| #ya-site-form0 .ya-site-suggest#ya-site-form0 .ya-site-suggest-popup#ya-site-form0 .ya-site-suggest__opera-gap#ya-site-form0 .ya-site-suggest-list#ya-site-form0 .ya-site-suggest__iframe#ya-site-form0 .ya-site-suggest-items#ya-site-form0 .ya-site-suggest-items li#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem#ya-site-form0 a.ya-site-suggest-elem:link,#ya-site-form0 a.ya-site-suggest-elem:visitedhtml body #ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem-link,html body #ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem:link#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem:hover,html body #ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_state_hover#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_nav:hover,#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_nav .ya-site-suggest__link#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_translate .ya-site-suggest__link#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem .ya-site-suggest__info#ya-site-form0 .ya-site-suggest-elem_selected#ya-site-form0 .ya-site-suggest__fact#ya-site-form0 .ya-site-suggest__highlight Закрыть «Обреченный лидер обреченной партии» Владимир Дмитриевич Набоков (1869—1922) Андрей Иванов 00:01 26.04.2016 2588 Время на чтение 14 минут Как сообщалось , в рамках рубрики «Исторический календарь», мы начали новый проект, посвященный приближающемуся 100-летию революции 1917 года. Проект, названный нами «Могильщики Русского царства», посвящен виновникам крушения в России самодержавной монархии профессиональным революционерам, фрондирующим аристократам, либеральным политикам; генералам, офицерам и солдатам, забывшим о своем долге, а также другим активным деятелям т.н. «освободительного движения», вольно или невольно внесшим свою лепту в торжество революции сначала Февральской, а затем и Октябрьской. Продолжает рубрику очерк, посвященный В.Д. Набокову - «именитому кадету», либералу-аристократу, видному русскому юристу и политическому деятелю, отцу известного писателя, которому довелось внести немалую лепту в разрушение императорской России . Владимир Дмитриевич Набоков родился в Царском Селе 8 июля 1869 года в известной дворянской семье, происходившей, согласно семейному преданию, из обрусившего княжеского татарского рода. Его отец Дмитрий Николаевич Набоков (18271904) был членом Государственного Совета и Сената, а во время царствований Императоров Александра II и Александра III занимал пост министра юстиции (18781885). Мать Набокова - баронесса Мария Фердинандовна фон Корф (18421926), была дочерью генерала. |
| И в этот раз мы целой шумной ватагой " делегатов-гимназистов " набросились на знакомое угощение. Размеренным шагом, свежевыбритый и корректный, подошел к стойке и Набоков, лениво взял пирожок в рот и с видимым отвращением отбросил его на стойку, заплатил и отошел. Ничтожная мелочь, но почему же запомнилась она мне на целую жизнь? Я не в первый раз видел русского барина и знал с детства эту среду; на станции Клин меня, очевидно, просто зрительно поразил контраст между бушующим кругом (в поезде, на станции и везде) морем простолюдья и этим барином, одним из обреченных лидеров обреченной партии». После роспуска I Думы В.Д. Набоков оказался в числе подписантов Выборгского воззвания - обращения к народу, подписанного 9 июля 1906 года не смирившимися с разгоном «русского парламента» оппозиционными депутатами, призывавшими к пассивному сопротивлению властям (не платить налоги и не давать в армию солдат). «Примечательно, - пишет К.А. Соловьев , - что бывший камер-юнкер В.Д. Набоков после роспуска Думы выступал с крайне радикальных позиций. ...Он настаивал на последовательном осуществлении мер, предложенных в Выборгском воззвании, призывал не бояться репрессий, так как ореол мученичества мог лишь придать силу партии, отрицал возможность диалога с правительством. 7 сентября Набоков поставил перед партией задачу - возглавить национальное движение, а для этого не следовало ограничиваться лозунгами, а надо было приступать к действиям». За подпись, поставленную под Выборгским воззванием, Набоков был поражен в политических правах («выборжане» были лишены избирательных прав) и приговорен к трем месяцам тюрьмы. Впрочем, общественное положение и материальные возможности позволили оппозиционеру-аристократу избежать многих тягот тюремного заключения. Писатель В.В. Набоков так описывал дни заключения своего отца: «...Отец провел три месяца в Крестах, в удобной камере, со своими книгами, мюллеровской гимнастикой и складной резиновой ванной, изучая итальянский язык и поддерживая с моей матерью беззаконную корреспонденцию...» . Оказавшись на свободе, Набоков продолжил политическую деятельность, неоднократно подвергаясь за свои публикации штрафам и судебным преследованиям (в частности, за свои корреспонденции по нашумевшему «Делу Бейлиса»). Говоря о В.Д. Набокове, также нельзя не отметить, что он был совершенно чужд русской национальной традиции, заслуженно имея в обществе репутацию англомана. Приверженность ко всему английскому доходила в семье Набоковых до крайностей. Его дети обучались сначала английскому языку и лишь затем - русскому. Англомания Набокова выражалась во всем, будь-то занятия спортом (бокс, теннис) или же политические предпочтения. « Английский пример рассматривался в качестве образцового применительно к русской действительности», что и привело к тому, что «англоман и представитель высших общественных слоев, денди и богач» примкнул к «лагерю российских диссидентов, ярых западников и космополитов», - пишет о Набокове А.Ю. Давыдов. |
| Именно эта моя книга, а не какая-либо другая. Из-за ее национального характера? Но мой «Мир во время войны» был переведен на немецкий и чешский языки. Дело в том, очевидно, что фантазия и трагикомизм моего «Тумана» больше говорят человеку как личности — человеку вообще, стоящему одновременно выше и ниже всех классов, каст, социальных прослоек, бедному или богатому, плебею или аристократу, пролетарию или буржуа. И это хорошо известно историкам культуры, людям, которых называют учеными. Подозреваю, что большую часть этого пролога — или металога, — который могут назвать самокритикой, мне внушил, смутно чернея в тумане, тот самый дон — он уже заслуживает такого звания, — дон Антолин Санчес Папарригопулос, выведенный в главе XXIII, хотя мне и не удалось применить в прологе строгую методу этого незабвенного глубокого исследователя. Ах, если бы я смог, следуя его идеям, заняться историей людей, собиравшихся писать, но не сделавших этого! К этому роду, к этому типу относятся наши лучшие читатели, наши со-трудники и со-авторы, лучше даже сказать — со-творцы, те, кто, прочитав какую-нибудь историю, к примеру мой руман, говорят: «Да ведь я думал так же гораздо раньше! Этого героя я просто знал! Мне приходило в голову то же самое!» Насколько они отличаются от самоуверенных невежд, озабоченных тем, что называют правдоподобием! Или от тех, кто считает, будто они живут наяву, не зная, что по-настоящему живет наяву лишь тот, кто сознает, что грезит, как нормален лишь тот, кто сознает свое безумие. «А кто не путает других, путается сам», — как говорил Аугусто Пересу мой родственник Виктор Готи. Мир, где живут мои Педро Антонио и Хосефа Игнасия, дон Авито Карраскаль и Марина, Аугусто Перес, Эухения Доминго и Росарито, Алехандро Гомес, «настоящий мужчина», и Хулия, Хоакин Монтенегро, Авель Санчес и Елена, тетя Тула, ее сестра, шурин и племянник, Святой Мануэль Добрый и Анхела Карбальино (вот ангел!), дон Сандальо, Эметерио Альфонсо, Селедонио Ибаньес, Рикардо и Лидувина, — весь этот мир для меня гораздо реальнее, чем мир Кановаса и Сагасты, Альфонса XIII, Примо де Риверы, Гальдоса, Переды, Менендеса-и-Пелайо и всех других, кого я знал и знаю сейчас, с кем я встречался или встречаюсь сейчас. |
| Чарльз Дарней понял, что просить его о чем бы то ни было бесполезно, да и гордость не позволяла ему так унижаться. Они долго шагали молча, и Дарней невольно изумлялся, до какой степени народ привык к тому, что по улицам водят арестантов, даже дети при встрече с ним не обнаруживали ни малейшего любопытства. Кое-кто из прохожих обернулся ему вслед, погрозил аристократу, но никого, по-видимому, не удивляло, что прилично одетого человека ведут под стражей в тюрьму, это было столь же обычное зрелище, как встретить на улице мастерового в рабочей блузе, идущего на работу. На какой-то грязной и темной улочке они, проходя, видели оратора, который, стоя на табурете, взывал к возмущенной толпе, оглашая многочисленные преступления короля и королевской фамилии, совершенные ими против народа. Из того, что он успел уловить на ходу, Дарией только теперь узнал, что король заключен к тюрьму и что все до единого иностранные послы покинули Париж. За нее время своего путешествия он нигде (за исключением Бове) ни о чем, ни от кого не слышал. Охрана и неизменно окружавшая его бдительность совершенно изолировали его. Дарней теперь понимал, что опасности, которым он здесь подвергался, гораздо серьезнее, чем он мог предположить, когда уезжал из Англии. Он понимал, что опасности эти увеличиваются с каждым днем, ибо атмосфера становится все более неблагоприятной и угрожающей. Он признавался себе, что, если бы он мог предвидеть события, которые разыгрались здесь за эти последние дни, он не рискнул бы отправиться в это путешествие. И все же его положение отнюдь не представлялось ему таким безнадежным, каким он увидел его несколько позднее и каким оно оказалось в действительности. В смутной неизвестности будущего, каким бы оно ни казалось темным, мелькала надежда, рожденная неведением. Мог ли он представить себе, что через несколько суток в городе подымется чудовищная резня, страшное кровопролитие, не прекращающееся ни днем, ни ночью, которое оставит неизгладимый кровавый след на этом благословенном времени жатвы. И откуда ему было знать о только что появившейся на свет «зубастой женушке Гильотине», которую еще никто не видел в действии? Даже и те, кто потом совершал с ее помощью неисчислимые злодеяния, вряд ли в то время могли вообразить себе все эти ужасы. А человеку такого мирного склада, как Дарней, конечно, и в голову не могло прийти ничего подобного. |
| Пожалуй, можно согласиться с Гари Портоном, который весьма тонко определяет способ отношения каждого религиозного течения Иудаизма Второго Храма к интерпретации Пятикнижия своего конкурента: «Каждая группа имело обыкновение утверждать, что она одна верна Закону и что только она учит тому, что содержится в Законе. Утверждать, что саддукеи отвергли устный закон фарисеев, значит просто утверждать, что фарисеи не были саддукеями» . Судьба Иосиф Флавий сообщает в Войн. 2.8.14, что саддукеи отрицали судьбу и утверждали, «что Бог не имеет никакого влияния на человеческие деяния, ни на злые, ни на добрые» . Еще они верили, что «выбор между добром и злом предоставлен вполне свободной воле человека, и каждый по своему собственному усмотрению переходит на ту или другую сторону» . Этот взгляд трудно согласовать с библейской традицией вмешательства Бога в человеческую историю (провидение). Такая идея была характерна для эпикурейцев. Следует понимать, что Иосиф Флавий писал о еврейских группах своего времени в эллинистических терминах и не для евреев, поэтому они не обязательно точно отражали взгляды самих саддукеев, но были близки для понимания образованному аристократу в Римской империи. Учение о свободе воли вполне могло соответствовать мировоззрению саддукеев и их статусу богатых и влиятельных людей, которые, возможно, считали, что деньги, влияние и власть приходят не благодаря судьбе или случаю, а благодаря личным качествам и обдуманному выбору . Конечно, такой вариант вполне возможен, но более вероятно, что Иосиф Флавий приписал им это учение, дабы встроить их в свою систему сравнения трех главных еврейских школ мысли с главными греческими философскими школами. «Он сравнивает фарисеев со стоиками, а ессеев с пифагорейцами (Жизнь 2.12; Древн. 15.10.4). Сравнение этих двух групп с данными школами подразумевает, что он сравнивает саддукеев с третьей греческой школой — эпикурейцами. Иосиф Флавий не говорит об этом прямо, но именно так поняли его слова многие ученые» . Ангелы и духи |
| Он молод, знатен, вокруг шумит Париж, и сокровищница мировой культуры открыта перед ним, — а его гложет тоска по глубине жизни, по настоящему делу, по настоящему человеку. Жаждая труда, нужного людям, Сент-Экзюпери оказался в числе пионеров линий гражданской авиации. Писателем его сделали не литературные салоны, а ветра Патагонии и пески Сахары. В век скоростного интернета не лишним будет вспомнить, что ещё меньше ста лет назад писем приходилось ждать месяцами. Чтобы в Париже, скажем, получить ответ на письмо из Буэнос-Айреса, требовалось около пятидесяти суток. Объёмы почты были внушительны: две тысячи тонн писем в год переправлялось из Европы только в Южную Америку. Треть тоннажа индийской пароходной линии в те времена составляла корреспонденция. Промышленники, поверившие в будущее авиации, имели дерзкие и амбициозные планы, и, как в любом деле, здесь требовались люди — довольно отчаянные первопроходцы. По большей части ими становились опытные военные лётчики, обрадованные вновь открывшейся возможностью летать… После службы в армии у Антуана был необходимый опыт полётов, и жизнь перед лицом стихий влекла его необычайно. Снежные бури, густые туманы, ледяные пики — зачем всё это благополучному аристократу? Тягу к опасности принято объяснять внутренней пустотой, погоней за ощущениями. Однако авиатрюки с риском для жизни будущий писатель мог бы исполнять и на парижском аэродроме. Только реальное дело даёт смысл и оправдание опасности. Все вопросы снимает ёмкая фраза Ричарда Олдингтона: «Его моральные и интеллектуальные цели наделяли смыслом и достоинством его действия. В этом — различие между авантюристом и героем». Выбрав действие как форму жизни, Сент-Экс, как называли его друзья, не отступил от той громады мысленного труда, что предстояла его пытливому уму, и голод души вёл его от открытия к открытию. Однажды после перестрелки с бедуинами он спокойно констатирует своё бесстрашие и пишет: «Я понял также и то, что всегда меня удивляло: почему Платон ставит мужество на последнее место среди добродетелей. Да, мужество состоит не из очень красивых чувств: немного ярости, немного тщеславия, значительная доля упрямства и пошленькое спортивное удовлетворение… Никогда уже я не буду восхищаться человеком, который проявит одно только мужество». |
| Вспомните картину В. Перова «Проповедь в селе». Батюшка с умилением читает проповедь, а на переднем плане в кресле сидит помещик с супругой, сзади толпится челядь. Или «Пошехонскую старину» Салтыкова-Щедрина , где он описывает жизнь своей мамы — благочестивой помещицы. На Казанскую у нее в поместье каждый год совершают всенощное бдение с акафистом, но служба длится не больше часа. Как уставщик монастыря могу сказать, что невозможно за час отслужить такую службу. Для дворян был свой устав, свои нормы подготовки к причастию. Даже случались канонические казусы, которые мы считаем недопустимыми. Например, у царских детей крестными бывали не только православные, а католики и даже лютеране. Дворянин мог повенчаться с двоюродной сестрой. Александр Герцен тому пример. Что было позволено аристократу, не дозволялось мещанину. Мы все — средний класс Все современные христиане — и модернисты, и консерваторы — на самом деле просто буржуазные христиане, и это не порицательное название, а просто знак того, что у нас теперь общий социально-экономический базис. Нет больше сословий, нет господ и рабов. А ныне человек — ни раб, не властелин, Не опьянен собой, а только отуманен; Невольно думаешь: всемирный гражданин, А хочется сказать — всемирный горожанин! Каждый из нас — всемирный горожанин, и в этом безобидном факте нашей жизни меня интересуют только духовные следствия. Надо трезво оценивать все плюсы и минусы буржуазного православия, ведь этот стиль жизни ничем не хуже стиля жизни наших предков, сообразовавших свое благочестие с сословным «каноном». Христианин, руководствовавшийся крестьянским стилем благочестия, ничуть не был выше или святее собрата, который оставался в рамках купеческого или дворянского стиля, ведь у каждого представителя «горизонтального» стиля благочестия была возможность прорваться к евангельскому. Такая же возможность есть и у всемирного горожанина. Мы путаем православие с философией хюгге Если бы мне поручили нарисовать икону современного православного, я бы изобразил девушку со смартфоном в одной руке и чашкой капучино в другой. Мы живем в эпоху капучино. Мы путаем православие с философией хюгге — философией теплых чашек чая и кофе. |
| – Икона как раз была объединяющим фактором, и восприятие иконического – общая основа культуры, это было доступно и простому крестьянину, и интеллектуалу-аристократу. С другой стороны, конечно, были разные иконы, и мы знаем, что в Византии существовала некая иерархия эстетического, и образованные люди вполне оценивали красоту иконы и изящество письма. Сохранился рассказ византийского интеллектуала Михаила Пселла о том, как он ворует иконы из храма. Он объясняет, что ворует не те иконы, которые в драгоценных окладах, и совсем не потому, что они дорого стоят, а именно потому, что, видя невероятную красоту, не может удержаться. Уверен, что эту красоту в значительной степени воспринимали и очень простые люди. Нам сейчас это трудно представить в нашем обществе, где со времен Петра существуют две культуры: народная и аристократическая. Образованный класс был выведен из национальной культуры и погружен в культуру иноприродную, при том условии, что основная масса народа, то есть, более 90 процентов, остались в культуре традиционной, в культуре византийского типа. На протяжении нескольких столетий Россия жила в ситуации двух разных систем ценностей. Для образованного класса в его системе ценностей икона как таковая вообще не имела никакого значения, была не замечаема и в каком-то смысле презираема. Открытие иконы как явления искусства и духовной жизни происходит в конце XIX века. В этом огромную роль сыграли старообрядцы, которые были первыми собирателями икон и которые установили иерархию ценностей в иконописании, например, увидели отличие образов XV века от поздней традиции. В дальнейшем происходит эстетическое открытие иконы – главным образом в культуре авангарда, который увидел в иконописи оригинальное формотворчество, практически не видя духовных смыслов. Осознание того, что икона – это совершенно другой способ восприятия мира, отличный от просто религиозной картины, появились не так давно. Для обычного человека икона – разновидность религиозной картины, и не более того. Хотя между религиозной картиной, к примеру, «Явление Христа народу» Александра Иванова и, допустим, «Троицей» Андрея Рублева лежит пропасть. Это два совершенно разных явления по типу восприятия мира. Нормальному человеку не придет в голову молиться на великую картину Александра Иванова. Он будет ее подробно рассматривать, изучать, вспоминать какие-то тексты. |
| О «Гербалайфе» . – В Ветхозаветные времена родовое начало и общественная среда доминировали над личностью человека и в значительной степени определяли его духовно-нравственное состояние. Поэтому в Ветхом Завете существовало родовое левитство и фамильное священство, а также ограничение брака с иноплеменниками. В Новом Завете личность обрела духовную и нравственную свободу; она уже не обуславливается генетическими особенностями рас, наций и сословий. Благодать Духа Святого открыла каждому христианину возможность богоуподобления. Благородство фамилий и родов сменилось другим благородством – подражанием Христу через стяжание благодати; теперь генетические задатки и предрасположения имеют второстепенное значение: они подчинены образу Божьему, раскрывающемуся в душе человека. Христом уничтожено национальное и родовое избранничество; оно как бы растворилось и исчезло в море божественной любви. Надо сказать, что само распятие Иисуса Христа и гонение на христиан связано с учением Христа о равенстве человеческих душ перед Богом, и тем самым были разрушены основания национальной и кастовой гордыни. В этом отношении особенно знаменательно Послание апостола Павла к Филимону, в котором апостол рассматривает господина и раба как братьев друг другу. На своем личном опыте я убедился, что достоинство и недостоинство людей не зависит от их происхождения и фамилий. Святой Григорий Богослов резко порицал тех, кто гордился знатностью своего рода; он писал: «Старый род – старая гниль». Здесь имеется в виду не сам род, а именно желание возвыситься не через подвиг своей жизни, а через фамилию, то есть за счет мертвых. В другом месте святой Григорий пишет, отвечая некому аристократу, высокомерно отозвавшемуся о незнатном происхождении святого Григория: «Если мой род для меня укоризна, то ты – укоризна своему роду». Декаданс французской аристократии, которая много веков была эталоном аристократий других монархий, проявился во время французской революции и суда над королем Людовиком. Голоса судьей разделились поровну: один голос должен был решить судьбу короля. И этот-голос за казнь Людовика подал не кто иной, как герцог Орлеанский – близкий родственник короля и изысканный аристократ с обвораживающими манерами. |
| Благословение пасхальной свечи. Миниатюра из свитка Exsultet. XII–XIII вв. (Troia. Arch. Capit. III) В рим. обряде празднование П. изначально связывалось с бдением с вечера субботы до утра или до середины ночи воскресенья. Вероятно, уже в кон. IV в. существовал обычай благословения пасхальной свечи, с зажжения к-рой начиналось празднование (Liber pontificalis приписывает папе Римскому Зосиме (417-418) постановление о том, что благословение свечей должно совершаться диаконами приходских церквей - LP. T. 1. P. 225). Хвала (laus или praeconium paschale) возносилась диаконом в импровизированной форме ( Hieron. Ep. 156; изд.: Morin G. Pour l " authenticité de la lettre de S. Jérôme а Présidius//BALAC. 1913. Vol. 3. P. 54-55; отношение блж. Иеронима к этому обычаю негативное). Текст благословения известен в неск. вариантах: галликанском, амвросианском, испано-мосарабском, римском геласианском, беневентском, а также в вариантах Эннодия, еп. Павийского, и св. Исидора, еп. Гиспальского (подробнее см. ст. Exsultet). В IV-V вв. в пасхальную ночь в Риме совершалось массовое крещение ( Siric. Ep. 1. 2//PL. 13. Col. 1134-1135; Leo Magn. Tract. 40//CCSL. 138. P. 225), за которым следовала месса. С кон. VI в. появляются свидетельства о совершении утром в пасхальное воскресенье 2-й мессы ( Greg. Magn. Dial. IV 32; в североафрикан. традиции этот обычай, по свидетельству блж. Августина, существовал уже в IV в. - SC. 116. P. 78-81; месса утром в воскресенье совершалась в IV в. и в Медиолане (ныне Милан), но была ли эта месса сразу после вигилии или после перерыва, точно не указано: Paulin. Mediol. Vita Ambros. 48. 1-2). Пасхал (подсвечник для большой пасхальной свечи) в базилике Сан-Паоло-фуори-ле-Мура. XII в. Скульптор Пьетро Вассаллетто. Фотография. 2013 г. Фото: В. Е. Сусленков Пасхал (подсвечник для большой пасхальной свечи) в базилике Сан-Паоло-фуори-ле-Мура. XII в. Скульптор Пьетро Вассаллетто. Фотография. 2013 г. Фото: В. Е. Сусленков В нач. VI в. диак. Иоанн, разъяснявший некоторые богослужебные вопросы рим. аристократу Сенарию, описывал мессу, связанную с пасхальным бдением, как часть службы Великой субботы (paschae sabbato) ( Ioan. Diac. Ep. ad Senarium. 12//Analecta Reginensia: Extraits des manuscrits latins de la reine Christine conservés au Vatican/Ed. A. Wilmart. Vat., 1933. P. 177), хотя изначально Великая суббота в рим. обряде была днем поста, в к-рый не совершалась литургия. |
|
|
