| Число воспитанников московского Синодального училища, оканчивавших регентское отделение по новому уставу, было сравнительно небольшим, и, конечно, это число выпущенных Синодальным училищем по новой программе регентов было далеко не достаточно для удовлетворения потребности в церковно и музыкально (а не только музыкально, как это было в третьем периоде) образованных церковных регентах и преподавателях церковного (и вообще хорового) пения. Некоторые из таких окончивших Синодальное училище, желая усовершенствоваться и расширить свои теоретические знания в области хоровой композиции, заканчивали курс композиции со званием свободного художника в консерватории (большей частью – в Московской, а некоторые и в Петербургской). Среди получивших от Синодального училища регентские дипломы были (правда, как исключение) и державшие при училище выпускные экзамены экстерны. По окончании пяти первых (общеобразовательных) классов Синодального училища воспитанники могли или продолжить курс до полного окончания Синодального училища со званием регента и учителя пения, или же могли получить право перехода в духовную семинарию. Программы Синодального училища перерабатывались и изменялись в деталях несколько раз в зависимости от тех требований, которые выдвигала самая жизнь. Старания разрабатывавших эти программы лиц и кругов были направлены к тому, чтобы не в ущерб другим предметам настолько поднять программу музыкального образования, чтобы окончившие Синодальное училище не имели нужды пополнять свое музыкальное образование в консерватории, а получили бы диплом на звание свободного художника от Синодального училища, – тем более, что ни в консерватории, ни в филармоническом училище, ни вообще в имевшихся музыкальных школах не существовало специальности по церковному пению и по церковной композиции 848 . После Смоленского директором Синодального училища и хора был В.. Орлов, при котором хор был доведен до возможного совершенства. 10 ноября 1907 г. Орлов неожиданно скончался; на его место был назначен профессор Московского филармонического училища Семен Николаевич Кругликов. Но он скончался в начале 1910 г., и тогда директором училища и хора был утвержден Александр Дмитриевич Кастальский . Регентом же Синодального хора был назначен Николай Михайлович Данилин (1878–1945), пробывший на этом посту до самой революции 1917 г., бывший воспитанником Синодального училища и окончивший в 1907 г. Московское филармоническое училище 849 . |
| «Стихиры на стиховне» – это отдельный вид стихир, в абсолютном большинстве случаев их три, причем стихиры на Славу, и ныне никогда не входят в счет. Как в стихирах на Господи, воззвах, так и в стихирах на стиховне соединяются праздничные богослужебные круги. Стихиры, взятые из Октоиха, соответствуют седмичному кругу, темам дней седмицы, а те стихиры, которые берутся из Минеи, говорят о событии, которое празднуется по месяцеслову – происходит соединение богослужебных кругов времени. Ныне отпущаеши – по Уставу также читает предстоятель. Это текст из Нового Завета, и легко понять, сколь важное значение он имеет для вечерни. «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко...» – это слова, произнесенные Симеоном Богоприимцем в тот день, который теперь называется Сретением и которым мы празднуем встречу Ветхого и Нового Завета, ожидания Спасителя и исполнения этого ожидания. Этот текст (а по Уставу он всегда должен читаться) образует лицо вечерни, и именно потому, что он появляется в конце вечерни (а чем ближе к концу, тем возвышеннее, полнее и торжественнее служба), мы можем говорить о вечерни как о службе, содержащей в себе тему ожидания Спасителя, – вот, это ожидание уже на пороге своего исполнения. На этом же пике вечерни читается Трисвятое по Отче наш. Это самые главные и самые сжатые молитвы, в которых содержится все, что есть в службе. И здесь же поется самый главный текст из изменяемых частей службы, тропарь Минеи. После вечерни полагается идти на братскую трапезу, после которой совершается повечерие. Типикон дает такое указание после повечерия: «Должно есть и сие ведати: по отпущении... не подобает монахом творити беседы друг со другом, но с молчанием исходити в келлии своя, и упражнятися на молитву и на чтение, и тако упокоятися, яко да со вниманием на утреннее славословие востанем бодростне». Типикон говорит, что после повечерия уже нельзя разговаривать. После этого будет полунощница и будничная утреня; именно уставом будничной утрени мы сейчас и займемся. Утреня имеет своего рода заставку, которая называется «двупсалмие». Из самого этого слова ясно, что эта часть службы образуется двумя псалмами, эти псалмы всегда одинаковы: 19-й и 20-й. К ним примыкают некоторые постоянные тексты, которые находятся в Часослове. Псалмы, входящие в состав двупсалмия – мессианские. Непосредственно в них говорится о царе пророке Давиде; но он, в свою очередь, выступает, как прообраз вечного Царя – Христа. Мы уже говорили о том, что утреня – служба преимущественно мессианского характера; ее центральная тема – пришествие в мир обещенного Спасителя, которое соотносится с Рассветом и явлением видимого солнца (по Уставу утреня начинается еще до восхода, затемно). И вот, с самого начала службы уже появляется эта тема. |
| «Стихиры на стиховне» — это отдельный вид стихир, в абсолютном большинстве случаев их три, причем стихиры на Славу, и ныне никогда не входят в счет. Как в стихирах на Господи, воззвах, так и в стихирах на стиховне соединяются праздничные богослужебные круги. Стихиры, взятые из Октоиха, соответствуют седмичному кругу, темам дней седмицы, а те стихиры, которые берутся из Минеи, говорят о событии, которое празднуется по месяцеслову — происходит соединение богослужебных кругов времени. Ныне отпущаеши — по Уставу также читает предстоятель. Это текст из Нового Завета, и легко понять, сколь важное значение он имеет для вечерни. «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко…» — это слова, произнесенные Симеоном Богоприимцем в тот день, который теперь называется Сретением и которым мы празднуем встречу Ветхого и Нового Завета, ожидания Спасителя и исполнения этого ожидания. Этот текст (а по Уставу он всегда должен читаться) образует лицо вечерни, и именно потому, что он появляется в конце вечерни (а чем ближе к концу, тем возвышеннее, полнее и торжественнее служба), мы можем говорить о вечерни как о службе, содержащей в себе тему ожидания Спасителя, — вот, это ожидание уже на пороге своего исполнения. На этом же пике вечерни читается Трисвятое по Отче наш. Это самые главные и самые сжатые молитвы, в которых содержится все, что есть в службе. И здесь же поется самый главный текст из изменяемых частей службы, тропарь Минеи. После вечерни полагается идти на братскую трапезу, после которой совершается повечерие. Типикон дает такое указание после повечерия: «Должно есть и сие ведати: по отпущении… не подобает монахом творити беседы друг со другом, но с молчанием исходити в келлии своя, и упражнятися на молитву и на чтение, и тако упокоятися, яко да со вниманием на утреннее славословие востанем бодростне». Типикон говорит, что после повечерия уже нельзя разговаривать. После этого будет полунощница и будничная утреня; именно уставом будничной утрени мы сейчас и займемся. Утреня имеет своего рода заставку, которая называется «двупсалмие». Из самого этого слова ясно, что эта часть службы образуется двумя псалмами, эти псалмы всегда одинаковы: 19-й и 20-й. К ним примыкают некоторые постоянные тексты, которые находятся в Часослове. Псалмы, входящие в состав двупсалмия — мессианские. Непосредственно в них говорится о царе пророке Давиде; но он, в свою очередь, выступает, как прообраз вечного Царя — Христа. Мы уже говорили о том, что утреня — служба преимущественно мессианского характера; ее центральная тема — пришествие в мир обещенного Спасителя, которое соотносится с Рассветом и явлением видимого солнца (по Уставу утреня начинается еще до восхода, затемно). И вот, с самого начала службы уже появляется эта тема. |
| Если мы возьмем следующий богослужебный круг времени — годовой, и две его части — неподвижные праздники и подвижные, то следует сказать, что неподвижные праздники, которые образуют систему месяцеслова, имеют четкую разработанную иерархию, которая отражена в главе Типикона «О знамениях праздников месяцеслова». Знамения — это графические значки, которые являются отражением устроения богослужебного года, выражают иерархию праздников месяцеслова, о них мы уже говорили. Здесь уже большее разнообразие служб, здесь гораздо больше видов богослужения, чем в седмичном круге. Как раз эти праздники привлекут наше основное внимание в дальнейшем. Что касается подвижных праздников годового круга, которые входят в систему Триоди, то они имеют совершенно особый устав, изложенный в главах Типикона о Четыредесятнице и о Пятидесятнице (49-я и 50-я). В них говорится о богослужении по Постной и Цветной Триоди. Сейчас это не относится к нашей теме; мы говорим о периоде пения Октоиха, когда Триодь не употребляется. Но хотя устав этих дней особый, и для них написаны особые книги и особые главы Типикона, их все же можно сравнивать с порядком богослужения других кругов. Например, в Триоди Постной есть субботы заупокойные: вторая, третья и четвертая субботы Великого поста, — они очень похожи на заупокойное богослужение периода пения Октоиха, например, Дмитровской субботы, — похожи, но не во всем совпадают. Господские двунадесятые праздники Триоди не имеют знака месяцеслова, потому что они подвижные, но богослужение практически во всем совпадает с богослужением в великие праздники по месяцеслову. Триодь — это особая тема, но типологически можно выделить для нее общие черты с другими богослужебными кругами времени. Схема будничной службы дает возможность почувствовать, что именно ее план и составляет основу любого богослужения. Будничные службы короче праздничных, но они содержат все то главное и неотменяемое, что есть в богослужении; они являют основу, богослужебный каркас. С другой стороны, для людей, не поющих на клиросе, не читающих и не вхожих в алтарь все-таки более знаком и близок образ праздничного богослужения, и с ним мы невольно сравниваем все прочие службы. |
| Для любого верующего человека, участвующего в богослужении какой-либо из славянских Православных Церквей не подлежит сомнению, что славянский перевод Св. Писания, сделанный св. Кириллом и Мефодием, должен быть как-то тесно связан со славянским же переводом богослужебного чина (вечерни, утрени, литургии и проч.). Читая ЖК и ЖМ, мы узнаем, что богослужение (включавшее в себя и ветхозаветные чтения), предназначенное для славян, было первым опытом перевода текста Библии на славянский язык 116 . Потому, и место переведенных на славянский язык ветхозаветных книг в богослужении, их литургическое использование должны быть в необходимой степени рассмотрены, исследованы и, по возможности, освещены. Целью данной главы является выяснение объема 117 богослужебных текстов, принесенных свв. братьями сначала в Великую Моравию, а потом их учениками – в Болгарию. Эти тексты находились в общей массе переведенного ветхозаветного и новозаветного материала. Напомним также, что ветхозаветные книги представлены были в славянском переводе тремя текстологическими группами: а) богослужебной; б) «толковой« (ветхозаветные тексты, сопровождаемые толкованиями св. отцов Церкви); в) »четьей " (ветхозаветные тексты, предназначенные для домашнего чтения) 118 . Каждая из этих групп сама по себе представляет интерес для нашей работы, и мы их в своем месте рассматриваем. В данной же главе мы будем говорить о богослужебной (литургической) группе с тем, чтобы ответить на вопрос: какой из византийских богослужебных чинов был переведен на славянский язык и привезен свв. братьями в Моравию. Выяснив это, мы сможем узнать, хотя бы приблизительно, обьем переведенных ветхозаветных текстов. Несмотря на огромную научно-исследовательскую литературу о жизни свв. Кирилла и Мефодия, тема церковного чина, переведенного славянскими просветителями, была долгое время нетронутой. К сожалению, мы не можем подробно разбирать все имеющиеся работы по данной теме (в том числе, по причине и их недоступности для нас). Работ этих, собственно, не так уж много. Скажем только, что трудами современных болгарских ученых (в основном, из церковных кругов) эта тема стала понемногу разрабатываться. В частности, профессор, протоиерей, отец Благой Чифлянов продвинул своими литургическими исследованиями решение данного вопроса. Разбирая его труд (не всегда, заметим, бесспорный) попробуем и мы достигнуть поставленной нами цели. |
| Расшифровка крюкового знамени, предпринимаемая современными исследователями, есть не что иное, как попытка насильственного вторжения в область иконосферы, опираясь на одно лишь писание в обход предания. Сама идея расшифровки есть, по сути дела, ложная идея, ибо она заставляет полагать, что вся необходимая для процесса пения информация заключается в нотации, тогда как на самом деле основная часть этой информации должна быть известна певчему до соприкосновения его с нотацией, и, стало быть, эта основная информационная часть находится вне нотации. То, чем должен обладать певчий до соприкосновения с нотацией, можно определить как причастность его к мелодическим архетипам, которые постоянно содержатся в сознании певчего и которые реализуются в виде физически звучащих мелодий в процессе пения. Певчий не вычитывает мелодическую информацию извне, но износит ее из себя, внутреннее же обладание этой информацией обеспечивается пребыванием певчего в силовом поле иконосферы, частью которой и являются мелодические архетипы. Схожая ситуация имеет место в фольклоре, ибо фольклорное исполнение представляет собой воспроизведение известных мелодических архетипов носителями этих арахетипов. Однако между фольклором и богослужебным пением есть существенная разница. Фольклор представляет собой статическую систему мелодических архетипов, в то время как в богослужебном пении мелодические архетипы образуют динамическую систему. Статической системой мы будем называть такую систему, элементы которой расположены в определенной неизменной последовательности. В динамической же системе элементы не связаны обязательной неизменной последовательностью и могут образовывать различные комбинации. Статичность фольклорной системы мелодических архетипов можно обнаружить в неукоснительности последования куплетов в песне, в неукоснительности последования песен в свадебном обряде или же в неукоснительности последования самих обрядов, связанных с пахотой, сеянием, косьбой, жатвой и т.д. Динамичность системы мелодических архетипов богослужебного пения проявляется в постоянной смене комбинаций песнопений в богослужении, возникающей в результате взаимодействия различных богослужебных кругов. |
| Круг, спираль и прямая линия являются не только показателями различных форм организации мелодического материала, но могут служить также и показателями различных видов взаимоотношений текста и мелодии. Так, в богослужебных певческих системах соответствие текста и мелодии осуществляется через круг, ибо структура кругов богослужебных текстов воспроизводится кругообразной структурой, образуемой восемью гласами, или восемью тонами. В полифонических мессах XV–XVI веков такое соответствие осуществляется через спираль, ибо протяженность текста мессы не совпадает с протяженностью мелодии cantus firmus’a, которая должна постоянно повторяться, пока не охватит весь текст, в результате чего каждое повторение мелодии cantus firmus’a приходится на новый фрагмент текста. Наконец, в барочной музыке соотношение текста и мелодии утрачивает структурное содержание и становится прямолинейным в том смысле, что мелодия прямо должна соответствовать тексту, то есть отображать его эмоциональное содержание. Отныне текст рассматривается не как структура, но как последование эмоциональных состояний, которые и должны быть раскрыты при помощи соответствующих мелодических средств. В результате молитвенный континуум вообще прекращает свое существование как единое целое, а его место занимает ряд молитвенных объектов, имеющих различную эмоциональную окрашенность. Чтобы в полной мере ощутить процесс разрушения молитвенного континуума, достаточно сравнить «Страсти» Обрехта или Чиприана де Роре со «Страстями» Баха. Если «Страсти» Баха – это произведение, полное трагизма и скорби, то в музыке Чиприана де Роре и тем более Обрехта нет ни скорби, ни трагизма, но лишь равномерно разлитое светлое возвышенное состояние, сопутствующее молитве. Это происходит потому, что у Обрехта и Чиприана де Роре не произошло еще полного разрыва с молитвенным континуумом, а потому каждое событие священной истории – будь то Распятие, Воскресение или Сошествие во ад – рассматривается не в его индивидуальной эмоциональной окраске, но в общей причастности к единому молитвенному континууму, которое обретается в процессе творения Иисусовой молитвы. |
| Единым конструктивным принципом, лежащим в основе как текстового, так и мелодического континуума, является принцип центонности. Центонное строение текстового континуума проявляется в том, что единая текстовая структура состоит из отдельных стабильных текстовых формул. Под текстовыми формулами мы будем подразумевать здесь все типы цельных текстов, имеющих самостоятельное значение, – евангельские чтения, псалмы, стихиры и все прочие виды молитвенных текстов. Оставаясь стабильными субструктурами, эти формулы не только входят друг с другом в различные комбинации, но и, как уже было показано выше, проникают друг в друга, не утрачивая при этом своей цельности. Стабильность текстовых формул и их изначально заданное количество обеспечивает самотождественность системы текстов. Мобильность комбинаций, образуемых текстовыми формулами, обеспечивает постоянную динамическую изменчивость текстовой системы, остающейся в то же самое время самотождественной. Такое сочетание постоянной изменяемости и самотождественности возможно только в условиях центонного принципа организации текстовой структуры. Центонным строением обладает и мелодический континуум, рождающийся из мелодического интонирования текстового континуума и состоящий из определенного количества мелодических формул. Различные мелодические формулы закреплены за различными типами молитвенных текстов и подразделены на восемь гласов, чередование которых в процессе богослужения порождает все новые и новые комбинации, образуемые этими мелодическими формулами. Именно формульность структуры и формульная комбинаторика обеспечивают динамизм как текстовой, так и мелодической систем богослужебного пения. Но здесь крайне важно подчеркнуть тот момент, что динамизм системы будет реально переживаться только до тех пор, пока текстовые и мелодические формулы воспринимаются как фрагменты единого целого, а не как самодовлеющие образования, существующие сами по себе. Переживание же цельности системы доступно только монашескому типу сознания, способному свести все молитвенное многообразие богослужебных кругов к единству Иисусовой молитвы в процессе осуществления молитвы третьего вида. Мирской тип сознания, не организованный молитвенным правилом и послушанием, утрачивает способность воспринимать текстовую и мелодическую системы как живое единство. Утратив единый фундамент Иисусовой молитвы, такое сознание способно охватывать вниманием лишь отдельные фрагменты общего целого. В результате этот единый молитвенный континуум распадается на разрозненные части, каждая из которых получает особую психологическую и эмоциональную окраску, а это значит, что каждая из них начинает нуждаться в особом эмоциональном выражении, в особой мелодической интерпретации. Переход от органического единства текстовых и мелодических формул к музыкальной интерпретации молитвенных текстов и составляет конкретное содержание перехода от монашеского типа сознания к типу сознания мирянина. |
| Этот столп, образуемый чередованием восьми гласов, и является мелодическим аналогом круга, образуемого молитвенными текстами. Мелодический континуум воспроизводит кругообразную структуру текстового континуума, и именно этим – и только этим – обеспечивается соответствие слова и мелодии в богослужебной певческой системе. Однако осмогласие не просто воспроизводит циклическую структуру, образуемую текстами, но вносит в нее принципиально новое качество. Если текстовой континуум представляет собой ряд богослужебных кругов, соотнесенных с конкретными календарными реалиями дня, недели и года, то мелодический континуум состоит из одного-единственного круга. Причем круг этот никак не связан ни с астрономическими, ни с календарными периодами, но представляет собой выход за пределы времени и выражает состояние пребывания вне каких-либо периодов и сроков. Число восемь в православной традиции есть число вечности и будущего века, и поэтому восьминедельный период, в который осуществляется полный цикл восьми гласов, символизирует собой вечное, вневременное круговращение Иисусовой молитвы. Осмогласный мелодический круг образует как бы купол вечности, осеняющий собой календарно-астрономические круги молитвенных текстов. Таким образом, в едином молитвенном континууме слово и мелодическая структура выполняют различные функции и заключают в себе различные аспекты единого смысла. Текстовой континуум заключает в себе имманентный аспект смысла, мелодический же континуум заключает в себе трансцендентный аспект смысла. Соединение трансцендентного и имманентного аспектов единого смысла и является сущностью соединения слова и мелодии в богослужебной певческой системе. Являясь взаимодополняющими аспектами единого смысла, текстовой и мелодический континуумы представляют собой абсолютно равнозначные и равноправные величины, однако, с точки зрения процесса эманации Иисусовой молитвы, текстовой континуум предшествует мелодическому континууму и до некоторой степени может рассматриваться как причина последнего. |
| Если круговращение, описанное Юнгом, является результатом стихийного, бессознательного погружения души в себя, то круговращение молящейся души есть сознательное, целенаправленное движение к единому внутреннему центру, куда не могут проникнуть ни чувства, ни мысли, ни представления и где осуществляется подлинное поклонение Богу в духе и истине. Представляя собой предельную смысловую структуру, слова Иисусовой молитвы являются последним рубежом, за которым кончается все словесное, все умопостигаемое и чувственновоспринимаемое, подойдя к которому, человеку не остается ничего другого, как только снова и снова повторять молитвенные слова, как бы стучась в дверь запредельного в надежде на то, что когда-нибудь эта дверь будет открыта. Повторение слов Иисусовой молитвы заставляет сознание, привыкшее постоянно плутать между предметами, переходя с одного на другое, вновь и вновь возвращаться к порогу беспредметного. Именно повторение слов Иисусовой молитвы образует круговое движение, и если человеку удается сконцентрировать все свое сознание в этой молитвенной формуле, то слившееся с Иисусовой молитвой сознание начинает молитвенно вращаться вокруг непроницаемого для мыслей и чувств духовного центра, проникнув в который, человек соединяется с Богом. Вовлеченное в круговращение молитвы сознание во всей полноте своего содержания превращается в единый молитвенный континуум, который можно представить как ряд расширяющихся концентрических кругов, охватывающих все более и более обширные области священных символов. На практике эти расходящиеся концентрические круги реализуются как суточный, седмичный и годичный богослужебные круги, каждый из которых расширяет информационную сферу Иисусовой молитвы за счет подключения различных групп явлений, в которых и через которые Христос призывается и прославляется. Молитвословия суточного круга с его службами первого, третьего, шестого и девятого часа расширяют информационное поле Иисусовой молитвы через подключение памяти о событиях последнего дня земной жизни Спасителя, ибо службы суточного круга соответствуют различным моментам этого дня. Так, служба первого часа соответствует моменту, когда Христос был приведен от Каиафы к Пилату. Служба третьего часа посвящена воспоминанию об осуждении Христа Пилатом, в шестой час вспоминаются крестные страдания, а служба девятого часа установлена в память крестной смерти Спасителя. |
|
|
