| Есть, впрочем, еще одна сторона переживаний, в которой накал чувств архиепископа также усиливается с каждым месяцем. Я говорю о его мирской славе. И если быть искренним до конца, то невозможно даже с уверенностью сказать, что растет быстрее: слава ли Войно-Ясенецкого или высокое его о себе мнение. Это все тот же соблазн «высшей справедливости», который определяет его отношения со Сталиным. Он упорно повторяет в письмах, что слава его принадлежит Церкви. Лично ему она не нужна, не интересна. И все же кариес тщеславия прогрызает дупло в неизменно аскетической натуре профессора-епископа. «Монография моя о суставах уже вышла… Издана хорошо. «Очерки» в наборе. В них будет 65 (печатных) листов. В Медгизе решили исключить из книги предисловие Левита и Мануйлова, так как считают, что моя книга не нуждается ни в каком предисловии и никто не вправе его писать». Кажется, сильнее не скажешь, но в начале 1945 года в письме к родным возникает еще более высокая нота: «Множество поздравлений отовсюду: Патриарх, митрополиты, архиереи (далеко не все, так как не знают моей фамилии), Карпов, Митерев, Третьяков, Академия медицинских наук, Комитет по делам высшей школы, Богословский институт, профессора и проч. и проч. Превозносят чрезвычайно… Моя слава – большое торжество для Церкви, как телеграфировал Патриарх». Речь идет о Сталинской премии. Разговоры о ней начались еще в 1943 году. Но только в январе 1945 года профессор Кассирский А. И. напечатал в «Медицинском работнике» хвалебную статью о научных трудах В. Ф. Войно-Ясенецкого и публично сообщил о присуждении за них Сталинской премии. Прошел, однако, еще год, прежде чем денежная часть премии и диплом были вручены наконец лауреату-епископу. В связи с этим «Журнал Московской Патриархии» опубликовал в феврале 1946 года три следующих документа: «Из Тамбовской епархии Войно-Ясенецкому, Валентину Феликсовичу, профессору, консультанту-хирургу эвакогоспиталей Тамбовского областного отдела здравоохранения за научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений, изложенных в научных трудах «Очерки гнойной хирургии», законченных в 1943 году, и «Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов», опубликованном в 1944 году, присуждена Сталинская премия первой степени в размере 200 000 рублей». |
| Между прочим, Папий [Иерапольский] под влиянием живых эсхатологических ожиданий и чрезмерного доверия к устному преданию, вводит в церковную письменность иудейское хилиастическое учение. Ещё более затемняется апостольское Предание в это время внешними влияниями со стороны окружающей языческой культуры, главным образом, философии. Это влияние совпадает с эпохой гонений и отражается на трудах и христианских апологетов. Резко это влияние выражается в появлении [лжеименного] гносиса. Борьба с ним порождает полемическую литературу; представителями её являются [богословы-] Малоазийцы, которые выставляют против гностиков твёрдый принцип апостольского Предания – Новый Завет , Правило веры (почти – Символ веры ) и апостольское преемство епископов, хранителей Предания, а вместе с тем полагают начало Малоазийской школы богословия, строго державшейся Предания, хотя и присоединившей сюда хилиастические воззрения Папия. Так закончился второй период доникейской письменности, обнимавшей почти весь II век. [К нему относятся] три группы церковной литературы: 1) внутренняя церковная письменность, современная Мужам Апостольским, 2) апологеты, 3) полемисты Малоазийской школы. [Четвёртый] период, обнимающий первую половину третьего века, удовлетворяет возникшей среди христиан внутренней теоретической потребности дать систему христианского вероучения и экзегетически обработать его источники; это – время возникновения богословской науки. Наука эта возникла в Александрии под влиянием языческой науки – философии в трудах учёных катехизаторов-александрийцев Климента и Оригена . Увлечённые философией, эти учёные внесли в построение догматики философскую спекуляцию, пользуясь аллегорическим истолкованием Священного Писания, а вместе с тем пришли к неправильным учениям, например, о вечности творения мира, предсуществовании душ, апокатастасисе. [После Климента] Ориген и его последователи образуют Александрийскую школу. В век Оригена сохраняет своё значение и Малоазийская школа, которая обосновывается в Риме, где теряет свой хилиастический характер, и распространяет своё влияние и на возникшую в это время в Северной Африке латинскую литературу ( Тертуллиан , св. |
| Поэтому в первых ересиологических трудах западных писателей преимущественно используется термин haeresis, а не secta. Слово haeresis употребляет в своих противоеретических работах святой Ипполит Римский (170–236). 74 Этот же термин использовался при переводе с греческого на латынь сочинения священномученика Иринея Лионского (130–202) «E λεγχος και ανατροπη ψευδωνμου γνωσεως» («Обличение и опровержение лжеименного знания»), под названием «Contra haereses libri quinqu» («Пять книг против ересей»). Тертуллиан также называл антихристианские учения ересями, используя, как и святой Ипполит, латинский вариант греческого слова ересь. В сочинении «О Крещении» он упоминает о некой Квинтилле, принадлежащей к ереси кайян (Caiana haeresi). 75 Блаж. Августин для описания лжеучений в своем сочинении «Книга о ересях» (428 г.) употребляет латинизированный термин haeresis. 76 Таким образом, в трудах западных церковных писателей преобладающее распространение получил термин haeresis. Его использование позволяло более точно классифицировать учения, в чем-либо несогласные с церковным сознанием, тогда как слово секта имело более широкий диапазон значения: от наименования вероисповедания (сообщества), придерживающегося определенного учения, до употребления в качестве синонима греческого ересь, – и, следовательно, было менее конкретным. И хотя с IV в. этот термин приобретает смысл, близкий понятию ересь, он, как свидетельствуют средневековые богословские труды и канонические постановления, не стал общепринятым. Новый этап в становлении значения термина секта начался на Западе со времен Реформации и последующего разделения западного христианства на католичество и протестантские деноминации. С этого времени содержание термина секта становится конфессиональным. Завершая обзор этимологии термина секта, следует отметить, что в настоящее время это слово в пылу полемики некорректно пытаются применить к христианству. Иногда представители той или иной неправославной религиозной группы или ее апологеты, возражая против православных, называющих их сектантами, говорят, что христианство во время своего зарождения тоже именовали сектой в современном значении этого слова. |
| Читаем то самое письменное заключение - доклад митр. Минского Филарета на Соборе 2004 г.: «В ходе работы члены Комиссии пришли к выводу, что выдвинутые в адрес священника Георгия Кочеткова обвинения исключительно серьезны и в значительной степени представляются обоснованными. По результатам рассмотрения ответов Комиссия пришла к выводу о неправомыслии, допущенном священником Георгием Кочетковым в своих произведениях. При этом в силу данных им объяснений члены Комиссии не склонны полагать, что допущенные отклонения от православного учения были умышленными и представляют собой некую еретическую систему. В то же время наличие в его печатных трудах нечетко сформулированных религиозных положений и гипотез не снимает с автора ответственности за высказывание мнений, содержащих отступления от православного вероучения, либо допускающих двусмысленное неправославное толкование» (sedmitza.ru›text/429556.html). Значит, отклонения от православного учения - ереси (о еретической системе в трудах свящ. Кочеткова, действительно, говорить не приходится, т.к. систематичность изложения вообще ему не присуща) о. Георгием Кочетковым все же были допущены. Об этом прямо говорится в соборном докладе. Зачем же тогда г-ну Гзгзяну, г-же Колымагиной и прочим апологетам любимого ими о.Георгия так грубо лгать? Давайте посмотрим и сравним выводы обоих комиссий - «правдолюбовской», как называют ее кочетковцы, и Синодальной богословской. Так ли уж сильно разняться эти выводы между собой, и можно ли говорить вообще о «дезавуации» результатов Московской комиссии 2000 г.? Сделать это можно на основании двух официальных документов - Резюме заключения Комиссии по богословским изысканиям священника Георгия Кочеткова и Отчета Президиума Синодальной богословской комиссии по изучению богословских изысканий свящ. Георгия Кочеткова. Сразу оговоримся, что анализ оригинальных текстов самого о. Георгия мы проводить здесь не будем, т.к. две богословские комиссии, состоявшие из видных специалистов, проделали уже эту работу. |
| Главный смысл святоотеческого богословия - это благодатная истина, дарованная человеку Богом. И постигается она во всем объеме, во всем богатстве опыта. Но проблема понимания опыта отцов остается, тем более что современное сознание удаляет нас от непосредственного понимания их писаний. Чтобы адекватно понимать учение отцов, нужно вжиться в традицию, в практику православия и быть членом Церкви. Патристика - это богатейший опыт, который нелегко осваивать. Для православной антропологии святоотеческий опыт представляет задачу осмысления и выделения того знания о человеке, которое было накоплено, но осталось не сформулированным. 1.2.5. Аскетика В православной антропологии существует еще один источник богословских знаний - практика монашеской жизни, переданная в трудах монахов-аскетов, подвижников. Аскетические труды имеют иногда даже большее значение для нашего исследования, чем труды богословов. Собственно антропологических трудов в православии мало. У Немезия Емесского (IV в.) есть небольшая работа " О природе человека " а у святителя Григория Нисского - " Об устроении человека " . В них не более полезного для научной антропологии знания, чем в трудах преподобного Макария Египетского (египетского отшельника, ученики которого оставили нам " Духовные беседы " , в большинстве своем уже переведенные на русский язык). У преподобного Максима Исповедника, который не создал специального труда о человеке, мы находим больше наблюдений, необходимых для антропологии. Много дает для понимания природы человека и изучение трудов преподобного Исаака Сирина, преподобного Симеона Нового Богослова, преподобного Силуана Афонского, архимандрита Софрония Сахарова и многих других. Именно поэтому " Добротолюбие " стало классическим трудом по антропологии. 1.3. Православная антропология и другие науки Как мы видели, взаимоотношения научной антропологии и православной очень непростые. Тем не менее и научные знания имеют для нас важнейшее значение. Научная психология, состоящая из многих разделов, по своему предмету иногда довольно близка к христианской антропологии. Однако мировоззренческие позиции Церкви и светских наук столь различны, что приемлемость опыта иногда не всегда возможна. |
| Также в данной главе освящаются труды авторов разных веков, принадлежавших Русской Православной Церкви, среди которых были и святые отцы, и миссионеры, и арабисты-исламоведы, и историки. Кроме того, отмечается, что в XIX веке в Российской империи появляется ряд образовательных учреждений, которые целенаправленно готовили миссионеров вести диалог и полемику с мусульманами. В завершение историографического очерка приведены труды зарубежных авторов, в том числе, некоторых исламских богословов. Подводя итоги первой главы, можно сделать вывод, что христианско-мусульманский диалог на основе христологии существовал, начиная с возникновения ислама. Кроме того, важно заметить, что из рассмотрения вышеприведенных трудов стало очевидно отсутствие систематических работ по сравнительному анализу православной и исламской христологии и межрелигиозному диалогу как в отечественной, так и в иностранной научной литературе (в т. ч. со стороны исламской религии). Также стало понятно, что и в трудах христианских богословов, и в трудах исламских богословов по соотношению двух религий все-таки существуют монографии, которые фрагментарно и отчасти охватывали вопрос по христологии двух религий и межрелигиозного диалога. Вторая глава исследования – « Основы христологии в Коране: сравнительный анализ коранического и евангельского текстов и толкований на них» – построена на сравнении Евангелия и Корана в ключе повествования об Иисусе Христе, а именно о Его жизни, Крестной Смерти и Воскресении, и состоит из шести параграфов. В § 2.1 «Иисус в Коране: почитание и рождение» прежде всего указывается на то, что в Коране Иисус (араб. – «Иса») упоминается 93 раза в 15 главах, в которых подчеркиваются основные доктрины мусульманской христологии 51 . Несмотря на то, что о Нем в разных местах Корана говорится часто, такого систематического повествования, как в Евангелии, в священной книге мусульман нет. Согласно Корану, Иисус родился чудесным образом непорочно от Девы Марии. Исламские толкователи разных веков немало писали об этом и приводили подробности как Благовещения, так и рождения Иисуса, отличающиеся от евангельского текста. |
| Всеми, сделанными в этой главе критическими замечаниями, мы, конечно, не имели в виду понизить ту высокую оценку сочинений Леонтия Виз., какая сложилась у нас, или должна была сложиться под свежим впечатлением изложенная нами их содержания. Этими замечаниями мы хотели только сказать, что Леонтий, как и всякий литературный писатель, не свободен от известных недостатков, и что эти недостатки не кладут никакой тени собственно на его православно-богословское и строго церковное направление. В дальнейшем развитии этого отдела мы постараемся показать, что все отрицательные стороны в трудах Леонтия слишком ничтожны в сравнении с теми положительными достоинствами, какими отличаются эти труды. Эти крупные достоинства мы отмечали во многих отношениях и раньше при изучении трудов Леонтия. Теперь мы дополним их тремя главами: 1., о Леонтии, как библеисте и патрологе, 2., о Леонтии, как критике апокрифической литературы, и 3., о Леонтии в сравнении с имп. Иустинианом. Эти существенные дополнения, надеемся, дадут нам возможность сделать правильную оценку всей вообще литературной деятельности нашего автора. Глава 2 Обший взгляд Леонтия на значение библейских и святооточеских свидетельств. Состав библии – ветхозаветной и новозаветной по Леонтию и ссылки на священный текст в сочинениях его. Леонтий, как толкователь священного писания. Мнение Леонтия о св. отцах-писателях. Ссылка на их сочинения в трудах Леонтия. Четыре сборника (флорилегия) таких извлечеиний из св. отцев. Состав каждого из них. Заключения, вытекающие из этих флорилегиев: Леонтий извлекает больше всего из трудов св. Кирилла Александрийского и Каппадокийских отцев, хотя не обходит вниманием и других восточных и западных писателей. Отношение Леонтия к папе Льву. Упоминание неизвестных писателей. Принциииы, каким следовал в своем пользовании библией и патристической литературой. Это пользование упрочивает значение трудов Леонтия и повышает оценку автора их. Лучшим показателем того, что Леонтий Виз. не есть рационалист-философ в исключительном смысле этого слода, служит широкое пользование им в своих сочинениях священным писанием и патристической литературой. |
| Молитвенное использование – это медленное, вдумчивое чтение Писания во время молитвы и духовных размышлений, метод, известный как в древности, так и в современности, как в христианстве, так и в иудаизме 97 . Псалом 118 – величественное прославление закона Божьего как песни радости и света истины на жизненном пути псалмопевца. Раннехристианский монах выражал сходные чувства: «Пусть солнце на восходе застанет тебя с Библией в руках» 98 . Среди монашества, где библейские книги заучивались целиком и читались наизусть, чтение Писания было столпом благочестия. Бесчисленное множество людей из народа Божьего вдохновлялось и укреплялось в вере благодаря молитвенному чтению Писания. В контексте молитвы письменное слово Божье способно пролить ярчайший свет, рассеивающий сомнения и очищающий сердце. Вдали от аудиторий и формальных богословских занятий обычные люди ощущали присутствие и силу Бога, молитвенно изучая Писание, – и иные из них порой приходили к более глубокому его пониманию, чем профессиональные богословы и адепты библейского анализа. Отцы церкви советуют всем верующим ежедневно читать Писание, принимая письменное слово Божье так же, как принимают они Его таинственное Слово в евхаристии. Для отцов церкви молитвенное чтение Писания означает личную встречу с Богом – время, когда Бог входит в жизнь верующего, разговаривает с ним, ведет и направляет его к жизни в Себе, в обществе ангелов и святых. Вероучительное использование Библии началось в богословских дискуссиях как средство защиты христианской веры. Уже сам Новый Завет дает нам свидетельство о таких диспутах и об отвержении лжеучений с помощью вероисповедных формул ( 1Кор. 8:5–6 , Кол. 1:15 и далее, 1Ин. 4:2–3 ). В последующие столетия возникали бесчисленные богословские споры о природе Бога, творении, Ветхом Завете, Христе, Святом Духе и по многим другим вопросам христианской веры. Лидеры церкви и богословы в жаркой борьбе и упорных трудах вырабатывали интерпретации и уточненные формулы концептуальных очертаний христианской истины в противовес иудаизму, гностицизму, а позднее – ересям, подобным арианству. Как следует из работ св. Иустина Мученика , св. Иринея, св. Афанасия и Каппадокийцев, в центре вероучительных споров стояла интерпретация Писания. В богословских трудах и символах веры их авторы стремились выразить нормативное интеллектуальное содержание христианства и таким образом более четко определить идентичность самой церкви. Вселенские соборы действовали как высший церковный авторитет в вопросе нормативных формулировок христианской истины 99 . Этот долгий и болезненный процесс привел к появлению Никейского символа веры как суммы важнейших богословских тем Писания и, таким образом, свидетельства о классическом наследии христианского учения 100 . Академическое исследование Писания |
| После закрытия Библейского общества Герасим Петрович продолжил перевод Священного Писания на русский язык. Свои переводы Ветхого Завета он читал студентам, присоединяя к переводу исторические и филологические комментарии. Эти лекции литографировались студентами в небольшом количестве экземпляров без участия Павского, что доставило ему много неприятностей. В 1841 году по анонимному доносу против него было начато синодальное следствие за распространение неапробированного перевода на русский язык Библейских книг. Документальная запись синодального расследования представлена на 4000 листах в архиве Святейшего Синода (РГИА, фонд 796, опись 205, дела 192–213). Определением Святейшего Синода было постановлено перевод уничтожить. Историк И. Чистович писал: «Переводы Г.П. Павского – это исторический памятник, который для науки никогда не потеряет своей цены как произведение русского ученого, приобретшего знаменитое имя, и как первый опыт перевода Ветхозаветных книг с еврейского языка на русский». Профессор И. Евсеев отмечал, что меры, принятые против протоиерея Павского, отрицательно сказались на всей русской Библейской науке. Помимо трудов по переводу Библии Герасим Петрович активно занимался переводом святоотеческих творений. По свидетельству Н.И. Барсова , автора систематического указателя к «Христианскому чтению» за 1821– 1872 годы, перевод почти всех святоотеческих творений, напечатанных в журнале в 1821–1839 годах, принадлежит Павскому. Г. П. Павский был почетным членом Академической конференции. По положению, в почетные члены избирались «лица духовного и светского звания, знаменитые духовным просвещением и любовью к духовному просвещению, основанною на христианском образе мыслей». За работу «Филологические наблюдения над составом русского языка» Герасиму Петровичу была присуждена Демидовская премия. Он был избран членом Академии наук. Личный архив Г.П. Павского находится в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге, фонд 557, его библиотека, согласно завещанию, поступила в Санкт-Петербургскую Духовную семинарию. «В истории русской богословской и филологической науки имя Г.П. Павского займет весьма видное место, как самостоятельного исследователя, а его высокие нравственные качества долго будут привлекать к себе сердца всех истинных друзей человечества». – писал биограф. По словам И. Троицкого , «своими трудами по еврейскому языку он дал духовно-учебным школам и любителям Священного Писания вообще орудие для ознакомления с оригинальным языком Библии; дал первый и прекрасный опыт перевода Священного Писания на русский язык; в своих объяснениях положил прочное основание для историко-филологического метода изучения Священного Писания; в трудах по святоотеческой литературе дал образцы для построения богословских наук историческим методом и, наконец, в трудах по русскому языкознанию – капитальные руководства для изучения отечественного языка». |
| Двумя годами позднее к пастырско-педагогической теме в наследии блаженного Августина вновь обратится выпускник КазДА Николай Клбардин. Взгляды блаженного Августина на образование и воспитание христианина и клирика оказались для автора столь важны, что он посвятил их изучению всю свою дальнейшую научную деятельность, a в 1910–1915 гг. опубликовал ряд статей, которые оказались интересны не только для духовной школы, но и для российского Министерства народного просвещения 564 . В последний год благополучной деятельности российских духовных академий – накануне революции 1917 г. – были представлены сразу две серьезные работы по догматическим трудам блаженного Августина : выпускник КазДА Павел Верещацкий вновь обратился к учению Иппонийского епископа о Святой Троице 565 ; профессор МДА Иван Попов представил докторскую диссертацию по гносеологии и онтологии блаженного Августина 566 . Публиковались в российских духовных журналах и переводы западных авторов, связанные с блаженным Августином . Так, в 1868 г. в «Трудах Киевской духовной академии» был опубликован переведенный профессором КДА Филиппом Терновским фрагмент изданного годом раньше сочинения Амадея Тьерри о блаженном Иерониме, посвященный отношениям двух блаженных – Иеронима и Августина 567 . Хотя это было не оригинальное сочинение, сам выбор текста свидетельствовал об интересе русских богословов к формированию богословской традиции западного христианства. Интерес профессоров к наследию блаженного Августина разделяли и студенты российских духовных академий. Во всех четырех академиях за указанный период удалось выявить более 70 выпускных кандидатских работ, непосредственно посвященных творениям блаженного Августина или тесно связанных с ними. Возможно, более тщательное изучение комплекса кандидатских диссертаций даст и более значимые данные. Но их подробный анализ – тема особого исследования. Заметим, что русские богословы неоднократно говорили и писали о недостаточной разработке наследия блаженного Августина . Однако одновременно они укоряли светских специалистов – историков и философов – в недостаточно корректной с богословской точки зрения интерпретации идей Иппонийского епископа. Так, в 1911 г. профессор СПбДА Николай Глубоковский поместил в «Трудах Киевской духовной академии» свой отзыв на исследование Владимира Герье « Блаженный Августин » 568 . Отзыв содержал соображения, важные и для изучения наследия блаженного Августина , и для русской богословской науки в целом. Николай Глубоковский давал высокую оценку исследованию Владимира Герье «в общем историческом значении» как самой личности Иппонийского епископа, так и «дальнейшей исторической судьбе августинизма» 569 . Однако при этом Владимиру Герье адресовался упрек в невнимании «к русским трудам, по преимуществу богословским», в незнакомстве с «русскою духовно-академическою интерпретацией» идей блаженного Августина и, вследствие этого, в некорректном анализе творений последнего «в библейской и вообще богословской области» 570 . |
|
|
