| КазДА была открыта по этим правилам позднее других академий, в 1842 и ей сразу же пришлось встать перед еще более сложной задачей: с одной стороны, она должна была полностью соответствовать всем замыслам о высшей духовной школе, со всей смысловой нагрузкой, прежде всего, «Академии наук духовных»; с другой стороны, исполнять свое предназначение миссионерского центра. При этом, так как миссия в XVIII в. понималась преимущественно практически, было совершенно непонятно, как сочетать развитие «духовной учености» с миссионерской практикой, и к чему готовить студентов академии. Так как первую корпорацию КазДА составили выпускники других академий, они могли учить тому, чему учили их, а в преподававшейся им системе богословия, как и во всем академическом курсе место миссионерских дисциплин предусмотрено не было § 119–176. С. 922–927; 12]. Но уже в январе 1845 г. при содействии профессоров Казанского университета А. К. Казем-Бека и А. В. Попова в академии началось преподавание инородческих языков, хотя внештатно и фрагментарно вып. 2, с. 328–329]. Тем не менее, студенты первых курсов духовных академий привыкли «прыгать выше головы», и даже при таком отрывочном преподавании первый выпуск дал замечательных миссионеров Н. И. Ильминского и А. А. Бобровникова, с именами которых во многом был связан первый этап миссионерской деятельности КазДА. Церковная ответственность помогала и выпускникам академий, не связанным своим образованием с миссионерством, понимать специфику КазДА и реализовывать ее в рамках духовной академии. Лучшим примером этого является архиепископ Казанский Григорий (Постников) (1848–1856) -– выпускник I курса СПбДА. В академии он изучал богословие на латинском языке без какой-то миссионерской направленности, но почувствовав архипастырскую ответственность за решение задач Казанской епархии, стал инициатором учреждения в академии в 1854 г. специальных миссионерских отделений, а также исходатайствовал у Синода отправление в путешествие по Востоку Н. И. Ильминского – для подготовки к преподаванию в этих отделениях вып. 2, с. 358–361]. При этом преосвященный Григорий был далек от мысли превратить КазДА исключительно в миссионерскую: так, в программе периодического органа академии «Православного собеседника», учрежденного в 1855 г. также по инициативе преосвященного Григория, говорилось, что журнал будет «догматического, герменевтического, исторического, нравственного и критического» содержания. И первые же номера журнала показали, что редакция намерена сочетать переводы и оригинальные статьи по всем областям богословия с материалами миссионерской направленности. |
| Участники жертвоприношений Баалу имели обыкновение впадать в транс, скакать вокруг жертвенников, призывая громкими криками Баала, и достигая исступления, искалывали себя ножами и копьями так, что кровь лилась по их телам. Пролитие крови позволяло испрашивать милости ужасного божества. Кроме того, от них Баал требовал самого дорого – первенцев, мальчиков-младенцев, возраст которых даже у врагов обычно вызывал жалость. Карфагеняне ежегодно приносили в жертву сто детей, публично выбранных из числа первой знати. В случае опасности число жертв увеличивалось. Так, во время нашествия Агафокла было сожжено 500 младенцев. Пытаясь уберечь своих детей, отдельные семьи тайком покупали детей, выращивали и откармливали их, а потом отдавали для жертвоприношения под видом собственных (Diod., XX, 14). Детей сжигали живыми перед изображением божества, утоляя его гнев. Звуки труб и флейт заглушали предсмертные стоны страдальцев, возложенных на жертвенники. Была придумана даже особая машина для жертвоприношений детей в виде медной статуи божества Баал-Хаммона (которого греки отождествляли с Кроносом) с вытянутыми полыми руками, наклоненные к земле таким образом, что помещенный на них ребенок скатывался и летел в чрево машины, полное огня (Diod., XX, 14, 4–6; Sil. It., IV, 768). Клитарх пояснял, что ребенка пунийцы сжигали, в то время как медный Кронос стоял с руками, обращенными ладонями к медной жаровне. Когда пламя охватывало рот сжигаемого, то члены тела начинали содрогаться и рот оказывался раскрытым наподобие смеха, пока то, что было простерто на жаровне, не переходило в ничто (Schol. Plat. R. P., I, 337. Ср. Suici Sardanios gelos). Очевидно руки идола приводились в движение (Бобровникова Т. А., 1996, с. 12–13). Принесение в жертву детей считалось великим праздником. Поэтому матери непременно должны были присутствовать с веселым лицом и в нарядной одежде (Plut. De Superstit., р.171). В Тире, метрополии Карфагена, во время осады города Александром Македонским под влиянием пунийцев этот старинный обычай, уже забытый, был возобновлен (Justin. XVIII, 6, 11– 7, 1). Тирийцы, правда, долго не решались последовать совету пунийцев и, наконец, скрепя сердце, принесли в жертву одного младенца. Эта нечестивая жертва, по мнению греков и римлян, только ускорила гибель Тира, от которого в ужасе отвернулись боги. |
| Далее, необходимо заботиться и о том, чтобы работы были более или менее интересны для детей; не следует задавать одни и те же работы слишком часто. О проверке их Заданные работы должны быть проверены учителем. Иногда можно устроить общую проверку, например спросить какого-нибудь ученика, решена ли им задача и у всех ли так решена. Иногда можно проверить работы по окончании урока, чтобы не сокращать последнего, иногда брать тетради на дом для исправления. Если ученики видят, что работы не исправляются, то привыкают относиться к ним невнимательно, небрежно. Замечание об одновременном занятии учителя с двумя или тремя отделениями Так как поставить целесообразно самостоятельные работы очень трудно, то иногда можно соединять отделения, например: на уроке Закона Божия можно соединить младшее и среднее отделения при изучении молитв и Священной Истории, можно также соединять среднее и старшее при изучении катехизиса и богослужения. По другим предметам заниматься совместно с двумя или тремя отделениями неудобно и весьма трудно. Впрочем, г. Бобровников советует, например, так заниматься по арифметике со всеми тремя отделениями. Даются задачи для умственного счета. Ученики младшего отделения должны к сумме данных чисел прибавить 8, ученики среднего — произведения тех же чисел вычесть из 100, ученики старшего отделения на произведение этих же чисел разделить 100 («Народное образование», 1898 г., 25 декабря). То же самое по русскому языку. Например, ученики старшего отделения должны называемые учителем глаголы «возьми», «покажи» и т.д. поставить в множественном числе, а ученики младшие присоединять вслед за ними к этим глаголам существительные во множественном числе и т.п. Вообще же при неодинаковой степени развития учеников и их познаний полезнее для дела вести занятия с каждым отделением в особые часы. О наблюдении за самостоятельным чтением учеников вне школы и за их поведением вне школы Учебновоспитательное дело не может быть ограничено временем пребывания детей в школе. |
| В 1875 г. Православным миссионерским об-вом при Г. К. б. была основана переводческая комиссия, действовавшая в отличие от братства на территории всей страны. Первым председателем комиссии стал Ильминский, ему было разрешено самому набирать сотрудников. Целью комиссии был перевод богослужебных книг и учебной лит-ры на языки народов Поволжья, Урала, Сибири и их публикация. После смерти Ильминского в 1891 г. переводческую комиссию возглавил М. А. Машанов . В состав комиссии в разное время входили известные ориенталисты, просветители прот. Е. Малов, Г. С. Саблуков , В. В. Миротворцев , Бобровников, П. А. Юнгеров , И. Я. Яковлев , свящ. В. Т. Тимофеев и др. Ильминский учел ошибки, допущенные при работе в переводческом комитете КазДА, учрежденном в 1847 г. Он отказался от использования в переводах языка татар. мусульм. книг, который был архаичен и где доминировали араб. и персид. слова, в пользу понятного большинству крещеных татар народного языка. Аналогичный подход применялся и в переводах на др. языки поволжских народов. Ильминский вместе со свящ. В. Тимофеевым привлекал к переводам носителей языка, в т. ч. из учеников братских школ. Комиссия осуществляла переводы на татар., чувашский, черемисский (марийский), вотяцкий (удмурт.), мордовские, киргиз. (казах.), калм., алтайские, бурятский, тунгусский, якут., гольдский, остяцко-самоедский и др. языки. Кроме библейских книг и книг религиозно-нравственного содержания переводилась литература по истории, географии, медицине и проч. Большинство этих изданий распространялось бесплатно. До 1891 г. вышли в свет 184 издания, в т. ч. 49 на татар. языке, 40 на чувашском, 25 на черемисском (марийском), 12 на вотяцком (удмурт.), 11 на мордовских. К 1910 г. общее количество изданий достигло свыше 800 наименований тиражом более 1,5 млн экз. Впервые на разговорных языках поволжских и сибир. народов были составлены и опубликованы тексты Евангелий, церковной службы, молитв, просветительская лит-ра. Поскольку большинство народов не имели письменности, правосл. миссионеры создали для них алфавит, разработанный на основе кириллицы. Для этих народов были составлены и изданы буквари, грамматики и словари, подготовлены сборники учебных текстов. Само братство также занималось издательской деятельностью, в частности активно публиковало труды Ильминского. Указом Святейшего Синода от 26 июля 1903 г. переводческая комиссия была выделена в самостоятельное учреждение и стала подотчетной Православному миссионерскому об-ву. |
| Так народ наш доселе поет в одном своем духовном стихе: Мати Божья Богородица, Скорая помощница. Теплая заступница! Заступи, спаси и помилуй Сего дому господина От огненной пожоги, От водяной потопи! Попаси же ему, Господь Бог, Хлор, Лавер лошадок, Власий коровок, Настасий овечек, Василий свинок, Мамонтий козок, Терентий курок, Зосим Соловецкий пчелок, Стаями, роями, Густыми медами У старообрядцев, равно как и православных, в домах, на стенах, привешиваются полные росписания, какой святой чем обладает в области природы и физической жизни человека. Не вдаваясь в подробное объяснение, почему, напр., Хлор-Лавёр признаются нашим народом пастырями лошадок, – Власий коровок, Настасий овечек и проч., мы ограничимся историческим объяснением религиозной санкции пчеловодства в лице Зосимы и Савватия Соловецких. Наперед нужно сказать несколько слов о значении пчеловодства или бортничества в древней Руси. Было время, когда не только земледелие и рыболовство, но, при изобилии богатых разной производительностью, большей частью еще непочатых лесов, и бортничество или пчеловодство составляло один из первых путей для колонизации и первоначальной культуры финского северовостока лесного, полудикого. В «Польской» ли земле 62 ставился город, напр. Москва, Переяславль-Залесский, Юрьев-Польский или «налесах» посажались, поставлялись починки и деревни, – во всяком случае первые поселенцы их высылали слуг своих «работных людей», либо выезжали сами из города или из деревни во все четыре или пять сторон, каждый по своему промышленному уезду, «пути и ухожаю». У кого были работные люди, напр. у князей, у бояр, у церковных властей, те населяли, при своих хозяйственно-промышленных ухожаях или угодьях «работными людьми страдомые деревни», напр. при рыбных реках и озерах, «по стольничему пути», ставились деревни рыболовли 63 , «по ухожаям бобровым» – деревни бобровников 64 , при соляных озерахи варницах населялись соловарами, водоливами и дрововозами» деревни соловаров, из которых впоследствии образовались некоторые города, наприм. |
| Исследование архиепископа Гурия выполнено на высоком научном уровне. Автор демонстрирует глубокое знание буддизма, как по его каноническим текстам, так и по трудам российских и западных буддологов. Каждый тезис сопровождается ссылками на источники. В работе он активно пользовался не только публикациями, но и рукописями неопубликованных трудов многих российских ориенталистов, в частности, В.П. Васильева (1818–1900), О.М. Ковалевского (1801–1878) и А.А. Бобровникова (1822–1865). Арх. Гурий активно использовал труды англогерманской школы буддологии, для которой «до середины ХХ века было характерно особое внимание к тхераваде и палийскому канону в рамках противопоставления его махаяне как более поздней и неаутентичной форме буддизма» 60 . Однако сам арх. Гурий не разделял подобного взгляда, он считал махаяну не искажением, а логичным развитием изначально заложенных в буддизме принципов. Арх. Гурий замечает, что из зарубежных исследователей, говоривших о нигилистическом характере буддизма, очень многие ничем не подтверждали этой мысли. Причину он видел в том, что «большинство книг о буддизме описывают буддизм хинаяны» 61 . Однако сам арх. Гурий не разделял подобного взгляда, он считал махаяну не искажением, а логичным развитием изначально заложенных в буддизме принципов. Арх. Гурий замечает, что из зарубежных исследователей, говоривших о нигилистическом характере буддизма, очень многие ничем не подтверждали этой мысли. Причину он видел в том, что «большинство книг о буддизме описывают буддизм хинаяны». Архиепископ же сосредоточил внимание на буддизме махаяны. И обратившись к нему, столкнулся с «почти совершенным отсутствием печатных работ по этому поводу» 62 , в связи с чем изучил махаяну по первоисточникам и неопубликованным трудам русских ориенталистов. Помимо чтения переводов буддийских текстов на английском и немецком языках, арх. Гурий использовал также книги на тибетском, монгольском и калмыцком языках, прежде всего «Рюмтай намшаг». В качестве приложения к диссертации на стр. 184–310 опубликован выполненный автором перевод сутры «О созерцании мира высшего счастья». |
| тексты махаянического буддизма в английском переводе в «Sutra Mahajana», сравнительно недавно изданные и собрание буддийских текстов Warren’a Buddism in translation (изд. в и900 г.); причем с особенным вниманием я анализировал основные книги махаянического буддизма Praghna Paramita и Vagbrakkeddika. Дальнейшими первоисточниками моей работы были священные буддийские книги в текстах тибетском, монгольском, калмыцком: (Рюмтай намшаг, Тонилхуин чимэк, Торба Ченбо, Оуни зула, Иертунцуин толи, Гурбан утхаин ген кöтöльбури, Бодиморин кöтöльбур, Бодимöр и др.). Эти первоисточники, особенно философское сочинение «Рюмтай намшаг», сочинение, совершенно неизвестное печатанным трудам по буддизму, ни русским, ни иностранным, и раскрыли пред мной столь мало исследованную сущность махаянического буддизма. Они (главным образом «Рюмтай намшаг») дали мне возможность указать на следующие (четыре) печати Будды, или 4 основных фундаментальных – истины махаяны. и) Все то, что сложно, иначе все существующее, не вечно. 2) Все, находящееся в непрерывной связи и в последствиях от такой связи, иначе все то, что подвержено закону причины и следствия, все это мучительно. 3) Все предметы, видимые и невидимые, весь мир материальный и духовный не имеет «я», он пуст по своей сущности. 4) Нирвана, сводящаяся к заглушению сознания и всякой вообще жизнедеятельности, есть успокоение от мучений. Эти истины, как видим, наилучшим образом выясняют подлинную сущность буддийского учения, как учения нигилизма, как философию пустоты и голого отвлечения. Пособиями при изложении учения махаянического буддизма у меня были также совершенно неизвестные в печати рукописные труды известных русских синологов: Васильева, Ковалевского, Бобровникова. В Библ. Азиатского музея СПб. я отыскал громадный 3-х-томный труд Васильева «Буддийский терминологический лексикон», рукопись, между прочим анализирующую и объясняющую многие термины махаянического буддизма. В приобретенной нашей академией библиотеке известного знатока буддизма Ковалевского я нашел несколько рукописей самого Ковалевского с ценными данными по исследованию махаянического буддизма. |
| Я пользовался также рукописными трудами Бобровникова: «Изложение религиозного учения монголов»... Устные наставления Манджушри и проч. Сосредоточив в своих руках обильный фактический материал, я старался насколько возможно подробнее и достовернее, установить то положение, что основною сущностью буддийского учения является учение о пустоте, как последней сущности всего сущего, и что, поэтому, буддийское спасение есть призыв к смерти, к слиянию с пустотой. Соответственно нигилистическому учению буддизма мною были указаны и те пути, та техника спасения, которая ведет буддиста к слиянию с пустотой. Раскрытие основного принципа буддийского учения – принципа пустоты и небытия – ясно обнаружило подлинную сущность буддийской морали, как совершенно не основанной на догме, чуждой ей и не вытекающей из нее. Это просто голос непосредственного чувства, вопль исстрадавшейся от бессмыслия жизни души человека, ищущей средств к облегчению жизненных страданий и примирение человека с пустотой окружающего бытия и его собственного существования. Все это, вместе взятое, дало возможность выяснить настоящую ценность буддийского учения, истинное значение его моральных принципов, – и указать на христианство , как на единое истинное учение и единую истинную жизнь, которое ни в коем случае не может быть поставлено на одну плоскость с буддизмом. Христианство является той богооткровенной религией, которая действительно раскрывает человеку истинный смысл его жизни, которая говорит человеку, что человек по своей сущности – не пустое бытие, как утверждает буддизм, а образ Всесовершенной Божеской сущности – творение Живого Всемогущего Бога, что он имеет неумирающую душу, созданную по образу Божию и предназначенную, через теснейшее единение со своим Любвеобильным Творцом, через жизнь Богообщения, к осуществлению, к проявлению этого образа (на земле), т. е. к Богоуподоблению. Христианство, таким образом, отвергая ложное утверждение буддизма о человеческом бытии, как пустом самом по себе, указывает и идеал человеческой жизни не в достижении нирваны – бытия призрачного и иллюзорного, а в стремлении к единению с Богом, в осуществлении реальной жизни Богообщения и Богоуподобления. |
| Деятельность выпускника, позже бакалавра КазДА, российского историка А. П. Щапова развивалась вне церковной исторической науки, но его первый ученик Знаменский стал одним из известных церковных историков. В академии работали его ученики И. М. Покровский и Ф. В. Благовидов . Общую церковную историю (византологию) преподавал Ф. А. Курганов . В области рус. словесности работали Порфирьев (автор трудов по истории древнерусской лит-ры и публикатор памятников древней письменности) и его ученик А. В. Попов , занимавшийся исследованием акафистов. Русскую литературу XVIII в. и агиографию изучал Царевский, расколоведением занимались Ивановский и Васильевский. В первые годы существования академии профессора Казанского ун-та А. Казем-Бек, М. М. Махмутов преподавали основы ислама, араб. и татар. языки. Когда в 1852 г. были созданы кафедры вост. языков и религий, предполагалось, что основу преподавательских кадров составят университетские преподаватели. Но в 1854 г. Восточный разряд был переведен в столичный ун-т и все профессора покинули Казань. Собственные востоковедческие научные школы в КазДА формировались самостоятельно. Вплоть до 1917 г. Казань была единственным за пределами С.-Петербурга и Москвы центром востоковедения, а в научном изучении ислама и буддизма занимала 1-е место в России. Именно в КазДА Г. С. Саблуков сделал 1-й научный перевод Корана на рус. язык. Труды казанских исламоведов, арабоведов и татароведов (все они в одинаковой степени владели и араб., и татар. языками) Ильминского, Е. А. Малова, М. А. Машанова , монголоведов и буддологов А. А. Бобровникова, И. В. Попова , архиеп. Иннокентия (Ястребова) , В. В. Миротворцева , сщмч. Гурия (Степанова) , Остроумова, Я. Д. Коблова (татароведение) во многом способствовали развитию востоковедения, этнографии, языковедения, многие из них сохраняют научную значимость. С приходом в 1911 г. в академию Катанова научная деятельность миссионерских кафедр приобрела в основном светский характер, главные труды были посвящены различным аспектам культуры Поволжья, Сибири, Ближ. и Дальн. Востока. Духовное наставничество |
| Но, если кто относится более строго к себе и к возложенным на него обязанностям, то оказывается чистым мучеником, – он очень мало видит и ничего не слышит! И вот в положении такого уродства ему и приходится проводить свою жизнь... Таково положение, – воистину трагическое, – чиновников министерства внутр. дел, народн. просвещения и, к сожалению, также служителей Церкви. Что же? Какой выход из такой жизненной русской путаницы? Этот выход указывал покойный Будилович, горячо поддержав мысль, уже имевшуюся в министерстве народн. просвещения, о необходимости учреждения русской школы для практического изучения восточных языков. Он писал: «Никто не станет отрицать, что Россия образует как бы мост из Европы в Азию; что она имеет в своей среде многие миллионы инородцев тюркского корня, соприкасающихся в Азии еще с большим числом представителей этой огромной племенной группы; что, следовательно, изучение языка, быта, истории и верований всех этих и смежных восточных народов представляет для нас глубокий интерес и теоретический, и практический; что в этом изучении мы отстали даже от некоторых западных народов и что приспело, наконец, время наверстать этот пробел, чтобы не натолкнуться на Востоке Ближнем и Среднем на еще более опасные неожиданности, чем те, с какими мы встретились на Востоке Дальнем». – «Я думаю, – продолжал Будилович, – что таких школ по назревающим ныне потребностям нашей внутренней и международной жизни должно быть основано как можно более с размещением их в тех городах, где есть примесь соответственных населений, каковы Одесса, Тифлис, Ташкент, Томск, Иркутск и пр.» Так горячо А. С. Будилович разделял мысль бывшего попечителя Оренбургского учебного округа Н. А. Бобровникова о необходимости изучения восточных наречий людьми, желающими служить русскому делу среди инородцев. Однако проектированных школ, конечно, и доселе не основано ни одной: русская администрация обречена и в будущем по-прежнему чувствовать себя в смешном положении людей, не знающих, что им делать. |
|
|
