| Выдумка, фикция в обычном смысле, возникает из сравнения с тем, что не есть выдумка и не есть нелепая мечта. Но вот — что делать, если все существующее есть фикция? Как понимать музыкальное бытие, если оно все насквозь, с начала до конца, есть сплошная фикция? Ясно, в этом смысле музыкальное бытие уже перестает быть чистой фикцией, оно тут уже неразличимо от твердости, постоянства и общезначимости самой строгой логики. И — действительно! При всем своем как бы выдуманном, фиктивном величии музыка несет с собою какую–то удивительную закономерность, какую–то железную нормативность, настолько четкую и понятную, что, например, безвкусие в музыке сразу и безнадежно строго отмечается нашим музыкальным умом и мы сразу говорим: «Нет, не то! Нет, не так!» Откуда мы это узнали? Ведь данную пьесу мы, допустим, слышим впервые, и все–таки из нее же самой, из глубин ее собственного бытия мы определяем, правильно это или нет, хорошо или нет, убедительно или безвкусно. Значит, это не просто фикция. Это еще и строжайшая, хотя и очень сложная, закономерность. Это фикция, данная как чистый смысл, и — смысл, идея, сущность, данные как фикция. Тут — текучая фиктивная сущность, что нисколько не мешает ей быть смысловой сущностью. Фиктивность только усложняет структуру этой сущности, но нисколько не нарушает ни ее обшего принципа, ни ее сущностных функций. Фикция здесь, кроме того, есть еше художественная форма. Итак, фиктивность и закономерная, логическая обоснованность, идеальность в музыке — одно и то же. Музыка — это текучая сущность. В этом смысле надо рассуждать и о познаваемости музыкального бытия. Надо помнить, что ее сводимость на человеческий язык не только не мешает существованию непознаваемых бездн, но, наоборот, их требует. Неверен был бы вывод из рассуждения Миши, что в музыке и в изображаемом ею бытии все ощутимо и все познаваемо, и не остается ни одного момента, который бы превышал человеческое сознание. Если бы это было действительно так, то не было бы тогда этого вечного искания в музыке, этого напряженного и беспокойного блуждания и странничества, которое так прекрасно описывал Михаил Иванович. |
| Господь наш образно хотел показать здесь, что так же и слово Божие преподается народам и племенам, как невод бросается в море. Собирает Он (Господь) при совершении христианских таинств и добрых и злых. Но не все, коих захватывает невод, собираются в сосуды. Сосуды эти суть обители святых. Тех великих таин (secreta) блаженной жизни удостаиваются не все, именующиеся христианами, а лишь те, кои, именуясь так, таковыми и являются. Конечно, в неводе вмещаются добрые и худые рыбы, и добрые терпят худых, пока, наконец, они не будут отделены. В одном месте Писания сказано: «Ты укрываешь их под покровом лица Твоего» (Пс.30:21). Говорится здесь именно о святых. «Ты укрываешь их под покровом лица Твоего», т.е. там, куда не могут проникнуть ни взоры людей, ни помышления смертных. Желая обозначить некоторые тайны, слишком сокровенные, псалмопевец и сказал: «под покровом лица Твоего (Божия)». Но следует ли думать, что Бог имеет некое огромное лицо и что в лице у Него есть некоторое телесное вместилище, где будут скрыты святые? Все такое, братия, представляемое чувственно, должно быть отвергнуто верующими. Что нужно разуметь под покровом лица Божия, как не то, что остается неузнанным относительно этого лица? Итак, когда говорится о житницах, чтобы обозначить нечто сокровенное, а в другом месте — о сосудах, это не те житницы, которые мы знаем, и не сосуды. Ведь если бы было что-либо одно из этого, оно не обозначалось бы другим именем. Но так как непостижимое, насколько возможно, уясняется людям чрез известные им подобия, принимайте в этом смысле и то, и другое наименование, подразумевая таинственное и в имени житницы, и в наименовании сосудов. Но если станете спрашивать, что же это такое (quale secretum), слушайте пророка, который говорит: «Ты укрываешь их под покровом лица Твоего». 4. Если же это так, братия, то мы пока странники в этой жизни и живем верою в то неизвестное отечество. И почему это отечество, коего являемся мы гражданами, неизвестно, если не потому, что в своем продолжительном блуждании мы забыли его, так что говорим о нем, как о неизвестном? Забвение это удаляет из сердца нашего Господь Иисус Христос, Царь самого отечества, приходящий к не ведающим Его (ad peregrinos). |
| Даже для того, кто слышит это в сотый раз, Всё словно бы в первый раз. Словно бы он слышит в первый раз. У некоторого человека было два сына. Это слово прекрасно у Луки. Оно прекрасно везде. Оно есть только у Луки, но оно везде. Оно прекрасно на земле и на небе. Оно прекрасно везде. Стоит подумать о нем, и рыдание подступает к гортани. Это то среди слов Иисуса, которое порождает самый сильный отзвук В мире. Которое получает самый глубокий отголосок В мире и в человеке. В сердце человека. В сердце верующего и неверующего . То, что случилось с младшим сыном, происходит в той или иной степени практически с каждым человеком. Любой из людей в своей духовной жизни неоднократно уходит от Бога и возвращается к Нему. У каждого это совершается по-разному и в разных формах: у одних только в помыслах, у других еще и в поступках, у кого-то лишь в обыденной жизни, а у иных и в творчестве. Но суть всегда одна – в чередующихся уходах и возвратах. Одни уходят на мгновение и тут же возвращаются, другие оставляют Бога надолго, а третьи навсегда, чтобы уже не вернуться. Среди обладателей современного гуманитарного сознания есть много интеллектуалов, «всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины» (2Тим.3,7). Это люди, которые несут в себе архетип духовного странничества, пребывают в статусе скитальцев, пока еще не осознавших, от чего ушли, куда движутся и чем это для них чревато. Когда от Бога уходит человек, являющийся философом или писателем, то он при этом уводит от Бога и свои идеи и образы. Они, как и их создатели, тоже отправляются в странствия, оказывающиеся, как правило, такими же блужданиями. В этих скитаниях идеи, отчужденные от Бога, ведут себя почти как люди – тоже безумствуют, блудят, производят на свет порочное потомство, дичают, чахнут и бесславно гибнут. Если евангельская притча о блудном сыне – законченное повествование, то русская история блужданий гуманитарного сознания – открытый культурно-исторический сюжет, добравшийся лишь до середины пути. Герой этой поныне длящейся истории еще не вернулся под отчий кров и пребывает в духовном странствии. Он еще не пережил полномасштабной внутренней метанойи, его ум, душа, сердце не изменились, и потому он еще не пустился в обратный путь. Он еще может продолжать думать, что оставленный им Бог «мертв», но притча ясно говорит: «Бог жив, а умерший – это ты. Но у тебя еще есть возможность ожить, духовно воспрянуть. Не упусти ее». |
| Дай мне также во время напастей и бед особенно вспоминать о Твоем тягчайшем утомлении под бременем креста, ибо совсем ничтожным станет то малое бремя, которое я несу, если вспомнить о величии Твоего тяжеловесного креста. Итак охотно и с радостью понесу я иго принятой мною религии, всегда уповая на Твою благодатную помощь, ибо если на короткое время Ты и соблаговолил обременить меня для возвышение заслуг моего смирения, то после поможешь в надлежащее время и надлежащим образом. По Твоей милости научи меня сокрушать мою собственную волю, довольствоваться малым и не добиваться свободы блуждания. Руки мои да будут в трудах, сердце да размышляет о Священном Писании ; да послужат Тебе все мои члены, все мои чувства да будут связаны строгими правилами, и причисли мое ничтожество к среде истинных крестоносцев. Далеко отгони от меня мирское помышление, и всякое вожделение плоти удали, чтобы я не увлекался внешними делами, не услаждался пустыми баснями, но стремился к внутреннему самоуглублению, предаваясь тайному сокрушению, и постоянно оплакивая вопли за разные преступление и небрежения, да восполню то, чего недостает для совершенства добродетели, последую путем Твоих созерцателей, которые умеют возноситься умом над всем временным. Буду же мысленно с ревностью воспоминать Твой крест, с любовью за меня понесенный, чтобы подобным же путем придти мне к любви креста и ежедневно отдаваться Тебе в полном послушании, и так долго буду носить возложенное на меня бремя и никогда дерзко не буду противиться ему, пока не достигну места вожделенного мира и спасения. Аминь. Глава 18. Об обнаженном распятии и долгом висении на высоком кресте Господа нашего Иисуса Христа Благословляю и благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, благостнеший Создатель человека и восстановитель его испорченной природы, за постыдное обнажение Тебя пред древом крестным, где в виду всего народа, перед лицом приготовленных е казни богохульствующих разбойников, публично выставлен был, и постыдно обнаженный, гнусно лишенный всех Твоих одежд, отданных в добычу, Ты стоял там с великим смущением и трепетом. Опоясанный лишь узким полотном и увенчанный терновым венком вместо диадемы, Ты сделан был позорищем и поношением для всех; не пользуясь ничем от мира сего, Ты как изгнанник и странник, даже как беднейший из всех бедняков, лишен был всякого человеческого утешения. |
| И в разных кругах воплощенья являлись снова и снова» [ 11 ]. «В какой мере, — читаем мы в Заповедях Ману, — чувственные люди предаются мирским утехам, в той у них воспроизводится склонность к ним. От повторения тех грешных деяний эти малопонимающие претерпевают страдания в этом мире в различных рождениях и блужданиях в страшных преисподнях, Тамисре и прочих, в лесу с листьями, подобными мечам, сковывания, рассечения и разнообразные муки, пожирание воронами и совами, жар раскаленного песка и труднопереносимое кипячение в сосудах, и рождения в презренных утробах, постоянно связанных со страданиями, и муку холода и жары, и страхи разного рода, неоднократное пребывание в виде зародыша и трудное рождение, тяжелые оковы и рабство, и разлуку с родными и друзьями, и сообщество со злодеями, приобретение имущества и его утрату, приобретение друзей и недругов, неизлечимую старость и страдания из-за болезней, и разнообразные скорби, и непреоборимую смерть» [ 12 ]. Арсенал всех ужасов жизни приведен здесь в готовность. Тоскливый, полный страдания, бесконечный путь кругооборотов — пугающая перспектива вечного возрождения в мире мучений и неудовлетворенности. Но людям честным и благородным нечего бояться этого вечного возврата сансары. Они царствуют среди небожителей, великих риши, светлых духов и добровольно сходят на землю, воплощаясь в высших кастах, становясь мудрецами и пророками. Неудивительно поэтому, что в Индии аскетизм получил наибольшее распространение и популярность во всей мировой истории. Тапас, самоумерщвление, было признано там высшим идеалом. В описываемую эпоху особое тяготение к нему возникло в среде кшатриев. В бегстве от мира они находили цель более ясную и конкретную, нежели слияние с Божеством, о котором учили брахманы. Страх перед будущими дурными воплощениями, желание обрести блаженство по ту сторону жизни порождали настоящее безумство среди отшельников. Уже казалось недостаточным, что аскет, живя без очага и крова, навсегда отказывается от мяса, питается только кореньями и проводит бесчисленные часы в полном окаменении. Считалось, что всяческие изощренные мучения должны обеспечить блаженство по смерти и хорошее воплощение в будущем. В часы, когда полдневный жар, казалось, был готов расплавить камни, отшельники испытывали себя, стоя под лучами солнца в окружении пылающих костров. В сезон дождей самоистязатели надолго подставляли себя изнуряющим потокам ливня, ходили в насквозь мокрой одежде. На высшей ступени умерщвления плоти аскет должен оставить лесное поселение и превратиться в странника, должен бродить до того момента, пока, обессилев, не повалится на землю и не испустит дух. Аскет должен навсегда поставить себя выше жизни. «ему не следует иметь огонь в жилище; он может ходить в деревню за пищей, сохраняя молчание, равнодушный ко всему, твердый в намерениях, сосредоточенный в мыслях. Глиняная чаша, корни дерева, лохмотья, одиночество и одинаковое отношение ко всему — таков признак освобождёного» [ 13 ]. |
| Лучше, когда он будет выходить, попроси у него какое-либо дело и, что даст тебе, делай то без лености, пока он возвратится. Что увидишь или услышишь вне, не вноси того в келию. Не порицай никого, судя по наружности его. Когда поете вместе, каждый из вас пусть творит молитвы по очереди. Если будет с вами странник, попросите и его с любовию сотворить молитву и скажите ему о том до двух или трех раз без любопрения. Ложась спать, будь опоясан и не позволяй себе влагать рук в лоно свое, ибо у тела много страстей, коими сердце оскверняется в неведении. Когда пойдешь в город или село, глаза твои пусть смотрят вниз, чтоб не приготовить себе браней, когда возвратишься в келию. Не ночуй в таком доме, где сердце твое боится согрешить. Туда же, где есть жены, совсем не входи: лучше тебе оскорбить зовущего тебя, нежели соблудить сердцем. Постарайся даже не видать одежды женской, если можешь. Сие твори и спасешься от сетей вражиих» 7. ПОСЛАНИЕ ОДНОГО АВВЫ к некоторому отшельнику, просившему у него наставления 1. Получил я твое боголюбивое писание и удивился твоему по Богу смирению, что от меня, не имеющего ничего доброго, желаешь слышать слово назидания. Если б я не боялся наказания за непослушание, то, может быть, и не послушал бы тебя, зная, что не творящий и учащий будет назван низким лицемером на суде праведных, искренно подвизавшихся Царствия ради Небесного. Итак, поелику послушание не безмездно и вера твоя велика, то, дерзая о ней и руководимый молитвою твоею, пишу, как ты повелел. 2. Три части, как говорят отцы, имеет разумная душа: ум, который называют также разумною силою, силу раздражительную и вожделетельную. В сих трех силах добродетели находятся естественно, а грехи и страсти прибывают после, чрез потерю добродетелей. Добродетели разумной силы суть: правая вера, знание, благоразумие, смирение, всегдашнее устремление и возношение ума к Богу посредством добрых мыслей, благих и чистых помыслов и благолепных созерцаний,— а грехи ее суть: неверие, неведение, неблагоразумие, забвение, тщеславие, гордость, блуждание помыслов и тому подобное. |
| Мы помним из Евангельского сюжета, что целостная структура человека (дух-душа-тело) была нарушена грехопадением. Человек мучительно страдает из-за нарушения своей целостной структуры. Прийти же к целостности возможно только освободившись от страстей. Блудная страсть (как впрочем, и любая другая страсть), усиливает эту расщепленность. Она разрушает структуру личности. Ведь человеку приходится скрываться, обманывать, заботиться о том, чтобы не узнали об этом муж или жена. И даже если эта страсть совершается довольно открыто, она, тем не менее, внутренне опустошает человека, духовно его обессиливает. А это приводит к тому, что происходит отчуждение души от тела. В результате частой смены партнеров человеку все труднее чувствовать любовь или даже симпатию. В какой-то момент, он с удивлением отмечает, что просто перестает испытывать какие-то чувства. А зачем? Ведь они только мешают, приводят к привязанности. Это неудобно, больно, некомфортно. Чувства начинают отделяться от разума, от тела. Если вдруг и возникло какое-то чувство, то его надо подавить. Это лишнее, это мешает, создаст ненужные проблемы. Таким образом, человек приучается просто сексуально использовать другого человека. А к своему телу относиться как к машине. Начинается просто погоня за получением сексуального удовольствия, которое удивительным образом притупляется. Ведь все приедается. И блуднику требуется все больше новых отношений, новых связей. Но, к сожалению, все они перестают удовлетворять. И действительно – это всегда некое душевное омертвление, пугающая пустота одиночества. Блудник – это образ духовного странничества. Недаром блудные дела называются похождениями. Блуд, блуждания, заблудший, потерянный, богооставленный – все это один смысловой синонимический ряд. 12. Психологический подход к проблеме нарушения супружеской верности Мы касаемся сейчас важных вопросов. Они настолько сложны, что давая какие-то схемы и жесткие правила, мы рискуем совершить непоправимую ошибку. Понятно одно, что сексуальные отношения только в браке в полной мере достойны, чисты и прекрасны. Однако, и там, если желание сексуального наслаждения ставится выше, чем добрые отношения и преданность супругов друг другу, то интимные отношения могут превращаться во зло. В этом случае утрачивается истинная духовная сущность брака как возможность совместного возрастания в полную свою меру во Христе. |
| На этом пути подстерегает художника и соблазн мистицизма. Когда-то советские критики указывали на это с негодованием, теперь же вещают об этом с придыханием едва сдерживаемого восторга. Так, отрекаясь от прежних суждений, преподносит один из них творчество С. Дали: " Впрочем, в этой кромешной тьме, в этой " вальпургиевой ночи псевдоискусства " было нечто неотразимо притягательное, нечто, от чего невозможно было отвести взор, ибо перед нами возникал непонятный, во многом таинственный, полный увлекательных загадок и предчувствий неких мистических открытий мир, мир Великой Тайны " 15. Стремление раскрыть сокровенную символику всех творческих эманаций, проникнуть в мистические тайны творчества, красоты, законов искусства - вот что издавна влекло и влечет человека. И рядом, порою неотделимое от других, безблагодатное стремление проникнуть к Истине с черного хода. Путь мистических блужданий в поисках загадки неизреченного переплетается причудливо с иными путями, создавая с ними диковинные лабиринты, и нет предела всем сочетаниям идей, образов, вопросов, загадок, образующихся на его бесчисленных скрещениях. Игра этих сочетаний сама по себе способна заворожить и опьянить и без того " очарованного странника " . Соблазн на то и соблазн. Замкнутость мастеров культуры, гипертрофированный индивидуализм, исповедованный ими, тяжко отозвались и в исторической жизни народа. " Несчастье культурного ренессанса начала ХХ века в том, что культурная элита была изолирована в небольшом круге и оторвана от широких социальных течений того времени, - писал Н. Бердяев, и нам ценно его свидетельство, как свидетельство современника и участника того процесса. - Это имело роковые последствия в характере, который приняла русская революция... Русские люди того времени жили в разных этажах и даже в разных веках. Культурный ренессанс не имел сколько-нибудь широкого социального излучения... Русский ренессанс связан с душевной структурой, которой не хватило нравственного характера. Была эстетическая размягченность. Не было волевого выбора " 16. |
| обострённой религиозной одарённостью, и она возобладала в нём над чисто художественною жаждою творчества. Гоголь сознавал: искусство, как бы высоко оно ни возносилось, останется пребывать среди сокровищ на земле . Для Гоголя же всегда были потребнее сокровища на небе . Это с раздражением почувствовал ещё Белинский. Об этом позднее говорили и писали многие и многие, кто пытался осмыслить судьбу Гоголя,— по-разному, разумеется, оценивая. Религиозное странничество Гоголя не обошлось без блужданий и падений. Одно лишь несомненно: именно Гоголь направил русскую литературу к осознанному служению православной Истине. Кажется, первым это чётко сформулировал К. Мочульский: «В нравственной области Гоголь был гениально одарён; ему было суждено круто повернуть всю русскую литературу от эстетики к религии, сдвинуть её с пути Пушкина на путь Достоевского. Все черты, характеризующие «великую русскую литературу», ставшую мировой, были намечены Гоголем: её религиозно-нравственный строй, её гражданственность и общественность, её боевой и практический характер, её пророческий пафос и мессианство. С Гоголя начинается широкая дорога, мировые просторы» 19 . Вот главное сокровище, завещанное Гоголем, наследовать которое мог и может каждый— при внутренней потребности. Случилось так, что слишком многие прельстились ценностями менее значимыми. Вина в том— отчасти и на самом Гоголе. «Причина той весёлости, которую заметили в первых сочинениях моих, показавшихся в печати, заключалась в некоторой душевной потребности. На меня находили припадки тоски, мне самому не объяснимой, которая происходила, быть может, от моего болезненного состояния. Чтобы развлекать самого себя, я придумывал себе всё смешное, что только мог выдумать. Выдумывал целиком смешные лица и характеры, поставлял их мысленно в самые смешные положения, вовсе не заботясь о том, зачем это, для чего и кому от этого выйдет какая польза» (6, 210),— признавался Гоголь в «Авторской исповеди» (1847), мучительно пытаясь сознать проблемы собственного творчества, когда писательский путь его был близок к концу. |
| Однако под словом: «вера», веруй – ни Христос, ни Апостолы не разумели только наружного признания Спасителя Господом и исповедания Его лишь па словах. Это очевидно из слов Самого Христа. В Евангелии Он говорит: « не всякий, говорящий Мне: Господи! Господи! войдет в царствие небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного » ( Мф. 7:21 ). Итак, для спасения нашего Господь указывает нам не на словах лишь веровать в Него, а жить по вере. Так, делом, разяснили свои слова о вере спасающей темничному стражу и Апостолы: они уверовавшего стража крестили в тот же час, когда он уверовал ( Деян. 16:33 ). Если так, что же значит веровать во Христа, для нашего спасения? Это значит «довериться» Его учению и водительству так, как, порою, человек, заблудившийся в лесу, доверяется встречному проводнику, хорошо знающему тот лес. Заблудившийся человек в таком случае оставляет все свои планы и расчеты, и идет туда, куда ему показывает проводник. Только при этом условии из чащи лесной он выбирается на простор Божий. Вот так и христиане: чтобы спастись, они, конечно, прежде всего должны признать себя беспомощными грешниками перед Богом. И обязаны они отказаться от своих греховных склонностей и привычек, пойдя за Христом. Но они непременно усилием своей собственной воли должны пойти туда, куда зовет их Господь; они обязаны добровольно оставить свое старое блужданье в дебрях греха. Иначе – насильно Господь никого не спасает. Так и учит нас Слово Божие. Господь говорил: для того, чтобы спастись, « подвизайтесь войти сквозь тесныя врата » ( Лк. 13:24 ). И еще: «терпением вашим спасайте души ваши» ( Лк. 21:19 ). А Павел Апостол христианам завещал: « со страхом и трепетом совершайте свое спасение » ( Флп. 2:12 ). Значит, под верой спасающей в Новом Завете отнюдь не разумеется какое–то обнаженное от подвигов состояние души в христианине. Под верой спасающей – это очевидно – Слово Божие разумеет всю жизнь нашу, проводимую верующими по указанию Господа. А если так, разве можно, вместе с пашковцами, говорить, что под верой разумеется собственно убеждение в христианине: будто бы оно, без помощи дел, спасет нас перед Христом! Это – грубейшее заблуждение. Чтобы понять всякому православному христианину погибельность мечты пашковской, напомним себе только одно место из Евангелия, – то, где Господь изображает Своим ученикам картину Страшного Суда. Там сказано: «когда приидет Сын Человеческий во славе Своей..., тогда... соберутся перед Ним все народы... и скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: придите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от сложения мира: ибо алкал, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня »... ( Мф. 25:84–35 ). |
|
|
