| В том же 1525 г. процессы о недвижимости выиграл у церкви бонд, а также, по-видимому, некая госпожа Катерина. Попытку оспорить законность дарения дома в пользу церкви сделал в 1526 г. жестянщик, служивший королю. В Арбоге в 1525 г. была передана (возможно, продана) бургомистру усадьба, ранее пожертвованная монастырю одним из бюргеров. После риксдага масштаб секуляризации значительно возрос. Первые свидетельства тому – записи в стокгольмской городской книге – относятся к 15271528 гг. Бюргерша Биргитта на основании вестеросской резолюции о безвозмездном отчуждении тягловой недвижимости получила обратно 2 дома, пожертвованные ранее францисканскому монастырю (один – отцом, другой – ею лично). Бюргерша Сесилия продала бюргеру Хансу Эрикссону земельный участок в пригороде Сёдермальм, ранее подаренный ее матерью церкви св. Иоанна и затем, соответственно, безвозмездно отчужденный. Бюргерша Анна купила у двух жителей области Хельсингланд по полдома в Вестеросе. Дом ранее отошел пребенде св. Дионисия, затем секуляризован, поделен пополам между наследниками, которые и продали Анне свои доли 475 . Жилые дома, хозяйственные постройки, городские земельные участки отчуждались бюргерами у монастырей, кафедральных соборов, приходских церквей. Нередко за получением церковных земель следовала их перепродажа. В некоторых случаях церковь продавала владения не по принуждению, а по необходимости – для уплаты долга, для пополнения церковной или монастырской казны, для покрытия текущих расходов. Кроме того, недвижимость выставлялась на торги в связи с закрытием обителей. При такой добровольной продаже покупателями были и корона, и дворяне, но особенную активность по скупке церковной недвижимости и угодий развили бюргеры 476 . Во множестве случаев бюргеры, в первую очередь патрициат, за наличные или путем обмена получали редуцированные владения от короны, к которой те перешли на основании Вестеросского рецесса и Ордонансов 477 . В городах, как и в аграрном секторе, секуляризация собственности дала Густаву Васе возможность не только обогатить корону, но и наградить верных людей – в том числе бюргеров. Такие поощрения начались уже в 1527 г. 478 Дарственными грамотами на редуцированную недвижимость и земли богата «Регистратура» Густава I. Предметами дарения являлись каменные дома и земельные участки в Стокгольме, Уппсале, Сёдерчёпинге, Линчёпинге, Вестеросе, Скаре, Бурго, Нючёпинге, Стренгнесе, Вадстене, Кальмаре, Або 479 . Иногда оговаривались условия: в полную собственность, с освобождением от налогов на определенный период, с условием уплаты земельной подати и налога на недвижимость. Среди адресатов дарений часто фигурирует городской патрициат – бургомистры и родманы. |
| Все участники К. С. соглашались с тем, что перед Собором стоят 3 основные задачи: «дело единства» (causa unionis), т. е. восстановление единства католич. Церкви и прекращение схизмы; «дело веры» (causa fidei), т. е. защита католич. веры от ересей, наиболее опасными из к-рых в этот период были признаны учения Уиклифа, Гуса и их последователей; «дело реформирования» (causa reformationis), т. е. такое исправление церковного устройства, к-рое сделало бы невозможным повторение ситуации церковной схизмы и положило конец многочисленным злоупотреблениям и искажениям канонического порядка, особенно усилившимся и распространившимся в период схизмы. Однако при обсуждении способов решения этих задач и выделении первоочередной задачи между участниками К. С. обнаружились серьезные разногласия. Открывая работу Собора до прибытия в Констанц кор. Сигизмунда I и большей части участников, принадлежавших к герм., франц. и англ. нациям, Иоанн XXIII рассчитывал при поддержке своих итальянских союзников превратить К. С. в продолжение Пизанского Собора 1409 г., подтвердить свой статус законного папы Римского и тем самым исключить возможность собственного низложения. На 2-й сессии Иоанн XXIII намеревался принять соборное постановление о признании и утверждении всех решений Пизанского Собора 1409 г. Он надеялся, что Собор решит «дело единства» выгодным ему образом, низложив и отлучив от Церкви Григория XII и Бенедикта XIII; в случае принятия такого постановления Иоанн XXIII был готов пойти на уступки в «деле реформирования» и поддержать ряд адм. реформ, которые ограничивали папскую власть в пользу кардиналов и епископов (записку итал. делегации см.: Hardt. T. 4. P. 23-24). Для выполнения этой программы Иоанну XXIII требовалось закрепить свой статус как высшего духовного и канонического судьи в католич. Церкви; он полагал, что этому будет способствовать выведение в разряд первоочередных «дела веры». Руководствуясь этими соображениями, Иоанн XXIII настоял на том, чтобы в ожидании 2-й сессии кардиналы и теологи начали расследовать дело Гуса. Иоанн XXIII стремился подчеркнуть свой авторитет и внешними средствами; так, 2 февр. 1415 г. в Констанце состоялась организованная им торжественная канонизация католич. св. Биргитты Шведской (ок. 1302-1373). |
| Республиканское правительство поддерживало хороший порядок, да и французы осторожно направляли свои выстрелы, чтобы не разбить памятников древней римской славы и не попасть в святыни средневековья. Наконец произошло неизбежное. Еще раз после 300 лет Рим взят был штурмом со стороны дружественной державы. Гарибальди с своими отрядами и другими скомпрометированными лицами едва имел время бежать чрез противоположные ворота. Таким образом, Рим опять был открыт для папы, который и возвратился в него к пасхе 1850 г. Когда он въезжал в Рим и некоторые осмелились крикнуть: «Да здравствует Пий IX»! – «Evviva Pio Nono», то толпа, пользуясь игрою слов, кричала. «No! No»! (нет, нет). В общем, господствовало мрачное безмолвие. Народ угадал своим чутьем, что Пий IX теперь возвратился уже совсем другим. Тяжелый опыт научил его, как опасно полагаться на ветряный народ, и потому он решил отселе – исключительно руководиться испытанною мудростью иезуитов, которые и сделались его ближайшими и лучшими советниками. По возвращении папы в Рим, по-видимому, повсюду водворился мир, – хотя и поддерживаемый французским войском. Но в это же самое время в изгнании томилось до 30.000 человек, и папа уже не хотел знать о милости. Гражданскими делами с 1852 г. стал заведовать кардин. Антонелли, который сам происходил из разбойничьего семейства. Говорят, что в своей молодости он видел столь многих членов своего семейства повешенными, что решил принять священство. Папа всецело погрузился в церковные интересы, в которых он находил себе утешение и надежду на восстановление былого блеска. В благодарность за свое возвращение в Рим он по совету иезуитов решил провозгласить новый догмат о непорочном зачатии Богоматери. Новый догмат имеет свою историю, которая уходит вглубь средневековья. Еще тогда сильными поборниками учения о непорочном зачатии были францисканцы, и оно было предметом продолжительного спора между ними и доминиканцами. В XIV столетии явились две пророчицы с противоположными взглядами. Северная пророчица, Биргитта, видела в пресвятой Марии «ужас диаволов», «безгрешную, в которой всегда горит огонь любви Божией» и «зачатую без греха». |
| Жертвой борьбы с " символами российского самодержавия " пала в 1922 году часовня, погибла под советскими бомбами в 1944-м кладбищенская церковь, а храм на Тоомпеа пережил и ура-патриотизм первых лет довоенной независимости, и войну, и послевоенный атеизм. Так он и возвышается над старым Таллинном – на радость прихожанам и западным туристам. Разве что налет политизированности вокруг него постепенно рассеивается – да это, пожалуй, и к лучшему. Самый экзотический – святой Маврикий: в те годы, когда о такой штуке, как политкорректность, никто и слыхом не слыхивал, а именно в конце XIV века, неженатые таллиннские купцы избрали своим покровителем мавра-христианина, темнокожего и черноголового. Причем – не они одни: аналогичные братства существовали в Средние века в Тарту, Риге и Штральзунде. В чем причина подобной оригинальности? Сказать сложно. Но учитывая, что, согласно житию, уроженец Магриба и римский офицер Маврикий был мученически казнен за верность учению Христа где-то на территории современной Швейцарии, становится ясно, что корни культа темнокожего святого – из Германии: недаром же якобы принадлежавшее ему некогда копье играло существенную роль в ритуале коронации германских императоров! Следовательно, Маврикий – воин, защитник. Такой же, какими были для родного Таллинна выбравшие его в патроны своего братства храбрецы-черноголовые. Самый геральдический – справедливости ради прибегнем к женской форме " самая геральдическая " , и получим святую Биргитту. Она же – Бригитта, а в эстонском произношении – Пирет. От последнего – рукой подать до названия таллиннской части города Пирита: в русской эмигрантской прессе она до самого 1940 года нет-нет да и упоминалась под старомодным именем " Бригитовка " . Что с того, если " самая знаменитая шведка средневековья " Биргитта Перссон, дворянка-монахиня, прославившаяся своими мистическими видениями и их толкованиями, никогда не бывала в Таллинне? Или что монастырь, основанный членами созданного ею ордена, просуществовал по историческим меркам всего ничего: каких-то 170 лет? Главное, что память о нем явственно читается и по сей день – в руинах монастырской церкви, в названии района. И, конечно же, – в районной символике: вписанный в круг крест святой Биргитты и по сей день красуется на гербе Пирита. |
| Андерс определенно прав, и я подумала, что, вероятно, они были очень счастливы, те люди, что всю жизнь строили кафедральный собор. Пожалуй, я бы тоже не возражала заняться таким делом, это ведь еще лучше, чем писать романы. Представьте себе, я, ожидавшая кары Господней за то, что пасхальным вечером не свидетельствовала о своей вере в Него! Будто Господь так мелочен! Нет, этот страх перед Богом мгновенно исчез, едва только я вошла в Собор. Я поняла: все, что я раньше думала о Боге, совершенно ребячливо и наивно. Но конечно же не годилось стоять на месте и размышлять, потому что церковному сторожу не терпелось показать нам все соборные достопримечательности. Мы обошли весь храм, полюбовались красивой кафедрой, и роскошным алтарным убранством, и всем прочим, что там было. Видели раку Эрика Святого и большую усыпальницу Густава Васы, где он покоится меж двух своих жен. Видели склепы, где спят вечным сном Стуре, и Банеры, и Оксеншерны, и де Гееры. Церковный сторож, человек весьма сведущий, рассказывал обо всем достопримечательном, а о том, чего он не знал, был осведомлен Андерс Лагерлёф. Здесь навеки упокоился Якоб Ульфссон, основатель Упсальского университета, здесь похоронены родители святой Биргитты, и Хурны, и Бьелки, и великий Линней, и Юxah III, и Катарина Ягелло. Никогда я не размышляла о Швеции так много, как в этом кафедральном соборе. Я не умею толком рассказать, как оно было, но рассказы о стольких замечательных людях, вершивших великие дела, невероятно меня растрогали. И так славно было думать, что все они упокоились в этом храме, в обители Господа. Такова их награда за то, что они служили Ему и своей стране. Посещение собора так укрепило и взбодрило меня, я словно стала другим человеком. Мне очень хотелось служить Господу и Швеции, точно так же, как служили им великие мужи и герои, погребенные здесь. (Больше написать не успею, докторша открывает дверь и говорит, что на улице, как она слышит, собрались певцы.) В поезде, по дороге из Упсалы в Стокгольм Ну вот, попробую теперь перечислить все, что видела вчера после обеда, но это нелегко, поскольку видела я не больше и не меньше, как целый город. |
| Однако более поздние упоминания о том, что Ж. д " А. «была пастушкой», скорее всего являются вымышленными: эти легенды выстроены по аналогии с рассказами о ветхозаветных героях-пастухах (Иакове, Моисее, Давиде), к-рые были избраны Господом для великих свершений. Согласно показаниям односельчан, собранным в ходе процесса по реабилитации Ж. д " А. в 1455-1456 гг., ее особая набожность проявилась очень рано. Уже в детстве она старалась присутствовать на каждой церковной службе, совершала паломничества в расположенную близ родной деревни часовню Богоматери (Нотр-Дам-де-Бермон), часто исповедовалась. В Домреми Ж. д " А. слышала голоса арх. Михаила, святых Екатерины и Маргариты (предположительно великомучениц Екатерины Александрийской и Маргариты Иерусалимской ), к-рые призвали ее оставить семью, отправиться к франц. королю и помочь ему освободить страну от англ. захватчиков. Со слов Ж. д " А. современники рассказывали, что святые стали являться девушке весной 1425 г., когда ей было ок. 13 лет. Согласно материалам судебного процесса 1431 г., тогда же она дала обет безбрачия. Видения Ж. д " А. долгое время оставались историографической проблемой. Мн. атеистически настроенные исследователи пытались объяснить данный феномен психическими отклонениями, состоянием истерии. Ее поведение, однако, полностью укладывалось в традиции средневек. католич. визионерства, в подавляющем большинстве это было свойственно женщинам (см., напр., статьи Анджела из Фолиньо , Биргитта Шведская , Екатерина Сиенская ). Важным отличием видений Ж. д " А. был военно-политический характер предсказаний, а также желание лично их исполнить. Жанна- пастушка. Миниатюра из материалов обвинительного процесса. Кон. XV в. Жанна- пастушка. Миниатюра из материалов обвинительного процесса. Кон. XV в. В янв. 1429 г. Ж. д " А. смогла встретиться с капитаном крепости Вокулёр, расположенной недалеко от Домреми, Робером Бодрикуром и убедить его в необходимости отправить ее в Шинон к франц. дофину Карлу (буд. кор. Карл VII). |
| 1854). С почитанием Пресв. Богородицы связано и развитие почитания Ее родителей (см. Иоаким и Анна ). Праздник св. прав. Анны был установлен папой Урбаном VI в 1386 г., хотя праздник св. прав. Иоакима папа Римский Юлий II утвердил только в нач. XVI в. Объектами паломничеств становились места хранения богородичных реликвий - предметов Ее одежды (напр., покров Пресв. Богородицы в Шартре), а также дома Св. Семейства, чудесным образом перенесенного из земель неверных в одну из христ. стран: дом в Лорето (почитание оформилось в кон. XIII в.), его воспроизведение в Уолсингеме (графство Норфолк). С почитанием Страстей Христовых было тесно связано почитание Богоматери Скорбящей. Именно этот образ чаще всего воспроизводился в позднесредневек. живописи, скульптуре и позднее на гравюрах. Важной формой почитания Пресв. Богородицы было и распространение благочестивой практики молитв розария , т. е. цикла Ave, Maria , количество к-рых обычно подсчитывали при помощи четок. Сосредоточенность на Страстях Христовых была важной частью католич. практик мистического союза с Богом. При сохранении мистической традиции, подразумевавшей полное самоотрицание и принятие непознаваемости и неограниченности Бога, позднесредневек. мистики (особенно в сочинениях, адресованных мирянам) предпочитали аффективную традицию, предполагавшую эмоциональную вовлеченность и стремление к почти или полностью физическому ощущению сопричастности Страстям Христовым при помощи воображения и задействования всех органов чувств. Сочинения позднесреднев. мистиков - Иоанна Экхарта , Ричарда Ролле, Юлианы Нориджской, Екатерины Сиенской , Биргитты Шведской и др.- распространялись за пределами монашеских общин и оказывали большое влияние на благочестивые практики мирян. На рубеже XV и XVI вв. в Европе, как среди церковных служителей, так и среди мирян (чаще всего знатного происхождения или принадлежавших к состоятельным горожанам), появились группы людей, религ. жизнь к-рых определялась как благочестивыми практиками, сосредоточенными на почитании Христа и Его Страстей, так и стремлением к покаянию, глубокому осознанию собственной греховности и значения Жертвы Христа, а также знакомством с основами католич. |
| Во 2-й гл. (Там же. 10. С. 1260-1273) К. рассматривал подвижничество в католич. Церкви, отмечал благотворное влияние монашества на нравственный уровень христиан, на развитие просвещения и культуры средних веков. Это влияние имело очень большое значение в эпоху Возрождения, когда нравственные устои общества пошатнулись и христ. представления о смысле жизни стали подменяться языческими. Тем не менее, по словам К., «итальянские летописи, на всем пространстве периода Возрождения, полны свидетельств о массовом пробуждении пламенных порывов к аскетическому идеалу в народе, под влиянием речей и примеров такого отречения от мира, как Екатерина Сиенская, св. Биргитта, так называемые «Кающиеся Белые» (I Bianchi), св. Бернардин и, наконец,- Савонарола» (Там же. С. 1266). Однако, отмечал К., дальнейшие пути католической Церкви и ордена иезуитов в частности показали их компромиссный характер в отношении быстро меняющегося светского мира и господствующих в нем гуманистических воззрений и настроений. Третья гл. (Там же. С. 1273-1288) была посвящена обзору истории подвижничества в Византии. «...Грешная всеми страстями Византия,- писал К.,- несмотря на многочисленность и глубину своих нравственных падений, до конца жила, тем не менее, под обаянием аскетических преданий!» (Там же. С. 1273). Именно наличием строгого религ. идеала К. объяснял устойчивость и долговечность Визант. империи, несмотря на разнородность ее населения и постоянные распри в ее политической и даже религ. жизни. К. отмечал, что в Византии из-за несовместимых противоречий между идеалом внутренней подвижнической жизни и внешним миром, зачастую очень далеким от христ. нравственности, образовался совершенно особый тип благочестия, отличный от гармоничного благочестия первоначального христианства. К. писал: «Вопрос спасения личного столь решительно выдвигался на первый план, что об избавлении от зла коллективного не думалось... В этой психологической особенности характера византийского благочестия, а не в политических побуждениях, кроется главная причина огромного по историческому значению факта, что восточная Церковь, в несравненно меньшей степени, нежели западная, отдалась заботам о религиозно-нравственном упорядочении мирского строя, гражданского и государственного» (Там же. С. 1278). Не считая этот выбор вполне правильным и даже полагая, что последовательное проведение его в жизнь могло обернуться «из уклонения от зла в потворство злу», К. отмечал и положительную сторону отрешения от мирских забот гражданского устройства, к-рые вели к сращиванию гос-ва и Церкви, что было характерным для католичества. |
| е. несущественной для веры и спасения, однако позволительной христианам и разрешенной в церкви. Почитание святых не связывается с их особым заступничеством перед Богом, а лишь имеет педагогическое значение. Литургически почитание святых никак не проявляется: им не возносятся молитвы, их останки не почитаются как мощи. Любая община может изменять список почитаемых святых по своему усмотрению, если сочтет это полезным и назидательным. Помимо ряда новозаветных святых (гл. обр., апостолов) в календаре Евангелическо-лютеранской церкви той или иной страны присутствуют дни памяти нек-рых святых I тыс. (напр., свт. Василия Великого, свт. Григория Богослова, свт. Иоанна Златоуста, свт. Григория Нисского, прп. Антония Великого, прп. Пахомия Великого, святых Кирилла и Мефодия), нек-рых католич. святых и известных личностей (напр., Ансельма Кентерберийского, Фомы Аквинского, Николая Коперника , Екатерины и Биргитты Шведских, Екатерины Сиенской, Римского папы Иоанна XXIII), в т. ч. полемизировавших с протестантизмом (Роберта Беллармина ), а также дни памяти выдающихся протестантских богословов, пасторов или миссионеров (напр., Мартина Лютера , Филиппа Меланхтона , Джона и Чарлза Уэсли , Дитриха Бонхёффера , Жана Кальвина , Яна Гуса , Сёрена Киркегора и др.), церковных музыкантов (Иоганна Вальтера, Иоганна Себастьяна Баха) или художников (Альбрехта Дюрера , Микеланджело Буонарроти, , Лукаса Кранаха Старшего). Термин «святой» традиционно используется только в отношении библейских персонажей или нек-рых католич. святых, за к-рыми исторически закрепился этот титул (напр., св. Франциск Ассизский). Согласно учению лютеран. церквей, термин «святой» в применении ко всякому верующему означает «оправданный верой во Христа» ( Zellweger. 1987. P. 366). Списки почитаемых святых значительно разнятся в зависимости от страны пребывания лютеран. церкви. Напр., календарь Евангелическо-лютеранской церкви в Америке фактически не содержит имен ветхозаветных святых, а также святых, почитаемых в лютеран. |
| Варвары, принимая христианство, долгое время усматривают в нем только особо могущественный способ магического чудотворства; поэтому легенды подобного типа пришлись им как нельзя более по вкусу. Поверия германских и кельтских народов постепенно усваивают христианскую оболочку и просачиваются в западную агиографию, определяя собой своеобразие ее окраски. Следует сказать особо об ирландской житийной литературе: единственная в своем роде по безудержности и причудливости фантастика кельтского эпоса удерживает все свои черты и в жизнеописаниях национальных святых Ирландии. Это мир, в котором заведомо нет ничего невозможного и любые превращения осуществляются с легкостью: домашнему скоту ничего не стоит превратиться в хищных волков, а куску мяса, которым пренебрегли ханжи-постницы, недостойные ученицы св. Биргиты – в змей, тело св. Патрика в один и тот же час на двух одинаковых колесницах отправляется на север и на юг Ирландии; по стране бродят могущественные колдуны-барды, с которыми соперничают в чудотворстве святые 70 . Отвага, с которой ирландские жития стилизуют евангельские идеалы в духе языческих кельтских преданий, заставляет вспомнить другой феномен ирландской культуры VII-VIII вв.: декоративную миниатюру, дерзко превращающую волосы и бороду, завитушки морщин и глаза, руки и одежду изображаемых святых в хитросплетения криволинейного кельтского орнамента. Перед западным христианством стоял огромный и самобытный мир кельтских и германских народов. Одни из этих народов были обращены еще в IV-V вв., как ирландцы; других еще предстояло обратить; важной исторической вехой была деятельность миссионера и церковного организатора Бонифация или Винфрита, выходца из Англии, в результате которой христианство начинает обретать устойчивую почву среди германских народов. Но все эти народы, оставались ли они верными язычеству или уже успели принять крещение, были носителями своих вековых преданий и поверий, обладателями своих идеалов и символов. Мы уже видели, как образ друида неожиданно оказывается подосновой типа чудотворца в ирландской агиографии. |
|
|
