| Вознося молитвы наши о ниспослании благословения Божия на труд народов, объединивших силы свои во имя общего блага, мы призываем всех возлюблен- —302— Богохранимой Церкви нашей, в сие ответственное время строительства общего благосостояния народов, соединиться с Нами, в сознании заблуждений, прежде допущенных и, принося чистосердечное в них раскаяние встать за Рабоче-Крестьянскую власть Советов, содействуя ей всеми силами, всемерно облегчая ей бремя столь великого подвига. ви нашей 746 в сие ответственное время строительства общего благосостояния народов 747 слиться с нами в горячей молитве ко Всевышнему о ниспослании помощи Рабоче-Крестьянской власти в ее трудах для общенародного блага. Остерегая всех верных чад богохранимой Церкви нашей от какой-либо хотя бы тайной вражды противу 748 Власти, Мы призываем братства, православно-религиозные общины, церковно-приходские общины и особенно их исполнительные органы не допускать никаких поползновений неблагонамеренных людей в сторону антиправительственной деятельности, оставить неполезные и безумные надежды на возвращение изжитого навсегда царя и монархического строя 749 в искреннем и твердом убеждении, что Советская Власть народов и, как таковая, прочна и непоколебима. ных чад Богохранимой Церкви Российской в сие ответственное время строительства общего благосостояния народа слиться с нами в горячей молитве ко Всевышнему о ниспослании помощи Рабоче-Крестьянской власти в ее трудах для общенародного блага. Мы особенно обращаемся и призываем церковно-приходские общины, в особенности их исполнительные органы церковно-приходские советы, прекратить антиправительственные замыслы, не питать надежды на возвращение монархического строя и убедиться в том, что Советская власть – это действительно народная Рабоче-Крестьянская Власть, а потому прочная и непоколебимая. Призываем и церковно-приходские общины, и особенно их исполнительные органы не допускать никаких поползновений неблагонамеренных людей в сторону антиправительственной деятельности, не питать надежд на возвращение монархического строя и убедиться в том, что Советская власть – действительно Народная Рабоче-Крестьянская власть, а потому прочная и непоколебимая. |
| М., 1902, с. 13). В наше время «язычествующего сознания», увлечения ницшеанством, буддизмом, в особенности, этой заманчивой, красивой религией – увлечения, нашедшего себе и реальное осуществление – мы разумеем недавнюю постройку храма в честь Будды в Петербурге, – чем, как не словом глубочайшей благодарности нужно помянуть почившего философа-христианина, сумевшего так обстоятельно, так неопровержимо сильно раскрыть неудовлетворительность языческих религий, особенно буддизма, снять с него маску кажущейся истины и указать на полное превосходство перед ним христианской религии. Вот почему и в выборе тем для сочинений, и в своих трудах – более или менее значительных – почивший А.И. всегда старался о том, чтобы студент или читатель вынесли положительное знание христианской истины, усвоили бы разумом, глубоко восприняли сердцем всю важность знания религиозных основ нашей жизни, вдумались бы в ценность этого знания, как руководящего начала в самой жизни. Знал он, что сознанное, осмысленное, глубоко в сердце запавшее религиозное чувство может быть надежными кормчим в плавании по житейскому морю, полному соблазнов, блужданий мысли, может согреть и осветить человеку его жизнь. И вот этот апологет христианства, этот обличитель лжеименного горделивого разума, надеющегося только на себя, обличитель лжи язычества и язычествующего современного сознания уходит от нас в ту вечную загробную жизнь, к Тому Единому Истинному Живому Богу, о Котором он неустанно твердил нам, как о источнике нашей жизни, о высшей цели нашей жизни. И глубокой грустью сжимается сердце при разлуке с дорогим учителем, наставником, философом-христианином. Нам, пастырям церкви, почивший философ останется вечно дорогим и незабвенным учителем, ибо в его трудах мы всегда найдем себя опору в борьбе с совершенным неведением и неверием будущего, всегда найдем себе запас самых сильных, неопровержимых доказательств той христиан- —22— ской истины, которой мы служим. Отныне у нас есть «щит веры и оружие правды христианской», отныне мы имеем оправдание нашей веры, нашего упования. |
| 775 A. Wiedemann, Religion d. alten Aegypter. Münster. 1890, ss. 3–4, cp. Катаров Религия древнего Египта. Петербург. 1906, стр. 8. 776 «Что нужно нам, того не знаем мы; что ж знаем мы, того для нас не надо». Фауст. Перев. Холодовского. 777 Wilhelm Spiegelberg. Der Aufenthalt Israels in Aegypten im Lichte der aegyptischen Monumente. Mit 12 Abbildungen. 4 Aufl. Straszburg. 1904. s. 17. Имеется и русский перев. этого сочинения проф. Шпигельберга, сделанный с 4 немецк. издания Файнбергом. 1908. Петерб. 778 Шпигельберг говорит главным образом о пробелах в египетской истории. Но с большею решительностью говорят авторитетные представители западной науки о недоказанности выдвигаемых теперь панвавилонистами принципиальных положений, касающихся миросозерцания древних вавилонян. Интересен в этом отношении отзыв о трудах Alfreda’a Jeremias’a. усердно разрабатывающего вопрос о панвавилонизме, известного и во многом осмотрительного издателя древневосточных текстов и снимков, относящихся к истории В. Завета Hugo Greszmann’a (Altorientalische Texte und Bilder zum Alten Testament in Verbindung mit Dr. Arthur Ungnad und Dr. Hermann Ranke, herausgegeben von Lic. Dr. Hugo Greszmann a. o. Professor der Theologie in Berlin. 1 B: Texte. 2. B: Bilder. Tübingen. 1909. Краткая библиогр. об этом труде сделана нами в Богосл. Вести. 1910 г. Ноябрь). См., напр., отзыв Greszmann’a об одной из работ Jeremias’a (Die Panbabylonisten der Alte Orient und die Aegyptische Religion. Mit 6 Abbildungen. Zweite erweiterte Auflage mit Sach-und Autorenregister. Leipzig. 1907.) в Theologische Literaturzeitung, 1911, 21 Januar, N. 2. ss. 36–37. 784 Вопрос о панвавилонизме отчасти уже затронут нашими русскими библеистами-богословами, коснувшимися его в наших богословских, преимущественно академических (см. напр. статьи проф. Рыбинского, печатавшиеся в трудах Киевской Академии), журналах. Но так как идея панвавилонизма в её настоящей, интересующей нас, форме особенно усердно распространяется среди западных богословов в самые последние годы, то понятно, что вопрос о панвавилонизме еще мало обследован в нашей богословской литературе. А, между тем, интерес к нему пробуждается и в светском обществе. По крайней мере, проф. Виппер сделал попытку популяризировать идеи панвавилонизма, а вместе с ними и то, что недостаточно обосновано на западе авторитетами-ассириологами и египтологами. Позднее Виппера вопроса о панвавилонизме обстоятельно коснулся в Вестник Европы (1910 г. Май и Июнь) Н. Никольский в статье «Израиль и Вавилон». Но нужно заметить, что, разделяя взгляды велльгаузеновской критической школы, Н. Никольский является противником панвавилонизма уже по одному тому, что взгляды Велльгаузена и идея панвавилонизма взаимно противоречат друг другу. |
| Ф. А-чу оставалось только искать успокоения и утешения в трудах и молитве. С этих пор он стал гораздо больше отводить времени размышлению о смерти, о загробной участи людей, чтению книг говорящих о том, что ожидает нас по ту сторону гроба. Жизнь уже не давала ему больше радостей. Награды, которые он получил. едва ли доставляли ему утешение (ордена св. Анны 3-й в 1846 и 2-й степени в 49 годах), а смерть одного за другим отнимала у него близких людей. Осенью 1843 г. Ф. А-ч поселился с своей семьёй на казённой квартире (за лаврой на казённом дворе). Здесь просторно бы было жить и большой семье, но семья Ф. А. здесь всё убывала. В 1847 г. он выдал свою дочь Марью Феодоровну за преподавателя Вифанской семинарии Димитрия Васильевича Разумовского (впоследствии протоиерея и профессора церковного пения в московской консерватории). В свиданиях с этим зятем и дочерью Ф. А-ч находил заметное утешение в тех скорбях, которые затем одна за другой стали поражать его. Пешком иногда он из своей квартиры отправлялся в Вифанию и здесь —449— в счастливой молодой семье находил отдых от дел и утешение в горе (счастливая жизнь четы Разумовских продолжалась, однако, не долго: Марья Феодоровна пережила своего родителя только четырьмя годами, она скончалась в 1858 г. 30 лет от роду). В 1849 г. в квартире Ф. А-ча скончался его брат Пётр А-ч, служивший губернским почтмейстером у донских казаков. Как и Ф. А-ч, он сначала учился в семинарии, но оставил её ради военной карьеры и молодость провёл в военной службе. Ф. А. посвятил ему следующую эпитафию. Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы. (Мф.2:28). Усталый странник бремя жизни В святую землю здесь сложил. Он кровью жертвовал отчизне, В трудах все силы истощил. Правдивый, искренний, усердный Любил он бедным помогать И счастье сирых устроять. Прими его в Свой кров Спаситель милосердый? Вскоре у старшего сына Ф. А-ча Сергея (студента академии) обнаружились признаки чахотки. Он долго болел и умер 29 января 1852 г. При его погребении простудился младший сын О. А-ча – Пётр (ученик вифанской семинарии), и скарлатина в три дня унесла его в могилу. Он скончался 21 февраля. На его намогильном памятнике О. А-ч поместил такое двустишие: |
| Его либерализм был другого, высшего сорта. Он всегда любил называть вещи своими именами. Отмечая светлые явления прошлой церковной жизни, он с такою же внимательностью изучал и темные черты древне-христианского быта, и, как опытный врач, ставил им точный диагноз в надежде указать путь для устранения их. В его лекциях и ученых трудах церковная история впервые восстановлена в своём естественном, натуральном виде и, так как в обычном течении человеческой жизни порок и заблуждение распространены несравненно шире и обильнее, чем святость и добродетель, то понятно, что и в прошлой истории церкви, как она изображена у А. П. Лебедева , далеко не всё оказалось так чисто и ясно, как это представлялось ранее. Диагноз болезненных явлений древне-церковной и византийско-восточной церкви, устанавливаемый им, часто сталкивающийся с господствующими предубеждениями и прочно укрепившимися взглядами и разрушавший их, и создал ему имя либерала. Очевидно, однако, что либерализм такого рода составляет собой необходимое качество всякого беспристрастного исследования. Он присущ каждой науке, и в особенности дисципли- —479— нам, изучающим человеческую жизнь, – и он, действительно, звучным мотивом проходил по всем лекциям покойного, составлял главную притягательную силу их и красной нитью блестит во всех изданных им ученых трудах. Сам отдавая все свои силы на служение церковно-исторической науке, А. П. Лебедев сумел вдохнуть научную энергию и в своих слушателей, и потому годы его профессорства в Академии ознаменовались небывалым дотоле подъемом церковно-исторического познания внутри Академии и поставлены были на такой высокий уровень, относительно которого можно только пожелать, чтобы он не понижался ни на один миллиметр. Этот достигнутый им успех объясняется не только научной постановкой его лекций и новизной излагаемых в них идей, невольно вызывавших у слушателей интерес к изучаемой им науке, но и тем серьезным вниманием, с каким он относился к студенческим работам. Он не жалел ни времени, ни сил для рассмотрения семестровых сочинений, не допускал в этой области никакого торгашества, и ежегодно давал самые разнообразные темы, обычно для студентов 2-го курса, которому он читал свои лекции. |
| Г. Зыков много подумал над своею темою. Его работа может свидетельствовать о продуманном религиозном угле зрения автора на события в истории отдельных личностей и целых народов (см. особ. стр. 1–8), Проявленное г. Зыковым необыкновенное усердие побуждает нас снисходительно отнестись к немалым недостаткам его сочинения и признать автора достойным степени кандидата богословия тем более, что, разрабатывая свою тему, автор научился весьма многому». 14) О сочинении студента иеромонаха Нектария (Иванова) на тему: «Священное Писание у египетских подвижников». а) Инспектора Академии архимандрита Илариона: «Сочинение иеромонаха Нектария посвящено вопросу, которому обыкновенно почти совсем не уделяется внимания как в церковно-исторических ученых трудах, так и в трудах, специально посвященных истории толкования Священного Писания. Вот почему автору пришлось прокладывать самому путь своего научного исследования. У него не было почти никаких «пособий»; он был наедине со своими источниками. Источники же эти были довольно разно- —311— образны: творения и отдельные изречения египетских подвижников, патерики, достопамятные сказания, древние иноческие уставы. В качестве косвенного источника автор привлекает писания преп. Иоанна Кассиана. Сочинение его распадается на пять глав. I. Взгляд св. египетских подвижников на Священное Писание вообще (стр. 1–13). II. Занятия египетских подвижников изучением Священного Писания (стр. 13–61). Ш. Отношение св. египетских подвижников к знанию Свящ. Писания (стр. 62–86). IV. Свящ. Писание в жизни египетских подвижников стр. 86–125). V. Экзегетика св. египетских подвижников (стр. 126–190). Каждая из этих глав в отдельности и все они вместе весьма наглядно свидетельствуют о том, что свои источники автор изучал очень прилежно и достаточно внимательно. Все его сочинение наполнено фактическим и документальным содержанием, а не общими фразами и отвлеченными рассуждениями; цитаты из источников очень щедро рассыпаны почти на каждой странице его сочинения (стр. XII+190=около 135 печатных). Автор не набирает материал в сочинении, а выбирает лучшее и наиболее характерное. Ряды цитат в примечаниях показывают, что материала в его распоряжении было несравненно больше, чем нашел он нужным поместить в сочинении. Будучи содержательным, сочинение читается с интересом, чему немало способствует и прекрасное литературное изложение. Стилистических недочетов можно отметить очень мало (стр. XII, 62, 78, 128, 131, 149:185). |
| —585— позволю себе высказать свой взгляд на дело и насколько возможно защитить себя против Ваших обвинений. При написании своего труда я руководился в качестве пособий трудами западных учёных (что видно из вступления к моему исследованию). У русских богословов по данному вопросу особенно заимствовать было нечего – о чём я с сожалением должен заметить. В западной же, богословской литературе точно выработано понятие и тщательно разработан объём истории догматов и, насколько мне пришлось с нею ознакомиться, во всех трудах по истории догматов историческое исследование о том или другом догмате всегда начинается с святоотеческого о нём учения. Напр., книга Томазия – „Лицо и дело Христа“, здесь Откровенного учения Вы не найдёте. Но этой ссылкой на западных богословов я отнюдь не намерен себя оправдывать, ибо если бы я на этом остановился, то Вы могли бы обвинить меня в слепом подражании чужим умам; подобное обвинение не особенно может мне льстить. Я хочу указать основания, почему я, ссылаясь на западные учёные авторитеты, принимаю такую их систему исторического исследования в области догматов вообще и догмата об искуплении в частности. Я хочу оправдать это своё соглашение с западными учёными. Откровенное учение или слово, как мне кажется, не может быть звеном в истории догматов; оно само по себе есть объект исторического исследования и как таковой, оно и трактуется само собой на всём протяжении христианской истории. Как объект, я не мог взять его звеном или исходным пунктом своего исторического исследования, ибо его нужно было бы сначала раскрыть, выяснить и определить, для чего нужно было бы написать, предварительно представленного мной труда, новое, специальное и обширное исследование, а это дело, конечно, для меня немыслимо. Не могу верно сказать, но, мне кажется, что и западные историки-догматисты по этой причине в своих трудах по истории догматов обходят Откровенное слово и начинают свои исследования прямо с святоотеческого учения, как сказал я раньше. В. А. С. Понятие истории догмата отнюдь не исключает Откровенного о нём учения, как исходного пункта исторического изложения догмата. Я думаю – при желании можно |
| Здравомыслов Константин Яковлевич (1863–1933) – археограф, биограф, историк. Родился в г. Боровичи Новгородской губ. Выпускник Новгородской дух. семинарии, С.-Петербургской дух. академии (1887) и Петербургского археологического института (1891). С 1889 г. состоял на службе в архиве Св. Синода, с 1903 г. – начальник архива и библиотеки Св. Синода. За 25 лет службы привел в порядок и систематизировал по отделениям библиотеку Св. Синода, составил описи и указатели к делам Синодальной канцелярии, составил и напечатал ряд томов «Описания документов и дел Св. Синода». Участвовал в трудах Комиссии по выработке законопроекта об охране памятников старины, в трудах археологических съездов, в работе Комиссии по научному изданию текста славянской Библии . Составил множество библиографических заметок, биографий и статей для Биографического словаря русских исторических деятелей, Православной богословской энциклопедии. Обширный его труд: «Каталог русских архиереев X–XX веков», законченный в 1920-х гг., хранится в рукописи (ОР РНБ, фонд А.И. Бриллиантова ). В 1920-е гг. – начальник Комиссии по описанию дел и документов 2 отделения IV секции ЕГАФ в Петрограде (Ленинграде). В марте 1929 г. арестован за якобы злонамеренную потерю папских булл и других, не имеющих ценности документов, более 4-х месяцев находился под арестом. В конце 1929 г. на 3 года подвергся высылке с запрещением проживать в столицах и некоторых городах. В декабре 1932 г. вернулся в Ленинград, но по случаю введения единой паспортной системы выехал в Боровичи, где, вероятно, и умер. Печатные труды: «Архив и библиотека Святейшего Синода и консисторские архивы» (СПб., 1906); «Двухсотлетие Александро-Невской Свято-Троицкой Лавры (1713–1913 гг.)» (СПб., 1913); «Иерархи Новгородской епархии от древнейших времен до настоящего времени» (Новгород, 1897); «О сочинении душеполезных книг в XVIII столетии» (СПб., 1905); «Сведения о существующих в епархиях церковно-археологических учреждениях и консисторских архивах» (Пг., 1917); «Смутное время на Руси и тогдашние русские люди: К 300-летию Дома Романовых» (СПб., 1913) и др. |
| Мёртвые же языки способны говорить только на один манер: они вокруг себя издают запах гниения и разложения, – что не привлекает, а отгоняет от них народ... Ужели такой похвалой думаете вы ободрить, г. Z, издателей „Путеводителя“? Мы полагаем, что они крайне недовольны вами и обижены за своё издание. Что же касается нас, то мы по поводу газетных „тяжких дум“ не испытали особенно угнетённого настроения. Эти „думы“ нам показались недостаточно „продуманными“, крайне тенденциозными и мало основательными. Будем говорить по порядку. Г. Z утверждает, что до сих пор богословские журналы убаюкивали общество известиями об успехах нашей миссии. – В этих словах содержится горькая неправда. Для наших духовных журналов внутренняя миссия наша, к сожалению, ещё и теперь не существует. О ней там серьёзно и основательно говорить не принято. Ни один журнал „до сего дне“ не потрудился обозреть прежде всего миссионерских доспехов наших. Наши профессора академий и публицисты духовные не позаботились благожелательно и критически отнестись к полемике нашей. Может быть мы сражаемся оружием устарелым, может быть сами приёмы полемики у нас дурные, может быть не так надо воинствовать против сектантов... Всё может быть, только учёные наши молчат о том. Конечно, это обстоятельство убаюкивает общество, но только не грёзами об успехах миссии нашей, а совсем напротив... Правда, при академиях у нас есть кафедры истории раскола, однако спросите академистов: много ли жизненно-указующего дают им эти кафедры? Говорят ли профессора студентам академий собственно о полемике с расколом или сектами?.. О сём „удобнее молчание“... Итак, академии и духовные журналы наши никого не убаюкивают известиями о трудах миссионерских, потому что этих трудов они знать не хотят и не считают их достойными своего внимания. Сами же миссионеры ещё менее повинны в грехе ложного освещения своей деятельности. Ни один миссионер в своём отчёте не пишет только об успехах своих и победах над раскольниками и сектантами. Не пишет потому, что такие победы легко и сразу не даются. Мы считаем даже невероятным такое событие: миссионер в известной местности провёл три–четыре беседы и этими беседами только обратил, к примеру, двадцать человек в православие. Если же, порой, такие события сквозят в донесениях стариков миссионеров, то к ним нужно относиться с рассмотрительностью. Всегда в таких случаях следует брать во внимание, где происходила беседа миссионера и кто там раньше него трудился. Бывает, что с своими публичными беседами особенно „знаменитые миссионеры“ приезжают лишь „к шапочному разбору“. Всё там налажено местными деятелями; упорство раскольников или сектантов сломлено. Остаётся к написанному только точку поставить. Заезжие миссионеры и ставят на своих беседах эти точки, а потом наивно доносят о своих победах, совершенно умалчивая о трудах истинных радетелей местной миссии... |
| P., 1946. 3 t.; Christian Iconography: A Study of Its Origines. Princeton, 1968; Les voies de la création en iconographie chrétienne: Antiquité et Moyen Âge. P., 1979). Иконографический метод приобрел новое качество в работах Грабара. Ученый рассматривал явления визант. культуры в широком историческом контексте, выявляя источники художественной формы, иконографических тем и смыслового содержания в сопоставлении с памятниками поздней античности, раннего средневековья, западноевроп. традиции на колоссальном материале всех видов искусства. Исследование визант. иконоборчества (L " iconoclasme byzantin: Dossier archéologique. P., 1957) позволило ученому подойти к проблеме не только с т. зр. истории искусства, но вплотную приблизиться к пониманию самого явления христ. образа, смысла иконы, осветить богословский аспект христианского искусства. Научная методология Грабара плодотворно применялась и разрабатывалась в трудах его учеников и последователей (Г. Бабич, Т. Вельманс , М. Гаридис, С. Дюфренн, П. Мийович, Ж. Лафонтен-Дозонь, М. Теохари, А. Фролов и др.). Иконографический метод позволил исследовать смысл живописной декорации визант. храма ( Demus O. Byzantine Mosaic Decoration: Aspects of Monumental Art in Byzantium. L., 1947), особенности книжной иллюстрации ( Weitzmann K. Studies in Classical and Byzantine Manuscript Illumination. Chicago; L., 1971). Одним из важнейших направлений иконографического метода является анализ взаимосвязи литургии и искусства (К. Уолтер, Х. Бельтинг, Н. Паттерсон-Шевченко). В советской науке иконографический метод, вытесненный формально-стилистическим анализом, возродился в виде вспомогательной методики каталогизации музейных собраний ( Антонова, Мнева. Каталог; Николаева Т. В. Древнерус. живопись Загорского музея: Кат. икон. М., 1977). В трудах В. Н. Лазарева (1897-1976) иконографический метод получил развитие как элемент комплексного подхода (Мозаика Софии Киевской. М., 1960; История визант. живописи. М., 1947, 19862. 2 т.), а также как самостоятельный инструмент исследования (Этюды по иконографии Богоматери// Лазарев В. |
|
|
