| 1141 Письма Димитрия Кидониса опубликованы полностью уже после смерти А. А. Васильева. — Démétrius Cydonès. Correspondance publié par R. J. Loenertz. Città del Vaticano, 1956—1968, vol. I-II (Studi e testi, vols. 186; 208). Примечание научного редактора. 1142 См.: Epistolario di Coluccio Salutati, a cura di F. Novati. Roma, 1896, vol. III, pp. 105—119 (письмо датируется 1396 годом). 1143 R. Guilland. La Correspondance inédite d " Athanase, patriarche de Constantinople (1289—1293; 1304—1310). — Mélanges Diehl: Études sur l " histoire et sur l " art de Byzance, vol. I, p. 121—140; N. Bnescu. Le Patriarche Athanase Ier et Andronic II Paléologue. Etat réligieux, politique et social de l " Empire. — Bulletin de la section historique de l " Académie roumaine, vol. XXIII, (I), 1942, pp. 1—29. 1144 Nicephorus Gregoras. Historia, VI, l, 5. Bonn ed., vol. I, p. 163. 1145 О Марке Евгенике см. прекрасную статью Л. Пети (L. Petit) в следующем издании — Dictionnaire de théologie catholique, vol. IX, 2, Paris, 1927, col. 1968—1986. 1146 С. Sathas. Documents inédits relatifs à l " histoire de la Grèce au Moyen Âge, vol. IV, p. VII et note 7. 1147 Сочинения Геннадия недавно были опубликованы в восьми томах: Oeuvres complètes de Gennade Scholarios, ed. L. Petit, X. A. Siderides, M. Jugie. Paris, 1928—1936. Среди недавних работ о Геннадии см.: M. Jugie. Georges Scholarios, professeur de Philosophie. — Studi bizantini e neoellenici, vol. V, 1939, pp. 482—494. Чувствуется срочная необходимость детального исследования биографии, деятельности и литературных сочинений Геннадия. 1148 Благодаря неутомимой деятельности Н. А. Вееса, рукописи метеорских монастырей теперь известны и описаны. См.: J. Dräseke. Die neuen Handschriftenfunde in den Meteoraklöstern. — Neue Jahrbücher für das klassische Altertum, Bd. XXIX, 1912, S. 552. 1149 То есть — «Изложение первооснов теологических высказываний». Примечание научного редактора. 1150 К. Krumbacher. Geschichte der byzantinischen Literatur, S. 106—107. Текст — PG, vol. CLII, cols. 741—992. |
| Фет Афанасий Афанасьевич (1820–1892) – поэт. Лучшие свои стихотворения, ставшие шедеврами русской лирики и романсов («На заре ты ее не буди...», «Я пришел к тебе с приветом...»), он опубликовал в «Москвитянине» в 1842 и 1843 годах, еще будучи студентом Московского университета. Готовясь к поступлению в университет, он жил в «пансионате» издателя «Москвитянина» и университетского профессора истории М.П. Погодина, а затем переехал во флигель дома своего однокурсника Аполлона Григорьева на Малой Полянке, где и прожил почти весь студенческий период. Оба они, по словам Фета, успели к этому времени «заразиться страстью к стихотворству». По свидетельству еще одного их сокурсника Якова Полонского (он тоже, как Фет и Аполлон Григорьев, свои первые стихи опубликовал в погодинском «Москвитянине»), «Григорьев верил в поэтический талант своего приятеля, завидовал ему и приходил в восторг от лирических его стихотворений». После окончания университета их жизненные пути разойдутся, но через много лет Аполлон Григорьев напишет Фету из Италии: «...Дело в том, что ты меня понимаешь и я тебя понимаю, и что ни годы, ни мыканье по разным направлениям, ни жизнь, положительно-мечтательная у тебя, метеорски-мечтательная у меня, не истребили душевного единства между нами». Фет действительно не испытал мыканья по разным направлениям, которое, по сути, сгубило самого Аполлона Григорьева, побывавшего даже в масонах. В середине 50-х годов несколько стихотворений Фета появилось в некрасовском «Современнике», но затем, по выражению современника, «он бросился из литературы в фермерство», весьма преуспев на этом новом поприще. Владимир Соловьев писал о своем литературном наставнике: «А.А. Фет, которого исключительное дарование как лирика было по справедливости оценено в начале его литературного пути, подвергся затем продолжительному гонению и глумлению по причинам, не имеющим никакого отношения к поэзии». Причины эти известны. В 1861 году он попытался обобщить свой практический фермерский опыт, опубликовав в катковском «Русском Слове» цикл статей о сельском хозяйстве. О последовавших глумлениях можно судить по фельетонному отзыву Салтыкова-Щедрина: «Вместе с людьми, спрятавшимися в земные расселины, и Фет скрылся в деревне. Там, на досуге, он отчасти пишет романсы, отчасти человеконенавистничает; сперва напишет романс, потом почеловеконенавистничает, и все это для тиснения направит в «Русский Вестник». Как это ни парадоксально, но Салтыков-Щедрин оказался почти прав. Не по отношению к человеконенавистничанию Фета, описывавшего реальные проблемы, с которыми столкнулись русские фермеры после освобождения крестьян, а по отношению к романсам. Упомянутые земные расселины спасали в древности крестьян от военных нашествий. Романсы, не подвергшиеся идеологизации, оказались подобным же спасением для русской поэзии, став отдушиной, глотком чистого воздуха как для поэтов, так и для композиторов. |
| В заключение мы ходатайствуем перед Общим собранием о назначении из процентов с капитала, завещанного Академии наук преосвященным Порфирием, 400 рублей доценту Сырку в вознаграждение «за приведение в порядок и каталогизацию бумаг преосвященного Порфирия " ». 1359 Похоже, что в 1887 г. академики несколько торопились с рапортом, потому что только 1 декабря 1890 г. по представлению Бычкова Общее собрание постановило: «Ввиду приведения к концу приват-доцентом Сырку весьма обширной работы по разборке и описанию бумаг преосвященного Порфирия назначить господину Сырку сверх полученных им уже 400 рублей еще особое вознаграждение в сумме 400 же рублей с отнесением сего расхода на счет процентов Порфирьевского капитала». 1360 Сам Сырку в предисловии замечает, что на заседании 1 декабря 1890 г. члены Комиссии «сочли необходимым указать собранию, что было бы желательно прибавить к описанию полный обзор картин и снимков, находящихся при бумагах преосвященного Порфирия, что первоначально не предполагалось, перечень печатных трудов жертвователя и, наконец, указатель личных имен и географических названий, встречающихся в моем Описании». 1361 Видимо, пожелание было устным, так как в тексте протокола оно не зафиксировано. 24 февраля 1891 г. Сырку пишет Бычкову: «Посылаю Вам 23-й лист Описания, который, покорнейше прошу Вас, подпишите, если возможно, к завтрашнему дню и оставьте в Публичной библиотеке, куда я завтра заеду за ним. Простите, что я так спешу: времени осталось не особенно много и дела еще достаточно и боюсь, что не окончу до 9 марта». 1362 Но все складывалось благополучно, и под последними словами предисловия – «Желание это мною исполнено» – стояла дата 1 марта. В результате, как писал Сырку, «получилось 154 тома и 3 коллекции разного рода официальных и неофициальных бумаг, писем и телеграмм», которые он систематизировал по пяти рубрикам: 1) автобиографические записки с 1841 по 1884 г. и переписка – 34 тома, 190 страниц описания, причем дневники описаны подробно, с пространными цитатами, а переписка – без раскрытия содержания (что вполне понятно при ограничении времени выполнения работ годом), 2) географические или описательные (куда он включил и этнографические) материалы – 30 томов, 28 страниц описания, 3) исторические материалы – как собственно по истории, так и по истории литературы и словесности, афонские акты, описание синайских, афонских, греческих и арабских рукописей, история Афона и путешествие по Метеорским монастырям – 78 томов, 70 страниц описания, 4) богословский отдел – 15 томов, 79 страниц описания и 5) искусство – 25 картонов с иллюстративными описаниями, 130 страниц описания. |
| Халкинское богословское училище, о котором Русский Вестник в Москве провозгласил (в мае сего года), что оно закрыто после (мнимой) покупки острова Халки армянами, существует и процветает, благодаря неутомимой деятельности начальника его. Я провел у него вечер и несколько часов ночи в духовной беседе с ним и с наставниками управляемого им училища. Приятно мне было видеть в библиотеке оного пожертвованные иерусалимским патриархом Кириллом все классические творения латинских и эллинских писателей в хороших переплетах и принести в дар училищу свои собственные сочинения. Отрадно было встретить там образованных наставников и согреться их верой, смирением, самоотвержением, усердием к духовному просвещению и надеждой на лучшую будущность восточной церкви. Трогательно было слышать от маститого, но бодрого духом, митрополита Тибалдо, какой опасности подвергался он во время последней войны турок с нами и как уклонился от нее. «Турки, говорил он, повесили бы меня по наветам одного ученика моего (из болгар), наклеветавшего им, будто я внушаю ученикам своим ненависть к султану и сочиняю возмутительные письма; но Бог вразумил меня спастись так, как некогда апостол Павел спасся от врагов своих. Он защитил свою жизнь и честь правом римского гражданина, а я избавился от виселицы по праву гражданина английского». Общая беседа наша стала живее и занимательнее, когда я с увлечением говорил о необходимости издать Библию и творения св. отцов церкви на греческом языке и издать общим иждивением греческого и русского народа и племен славянских и румынских, а для издания собрать самые лучшие и древнейшие рукописи, какие только находятся в монастырях Синайском, Святогробском, Саввинском, Патмосском, в обителях афонских и метеорских и в библиотеках владычних. При рассуждении об этом предмете наведена была мною тень сомнения на издания творений отцов церкви, обнародованные католиками и протестантами, выражено было желание мое доказать самостоятельность православной церкви ее собственными изданиями текстов Библии, соборных деяний и проч., говорено было о важности текстов владычних, признанных церквами, и о маловажности рукописных текстов, древле изданных частными лицами, также о разности текстов Библии, хранящихся в Ватикане и Оксфорде, и наконец открыта была цель моего путешествия по Востоку. Я с искренностью говорил, что еду на Афон, в Метеоры, на остров Патмос и в Иерусалим для изучения церковной живописи и для сличения ватиканского текста Библии с чтениями из Ветхого Завета, помещенными в греческих минеях, и с рукописными Библиями, хранящимися в Ватопедской обители на Афоне и в святогробском монастыре в Иерусалиме. Собеседники мои одобряли все, что я говорил им, и молитвенно желали мне успеха в предприятии моем. |
| ИЮНЬ. День 9-й. – Вот еще письмо Урусову. «Осмотрев экземпляр сочинения моего под заглавием: Библейская редкость, переплетенный в том виде, в каком Вы предположили представить его Государыне Императрице, не могу не выразить Вам, что переплет отменно хорош; но, как мне кажется, надлежало бы на лицевой доске его вытиснуть золотистую надпись: Библейская редкость 1272 года. и присоединить к этому сочинению моему введение его под заглавием: Священное Писание у христианских женщин, в одинаковом переплете с тиснутым на лицевой стороне заглавием его, потому что это введение в рукописи было у Ее Величества, и потому что с него начинается счет страниц, продолженный в Библейской редкости. Можете отринуть это мнение мое, а выше помянутый экземпляр, препровожденный к Вам при сем обратно, благоволите представить Государыне Императрице. Он послал его к ней заграницу. ИЮНЯ 14 дня я переехал из лавры в Ораниенбаум и в этом имении великой княгини Елены Павловны прожил до 17 сентября. Помещение было дано мне самое просторное и удобное в одном деревянном доме против оранжерей. Тут со мной жили две ласточки и вывели семь птенцов, потом в одно прекрасное утро всей семьей вспорхнули и улетели, куда хотели, оставив свое гнездо на следующий год. Я любил этих пташек, потому что они напоминали мне евангельские слова: «воззрите на птицы... ежели их питает Отец небесный, то тем паче пропитает вас, маловеры». 45 Этот урок дают мне пташки не в первый раз. На берегах Нила, в Фагомском оазисе песчаной Ливии, в пустынях Синая, на дубравных высотах Афона они по своему говорили мне: как и как питает их Творец и Промыслитель, и как надобно человеку верить, что Он существует, и любить Его всем сердцем. А в одном из метеорских монастырей пташки по своему пропели со мной Христос воскресе перед самой утреней светлого дня. Накануне игумен не позволил мне служить с ним обедню в самую Пасху и тем огорчил меня. Но за то, когда он с своими старцами вышел на паперть, дабы тут пропеть первое Христос воскресе, и когда тут же после него запел этот гимн я, вдруг зачирикали ласточки, гнездившиеся под крышей паперти, и пели со мною: ц17;ли, ц17;ли, црррли, а с игуменом петь не хотели. Это утешило меня так, что и в век я не забуду такой отрады. 46 |
| За свидетелями, как всегда, дело не стало. Смелость, с какою он отрицал их показания, раззлобила фанатиков. После разных жестоких мук, ему отсекли голову 18 Апреля 1526 г. В этот день и совершается местно в Янине его память. Честная глава его хранится, как святыня в Метеорском Варламовом монастыре. Мы спешили домой, чтобы застать в Митрополии официальное „славословие» (в роде нашего „Царского молебна») о здравии и благоденствии и победе над супостатами (!) державнейшего и тишайшего 187 Государя Абд-ул Азис-хана, но нашли квартиру свою переполненною гостями, и должны были остаться дома, слышали только вторичную каноннаду, ушедерную музыку военную, шум и гам народа поблизости (около Митрополии). В числе гостей наших были и два местных археолога, – давно известные мне своею книгою, г. Л. Аравандинос, автор стократно упомянутой мною Хронографии Эпира, и другой г. Цимури. Беседа с ними, разумеется, была самого оживленного свойства. Речь зашла, конечно, и о пресловутой Додоне с говорливыми голубками (по-нашему сказать бы: чечетками), вещим дубом, упомянутыми колокольчиками и пр. Хотя мне и хорошо была известна из сочинения первого попытка его искать Додону в самой Янине, и именно в крепости, где теперь высится мечеть с древними колоннами, и автор знал, что я знаком с его книгой, но он со смирением настоящего ученого, на вопрос мой о наиболее вероятном месте всесветного прорицалища древности, отвечал, что различные различно думают, и что большинство ученых приурочивают ему гору Кастрицу (как-бы: крепостцу), находящуюся на южном берегу озера, где есть еще остатки циклопских называемых построек, чем окончательно расположил меня видеть эту, и без того уже намеченную у меня, Додону. Оба владыки также почтили нас своим посещением. С ними всего лучше беседа клеилась о Его Величестве „народо (разумей: греко-) любивом“ султане, под сенью милостивого и правдолюбивого правительства которого все цветет и благоухает... Честью для нас также можно считать и визит учителей местной семинарии или официальнее Зосимовской Школы ( Ζωσιμαα Σχολ), – людей всех с весьма достаточным для места образованием. |
| Такое препятствие к приобретению этого, быть может, единственного во всей православной церкви текста пророчеств воспламенило во мне желание достать его на время с помощью крепчайших сил. Я запиской просил нашу Императорскую миссию в Константинополе помочь нам в этом святом деле. Препровождаю к вам при сем подобен этой записки и усердно прошу вас содействовать приобретению найденного мною в Метеорах сокровища. Нужно ли усиливать просьбу мою убеждениями? Посмотрите, ваше сиятельство, синодальные мнения о переводе св. Писания на русский язык, припомните мое замечание о том, что у нас не выбраны верные тексты, ни еврейский, ни греческий, с которых надлежит делать перевод сей; дознайте легкомысленное доверие наших богословов к разным печатным Библиям, несогласным с чтениями Бытия, паремий и пророчеств в наших минеях; взвесьте надобность дать в руки нашим переводчикам св. Писания лучшие тексты оного, совершенно согласные с этими чтениями; представьте себе, как кстати открыты мною на Востоке такие тексты; подумайте, что какой-нибудь лорд, или маркиз, с помощью турецкого фирмана и аги, может забрать их в свои руки, или раздать в общественные библиотеки, где уже никому из наших не покажут их, как мне не показали в Ватикане рукописной Библии VI века; примите к сердцу все эти речи мои и склоните св. синод, министерство иностранных дел и, если нужно, самого Государя склоните к живейшему участию в священном деле, о котором я пишу вам. Пусть наша Императорская миссия из Лариссы и Константинополя доставит нам сперва метеорский текст св. Писания, потом другие тексты оного, какие уже найдены и вновь будут открыты мною. Тогда, и только тогда, нам можно будет приступить к русскому переводу и изъяснению Библии по тщательном сличении всех рукописных текстов ее друг с другом и с принятыми нашей церковью чтениями из оной. А после такого сличения появится в свет наше печатное издание св. Писания на греческом языке, одобренное всеми православными церквами. Не одними учеными разысканиями я занимался во время путешествия по Фессалии. |
| Исполнив этот скучный долг туриста-наблюдателя, и раскланявшись в последний раз зонтиками с надзиравшими за нами сверху двумя- тремя анахоретами, мы поплелись обратно к св. Стефану кратчайшим путем. О. Софроний попрежнему указывал нам дорогу. Беседа наша долго вращалась около того, каким образом мог взобраться на ту или другую высоту, отвесную и неприступную, первый пустынножитель? Предположение, что он вбивал один за другим и один над другим, в твердыни утесов гвозди или скобы, держась на которых все поднимался выше и выше, не выдерживает критики даже в кабинетном суждении a priori. При виде же самих твердынь с их крепчайшею массою, с их неровностями, трещинами и, всего более, выступами, иногда большими навесами – даже всякая попытка объяснить подобным образом дело кажется просто смешною. Пришла кому-то из нас троих фантазия предположить, что первоначально утесистые бока гор-камней не были так прямы и отвесны, что их такими сделали уже потом сами отшельники, и что еще и теперь там где-нибудь позади „за кулисами“ могут отыскаться такие неровности, по которым с малыми приспособлениями, возможен восход на верх. Но о. Софроний, вполне компетентный судья в этом деле, положительно заверил, что такое обстоятельство не могло и не может иметь места. Но и не Икаром же взлетел тот первый, кто поселился хотя, например, на этой „чертовой (пусть будет хотя – Вулкановой) наковальне“, какою представляется гигантская кокова, самая высшая точка Метеоров, теперь необитаемая – бывшая у нас на виду, и зовомая кратко: Ая (конечно: γα, подразумевается: μον)? Конечно, не взлетел на мифических восковых крыльях. Но он мог употребить для того более надежный материал -дерево. Мы порешили, что необходимо допустить возможность предварительной постройки лесов или подмостков в виде пирамид или козел в несколько этажей, по которым и взбирались со всем запасом нужных инструментов первые заселители метеорских столпов. Что какому-нибудь Кантакузину не только возможно, но и весьма свычно было подводить такие осадные „миханы“ (машины) в этом не может быть никакаго сомнения. |
| А вот же, честные руки Златоуста, Нифона и обоих ктиторов обители, которым мы вчера покланялись, не сотлели! Помысл об этом долго занимал меня в тишине ночи. Значит, у медали, как говориться, есть и обратная сторона. Едва ли есть какая-нибудь надежда отыскать хотя одну, собственноручно писанную Златоустом, букву. Все сотлели. А рука, сотни тысяч их начертавшая, еще зрится в своем составе и отчасти даже образе. Как объяснить это? Приемом Пуквилевским? Но, кстати отличный исследователь, исколесивший весь край, не зашел ни в один из Метеорских монастырей, чтобы не скромпроментировать „калойеров“ в глазах тирана Али-паши, как он сам свидетельствует. Мы воспользуемся этим случаем, и тоже обойдем его с его взглядами, чтобы не скромпроментировать его перед калойерами... Довлеет, и без него, дневи нашему злоба его. От апологии перейдем к метеорологии, о которой громогласно говорит имя места. Мы уже коснулись выше этой номенклатуры и отозвались о ней неведением. Теперь, находясь на высоте, и пытаясь высокая мудрствовать, позволим себе предположить истинный геологический смысл в навеянном, как-бы с ветра, имени. Почему эти два-три десятка лжеименных метеоров не могли быть настоящими „метеорами“, по-нынешнему: „аеролитами“? Что они слишком громадны, это не причина небыть им таковыми. Может быть, пройдет еще какой-нибудь десяток лет, и наука окончательно признает все, падающие к нам из воздуха камни порождением „меланхолической спутницы” планеты нашей, как отзывается о луне мечтательная поэзия иди единородного чада ее, как думает о ней мечтающая наука. Тогда и здешние все метеоры тоже сочтены будут за лунные извержения, происшедшие в дочеловеческие времена, – какие или которые, об этом некому знать. Мы же, выходя от упомянутого принципа высокомудрствования, можем прибавить от себя: в тот именно микро-космический момент, когда спутник земли, сперва, конечно, подобно всем членам солнцева семейства, имевший вращательное движение кругом родившей его, потерпел фатальное ущербление массы с одной стороны, и не могши вследствие сего переворотиться на спину, потянулся парализованно по орбите своей, всегда стоя к нам передом... Памятником этой катастрофы за-воздушной ( μεταριος) и служили бы эти странные и дикообразные формации, в которых знатоки дела находят оба вида гранита – красный и серый, аспидник, гнейс, хлорит, сиенит, тальк и кварц... Мало разве этих особенностей, чтоб иметь право считаться нашим Метеорам инородцами на земле? Если бы это каменовержение совпало еще с титаномахией мифологии, то лучшего бы и желать ничего не оставалось. Такие и другие, им подобные, фантази сопутствовали мне, когда я, рано утром бродя по темени Варлаамова метеора, на сколько его остается еще свободного от монастырских построек, впитывал в себя редкие, и, конечно, уже более не повторимые, воздействия на душу странного места. |
| Один из иноков Великой Метеоры сказал: " Конечно же, нам больше хотелось бы жить в тишине и одиночестве, как на Афоне или в других уединенных монастырях, но если мы уйдем отсюда, местные жители устроят в монастыре гостиницу, как уже было после II Мировой войны, или Министерство культуры превратит его в нелепый аттракцион для туристов. Тогда наши святые будут преданы забвению, и люди уже не будут поклоняться здесь Богу. Мы не оставим своих святых. Это наш крест и наше благословение. Мы должны сделать все, что в наших силах " . Карта монастырей Метеоры На 2001 год в Метеоре действуют только шесть монастырей: Недействующие монастыри: Интересные факты В течение многих столетий до монастырей Метеоры можно было добраться лишь посредством целой системы веревочных и приставных лестниц. Однако у человека, пользовавшегося этими лестницами, возникало столь сильное головокружение, что со временем монахи стали подниматься наверх в больших сетях, сначала предназначавшихся только для подъема вещей и продовольствия. Братию и посетителей монахи тянули наверх вдоль отвесной стены при помощи деревянной лебедки. Такой подъем занимал более получаса. Это своеобразное восхождение даже было воспето древним монахом-гимнографом, писавшим: «Сеть говорит иноку: Будь бдителен; я не только поднимаю тебя от земли к вершине, но возношу тебя на Небо» . Утверждают, что за всю историю Метеоры почти 200 несчастных нашли свою смерть у подножия в результате падений и обрывов веревок . В 1920-х годах в скалах " каменного леса " были выбиты ступеньки и дорога, так что в наши дни паломники имеют возможность подниматься по каменным ступеням, сохраняя относительный душевный покой, что, однако, лишает их хорошего стимула к горячей молитве. Лебедки используются до сих пор для доставки продовольствия и стройматериалов, а также иногда для подъема благочестивых гостей из числа монашествующих. Информация для паломников Добраться до метеорских монастырей можно из Игуменицы и Салоник - через городок Каламбака ежедневно ходят автобусы. Из Афин и других частей Греции до Каламбаки можно доехать автобусом через Янину и Трикалу . Кроме того, от Каламбаки несколько раз в день ходит маленький местный поезд соединяющий Каламбаку с несколькими более крупными городами, откуда легко доехать до Афин или Салоник. |
|
|
