| Здесь можно вывести простую формулу: некое повторяющееся действие становится обычаем и, как следствие, начинает определять сущность выполняющего его человека. С другой стороны, эта сущность может быть обусловлена и тем, как другие люди вели себя по отношению к этому человеку в прошлом. Быть аристократом прежде всего означает, что в прошлом другие люди отнесшись к вам как к аристократу (поскольку аристократы на самом деле ничем особенным не заняты: большинство из них в основном только и делают, что осознают свое превосходство над другими) и потому должны вести себя так и впредь. Искусство быть таким человеком по большей части заключается в том, чтобы относиться к себе так, как, по вашему мнению, к вам должны относиться другие: цари, например, покрывают себя золотом, давая понять остальным, что те тоже должны так делать. На другом конце шкалы это объясняет, как злоупотребление само себя узаконивает. Как отмечала моя бывшая студентка Сара Стиллман, если в США похищают, насилуют и убивают тринадцатилетнюю девочку из среднего класса, то это считается национальной трагедией, за развитием которой каждый должен следить по телевидению на протяжении нескольких недель. Если же выясняется, что тринадцатилетняя девочка — несовершеннолетняя проститутка, которую регулярно насиловали на протяжении нескольких лет и в конце концов убили, то этому событию не придают значения, поскольку думают, что рано или поздно оно должно было случиться . Когда предметы материального благосостояния циркулируют между высшими и низшими классами в виде подарков или платежей, ключевой принцип здесь, видимо, заключается в том, что вещи, которые дарятся, считаются совершенно отличными друг от друга по качеству, их относительную стоимость невозможно установить, — тогда о сведении счетов нельзя будет даже помыслить. Хотя средневековые писатели и изображали общество как иерархическую структуру, в которой священники за всех молятся, знать за всех сражается, а крестьяне всех кормят, никому из них в голову не приходило определять, сколько молитв или военной защиты соответствовало одной тонне зерна. Никто и не пытался провести такой подсчет. И люди «низшего» сорта совсем необязательно получали вещи низшего сорта, а верхам доставалось только лучшее. Иногда все было ровно наоборот. До недавних пор почти каждый известный философ, художник, поэт или музыкант должен был найти себе состоятельного покровителя. Сегодня это кажется странным, но знаменитым поэтическим или философским произведениям зачастую предшествует напыщенное и льстивое восхваление мудрости и добродетельности какого-нибудь давно забытого графа или князя, который обеспечил автору скудное жалование. Тот факт, что знатный покровитель просто предоставил проживание и питание или деньги, а клиент выразил свою благодарность, нарисовав «Мону Лизу» или сочинив «Токкату и фугу ре-минор», ни в коей мере не ставил под сомнение очевидное превосходство вельможи. |
| Разделы портала «Азбука веры» Пожертвовать «Если с детьми не говорить о Боге, то всю оставшуюся жизнь придётся говорить с Богом о детях...» Муравьева О.С. Как воспитывали русского дворянина. Опыт знаменитых семей России – современным родителям " decoding="" title="" data-ll-status="" > Муравьева О.С. Как воспитывали русского дворянина. Опыт знаменитых семей России – современным родителям В Избранное ( 22 голоса: 4.1 из 5) Книга потомка знаменитого дворянского рода, ученого-филолога Ольги Сергеевны Муравьевой предоставляет возможность совершить увлекательное путешествие в Россию XIX века, познакомиться с жизнью лучших дворянских семей, почерпнуть много интересного и полезного из их опыта воспитания детей. Известно, какие незаурядные личности вырастали порой в дворянских семьях: высокий интеллект и душевная тонкость уживались в них с бесстрашием и твердостью духа, блестящие успехи на военном или служебном поприще сочетались с кристальной честностью и благородством. Как мужчины, так и женщины проявляли редкую способность ладить с окружающими, сохранять достоинство в любой ситуации, быть мужественными и стойкими перед лицом испытаний. О.С. Муравьева подробно описывает тот идеал, на достижение которого ориентировали дворянских детей, демонстрирует приемы и методы, с помощью которых развивались в них необходимые качества. В книге много увлекательных выдержек из мемуаров, писем, дневников дворян позапрошлого столетия, которые помогают лучше понять, как привитые им в детстве принципы реализовывались в реальной жизни, несмотря на любые разочарования и невзгоды. Книга рассчитана на широкий круг читателей и будет интересна как родителям, так и воспитателям и учителям. Предисловие Несколько лет назад в клубе критиков ленинградского Дома кино обсуждали фильм Е. Мотыля «Звезда пленительного счастья». По ходу разговора встал вопрос и о степени достоверности, с которой воссоздаются на экране люди и события 1820х годов. Многие говорили с раздражением, что опять наши актеры как ряженые в этих мундирах и бальных платьях, что у «кавалергардов» манеры воспитанников ПТУ, а «светские дамы» кокетничают как продавщицы мороженого и т. д., пока один историк не поинтересовался, кто из присутствующих рискнул бы появиться в аристократическом салоне XIX века? Присутствующие примолкли… Историк напомнил, что К. С. Станиславский, который, как говорится, не на конюшне воспитывался, готовясь к роли Арбенина в лермонтовском «Маскараде», ходил к А. А. Стаховичу, славившемуся своими безукоризненными манерами аристократу, обучаться тонкостям «хорошего тона». Сегодня же нашим артистам с этой целью ходить не к кому, и потому спрашивать с них нечего. |
| Занятая сторона — это, конечно, сторона коммунизма. Адорно начинает свои «Три работы о Гегеле» с опровержения традиционного вопроса о Гегеле, образцово сформулированного в названии книги Бенедетто Кроче «Что живо и что мертво в философии Гегеля?»: такой вопрос предполагает занятие заносчивой позиции судьи прошлого; когда мы имеем дело с действительно великим философом, нас должно интересовать не то, что этот философ все еще может сказать нам, что он значит для нас, а вопрос о том, как выглядим мы, наша современная ситуация, в его глазах, какой наша эпоха предстает в его мысли. И то же самое нужно сделать с коммунизмом — вместо того, чтобы задавать очевидный вопрос «насколько уместна идея коммунизма сегодня, можно ли использовать ее как инструмент анализа и политической практики?», нужно задать противоположный вопрос: «Каким наш сегодняшний тупик выглядит с точки зрения коммунистической идеи?» В этом состоит диалектика Старого и Нового: те, кто предлагает новые термины для осмысления того, что происходит сегодня («постмодернистское общество», «общество риска», «информационное общество», «постиндустриальное общество»…), не замечают черты того, что на самом деле является Новым. Единственный способ понять новизну Нового состоит в том, чтобы анализировать происходящее сквозь линзы того, что было «вечным» в Старом. Если коммунизм действительно является «вечной» идеей, то она работает как гегельянская «конкретная всеобщность»: она вечна не в смысле ряда абстрактно-всеобщих черт, которые могут быть применимы к любой ситуации, а в смысле, что они должны быть заново изобретены в каждой новой ситуации. Я посвящаю эту книгу снова Алену Бадью, подлинному коммунистическому аристократу, восхищаясь его благородством и личной чистотой. Конечно, между нами есть некоторые малосущественные философские разногласия, но нет ничего такого, чего не могла бы исправить хорошая маоистская самокритика (tamzing) (с парой лет в исправительном лагере) . Глава 1. «Это же идеология, глупыш!», или О капиталистической утопии Единственной вещью, которая была по-настоящему поразительной в финансовом крахе 2008 года, была та легкость, с которой идея, что он был непредсказуемым событием, внезапно потрясшим рынки, получила широкое признание. |
| — Какого же черта он так и не сказал? — удивился Ашер. — Он считал, что паническое бегство и арест мало пристали аристократу, — отвечал священник, — и хотел скрыть свое имя. Потом он решил было назвать себя, — отец Браун опустил глаза и стал глядеть на свои ботинки, — однако женщина произнесла другое его имя. Грейвуд Ашер был бледен, как мел. — Что, по–вашему, — выговорил он, — лорд Гриффитс и есть Дурманщик Девис? Вы в своем уме? Священник взглянул на него вполне серьезно, но лицо его было загадочно и непроницаемо. — Ну, об этом не мне судить, — сказал он. — Выводы делайте сами. У вас там в газетке сказано, что титул он получил недавно — но газеты так недостоверны. Там говорится, что он в юности жил в Штатах — однако многое в статье звучит как–то удивительно. Конечно, и Девис, и Гриффитс — изрядные трусы, но разве нет на свете других трусов? Нет, оставим мое мнение в стороне. Только вот что, — продолжал он мягко и задумчиво, — вы, американцы, все–таки скромничаете. Вы идеализируете английскую аристократию, причем даже в том, что приписываете ей особый аристократизм. Вам покажут благообразного англичанина во фраке, скажут, что он заседает в Палате лордов, и вы предположите в нем отпрыска достойного рода. Вы не учитываете английской напористости и хватки. Многие из самых влиятельных вельмож возвысились не только недавно, но и… — Довольно! — вскрикнул Грейвуд Ашер, мучительно стискивая худую руку, когда по лицу отца Брауна скользнула улыбка. — Ладно болтать с этим малохольным! — рявкнул Тодд. — Пошли! Где мой друг? На следующее утро в кабинете Ашера снова появился тихий отец Браун; он принес новую газетную вырезку. — Похоже, вы не очень–то жалуете светскую хронику, — сказал он, — но тут есть кое–что для вас. Ашер прочел шапку: «Заблудившиеся гости Затейника Тодда», под которой было написано: «Вчера вечером у гаража Уилкинсона приключился забавный случай. Уличные зеваки привлекли внимание полицейского к человеку в тюремной одежде, который преспокойно садился за руль первоклассного паккарда. С ним была девушка, закутанная в изодранную шаль. Когда полицейский вмешался, девушка откинула шаль, и все узнали дочь миллионера Тодда; она только что покинула «Трущобный обед» в отцовской усадьбе, где все самые избранные гости щеголяли в рубищах. Она и ее спутник, переодетый каторжником, просто собрались совершить автомобильную прогулку». |
| Если говорится, что злодеи его поносили, а в другом говорится, что один покаялся, то скорее всего, мы можем предположить — тут противоречия никакого нет, что один из злодеев потом покаялся. И вот именно об этом покаявшемся злодее нам сообщает Лука. Другой вариант с кажущимся противоречиями связан с определённым богословским непониманием. Нам говорят, что вот в Ветхом Завете написано «око за око, зуб за зуб» а в Новом написано «возлюби врага своего» — вот Библия противоречит сама себе. Вот Бог нам говорил в Ветхом Завете, что надо «око за око, зуб за зуб»; в Новом говорит — не надо, надо прощать и любить. Аналогичный вариант, когда говорят, что в Ветхом Завете Бог допускает развод; в Новом мы видим, как Иисус прямым совершенно текстом говорит: нет, попущено по жестокосердию вашему — Библия противоречит, где же тогда тут Слово Божие, когда Бог Сам Себе противоречит. Это непонимание связано с непониманием истории спасения, история спасения — она разворачивается постепенно и Бог постепенно приуготовляет народ Божий к восприятию Откровения Божественного во Иисусе Христе, и по первоначалу Бог ограничивает насилие, устанавливая закон талиона, так называемого «око за око, зуб за зуб», потому что в те времена — как и сейчас это бывает, люди не ограничиваются причинением симметричного ущерба. Он мне наступил на ногу, но поскольку я человек очень гордый — я вообще потомственный аристократ, я не могу допустить, чтобы мне всякое быдло на ноги наступало, я сейчас выхвачу шпагу и его заколю. Кстати, совершенно реальный случай — когда какому-нибудь гордому аристократу казалось, что над ним кто-то насмехается, он его тут же убивал. И то же самое было в древнем мире, что «отмстится семь раз всемеро». Бог говорит: нет, не в семь раз всемеро. Вот какой ущерб вам нанесли — вот такой ущерб вы можете нанести противнику, но не больше, что на фоне тех нравов было серьезным ограничением — что вы не можете вырезать его весь род до седьмого колена, когда он вам на ногу наступил. В рамках Ветхого Завета это было огромным смягчением. Более того, это было огромным смягчением нравов по меркам многих европейских стран, даже христианского Средневековья — не помню, до какого срока в Англии, например, можно было быть повешенным за кражу. Мы видим, что ветхозаветный закон отнюдь не поражает своей суровостью — он наоборот, выглядит очень мягким — что вас не могут наказать более строго, чем то, что вы сами согрешили. Но в Новом Завете Бог открывает Его замысел во всей полноте — что мы должны стремиться к примирению, мы должны стремиться к прощению, и намерение Бога всегда оставалось одним и тем же — чтобы между людьми торжествовало примирение, любовь и прощение. Но поскольку аудитория ветхозаветная не в состоянии была это воспринять, Он начинает с «око за око, зуб за зуб». |
| Просвещение и Реформация родили вовсе не культуру, а ростовщика - главного могильщика всей европейской культуры и крушителя всех великих духовных и культурнызх традиций человечества. Его порождение - персонажи Золя, а не герои Шиллера. - Наших граждан, похоже, сегодня интересует не культура, а благосостояние и безопасность, криминализация. В протестантских странах, в Скандинавии действительно высокий уровень жизни и, как считается, меньше преступности? - Россия построила промышленность и города в широтах, где даже в Канаде никто не живет. У нас расстояние между центрами в 5-10 раз длиннее, отопительный сезон - 8 месяцев, сельско-хозяйственный - 4-5 месяцев против 7-8 в Европе, а глубина фундамента под любую застройку из-за промерзания в 3-5 раз глубже Это не просто " успешность " - это подвиг. Протестанты не стали бы этого делать - они бы перековали орала на мечи и пошли бы завоевывать других, что они и делали. Именно протестантским странам свойственно особенно пренебрежительное отношение к туземцам - апартеид Южной Африки создали французские и голландские гугеноты - кальвинисты. Американские пуритане уничтожили индейцев даже не в период становления своего общества, а в период его расцвета - в середине XIX века. Что касается благосостояния, то русские, конечно, были бы намного богаче, если бы в течение четырех веков расширения державы присваивали бы себе и землю, и труд присоединяемых народов. Россия, рсширившаяся на 22 млн. кв. км от Буга до Тихого океана не отняла ни одного квадратного метра земли у местных владельцев и не отдала его ни русскому крестьянину, ни аристократу. Британцы согнали в середине XIX века ирландцев с земли и около 2 млн. умерли с голоду. Эта трагедия до сих пор проявляется в ненависти ирландцев к британцам. Что касается повадок англичан в Индии, то можно привести записки очевидца- немца " цивилизаторской миссии англосаксонской расы " : " На железных дорогах Индии существуют вагоны для черных и для белых… мальчишка англичанин, садясь на маленькой станции в вагон и заставая в нем хотя бы туземных раджей, может безнаказанно вытолкать их в шею со всеми вещами.. " . |
| Чем больше Европа поворачивается спиной к России, тем меньше она значит для мировых отношений. Только вместе с Россией Европа может функционировать Россия выжила, она опровергла преждевременные слухи о своей смерти как великой державы. Она доказала, что умеет возрождаться после таких испытаний, кровопусканий, которые не каждой нации по плечу. Запущенный было проект однополярного мира трещит по всем швам: это как неверно рассчитанная траектория снаряда. В это время другие светила разошлись уже совершенно по другим орбитам, и только вместе с Россией Европа может функционировать, быть той стороной в этой новой системе равновесия между Соединенными Штатами и этими восточными гигантами, которые будут все выше и выше в мире – Китаем, Индией. Итак, Европа. Поэтому я совершенно искренне всё время говорю, убеждаю их на разных конференциях, лекциях в Сорбонне, которые я читала в 2009-м году: «Не в Российской великой державе угроза положению Европы, а в ее отсутствии. Напрасно вы аплодировали утратам России. Они не перешли к вам. Вас разве сделала сильнее Прибалтика, Польша и Румыния в НАТО и ЕЭС? Ничем. Наоборот – хваленый экономический каркас Евросоюза едва выдерживает обретенное бремя. Абсолютно. Американские попытки установить ПРО обесценивают полностью тот же ядерный статус Франции». Поэтому думать надо! Мы должны (я вижу роль нашего института именно в этом) взламывать стереотипы. Мы не изменим навигационную политику французской газеты «Экспресс», конечно, но разворошить гнездо лицемерия иногда получается. Чем выше уровень наших мероприятий, тем чаще такие ехидные статейки появляются. Мы русские, с нами Бог! – Оттуда, из Парижа, вам не стало виднее: какой должна быть национальная идея России? Очень сложно существовать государству, у которого нет национальной идеи... – Нас столько раз об этом спрашивали! Русские идеи написаны Бердяевым и другими умами. Никогда не была эта идея прописана программой из пунктов в столбик. Это невозможно совершенно. – Какой вы её видите? – Надо спокойно и уверенно продолжать быть русскими, не бить кулаком в грудь, но и жить без всякого комплекса неполноценности. Нам есть чем гордиться. Мы построили города и промышленность в широтах, где никто этого не делал, где глубина промерзания (даже в московском регионе) – метр семьдесят. Мы прошли от Буга до Тихого океана, через мерзлоту и снег. Мы не уничтожили ни одного народа, который вовлекли в свою империю, мы не отняли ни одного квадратного метра земли, ни одного родника или арыка у какого-нибудь узбекского дехканина и не отдали этот арык ни русскому крестьянину, ни русскому аристократу. Мы отражали внешние агрессии вопреки тому, что про нас говорят. Посмотрите на западные границы державы, они едва удерживались в течение восьми веков с переменным успехом. Это Запад на нас давил. |
| «По мере усиления Владимиро-Московской (Северо-Восточной) Руси правившие в своих уделах в Юго-Западной (Будущая Украина) и Западной (Будущая Смоленщина и Белоруссия) Руси Рюриковичи потянулись к общерусскому единству. Более того, даже утвердившиеся на части русских столов Гедиминовичи зачастую, быстро обрусев, приняв Православие, потянули туда же. В Куликовской битве участвовали Дмитрий и Андрей Ольгердовичи и их двоюродный брат Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский. Андрей Ольгердович участвовал на стороне Дмитрия Донского и битве на Воже, которая предшествовала Куликовской битве. Их брат Владимир Ольгердович, бывший удельным князем Киевским, в конце жизни бежал в Москву. Во время войны с Литвой Ивана III на сторону России перешли князья Чернигово-Северские. В целом в этот период Литва с трудом удержала ранее подчинённые русские земли, потеряв около трети от своих приобретений в предыдущие два столетия. Однако постепенно ситуация меняется, и в XVI веке русские земли прочно и без особых проблем удерживаются уже Речью Посполитой. Что же произошло?» - вопрошает политолог. «Поляки провели достаточно быстрый процесс окатоличивания православной элиты в Западной и Юго-Западной Руси. Они не морочили себе голову со старшим поколением. Зачем? Ведь дети и внуки истовых православных Вишневецких, Острожских и прочих потомков Рюрика и Гедимина учились в иезуитских колледжах и католических университетах. Только там можно было получить приличествующее аристократу образование. Выходили же они оттуда готовыми католиками. А по принятым тогда нормам католик означало поляк, а православный — русский», - напомнил он. «Так русские земли в составе Речи Посполитой надолго лишились русской элиты. Бунты же крестьян, как и во всей Европе, легко подавлялись профессиональными военными, которых в связи с турецко-татарской опасностью на этих территориях было более, чем достаточно. Что характерно, зачастую значительная часть войска, выступавшая на подавление восстания православных крестьян, сама была православной, но вела это войско католическая элита — и оно ей слепо повиновалось. Проблемы возникли лишь тогда, когда поляки отказались закрепить за казаками статус шляхтичей. Поскольку от служившей магнатам в надворных хоругвях загоновой шляхты казаки (особенно реестровые) ничем не отличались (часто были даже богаче, так как помимо жалования имели и землю), это вызвало протест против подобной несправедливости, лишавшей казаков возможности участия в сеймах и сеймиках (политическая активность приносила свой гешефт). В конечном итоге серия восстаний вылилась в войну Хмельницкого, который долго пытался убедить польского короля даровать-таки казакам права шляхетства, что должно было сразу же привести к окончанию смуты. Тем не менее, пока не возникла казачья проблема, поляки эффективно, на сто пятьдесят лет решили западнорусскую проблему при помощи окатоличивания элиты» - отметил эксперт. |
| Писатель Виктор Ремизов: «Капитаны не совершили ничего преступного — и вдруг их ставят к стенке» Что интересного в буксировке барж и зачем современному человеку охота 3 марта, 2024 Что интересного в буксировке барж и зачем современному человеку охота С Виктором Ремизовым, автором романа «Вечная мерзлота», я случайно познакомилась в гостях у друзей. В какой-то момент он стал говорить о том, как надо маскироваться, охотясь на опытных диких гусей, о поисках зимовья в бурю на Байкале и о том, как хорошо в одиночестве, под ветром и дождем, слушается Моцарт. Интервью впервые было опубликовано в декабре 2021 года. В этом человеке меня просто поразила ежеминутная осознанность, полнота и энергия проживания жизни. Тогда я бросилась читать его роман, о котором уже немало слышала. В нем рассказывается о енисейском судоходстве, о репрессированных капитанах, о затеянной волею стареющего Сталина бессмысленной и убийственной Трансполярной магистрали («Стройке-503»), о природе Севера и очень-очень много о любви. Не помню уже, когда меня в последний раз так захватывал роман. 9 декабря Виктор Ремизов стал одним из лауреатов «Большой книги» — главной литературной премии России, заняв третье место. Но, независимо от решения жюри, еще до объявления победителей можно было с уверенностью сказать: «Вечная мерзлота» — это настоящая, большая книга. Виктор Ремизов живет под Москвой, на Истре. У него огромный участок, на нем два дома: один большой, семейный, а другой — так называемая «баня», которая на самом деле и рабочий кабинет, и невероятная выставка охотничьих трофеев: на полу шкуры зебр, на стенах — огромные головы с рогами и без. Тут и медведи, и олени, и множество птиц, и овцебык. Есть даже крокодил. Ремизов заботливо разжигает камин, чтобы нам не было холодно, и общее ощущение такое, что попал в гости к помещику и аристократу. Такому, каких сейчас как будто уже и нет. На прощание мы спустились с Виктором в погреб, где так густо и крепко пахло антоновскими яблоками, словно ты попал в одноименный рассказ Бунина. И я, и фотограф Сергей получили по ящику антоновки, потому что минувшей осенью она уродилась как никогда. «Навал на баржу сумасшедший» |
| Но Толстой глядел на Каратаева и вполне серьезно. Мгновениями ясно чувствуешь этот его серьезный, страждущий взгляд, который он только прячет в иронической усмешке. Говорить аристократу о любви к мужику в середине XIX века надо осторожно, с усмешкой, – Пьер различает Каратаева в полутьме барака по запаху, и так вот, по запаху, и различали тогда мужицкую Россию: Толстой как будто на ней усмехается, делая тенью Каратаева «лиловую собачонку», а сам до неприличия любуется этим русским мужиком – язычеством его, как молится Фролу и Лавру на «лошадиный праздник»; мудреным словесам; безвинными его страданиями… Он любуется праведником, какие есть в народе и на которых, должно быть, стоит Россия, но нет их в его дворянском непростодушном сословии. Все сословия в России кормятся от плоти этого праведника: эту пасху мужичью и празднуем мы с Толстым. На жертвенной крови русского мужика – и покоится основание нашего мирозданья. Волей-неволей, но Толстой возводит в Каратаеве этот храм – храм мужика-на-крови, в котором скоро не усмотрит он места и для Бога. А по Евангелию от Толстого – верует русская интеллигенция. Верует то особенное сословие людей, которое взяло на себя добровольно миссию служения общему , то есть в конечном счете самому безлично-общему, что только есть в России – не принадлежащему самому себе народу . Многое в «Одном дне Ивана Денисовча» совпадает деталями, обрисовкой, обстоятельствами с толстовской легендой о Платоне Каратаеве, так что порой кажется, что совпадения направлены, сознательны. Однако здесь и важно отделить сознательные совпадения в образах Шухова и Каратаева от бессознательных – того, что есть в таком герое уже даже не типического, а архетипического (ведь это, повторимся, атом человека, то есть не тип, из жизни взятый, в жизни подсмотренный да обобщенный – это архетип, обобщенное природой, историей). Архетипическое, бессознательное совпадение – в обстоятельствах. Это главное обстоятельство – барак . И с Иваном Денисовичем Шуховым, и с Платоном Каратаевым знакомимся мы в бараке. |
|
|
