| Все другие монографические исследования должны играть роль лесов этого будущего ценного научного произведения. О крестьянских волнениях в царствование императора Александра I нет еще связного и цельного повествования, между тем, именно для этой эпохи такой труд имеет большое научное значение. Мы со своей стороны пытаемся в этот недочет внести только посильную незначительную лепту. 2. Крестьянский вопрос в царствование Александра I Крестьянский вопрос в первой четверти XIX в., в Александровскую эпоху, является в центре общественного и государственного внимания. Личные мнения и взгляды Александра I, идея освобождения крестьян, не чуждая молодому императору, оживленное дебатирование крестьянского вопроса в серьезных научных трудах, публицистических произведениях, глубокое внимание декабристов к этому вопросу, либеральный идеи представителей художественного слова, все это прекрасный показатель интенсивного направления мысли в сторону разрешения крестьянского вопроса 696 . Между тем результат усиленного интереса к крепостному праву слишком ничтожен и не соответствовал первоначальному размаху. В крестьянскую среду проникали кое-какие слухи о реформаторских стремлениях и своеобразно в ней преломлялись. Все эти слухи в крестьянской среде подвергались приспособлению к тому стремлению вырваться из-под гнета помещичьей власти, которыми было охвачено крестьянство, а потому случайное слово, речь пьяного проходимца, ничего не значащая официальная бумага, при- —463— обретала в массе крепостного населения невероятное значение. В царствование Александра I, если не считать неудачной крестьянской реформы в остзейском крае, было очень мало сделано для уничтожения и ограничения крепостного права. Самыми важными мерами в этом отношении следует считать прекращение пожалования населенных имений в полную собственность и указ 1803 г. о свободных хлебопашцах; затем нужно упомянуть об уничтожении правила «по холопу раба», запрещение в 1825 г. продавать труде своих крепостных на фабрики и заводы, запрещение продажи крепостных на ярмарках (не прекратившем, однако, этого позорного обычая) и, наконец, об уничтожении права помещиков отдавать своих крепостных в каторжную работу. |
| Хотя имя епископа Игнатия (Брянчанинова) хорошо известно не только православным богословам, но и более широкому кругу, однако его сочинения доселе еще не имели надлежащей оценки. И это понятно почему. Чтобы понимать общий характер его аскетического подвижнического богословствования, необходимо знать не только то, как мыслил —319— сам преосвященный Игнатий, но и то, что клал он в основу своего богословско-аскетического мышления. Студент иеродиакон Игнатий и взглянул на свою работу с этой именно стороны. Он дал в ней не просто свод взглядов епископа Игнатия, но проследил все то, что имело влияние на выработку миросозерцания аскета-епископа. Для него всюду ясны первоисточники богословствования последнего, которые он указывает в слове Божием и в творениях отцов и подвижников. Биография епископа Игнатия является у автора осмысленными и живыми пролегоменами к характеристике богословствования епископа Игнатия. Этим объясняется похвальная цельность и обстоятельность рецензируемой нами работы, при которой, кстати заметим, автор не ограничивается наличными печатными произведениями епископа Игнатия, но и пользуется еще и добытыми им, доселе неизвестными в печати, письмами. Правда, сочинение иеродиакона Игнатия не свободно от недостатков. И главный из них заключается в том, что он дал слишком общую характеристику (в предисловии) наличного состояния нашей богословской науки – вообще и – в частности аскетической. Поэтому у него недостаточно ясно выражена общая сравнительная ценность богословско-аскетического миросозерцания епископа Игнатия. Далее, о. Игнатий мало уяснил себе соотношение общего миросозерцания епископа Игнатия с его аскетическими взглядами, выраженными им в частных письмах. Но эти недостатки вполне искупаются крупными достоинствами: цельностью и тщательностью работы, внимательным изучением сочинений и вообще всех писаний епископа Игнатия, живостью изложения и глубоким пониманием общего духа и характера аскетических богословствований преосвященного Игнатия. Видно, что автором при его работе руководило искреннее желание понять, психологию епископа Игнатия, как представителя ценного опытно живого и церковно-подвижнического богословствования. |
| —504— негодовать на тех, кто его взгляды считает заблуждением. Он должен обратить свое негодование на самого себя за то, что не умел другим доказать того, что умел доказать самому себе. Но умел ли? Не поспешил ли он на самом деле во имя каких-либо нравственных побуждений принять, как истину, теорию, которая не имела для себя достаточно оснований? Это – дело совести ученого, но судить его за его убеждения не могут люди. Можно смеяться над явной глупостью и осуждать явную недобросовестность, но когда налицо нет ни той, ни другой, нет места и человеческому суду. Но и вообще не дело науки – судить. Дело науки – исследовать и утверждать истину. Христианская вера, служащая содержанием нашей науки, есть или святейшая истина, или глубочайшее заблуждение. Мы верим, что она истина. Но содержание этой веры мы не можем превратить в ряд доказанных теорем. Мы не претендуем даже на то, чтобы можно было доказать, что разум и совесть вообще в христианской вере могут находить успокоение. Многие нас будут оспаривать. Но хочется верить, что научное исследование и обоснование христианства может возбуждать в душах молитвенное обращение: «помоги моему неверию» ( Мк.9:24 ), «умножь в нас веру» ( Лк.17:5 ). Если это так, то наш труд не бесплоден. С. Глаголев Троицкий В.А. История плащаницы//Богословский вестник 1912. Т. 1. 3. С. 505–530 (3-я пагин.). (Окончание.) —505— В настоящее время плащаницей преимущественно и даже почти исключительно именуется только та богослужебная принадлежность, которую мы видим в умилительных обрядах богослужения великого пятка и великой субботы. Обряды эти развились и заняли свое место в богослужении сравнительно в позднейшее время. История этих обрядов и заполняет дальнейшие страницы богослужебного употребления плащаницы и самой плащаницы, то есть ее иконографического типа. История и развитие обрядов великой субботы привлекала к себе внимание многих ученых литургистов: одни из них писали об этих обрядах подробно, другие – кратко и как бы мимоходом 720 . Мы отметим основные моменты в развитии интересующих нас богослужебных обрядов. |
| Но схемы и законы, устанавливаемые историками, определяют общее течение событий, перемену социальных форм, движение идей; в деталях допускается разнообразие. Был или не был такой-то факт? В какой последовательности должны быть представлены такие-то два факта? На эти вопросы не всегда можно давать ответы, выходя из принципов. Библия повествует нам о пребывании евреев в Египте. Неверующие мыслители XVIII века использовали это повествование для объяснения закона Моисеева и самого Моисея. Он – египетский маг, воспитанный в мудрости египетской, и чудеса исхода и ковчег, таким образом, имеют свое происхождение и объяснение в Египте. Но в XIX веке стал развиваться взгляд, что законодатели – в значительной степени мифические личности. Если для неверующих представлялось заманчивым объяснить дело Моисея естественным образом, то еще более заманчиво для них установить, что Моисея совсем не было. Личность Моисея связана с исходом из Египта, нужно отвергнуть и исход, а вместе с тем следовательно и вход, и вот – развивается теория, что евреи совсем не были в Египте. Ковчег это не аналогичное нечто гробнице Озириса, это нечто аналогичное вавилонским лодкам, в которых по праздникам носили статуи богов. Теория получает право гражданства. И теперь на вопрос о том, были ли евреи в Египте? Учеными дается три ответа: были, не были, не знаем. Некоторые представляют себе, что легко опровергать антирелигиозные теории; некоторые наоборот думают, что легко выяснить несостоятельность религиозных воззрений. И ТЕ, и другие неправы. Исторические теории, как бы они ни были хорошо продуманы и тщательно разработаны, часто характеризуются двумя чертами: необоснованностью и неуязвимостью. Они не обоснованы, потому что не имеется материала для их обоснования. Источником еврейской истории является Библия. Если вы отвергнете принцип доверия к ней, как к богодухновенной книге, вы можете получать из ней какие угодно выводы. Вы можете в ней одно отвергать, а другое признавать. Книга маленькая, а между тем она обнимает собой по ее собственному скром- |
| На 15 стр. о. Струминский отождествляет потенциал (=потенциальную функцию) с потенциальной энергией. Это – ошибочно. На 254 стр. о. Струминский пишет: “для кристаллов характерны с морфологической стороны ребра, углы, канты и строго геометрические фигуры”. Этот тезис с некоторыми вариациями повторяется у него неоднократно (см. 251 стр.), но смысл его темен. Что такое “канты”? Несомненно, это оставленное автором без перевода kante (отсюда русский кант) – линия пересечения двух плоскостей в многограннике (ребро) и вместе с тем двухгранный угол. Оно, по-видимому, затруднило автора: углы, а потом опять – углы; ребра, но ребра у него тоже были, он и оставил это слово без перевода, но в многогранниках, каковыми являются кристаллы, существует три типа углов (телесные, двухгранные и плоские). Эту дифференциацию углов автор не принял во внимание, и у него получилось нечто неудобо-вразумительное. Неоднократно и настойчиво повторяемый автором тезис, что кристаллы характеризуются строго геометрической фигурой, непонятен. И трехосный эллипсоид имеет строго геометрическую фигуру, но эллипсоидных кристаллов нет. Кристаллы характеризуются тем, что они имеют простейшую геометрическую фигуру, их поверхности плоски, и .аналитическая геометрия оперирует с ними при помощи уравнений первой степени. Многим характеризуются кристаллы, но характеристика нашего автора их не характеризует. —356— Странные речи идут у автора и дальше. Он отрицает, что форма является чем-то существенным для кристалла. Но это следует из самого понятия кристалла, может быт впрочем автором здесь допущен просто lapsus: поставил “кристалла” вместо “неорганического тела”. Но дальше он опять пишет нечто неладное: “сера существует и в виде кристаллов, и в виде твердом или расплавленном”. Но во-1) существование в виде кристаллов и есть существование в виде твердом (Лемановские жидкие кристаллы – особая вещь), во-2) в расплавленный, то есть жидкий вид, можно привести все тела, но отсюда ничего не следует относительно их форм в твердом виде. |
| Кюрди замечает (1897) после выше цитированного места, что время, когда в памятниках искали чего-либо для «подтверждения» библейского рассказа, прошло: они служат теперь скорее для освещения его. Панвавилонизм. По мере того, как делались открытия, поле сравнений расширялось: вопрос о первых событиях мира, вопрос о религиозных идеях, о монотеизме, об обрядах культа и т. п. – все это было предметом обсуждения. Некоторые ассириологи, ослепленные богатством этой древней восточной цивилизации, сделали из Вавилона единственную и главную наставницу человечества. По мнению этих «панвавилонистов», как их назвали, которые почти все в то же время являются и рационалистами или очень мало заботящимися об Откровении, влияние Вавилона, в частности, на Израиля, было значительно, и многочисленные следы его можно найти повсюду не только в Ветхом Завете, но даже и в Новом. На конференции, происходившей 13-го января 1902 года в Берлине и опубликованной затем под заглавием Вавилон и Библия (Babel und Bibel), Фридрих, Делич для того, чтобы дать новый стимул денежным контрибуциям в пользу раскопок, производимых немцами, превозносил величие Вавилона с такими преувеличениями и такими сравнениями, которые сильно унижают Библию . Грубые и партийные утверждения знаменитого ассириолога, сбитого с пути в теологических вопросах, вызвали спор, продолжавшийся много лет. Множество брошюр, обозрений и журналов было выпущено в Германии с .1902 года. Сам император пустился в спор, и в письме, напи- —599— санном 15 февраля 1903 года адмиралу Голльманну изложил свои мнения относительно откровения, при чем заявили, что Делич напрасно оставили область ассириологии, чтобы сделать экскурсию, одну из самых неудачных в область теологии. Профессор Гарнак вмешался в оценку письма императора. Затем высказали свое мнение по тому же предмету множество экзегетов и критиков, несколько ассириологов и сам Делич. Тенденция всюду находить вавилонские мифы чувствуется в псевдо-переиздании Винклером и Циммерном превосходного труда Шрадера, Клинообразные надписи и Ветхий Завет (Les inscriptions cuneiformes et l’ Ancien Testament) (2-е издание 1883). |
| Смирнов, проф. Богдашевский, проф. Глубоковский, – по экзегесу: Беттге, Блясс, Фельтен, Гольтцманн, Кнабенбауер, Лянге-Лехлер, Мейер, Мейер-Вендт, Ольсгау-зен-Ебрард, Штир, Библейско-богословский словарь к Новому Завету Кремера и на русском – Барсов (Сборник истолковательных статей на книгу Деяний). Столь обширный и разносторонний материал мог быть изучен автором в сравнительно небольшой срок (авторъ притом серьезно болел в течение этого срока – операция по случаю аппендицита) только благодаря прекрасному знанию им немецкого и классических языков и необычайному трудолюбию. Использован автором этот материал весьма широко и умело, что особенно надо отметить по отношению к древнецерковным комментариям – греческим и латинским, нередко наделявшим автора превосходными экзегетическими наблюдениями и замечаниями, по своей научной значимости нисколько не уступающими и новейшим ученым комментаторам иностранным. На основании всего этого материала научного автор дает весьма обстоятельное толкование указанных глав книги Деяний; – текстологическое, указуя все важнейшие разночтения со всесторонней и умелой оценкой их сравнительного —314— достоинства научного, – филологическое, основанное на изучении как классического греческого языка, так и особенностей диалекта οιν и новозаветного грецитета, отличающееся во многих местах тонкой наблюдательностью и удачно освещающее многие трудности толкуемого отдела, особенно на стр. 94 и дал. δυνατς 25:5, – стр. 120 дал. синтаксический строй 25:7–9, стр. 128–129 ματον 25:8, – стр. 228 дал. δεισιδαεμονια 25:19, – стр. 312 сл. τι πιστον 26:8 и др., – историко-археологическое, особенно по римскому праву, например, jus gladii, jus revocandi domum et Romani appellandi, по Моммзену стр. 153–170, – перерыв речи Ап. Павла Фестом, удачно объясняемый автором на основании уяснения воззрений тогдашних образованных римлян на иудеев и их религию стр. 526 дал., – политическое положение тогдашней Палестины, права римских чиновников в ней, правомочия иерусалимского синедриона и иудейских царей и др. |
| Защитить нотный комитет от подозрения в неблагонадежности митрополиту Филарету было легко: своей несокрушимой логикой он доказал, в донесении Св. Синоду от 8 февраля 1850 г. за 78, что действия комитета никак не ведут к заключению о неблагонамеренности. «Вникнув по возможности, писал он Синоду, в замечания бывшего комитета, я нашел, что некоторые из них неудовлетворительно выражены, но не нашел того, чтобы оные не были благонамеренны и не происходили от желания в точности исполнить поручение. Поскольку между прочим обращено было внимание на малые крестики, карандашом поставленные на нотной книге, то рассмотрев и сие, нашел я, что оные ставимы были членами бывшего комитета, во время слушания пения, для означения нот не сходных с церковной книгой. О таковых нотах частью дан отчет в замечаниях комитета, а частью в сих замечаниях умолчено. Сие, по моему мнению, как не составляет оскорбления бывшей в рассмотрении книге, как не ведет к заключению, чтобы действия комитета не были благонамеренны» 886 . Гораздо труднее было защитить древний напев – это церковное достояние, к которому протянулись нецерковные руки. В том же самом донесении Преосвященный Филарет сделал и это со свойственной ему мудростью. Здесь он высказал свой твердый взгляд на назначение церковного пения, на достоинство гармонизации церковных напевов и на ту область —616— искусства, которая может быть приложима к церковному пению и за которой это пение теряет свой церковный характер. Он не убоялся высказать этот взгляд в ответ на открытое почти требование одобрения новопереложенного пения. «Желаемого единства в мыслях 887 , говорит он, трудно было достигнуть, потому что перелагатель и я смотрели на предмет с двух точек зрения, которые трудно было свести в одну: я со стороны известного и привычного церковным чтецам и слушателям напева церковной нотной книги, он со стороны правил гармонии. Когда я предлагал, что в том или другом ирмосе или догматике есть несходство четырехголосного переложения с напевом церковной книги, или иначе, что в четырехголосном пении церковный напев не ясно слышен, затмевается гармонией, представляется незнакомым церковному слушателю, и следственно производит не то впечатление, к которому привык церковный слушатель и которое желательно сохранить, то мне противополагаемо было, что гармония составлена по правилам, и не может быть иная. |
| —607— ненно возвышают эту страницу над вавилонской легендой и над всеми древними космогониями. Даже независимые критики соглашаются с этим без возражения. Гункель и Циммерн любезно перечислили т места Библии и апокрифов, где говорится о борьбе Ягве с Рахабом, Левиафаном и другими чудовищами ( Ис.51:9, 27:1 , Пс.89:11; 74:14 и т. п.). Возможно, что этот поэтический способ обозначения враждебных сил, олицетворенный, например, в Египте под именем Рахаба обязан своим происхождением влиянию какой-нибудь мифической поэмы; но нужно заметить (что иногда упускают критики), что первоначальная концепция тогда совершенно изменяется. Эти чудовища не являются более первыми принципами, как Тиамат, сила зла и мрака, сражающаяся с богом равным оружием; это – творения Ягве ( Иов.26:13, 40:15 : Пс.104:26 , и т. д.), и Ягве всегда торжествует над ними, как неограниченный повелитель. (Продолжение следует). Говорков А., свящ. Голос Московского святителя Филарета [Дроздова] в защиту православного церковного пения//Богословский вестник 1912. Т. 1. 3. С. 608–628 (3-я пагин.). (Окончание.) —608— Преосвященный Филарет зорко следил за всеми сторонами церковной жизни. Создавшееся гармонизацией церковных напевов движение в церковном пении не ускользнуло от его внимания. Кто лучше его понимал церковность в истинном ее смысле? Он, можно сказать, дышал воздухом церкви с самых юных лет. При своем твердом характере он не мог умолчать, когда в жизнь церкви стремилось проникнуть что-либо нецерковное. Не умолчал он и о новом направлении в церковном пении. Первое об этом дело возникло в 1828 году, в бытность Преосвященного Митрополита членом Комиссии духовных училищ. протоиерей Турчанинов ходатайствовал перед Комиссией об отпуске ему 6000 рублей на напечатание древнего церковного пения, налаженного им на 4 голоса, на что уже было испрошено им и Высочайшее повеление. Митрополит Московский дал следующее мнение по сему делу. «Подписав с прочими членами комиссии духовных училищ журнал, во исполнение Высочайшего повеления о заимообразном отпуске 6000 р. на напечатание древнего церковного пения, положенного на 4 голоса, протоиереем Турчаниновым, долгом поставляю, в дополнение, присовокупить следующее: несколько пиес, обработанных протоиреем Турчаниновым, для опыта слушаны были высокопреосвященным митрополитом новгородским и мной. Некоторые из них оказались положенными на четыре голоса, согласно с древним напевом, но такт, искусственно, |
| Управляющей Киреевских похитил у одной вдовы девку: «девку сию, писал он, как принадлежность мою, ни за что не упущу, хотя она сама по себе доброго гроша не стоит: но надобна справедливость. Девка куплена родителями моими» (священником Смоленской епархии) 714 . Несмотря на запрещения, продажа людей идет весьма регулярно. Приведем один случай. Жена колл. асс. Розлага в 1806 г., в Киевском у., продала донскому жителю за 90 р. родную дочь «в виде крепостной девки», и покупатель получил «верющее от нее письмо, засвидетельствованное в Киевском поветовом суде». Главный суд. рассмотрев это дело, нашел улики основательными, но мать, «изобличенная в продаже дочери ничем более не наказана, как одним только выговором». Главный судья, не находя на этот случай точного постановления, обязал ее запиской не делать впредь ничего подобного 715 . Нет надобности говорить, какое впечатление могли оказывать подобные постановления судебных инстанций на всех, тех, кто имел поползновение на совершение таких же деяний 716 . Положение крестьян заводских, удельных, если и имело некоторые выгодные стороны, то в общем, —472— и они страдали от тяжести крепостного права, и они принимали участие в волнениях. Исследователь экономического быта крестьянского сословия не может игнорировать весьма важного вопроса о земельном довольстве крестьяне в царствовании Александра I. Скудость материалов не позволяет делать каких-либо определенных выводов. По вычислению г. Снежневского в Нижегородской губ. на ревизскую душу приходилось с 1790–1800 г. – 2,8 д.;: с 1801–1810 г. – 4,5 д.; 1811–1820 г. – 3,1–4,5 дес. 717 ; 50% удельных крестьян имели в пользовании в среднем 3,03 дес. пашни, 0.73 дес. сенокоса, 0,60 дес. прочих угодий, а всего около 4,4 дес. удобной земли на душу, между тем при составлении «Учреждения об Императорской фамилии» предполагалось, наделить удельных крестьян «вполне обеспечивающим их количеством земли» 718 . Крестьянское наделение в общем подвергалось сильным колебаниям. Делать определенные выводы для эпохи царствования Александра. |
|
|
