, как себя вести, женщина должна сама решать. Это ее право, никто по этому поводу и не спорит. А что определенное поведение и внешний вид действительно могут спровоцировать преступление – это факт, и не отец Всеволод в этом виноват. Он же не заставляет никого носить определенную одежду или вести себя определенным образом», - заметил пастырь. «Акцент, по-моему, делается именно на том, что может спровоцировать преступление. И в этом он прав. Это общепризнанный факт. Ни малейшего намека на оправдание насильников в его словах я не вижу», - заключил отец Мелетий. Иеромонах Тихон (Зимин), преподаватель МДАиС, также не видит в словах отца Всеволода Чаплина ничего обидного для женщин. «Я бы и сам подписался под тем, что он сказал - хотя, может быть, и смягчил бы некоторые детали. Но вообще-то он абсолютно прав», - сказал отец Тихон. «Возмущение феминисток мне представляется совершенно беспочвенным. Оно свидетельствует лишь о том, в каком плачевном состоянии пребывают в нашем обществе нравственность и культура, о том, до какой степени наше общество пропитано безнравственностью. Так что удивляться здесь нечему», - заключил он. |
| Ну, что? Узнал? Пристава. Он – царь! Он согласился! Шуйский. Какая честь для нас, для всей Руси! Вчерашний раб, татарин, зять Малюты , Зять палача и сам в душе палач. Венец возьмет и бар мы Мономаха! Сильный удар грома. Шуйский и Воротынский снимают шапки и крестятся. II. Сцена на мельнице. Гадание Лес, ночь, гроза. Шум столетних сосен и дубов. Дождь, град, молния. В чаще леса огромный медведь, испуганный близко упавшим громом, вылезает из берлоги, продираясь сквозь валежник, ломает сучья с треском, встает на задние лапы и ревет. Гроза пронеслась почти мгновенно. Гром все дальше, глуше и, наконец, затихает совсем. Небо яснеет, месяц, пробиваясь сквозь быстролетящие тучи, озаряет лес. Двое всадников, Борис и Семен Годуновы, едут по глухой тропе. Подъезжают к мельнице, старому, мшистому срубу с шумящим в запруде колесом. Спешившись, Семен стучит в окно долго, сперва кулаком, потом кнутовищем. Семен. Мельник, мельник, а мельник! Оглох, старый пес, что ли? Мельник (приоткрывая оконце). Нет на вас погибели, чертовы дети! Кто такие, откудова? Коли вор, берегись, свистну по башке кистенем, с места не сойдешь! Семен. Что ты, пьяная харя твоя, протри глаза, аль не видишь, бояре! Мельник. Что за бояре? Знаем мы вас, шатунов! (Вглядываясь). Что за диво? Батюшки, светики! А я-то, старый дурак, сослепа… Ох, не взыщите, кормильцы. Сейчас, – сейчас, только лапти вздену, да вздую лучину. Семен помогает Борису спешиться. Борис. Это он и есть колдун? Семен. Он самый. Мельник отворяет дверь и выходит на крыльцо, старый-старый, весь белый, как лунь, огромный, косматый, как тот медведь в валежнике. Мельник (кланяясь князю). Ах, гости мои дорогие, желанные! Вот послал Бог соколов в воронье гнездо! Сбились, чай, с дороги, заплутались? Место наше глухое, лихо по лесу ходит, воровские люди, шатушие, долго ли до греха? Переночуйте, родимые. Тут у меня, как у Христа за пазухой. Семен. Бери коней. Конюшня-то есть? Мельник. Нет, батюшки. Да мы их тут, сейчас, за тыном, будут, небось, в сохранности. (Привязав коней). В избу, кормильцы, в избу пожалуйте, не взыщите на бедности! |
| П Р О Т О К О Л. 19 __ года __ дня Судебный Следователь по особо важным делам при Омском Окружном Суде Н.А. СОКОЛОВ в порядке ст. уст.угол. суд. допрашивал нижепоименован_в качестве свидетеля, и он показал: Борис Николаевич Соловьев По содержанию предъявленных мне Вами предметов (предъявлены предметы, присланные при дознании Военного Контроля) я могу показать следующее. В Симбирске есть маклер Василий Алексеевич Теплов. Знал я его еще в то время, когда учился в Симбирской гимназии. Но потом я с ним рассорился. Юрий - его сын, мой приятель и товарищ по гимназии. Вероятно, он и дал свою визитную карточку жене. В Симбирске сам я его не видел. Аркадий Николаевич Петров - это профессор во Владивостоке; познакомились мы с ним по Версалю. Фамилии председателя Тюменской следственной комиссии, которым подписана расписка в получении моих 2000 рублей, я не знаю. Предъявленные мне Вами письма на английском языке я получил в Омске от Дауэра. Дата в них проставлена была, кажется, передним числом. Кто такая дама, изображенная на фотографической карточке, я не знаю и откуда взяли этот портрет, я не знаю. По предъявленной мне Вами чековой книжке я получал деньги. Денег было по ней именно столько, сколько и говорил, т. е. 39,600 рублей. Одна из выдач отмечена для Отрубец. Это художник в Тюмени, который рисовал с меня портрет. Выдачи в 64,000 рублей в действительности не было. Я не получал такой суммы по этому чеку. Это я так просто написал, чтобы ввести в заблуждение Марью Григорьевну, которая любила меня контролировать. Отметка с указанием лица, для которого взяты эти деньги, так просто выдумана мною: ерунда. По содержанию заметок в моем дневнике я могу сказать следующее. Бруар - это то самое лицо, о котором я Вам уже говорил. Записи в двух местах моего дневника, что Марья Григорьевна не сумеет ничего сделать в Петрограде, имеют тот смысл, что она там не сумеет ликвидировать квартиры. Аркадий Петрович Воробьев - это спекулянт, сначала мне понравившийся, так как жал/так!/средства на похороны одного офицера, но потом я с ним разошелся, разочаровавшись в нем. |
|
|
