| Строения в нём все деревянные следующие: 1) ЦЕРКОВЬ о трёх главах ветхая, двупрестольная во имя святой Троицы и Успения Пресв. Богородицы, покрыта гонтой, то есть, тёсом; 2) ЦЕРКОВЬ трапезная во имя Великомученицы Варвары, об одной главе; напротив оной келья с одним чуланом; 3) КОЛОКОЛЬНЯ с 4 небольшими колоколами; 4) КЕЛЬЯ Настоятельская с двумя чуланами; 5) КЕЛЬЯ людская с одним чуланом. Все те строения под одной крышей, покрыты гонтой. Амбаров 2, из коих один покрыт досками, а другой соломой; погреб деревянный один; сараев для поклажи сена и хлеба 2; сараев для скота 5 покрыты соломой. Все оные строения ветхие, починки или переделки требующее. Монастырь содержание своё имеет от вышепоказанной земли, обрабатываемой наёмными людьми, и от мирских треб. За монастырём на церковной земле имеется 3 дома монастырские, в коих жительствующие вольные люди служат монастырю в неделю по одному дню. Настоятельство в монастыре сем издавна Игуменское. Добавление из VI тома Друецкий монастырь Великое претерпел утеснение и разорение от Униатского Попа в начале XVIII столетия (см. История об Унии, сочинение Бантыш–Каменский, стр. 422). Дружининская Зосимо-Савватиевская пустынь Мужская, упразднённая ещё до Штатов 1764 года, Вологодской Губернии в прежнем Вельском, а ныне Тотемском уезде. От Вельска к юго-востоку в 160, от Тотьмы к северо-востоку в 150, а от Вологды к северо-востоку же в 350 вёрстах. Положение имела она на реке Кокшенге; а когда начало своё получила, доподлинно неизвестно; но известно только, по преданию, что ещё около половины XVII века строена одним близ находящегося Долговицкого села крестьянином Дружиной, от коего и название своё получила, а Зосимо–Савватиевской наименована по первоначальному построенному храму во имя Преподобных Зосимы и Савватия Соловецких Чудотворцев. Ныне на месте этой пустыни осталась только деревянная церковь с престолами, в правой стороне во имя Св. Иоанна Златоустог о, а в левой во имя Преподобных Зосимы и Савватия. Церковь сия приписана к Долговицкому Троицкому приходу, расстоянием от неё в 3 вёрстах, вверх по реке Кокшенге находящемуся. До Штатов ещё 1764 года пустынь сия приписана была к Маркушевскому монастырю, находившемуся от оной в 30 вёрстах к юго-востоку, и было за ней 6 душ крестьян. Друйский Благовещенский монастырь |
| Что касается добровольных пожертвований на украшение Спасоборского храма, то из них необходимо отметить устройство ко дню освящения его несколькими крестьянами на свои средства двух хоругвей светлосинего бархата с металлическим сиянием вокруг и с изображением на первой с одной стороны архангела Михаила, а с другой – преподобного Авраамия затворника, а на второй хоругви – с одной стороны – мученика Мины, а с другой – священномученика Антипы 75 , и в конце 1864 г. – устройство хоругвеносцами Спасоборского собора двух хоругвей стоимостью 800 р. к имевшимся уже четырем с изображением на одной – Рождества Богородицы, вверху – образа Спасителя, а на другой – Троеручицы и Печерской Б. Матери с предстоящими преподобными Антонием и Феодосием Печерскими , Стефаном, епископом Пермским, и святыми мучениками Гурием, Самоном и Авивом, причем эта хоругвь, по мнению благочинного протоиерея Орловского, как по своей ценности, так и по рисунку, превосходила прежние хоругви 76 и, наконец, на устройство в 1867 г. неизвестным жертвователем серебряной ризы на икону Архангелов Михаила и Гавриила, находившуюся в иконостасе главного храма 77 . Необходимые поделки и исправления как внутри, так и снаружи храма, производились в нем и в последующее время, после его возобновления в шестидесятых годах прошлого столетия. Так, в декабре 1870 г. Московская дворцовая контора нашла нужным покрыть белым английским железом – 9 глав на соборе и исправить медные позолоченые кресты и с этой целью объявила торги на сумму 8700 р. По условию, работа подрядчиков должна была состоять: 1) в разборке 9 глав и покрытии кровельным железом с крестами, обтянутыми деревянным каркасом, позолоченной латунью и с такими же гвоздями, 2) в разборке железных стропил с решетками и раскосами и в исправлении оных с устройством вновь 9 железных стержней с каркасами для крестов и муфтами при стержнях для укрепления, 3) в разборке кирпичных карнизов и складке оных вновь на портландском цементе, с выстилкой кирпичем верхушек 9 шеек и оштукатурками оных портландским цементом, 4) в покрытии 9 глав белым луженым английским железом и устройстве при оных сливов с узорчатым подзором, 5) в обтянутии вновь сделанных каркасов железных крестов золоченой медью с устройством медных позолоченных шаров и цоколей и с изготовлением для крестов медных вызолоченых цепей, по образцу таковых на главах Благовещенского собора, и с позолотой, также по образцу последних. |
| «Я, недостойный, многогрешною рукою моею коснулся святого тела, осязал ризы, в которых он был погребен, и они были весьма крепки. Попытался с силою потянуть и мантию его и прочие погребальные одежды, но они были крепче новых. В главах у Пренодобного Гурия лежал греческий клобук вязаный, который, по сказанию учеников Св. Варсонофия, был делан Преподобным для Гурия и по смерти Святителя положен недоконченным в возглавие его гроба. Мы соборне осмотрели этот клобук и, взяв одну прядь из него, едва могли ее преторгнуть, потому что она была крепче новой. Мы перелили благоуханное честное миро в новый сосуд, и православные Христиане, пользуясь тем миром, непрестанно получали исцеление». «Дивясь неизреченному человеколюбию Божию, продолжает Митрополит Гермоген, мы со слезами и радостно пропели надгробные песни над Преподобными отцами и поставили их поверх земли, дабы все приходящие видели их и, дивясь, славили Бога, прославляющего Святых своих, и целовали с верою святые и честные мощи их. Два же монаха, Иона и Нектарий, кои имели несомненную веру к Святому Гурию и, по своему желанию, были положены с ним в одной гробнице, и они также почтены были многим нетлением. Пропев и над ними надгробные песни, мы предали их земле. О всем же этом возвестили писанием Государю Царю Самодержцу, Великому Князю Феодору Иоанновичу и Святейшему Иову Патриарху Московскому и всея России с Арсением Архимандритом той же честной обители, и Святой Царь и Святой Патриарх и весь царский синклит и множество благочестивых воздали славу Богу». По воле царской устроен был придел, по имя Святителей Гурия и Варсонофия, при соборной церкви Преображения, и там поставлены мощи обоих, связанных между собою узами духовной дружбы, как некогда святые иерархи Василий и Григорий Богослов . Митрополит Казанский Матвей перенес в 1620 году мощи Св. Гурия в собор Благовещенский, где была его кафедра, по благоговейному желанию, дабы сей жених церковный и преемник апостольского трона видим был там всею паствою; во время перенесения чудное благоухание сопутствовало шествию церковному. |
| А так как настроение есть нечто субъективное, не поддающееся точному определению, то указанные взгляды не могут иметь притязания на научное значение. Эвальд утверждает, что в четвертой и пятой главах плач постепенно становится все тише и тише. Но чем доказать, что это так? С Эвальдом можно было бы согласиться, если бы 4 и 5 главы производили такое же впечатление и на других исследователей. Но Кейль 84 , например, вовсе не находит, чтобы в этих главах скорбь была менее сильна, чем в 1-ой и 2-ой. Эвальд, далее, самый скорбный Плач видит в третьей главе. А Тениус напротив, утверждает, что самым скорбным чувством проникнута пятая глава. 85 Эвальд полагает, что в 4 и 5 главах скорбь должна смягчаться под влиянием пробудившегося в авторе сознания своей греховности. Однако же такое сознание не оставляло автора и в первых главах (1:8–9, 14; 2:14). Таким образом, мнение Эвальда о плане книги Плач основано исключительно на субъективных впечатлениях. Тем не менее за этим мнением нельзя не признать строгой последовательности и даже художественности. Этими качествами, а также и авторитетом Эвальда в богословской науке и объясняется то обстоятельство, что даже в данном случае Эвальд не остался без последователей. Не разделяя взгляда Эвальда, Кейль 86 и Герлах 87 тем не менее не теряют надежды отыскать в книге «продуманный план», «известный внутренней прогресс мысли». Этот план, по их мнению, заключается в следующем. В первой главе преобладает, будто бы, печаль о пленении народа и о гибели славы города, во второй пророк изображает главным образом ужасы разрушения; в третьей – духовные страдания общества благочестивых; в четвертой опять переходит к изображению народных бедствий и говорит об открывшейся в них правде Божьей; наконец, в пятой главе содержится молитва об избавлении от бедствий. Нельзя не согласиться, что, определяя указанным образом преобладающее содержание той или другой главы, Кейль имеет для себя некоторые основания в тексте книги. Но спрашивается, можно ли в подобном преобладании видеть «внутренний прогресс мысли»? О прогрессе мысли можно было бы говорить лишь в том случае, если бы указанное преобладание определялось какой-либо одной руководящей мыслью, так чтобы различные главы книги представляли собою как бы ступени, ведущие к полному раскрытию мысли, и, если бы самые главы стояли в такой тесной связи друг с другом, которая совершенно исключала бы возможность иного порядка. |
| Так как, говорит, трудно предположить, чтобы один и тот же писатель мог следовать двум различным порядкам алфавита, то необходимо, будто бы, признать книгу Плач произведением нескольких авторов. Таково, будто бы, единственно возможное объяснение особенности алфавитного порядка 2–4 глав. 214 Возражая против этой аргументации, Эвальд 215 , а за ним и другие исследователи 216 утверждают, будто Тениус не имел права считать 2 и 4 главы произведением отдельного автора уже потому, что порядок букв отступает от обычного не только во 2 и 4 главах, но и в главе третьей, которой Тениус однако же не приписывает автору 2 и 4 глав. 217 Это замечание Эвальда едва ли можно назвать последовательным. Если в третьей главе порядок букв тот же, что и в главах 2 и 4, то спрашивается, почему же первую главу, в порядке алфавита уклоняющуюся от прочих, нельзя считать произведением особого автора? И если третья глава по порядку алфавита сходна с главами 2 и 4, то отсюда еще не следует, что Тениус должен был приписать её автору этих глав; так как он вовсе не утверждает, что сходство в алфавите служит непременным признаком происхождения от одного автора, а сомневается лишь в том, можно ли в главах с различным алфавитным порядком видеть произведение одного и того же лица. Другое дело, если бы Тениус приписывал одному и тому же автору 1 и 3 главы, в которых алфавитный порядок различен. Тогда, действительно, он противоречил бы себе. Но Тениус совершенно чужд подобного мнения. Слабое место аргументами Тениуса совсем не там, где искал его Эвальд. Существенный недостаток ее заключается в тех побочных предположениях, какие Тениус вынужден был допустить при защите своего взгляда. Вот эти предположения: 1-е, что в порядке алфавита были колебания; 2-е, что в эпоху составления 2 и 4 глав книги Плач, или, по Тениусу, в конце жизни Иеремии, в алфавите начал устанавливаться настоящий порядок; 3-е, что тем не менее автор 2 и 4 глав, – по Тениусу, Иеремия, – следовал тому порядку, которому научился в юности; 4-е, что один из подражателей Иеремии, автор 1-ой главы, следовал в алфавите вновь установившемуся порядку; тогда как 5-е, другой подражатель Иеремии, автор 3 главы, следовал пророку и в последовательности букв. |
| —403— дворцовых церквах лиц, дает несколько приложений и заканчивает свой труд кратким объяснительным словариком „наиболее затруднительных для понимания названий лиц и предметов“. В главную заслугу автору нужно поставить его правильный взгляд на источники своей работы. В примечаниях читатель встречает ссылки на такие сокровищницы научного материала, как, напр., Московское отделение Общего архива минист. Императ. Двора, архивы Минист. иностр. дел, московской Синодальной библиотеки, Москов. духовн. Копсист. и пр. Видно, что автор сам просматривал подлежащий материал и особенно много извлек из описных книг старинных дворцовых приказов (изд. нок. Викторовым) и из столбцов XVII века, хранящихся в Дворцовом архиве. Эти последние проливают так много света на историю русского искусства в XVII веке, что занимающемуся этой последней приходится иногда совершенно переменять свой взгляд на ту или другую подробность художественного быта XVII века. Достаточно вспомнить здесь хотя бы историю с датированием иконописи в приделах (в главах) Благовещенского собора... Ценный рукописный, в значительной мере еще не использованный, материал дал возможность автору ярко и красочно характеризовать, напр., отношения к дворцовым принтам членов Царской Семьи в XVII веке. В ней всякое радостное событие отмечалось подарками священно-служащим. Мало того, даже такое, по-видимому, ординарное явление, как чтение евангелия на Страстной, не оставалось без внимания Царя: священники получали в подарок по куску сукна. И характерно, что с течением времени такие подарки в глазах чтецов сделались чем-то должным, и мы встречаем даже челобитные „попов“ царям с напоминанием о сукне на шубу (стр. 174)... Чем-то специфическим отдает, с другой стороны, от взглядов на киевское просвещение, как на еретичество, дьячка Благовещенского собора Константина Иванова. В 1650 г·, в келье „червца“ Саула собралась компания. Бывший здесь названный дьячек и еще двое „шептались между собой про боярина Федора Ртипцева, что-де учится он греческой грамоте у Киевлян а в той грамоте еретичество есть“. |
| 224 Еще страннее звучит эта ссылка в устах Нольдеке, Штаде, Будде и Корниля. Если они считают возможным приписывать одному автору главу первую, алфавитную, и главу пятую, где алфавитная форма изложения оставлена, то, по-видимому, еще естественнее было бы приписать одному автору все же более сродные по форме главы 2, 3 и 4. Подтверждение своего взгляда Тениус, далее, думает найти в содержании плачевных песней. По его мнению, из содержания 1, 3 и 5 глав видно, что они написаны при других обстоятельствах, чем при каких главы 2 и 4, что они указывают на положение дел, установившееся значительно позже разрушения Иерусалима. Тениус ссылается на следующие места книги Плач: 1,1а. 3.9 с. 11 с; 3,25 и 9. 34 и 9; 5, 4. 5. 9. 10. 225 Но подтверждают ли эти места мысли Тениуса? Некоторые из них такого значения, несомненно, иметь не могут. Таковы, например, 1:9c.: Воззри, Господи, на бедствие мое, Ибо враг возвеличился, а также 1:11c.: Воззри, Господи, и посмотри, Как я унижен. Оба эти места с большим правом могут быть отнесены ко времени разрушения города, чем к последующему периоду рабства. В словах 1:1а: «как одиноко сидит город» и т.д., слышится, говорит Тениус, тихая печаль, переходящая почти в скорбную думу, тогда как во 2 и 4 главах заметна скорбь очевидца печальных событий. 226 Трудно однако же сказать, почему в словах «как одиноко сидит» Тениус заметил «скорбную думу», а не ту же скорбь очевидца, что и в главах второй и четвертой. Здесь, без сомнения, все дело в субъективных впечатлениях. А потому доказательством данное соображение Тениуса служить не может. Далее, в (1:3) говорится о бегстве жителей Иудеи «от множества работы». Тениус видит в этом указание на составление песни в такое время, когда Иудеи уже по опыту узнали всю тяжесть чужеземного ига. 227 Но Иудеи могли, конечно, и ранее, чем началось действительное рабство знать, что чужеземное иго не принесет им ничего хорошего. Случаи бегства жителей, отсюда, могли иметь место уже непосредственно после взятия Иерусалима, – особенно в течение того месяца, который прошел от взятия города до его сожжения ( Иер.52:6–7 ; ср. 4Цар.23:8 , Иер.52:12 ). Из всех отмечаемых Тениусом мест некоторое доказательное значение могут иметь лишь цитаты из 5 главы, в содержании которой думает найти указание на позднейшее составление также и Чейн. 228 Пятая глава, как мы замечали, описывает период времени после разрушения. Однако же ниоткуда не видно, чтобы этот период продолжался уже давно. Напротив, достаточно нескольких недель, чтобы народ почувствовал весь гнет рабства, и чтобы народная скорбь нашла себе выражение в таких словах, какие употребляет автор пятой главы, например: |
| 92 Разумеем диссертацию г. Благовещенского: Книга Плач. Киев. 1899 г. 113–152 стр. Ради курьеза можно привести возражение Конига против единства писателя книги, основанное на том, что в первой главе стих с буквы стоит ранее, чем с буквы , а во 2 – 4 главах наоборот: с ранее, чем с (Einl. 419–420 ss.). На это нужно заметить, что в пер. LXX надписания указанных стихов одинаковый порядок показывают во всех главах: в 1:16 с аин, а 17 ст. с фи, в 2:16 с аин, а 17 с фи, в 3:46 с аин, а 49 с фи, в 4:16 с аин, а 17 с фи. Может быть в древних еврейских списках были по надписаниям и стихи переставлены. А за тем, этой частности нужно противопоставить «строгое единство элегической схемы» и построения строф, даже во всех частностях проникающее во всю книгу и признанное даже Штаде (Zaw XVII, 1–52 ss. Cornill Einl. 243 s.), очевидно возможное лишь у одного писателя. Этот приговор резкого критика нового времени можем противопоставить предположениям Лера, Баудиссина и др. о различии писателей кн. Плач. Baudissin. Einl. 1901 г. 678–684 ss. 94 Ваег. Lib. Ezechielis Specimen Glossarn Ezechieli Babylonici (no Фридр. Деличу). X–XVIII pp. Leipz. 1880 г. 95 Возражения старинные приводятся у Кейля и крайне слабы. Напр. Эдер и Фогель ссылались на «темноту» пророчеств, а Цунц на излишнюю «ясность» (24 гл.). Что же это за аргументы неподлинности? На несходство храма Иезекииля с храмом Соломона и Зоровавеля ссылались... Но это не аргумент. Символизм Иезекииля также не может быть аргументом (Keil. Einl. 299–300 ss.). Более поздние разбирает Кониг (Einl. 359 s.). У Корнели приводятся критические гипотезы о «вставках» позднейших и переделках в книге и также очень наивные Только Зейнекке отнес происхождение всей книги к эпохе Маккавеев, к 164–163 гг. до P. X·, но Гарнакком и Шюрером был осмеян. Introd. spec. II, 460–461 pp. Kraemzsclmar. D. B. Ezechiel. 1900 г. XIII–XIV ss 96 См. нашу статью (в Чт. Обш. люб. дух. просв. 1882 г.): Библейский характер видения пророка Иезекииля, в 1–3 гл. его книги. Рождественского: Видение пр. Иезекииля на реке Ховар (Спб. 1895 г); Рыбинского: Вавилон и Библия (К. 1903 г.); Скабаллановича: Первая глава книги пр. Иезекииля (Мариуп. 1904 г.). |
| Более удачную, чем рассмотренные, попытку объяснения алфавитной формы дает Штейнталь. По его мнению, при объяснении алфавитной формы, нужно иметь в виду то обстоятельство, что для древних народов и даже для Греков внешняя сторона произведения казалась более важной, чем для вас. То, что мы называем игрой слов, «было выслушиваемо жителями Иерусалима или Афин с содроганием». Равным образом алфавит и его порядок не был для древних чем-либо безразличным, но имел, так сказать, реальное значение. Когда древний элегический поэт, замечает Штейнталь, проводил строфы своей песни по всему ряду букв алфавита, слушатели чувствовали, что его, а вместе, и их печаль проходит всю гамму человеческого языка. 134 Уже после этого замечания Штейнталя понятно, что алфавитная форма в книге Плач представляет собой не «бездушный труп» и не игрушечное украшение, но нечто такое, что имеет существенное отношение к самому характеру и назначению кн. Плач. Алфавитная форма изложения в 2, 3 и 4 главах книги Плач имеет ту замечательную особенность, что стих, начинающийся буквой поставлен в них прежде стиха с буквой , тогда как в первой главе и следуют в обычном порядке. Эта особенность 2–4 глав была предметом очень продолжительного спора, не приведшего, к сожалению, ни к каким результатам. Существует множество самых разнообразных попыток указать причину этой особенности. Первая принадлежит Кенникоту 135 и Яну. 136 Ссылаясь на сирский перевод и четыре еврейских рукописи, в которых указанного отступления от обычного порядка алфавита нет, Кенникот и Ян утверждают, что в этом отступлении мы имеем дело с перестановкой стихов, происшедшей вследствие небрежности позднейших переписчиков. Но это отступление, за исключением четырех рукописей Кенникота, повторяется во всех рукописных экземплярах Еврейской библии. Оно сохранено в переводе LXX, в переводах арабском и эфиопском. Вот почему видеть здесь ошибку позднейшего переписчика было бы неосновательно. Напротив, скорее нужно видеть корректуру в сирском тексте и в тех еврейских рукописях, на которые ссылается Кенникот. Да и странно было бы допустить, что позднейший переписчик мог три раза повторить ошибку и каждый раз на одних и тех же буквах. Наконец, самая попытка переставить стихи по обычному алфавитному порядку нарушает естественный ход мысли в главах 3 и 4 и дает лишь посредственный смысл во 2 главе. Итак, необходимо согласиться, что отступление обязано своим происхождением самому автору книги. |
| Все богословие Сильвестра расположено в 68 главах: 1) о священном писании, 2) о необходимости, 3) об очевидности, 4) о совершенстве св. писания, 5) о важности заветов, о преданиях и писаниях отцов вообще, 6) о преданиях, 7) о писаниях отцов, 8) о Боге внутри себя по отношению к существу, бытию и свойствам Его, 9) о именах Божиих, 10) о бытии Божием, 11) единстве Божием, 12) единичности, 13) о совершенстве, 14) вечности, 15) неизмеримости, 16) неизменяемости, 17) премудрости, 18) всемогуществе Божием, 19) об особенных свойствах воли Божией, именно свободе и благости, 20) о жизни, бессмертии и блаженстве Божием, 21) о Троице, 22) о божественности лиц, особенно Сына и св. Духа, 23) об исхождении св. Духа, 24) о деяниях Божиих, а особенно о творении, 25) об ангелах вообще, 26) о добрых и 27) злых ангелах, 28) о провидении, 29) о первоначальном состоянии человека и образе Божием, 30) о грехе, 31) о следствиях греха, сперва о смерти телесной, а потом о смерти духовной, 32 и 33) о повреждении человека по природе вообще и о повреждении ума и др., 34) о милости, 35) о воплощении Сына Божия и об именах воплотившегося, 36) о пришествии обетованного Мессии, 37) о божественном и 38) человеческом естестве Христа, 39) о личном или ипостасном единстве во Христе, 40) о побудительной причине обетования, 41) о конечной причине воплощения, 42 и 43) о соединении во Христе естеств и отсюда истекающих личных свойств, 44) о двояком состоянии уничиженном и прославленном, 45) трояком служении Христа, 46) о законе вообще, о букве закона и разделении его, 47) о евангелии, 48) призвании, 49) предопределении, 50) отвержении, 51) возрождении, 52) оправдании, 53; обновлении и освящении, 54) о таинствах вообще, 55) о таинствах ветхого и нового завета, 57) о крещении, 58) миропомазании, 59) евхаристии, 60) покаянии, 61) священстве, 62) браке, 63) о наружном помазании, 64) о смерти, 65) воскресении мертвых, 66) последнем суде, 67) жизни вечной и 68) вечном наказании. Все богословие Лебединского расположено в шестидесяти осьми главах. |
|
|
