| Новости Репортажи Мониторинг СМИ Интервью Документы Фотогалереи Статьи Анонсы Анонсы Выставка «Кижи. Небесное послание». Москва Выставка «Тайны храмов эпохи Ивана Грозного». Москва Выставка «Сотворение мира. Произведения религиозного искусства XV – начала XX века». Москва Фестиваль «Весна духовная. На пути к Пасхе». Москва Концерты фонда «Искусство добра» в соборе на Малой Грузинской и на других площадках. Москва Выставка «Праздник Благовещения». Москва Выставка «Ars Sacra nova. От мифа к символу. Русская история и евангельские мотивы в творчестве художников модерна России и русского зарубежья 1900-1940-е гг.». Москва Открытие выставки «Данте, пророк надежды». Москва Пресс-конференция в преддверии Страстной седмицы и праздника Пасхи. Москва Концерт фестиваля «Свет Христов», посвященный 225-летию А.С. Пушкина, Москва Концерты фонда «Искусство добра» в Соборе на Малой Грузинской и на других площадках Открытие конференции «Люди и судьбы русского зарубежья». Москва Все » Репортажи «Без веры, царя и отечества…» Круглый стол, посвященный 100-летию убийства царской семьи, состоялся в Москве 19.07.2018 12:03 Версия для печати Ф. Разумовский, Г. Лукьянов, О. Щербачев, о. Георгий Кочетков, В. Булдаков, В. Цветков Москва, 19 июля, Благовест-инфо . Круглый стол, посвященный 100-летию убийства царской семьи, состоялся 16 июля в Москве, в переполненном Большом зале Дома русского зарубежья им. А.И Солженицына (ДРЗ). «Без веры, царя и отечества…» - такое название выбрали для мероприятия его организаторы: Преображенское содружество малых православных братств и Российское дворянское собрание. «Столетие расстрела царской семьи — это ещё один повод осознать свою сопричастность к истории страны, увидеть духовные смыслы происходящего и призвать себя и всех к покаянию за преступления XX века», – так сформулировали организаторы основной посыл встречи. Приветствуя собравшихся, директор ДРЗ Виктор Москвин сказал: «Мы должны не только говорить об этом преступлении (расстреле императорской семьи в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге - ред.), но и думать о будущем, готовиться к внутреннему покаянию каждого человека за те преступления, которые свершались нашими предками или при их молчаливом попустительстве. Это равнодушие позволило запустить маховик террора, который уничтожил в нашей стране миллионы людей… Наша страна должна очиститься от скверны и не тащить в будущее этот кровавый мешок». |
| Московский патриарх Никон (Минов) , узнав от Арсения (Суханова) об учености П. Л. и о его желании увидеть Московского предстоятеля, писал к молдавским и валашским властям (дек. 1656), чтобы они отпустили П. Л. в Москву. Но скорый приезд П. Л. не состоялся; П. Л. прибыл в Россию через неск. лет, 12 февр. 1662 г. Патриарх Никон, первоначально рассматривая П. Л. как посредника в разрешении своего конфликта с царем Алексеем Михайловичем , направил к нему с приветствием Арсения Грека . Но в Москве П. Л. принял самое активное участие в подготовке и проведении Большого Московского Собора 1666-1667 гг. В июне 1662 г. патриарх Никон обратился к П. Л. с посланием, в котором объяснял причины своего ухода с кафедры. П. Л. ответил на это письмо призывом к Никону вернуться на Патриарший престол, а в авг. 1662 г. составил ответы на 30 вопросов боярина С. Л. Стрешнева о правомочности поступков патриарха. В июне 1663 г. П. Л. советует царю ускорить рассмотрение дела Никона и сообщить обо всем происходящем в К-поль (РГАДА. Ф. 52. Оп. 2. 615; СГГД. T. 4. 28). 18 июля 1663 г. в Новоиерусалимском Воскресенском мон-ре произошла 1-я встреча П. Л. и патриарха Никона, прошедшая со взаимными упреками и оскорблениями. Не зная рус. языка, П. Л. обратился к патриарху на латыни, но Никон не стал его слушать. Он не признавал права П. Л. говорить с патриархом, потому что тот не имеет доказательств в пользу своего святительского сана и своих полномочий. П. Л. отвечал, что у него есть ставленые грамоты, но предъявлять их патриарху, покинувшему свой престол, он не станет. Обвинение П. Л. в нелегитимности стало одним из основных положений в защите патриархом Никоном своих действий как до начала Московского Собора, так и во время его заседаний. В авг.-сент. 1667 г. П. Л. составил записку царю, в к-рой отвергал все нападки патриарха Никона (РГАДА. Ф. 62. Оп. 1. 2, 1667 г.). Деятельность П. Л. на Большом Московском Соборе, а также его влияние на принятые Собором решения оцениваются в научной литературе преимущественно негативно. Эта историографическая традиция, восходящая к трудам авторитетнейших специалистов по истории РПЦ (митр. Макария (Булгакова), Н. Ф. Каптерева ), преобладает и сегодня. Между тем важнейший вопрос, решавшийся на Соборе, о соотношении власти царя и патриарха по-прежнему изучается без привлечения непереведенных на рус. язык глав сочинения П. Л. Сравнительный анализ греческих и русских текстов всего комплекса источников мог бы существенно расширить источниковую базу исследования. |
| 9. Переход Дионисиева сборника в Галлию. – В таком именно распространенном виде Римский сборник Дионисия папой Адрианом I был послан Карлу Великому в Галлию в 774 году 913 . В 802 г. на Ахенском соборе он был принят в качестве официального кодекса франкской церкви и, вытеснив из употребления так называемый сборник Кенеля, продолжал действовать, пока сам не был вытеснен сборником лже-Исидора. Вообще сборник Дионисия до появления сборника лже-Исидора был одним из самых распространенных в латинском мире. 10. Сборник Крескония и его отношение к сборнику Дионисия. – Еще раньше, чем в Галлии, сборник Дионисия сделался известен в Африке в Карфагенской церкви. Здесь он послужил единственным источником для сборника, составленного епископом Кресконием или Крисконием, жившим накануне арабского завоевания (707 г.), в конце VII столетия (ок. 690 г.) 914 . Вероятно, еще раньше своего епископства, он, по приказанию епископа Либерина (или Либерия), составил «Согласие или Конкордию канонов» (Concordia canonum), заимствовав свой материал единственно из Дионисия. Разделив свой труд на 300 (или 301) глав с особыми заглавиями, в их распорядке он не соблюл, однако, какого-нибудь определенного плана. Из первой части Дионисиева сборника, т. е. из канонов, он заимствовал правила Апостольские и всех греческих соборов, кроме Константинопольского (II всел.) 915 . Из второй части, т. е. из декреталий, он заимствовал декреталии всех пап за исключением Бонифация и Анастасия. Полному тексту канонов или собственно Конкордии предшествует краткое изложение ее содержания или бревиарий (Breviarium), 916 с цифровыми цитатами, указывающими на полный текст. Тому и другому предпослано предисловие, адресованное епископу Либерину или Либерию (Liberinus al. Liberius). Сборник этот был в большом употреблении, по крайней мере, до X столетия, как показывает множество сохранившихся древних рукописей. § 34. Галльский сборник (Кенелев) 1. Название, место и время появления сборника. – До появления сборника Дионисио-Адриановского, в Галлии был распространен другой древний сборник, изданный в 17 столетии Пасхазием Кенелем (Pasquier Quesnel, Qaesnellus) и потому обыкновенно называемый Кенелевым сборником 917 . Возник он, как думают, в самой Галлии: ибо, во-первых, весьма многие рукописи этого сборника сохранились только в Галлии и нигде более, во-вторых, 11-е Анкирское правило в нем переправлено таким же точно образом, как и в других рукописях несомненно Галльского происхождения, в-третьих, только в этом одном сборнике помещено послание галльских епископов к папе Льву I, и наконец, в-четвертых, следы заимствований из этого сборника заметны только у галльских собирателей и писателей 918 . Полагают, что он составлен не позднее времени папы Геласия I (492–496), следовательно, почти одновременно с Дионисиевым. Что он был весьма распространен в Галлии, это нам показывают многочисленные рукописи 8–10 столетий, сохранившиеся до нашего времени 919 . |
| Священником тогда в крестном ходе был дивный и благочестивый простой батюшка отец Иван Тамаркин, мордвин по происхождению. С ним-то я и отправился. Под Троицын день видел я такой сон, который произвел на мою душу очень сильное впечатление. Снилось мне, что я в Петроградском Исаакиевском соборе. С левого клироса ко мне подходит Апостол Петр и на ухо шепчет: «Отныне будешь говорить все Божественное». А Павел в монашеском клобуке с тихой улыбкой благословил меня, но ничего не сказал. Я когда утром поднялся с постели, то почувствовал необыкновенную радость в себе. И с этого самого дня я начал говорить проповеди! Проповеди мои казались настолько сильными слушавшим, что съезжались слушать их окрестные священники, старообрядцы. Я казался им какой-то загадкой. Многие спрашивали меня, где я учился. Бог свидетель, с этого дня тысячная толпа следовала по пятам нашим. Бывало еще так утром, народ уже покрывал собою какой-либо покат горы и ждал от меня слышать Слово Божие. Бывали и такие случаи, что в вечерние часы народ в большом количестве ожидал моего появления и после трех-четырех проповедей приходил в такое сильное рыдание, что мне самому становилось жутко. Многие женщины даже перед всем народом говорили свои грехи, и весь народ следовал их примеру. Священник местный тут же разрешал их грехи, а на другой день причащал Святым Тайнам. Бывало, что на таких местах строили часовни и даже храмы. Три года с мая месяца и по первое октября изо дня в день я говорил слово Божие в Томской губернии. Некоторые священники были этим недовольны, но большая часть из них меня любила. Епископ Мефодий в это время был моим руководителем, наставником и благодетелем. Многим я ему обязан... Кроме участия в крестном ходе, я еще ездил на Алтай с отцом Михаилом. Алтай на меня произвел очень сильное впечатление. Здесь мне привелось не раз слушать славного миссионера и поучиться у него многому. На третий год епископы дали мне полномочие повсеместно говорить проповеди. Но случилось так, что я на время вовсе лишился проповеднического дара. |
| Сколько первая, столько и последняя Уния, как происками нескольких лиц произведённая, не имела твёрдого основания. Сие оказалось в следующем 1596 году. Когда на новом Брестском соборе епископы, принявшие Унию, с епископами Римскими и сенаторами, в большом числе от короля присланными, старались склонить Православных к своему предприятию; то сии последние, имея предводителями оставшихся в Православии епископов Львовского и Перемышльского, прокляли митрополита и приверженных ему епископов и, отрешив их от должностей, подали к королю прошение об удалении их от епархий, как отступников от веры. Но напрасно – Сигизмунд способствовал всеми силами Униатам, отнял у Православных их права и запретил строить церкви. Сии меры при жизни митрополита Рагозы не имели полного действия – сей пастырь по смерти раскаивался и колебался в принятой Унии; но Поцей, со вступлением на митрополию, приложил все усилия к торжеству Унии. Он исходатайствовал постановление, дабы никого неучёного не посвящать, Православных же в польские училища не принимать. Таковое постановление оказалось гибельным, особенно за последовавшим уничтожением нескольких находящихся ещё православных училищ; а со смертью двух в православии оставшихся архиереев, некому было посвящать православных священников. Началось явное гонение: отнимали Православные церкви и монастыри, отнимали церковные имущества; Православных светских к урядам ни к цехам не допускали, по некоторым городам жить им отказывали; мёртвых на святых местах хоронить запрещали, а даже над вывозимыми телами издевались; священников и монахов ловили, в кандалах и темницах содержали и мучили. Напрасно справедливость исторгала почти на всяком сейме новые в пользу благочестивых постановления – власть королевская, фанатизм Римского духовенства и могущество частных лиц, заставляли молчать конституцию; угнетённая Россия в несчастные времена самозванцев не могла подать руку помощи своим единоверцам, – и половина Православного в Польше народа нашлась принуждённой оставить благочестие. Успехи Униатов облегчались принятием Римского обряда почти всем знатнейшим Православным дворянством – соединение по вере обоих обрядов устраняло всякое препятствие, происки иезуитов и обнадёживание двора представляли довольно побуждений, – и русские князья и вельможи, потомки св. Владимира и Православных князей Литовских, оставив веру своих предков, оставили легко и презренную Унию. |
| В числе ученых священников тогда считались не только окончившие курс богословского учения, но и обучавшиеся в классах ферии и риторики. Несмотря на то, и таких ученых священников и диаконов в Москве было не более 40 человек. Из них на требование Консистории в 1749 г. — кто сколько в год говорил проповедей, отозвались: 1) одни — что «проповедей своего сочинения не говорили, за неимением способной на то библиотеки, дабы без справки с книгами вм. пшеницы правого учения не сказать плевел мерзские ереси». Они не отказывались говорить проповеди «ежели им даны будут книги, принадлежащие к проповедям из библиотек Заиконоспасской или типографской». 2) Обучавшиеся в риторике объявили, что «и сложить проповедей не могут». 3) Другие объяснили, что хотя малое число проповедей своего сочинения говорили; но вмсето проповедей по воскресным и праздничным дням читали «воскресные евангелия с толкованием и в прологах напечатанныя Златоустовы и прочих св. слова и 4) некоторые объяснили, что не говорили проповедей потому, что продолжают еще учиться в Академии. Преосвященный Платон настоятельно требовал, чтобы ученые священники и диаконы в Москве говорили проповеди и в 1751 г. 27 февр., дал указ: «Консистории ученых священников и диаконов, которые без всякого резону и без правильных препятствий предик не станут сказывать, штрафовать отрешением от мест их непременно; в чем и обязать их подписками. Московские ученые священники и диаконы подали Платону формальную просьбу, объясняя, что ко исправлению частого предик сказывания многие чинятся им препятствия и невозможности, а особливо за мирскими требами, в коем сказывании они справиться никак не могут, и просили сократить для них число проповедей. Преосвященный оказал снисхождение к их просьбе и 15 Апр. 1751 г. предписал «в приходских церквах сказывать воскресные предики только единожды в месяц, да притом же и дванадесятых праздников предиками не оставлять». При сем было объявлено, что в высокоторжественные дни предики сказывают в большом Успенском соборе священники того собора, и для того, кто пожелает, тот может и там пользоваться (т. 2, 1 стр. 140–44). |
| Преподавание катихизиса и проповеди В высокоторжественные дни, по назначении Синодальной Конторы, говорили проповеди в большом Успенском соборе ученые настоятели монастырей, а в праздничные дни, местные настоятели или ученые священники приходских церквей, куда были крестные ходы. Апробация проповедей лежала на протопресвитере собора Александре Левшинове. Ученые приходские священники и диаконы говорили очередные проповеди в Заиконоспасском монастыре, по назначению ректора Академии и как прежде обязывались учить в своих церквах. Заказчики чрез полгода доносили Консистории, кто сколько сказал проповедей и представляли самые проповеди. В 1774 г. 22 Дек. ученых проповедников в Москве было 108 человек. (22 Епар. Мос. Упр.). Платон Левшин (1775–1813 г.) Катихизические поучения Проповеди: а) чередные, б) ученых священников и в) печатные Катихизис второйнадесять Справедливо оное Христово слово, в коем Он книжника, которой о царствии небесном известно научен, уподобляет человеку домовиту. Вы знаете, кто домовитым назваться должен? Известно, что тот которой так свой устрояет дом, что заблаговременно о добром своея семьи содержании предусматривая, никаких никогда не допущает нужд; но всякой вещи предувидя и конец и пользу, во свое время предуготовляет, чтоб в случае нужды без дальних трудов все в готовности иметь. Домовитый, говорю, человек, по слову Самого Христа, износит от сокровища своего новая и ветхая ( Мф.13:52 ). Изрядное и всякого приятия достойное на человека ученого подобие. Всяк книжник, научивыйся царствию небесному, подобен есть человеку домовиту: как и каким образом? Он де износит от сокровища своего новая и ветхая. Что же бы такое было новая и ветхая? Спросимся у священного Давида: он негде говорит: помянух дела твоя от века, Господи, и утешихся ( Пс.118:52 ), то есть, на память привел, Господи, те дела, которые Ты совершал от начала мира: я вспомнил, как Ты премудро созидал мир, и премудрости Твоей подивился: вспамятовал, как Ты грешников праведно мучил, и правды Твоей побоялся: начитал, как Ты милостиво с народом Израильским поступал, и утешился. Сие есть ветхое, и Давид потому-то знал, что был человек книжник; следовательно подобен человеку домовиту. Нам, слушатели, Божия издалека провидящая премудрость изготовила все то, чего бы от нас нужда по времени востребовала; вся бо елика писана быта, в наше наставление преднаписашася. Все, что мы ни говорим, или что должно говорить, Дух Святый в писаниях Пророческих и Апостольских изрядно истолковал. И так мы слову Божию последуя, как светильнику ногам нашим, как уже окончали то, что о Боге нам знать было можно, теперь станем говорить о том, чрез что Он Свое величество миру явил, или о Божиих делах. |
| Признание ненормальности положения епископов, препятствующего их пастырской деятельности и должному отношению к пастве, в той или иной форме ясно обнаруживается и у некоторых из самих епархиальных архиереев, которые находили нужным затрагивать и этот вопрос. В известных „Отзывах епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе“ один из преосвященных прямо заявляет, что „одни епископы без участия духовенства епархии не могут быть на соборе выразителями церковного сознания, устами своей верующей паствы. Они, по причине обширности своих епархии и многочисленности пасомых, поставлены в невозможность близко знать свою паству и даже подведомственное им духовенство, не имеют по той же причине тесной связи со своею паствою. Поэтому они не могут быть сами по себе выразителями голоса своих паств 2844 . Или —264— вот замечание другого епархиального епископа: „При необычайной обширности епархий и большом числе их населения не было в древней Руси, нет и в современной России, непосредственных близких отношений архиереев к их пастве и духовенству, вследствие чего они были и по днесь являются, не столько архипастырями, сколько высшими начальниками, окружными чиновниками“ 2845 . Как странно при таких условиях по вопросам предстоящих церковных преобразований брать в основание положение, что епископы тесно связаны с паствой и олицетворяют ее в себе! Ведь это значит уже совершенно не считаться с действительной жизнью и её прямыми указаниями, а лишь внешне копировать то, что было в Церкви в прежнее время. Сначала еще необходимо постараться восстановить более нормальное положение епископов, которое имели в виду церковные правила, и уже после этого можно добиваться полного применения к современному устройству древних канонов. Иначе мы будем отстаивать известный церковный порядок ради него самого с пренебрежением жизнью, для спасения которой предназначен и самый этот порядок. В настоящее время, при утрате пастырями духовного влияния на общество и закравшимся духе взаимного недоверия между духовенством и народом, особенно необходимо возможно чистое выступление епископов перед сознанием людей в качестве служителей Божиих. Теперь для епископов особенно нужно следовать заповеди апостола быть учительну ( 1Тим.3:2 ) и по примеру апостола уметь приспособляться в этом отношении к потребностям окружающих людей (Дн.17:22–23), сознанию которых угрожает большая опасность быть захваченным разного рода учениями и взглядами, лишь по форме кажущимися христианскими. Неисполнение же со стороны архиереев их обязанности – быть духовными учителями паствы – древние церковные правила, признают полным нарушением задач епископского служения, и недостаток этого не может быть пополнен никаким формальным пользованием епископскими правами и властью. Епископ, не радящий о причте и о людях и не учащий их благочестию, |
| В первые века христианства В России русские митрополиты и епископы были по происхождению греки; они, разумеется, пользовались правилами церкви в греческом подлиннике; есть основание думать, что тогда же были в употреблении правила теже и в славянском переводе, притом в сборниках двоякого рода: Болгарском и относящемся к 11 или 12 вв. редакции, принимаемом теперь за первоначальный Русский Номоканон. В этот список входят: Номоканон 14-ти титулов в до Фотиевской редакции, синтаима хронологическая, заключающая в себе правила церкви, излагаемые в полной редакции, но без толкований, извлечение из новелл Юстиниана по Фотиевскому Номоканону и отрывки из Прохирона. Посл татарского погрома в конце 13-го века русским митрополитом был Кирилл II, он обратился к болгарскому князю Якову Святославу с просьбой прислать ему кормчую книгу. Просьба его была удовлетворена. Был прислан список сербской кормчей книги, переведенный с греческого языка около 1226 г. сербским архиепископом Саввой. Список этот был предложен митрополитом на Владимирском Соборе 1274 г. русскнмъ епископом для руководства по делам церковным. Сербская кормчая переписывалась у нас в течение XIV и XVI вв. в большом количестве, и все они носят теперь в литератуе название «списков Рязанской редакции Кормчей книги». В виду того, что в Рязанской редакции правила вселенских соборов были изложены кратко, то русские составители нашли лучшим составить такие списки Кормчей, в которых правила вселенской церкви заимствованы в полной редакции их из первоначального русского Номоканона, и к ним присоединены толкования на них, заимствованные из сербской кормчей книги. Последний тип кормчей получил название «Список Софийской редакции». В XIII в. в кормчей произошли различные изменения, которые вызвали попытки к её пересмотру. После этого появились и специально русские статьи: Русская Правда, уставы Владимира и Ярослава, правила соборов и некоторых иерархов русской церкви. Попытки эти были сделаны в XIV и XV вв. при митрополите Киприане, Максиме Греке . Блогодаря этому, у нас появились Сводные книги, названные потому так, что в них правила взяты из разных редакций и обяснения на Правила приведены многих толкователей. |
| —271— б) И. д. доцента А. М. Туберовского: «Нельзя не отметить, прежде всего, что автор выполнил свой труд весьма добросовестно: прочел составляющие целую библиотеку творения И. Златоуста, сопоставил русский текст с греческим по изд. Migne’я, не пользовался без нужды и украдкой чужими мыслями, предпочитая всюду свой труд чужому. Об особой добросовестности автора могут свидетельствовать также многочисленные замечания о собственных недостатках и опущениях. Последнее дает нам повод указать автору и на другие, не подмеченные им, недочеты – в самом же начале настоящей рецензии. Отмечая в творениях Златоуста наличие двух литургических практик: антиохийской и константинопольской, автор ни одним словом не обмолвился, что ни та, ни другая не могут служить выражением общецерковной богослужебной практики своего времени. Ведь, если теперь, по истечении 15 веков, при всем стремлении к однотипности богослужения, нельзя указать двух даже сельских церквей с одинаковой практикой, не говоря о таких исключениях, какие представляют собой обычно столичные церкви, не говоря, напр., о Большом Успенском Соборе, Великой Церкви Киево-Печерской Лавры, академических храмах и т. д., – ужели тогда, при несравненно большей литургической свободе, при затруднительности путей сообщения, практика двух столичных церквей, запечатленная в творениях несравненного витии, может служить отражением христианского богослужения того времени вообще? Не была ли она, со своими всенощными бдениями, крестными ходами и пр. особенностями, скорее исключением, чем общим правилом? Отчего бы автору не сравнить ее со столь же хорошо сохранившеюся в «словах» св. Кирилла Иерусалимского практикой иерусалимской церкви, очень близкой по времени? После этого общего замечания укажем на мелкие погрешности. На 2 стрр. автор отожествляет метод и план, – другими словами: экипаж и маршрут. На 2–3 стрр. автор делит свою работу, противореча оглавлению. На 249 стр., в примечании, вследствие незаконченности периода, нельзя знать, что хотел сказать автор. |
|
|
