| 105 Ср. Ref. IX.14.3: «Они обучают определенным заклинаниям и заговорам для тех, кого кусают собаки, одержимых демонами, а также для тех, кто подвержен другим болезням»; IX.15.4–6: «Они говорят так: “Если же безумная и бешеная собака, зараженная духом злобы, укусит или ранит или коснется мужчины, или женщины, или юноши, или девушки, пусть они бегут в тот же миг и, спустившись в реку или источник (где бы было глубокое место) и омоются со всей своей одеждой (βαπτισσθω παντ τ φορματι ατο). Затем пусть они с искренней верой обратятся с мольбой к великому и высочайшему Богу. А затем пусть призовут семь свидетелей, которые написаны в этой книге: ‘Вот я призываю в свидетели небо, воду, святых духов, ангелов молитвы, масло, елей и землю. Свидетельствую сими семью свидетелями, что я не буду более грешить. Не буду прелюбодействовать, не украду, не совершу несправедливости, ни корыстолюбия, ни ненависти, не поступлю вероломно, не сделаю никакого зла’ Сказав сие, да крестятся (βαπτισσθω) со всею одеждою своею во имя великого и высочайшего Бога”». Наиболее вероятно, что «стихии» (στοιχεα) относятся к воде, земле, духам и проч., которые упомянутым в этой клятве элькасаитов. Ср. Гал 4:9 . 107 Здесь текст возобновляется после некоторого пробела. Если в основном материале за элькасаитами следовал блок с описанием иудейских сект (ессеи, фарисеи, саддукеи), то в резюме Ипполит переходит к описанию генеалогий патриархов (в основном из Быт 10–12 ) с целью доказать, что «род богобоязненных» и Откровение, идущее от Авраама, по своей древности, превосходит всю языческую философию. 109 П. Нотэн и следом за ним М. Симонетти усматривают в τραις ββλοις («других книгах») отсылку на «Хронику» Ипполита, или «Компендиум времен и лет от основания мира до наших дней (Συναγωγ χρνων κα τν π κτσεως κσμου ως τς νεστσης μρας)», именно так это произведение озаглавлено в рукописи. О связи «Хроники» с Ref. X.30–31, а так же с хронологическими фрагментами в «Комментарии на Книгу Даниила» см.: Brent A. Hippolytus and Roman Church in the third Century. Communities in Tension before the Emergence of a Monarch-Bishop. N.Y, 1995. P. 271–274; Морескини К., Норелли Э. Указ. соч. С. 469–474. Ф. Легге задается вопросом, а не отсылает ли здесь Ипполит к своему трактату «О вселенной». Legge F. Philosophumena or The refutation of all heresies. London. Vol. 2. P. 170, n. 4. См. ниже прим. 132. |
| Что касается грелки, то она обхватила руками свой тощий животик и с великим мужеством переносила боль, которую ей причинял Джеки-Жаб. — Все это для пользы дела, — повторяла она, и эта мысль облегчала ее муки точно так же, как она облегчала муки многих других великих героев. Теперь, поймав Джеки-Жаба, все трое со всех ног побежали домой. Они понимали, как это жестоко — оставлять грелку висеть на гвоздике с Болотным Скакуном внутри, который метался там, как бешеная мышь в ловушке. Но той ночью они больше ничего не могли сделать. Грелка очень стойко переносила свои страдания, умоляя Чарльза и Юнити идти спать, но возвращаться как можно раньше следующим утром. Выходя из конюшни, они все еще слышали, как она повторяет: — Это все для пользы дела. Это все для пользы дела. На следующее утро Чарли встал рано и сразу же поспешил к конюшне. — Тише, — сказала грелка, прижав палец к губам, — не разбуди его, ради бога. Я провела поистине жуткую ночь. Честное слово, я скорее мертва, чем жива. Когда запели петухи, это чудище наконец утихомирилось, и к тому времени, когда твой взрослый брат пришел седлать лошадь, оно заснуло. Как долго это продлится, сказать не могу. Также я не могу сказать, сколько продлюсь я. — Первое, что нужно сделать, — сказал Чарльз, — это забрать у него Каменное сердце. А потом мы посмотрим, что он на самом деле собой представляет. Ну, грелка, если ты готова, я откручу твой носик и вытащу его. — Только надень вот эти толстые перчатки. Если ты не сделаешь этого, он прокусит тебе кожу до костей, — сказал грелка. Но Болотный Скакун ничего подобного не сделал. Он вывалился из отверстия грелки, словно спящая орешниковая соня. Чарльз снял с его шеи крошечное Каменное сердце и снова водворил чудище в его тюрьму. — Не волнуйся, — сказал он грелке. — Эта штука уже не будет кусаться и царапаться, как раньше. Возможно даже, что когда он проснется, мы увидим, что он на самом деле очень мил и приятен в общении. — Что-то я в этом сомневаюсь, — сказала грелка. — В любом случае, я надеюсь, что феи щедро наградят меня за все, что я сделала. |
| И он захватил с собой хлыст и дубинку. В этот день Мики кидался на хлыст и дубинку, как тигр, так что Дюран, не сумев сдержаться, воскликнул вполголоса: — Господи! Настоящий дьявол! Нанетта, увидев в окошко, что происходит, застонала. Но тут же в ее груди вспыхнуло пламя гнева. В ней пробудилось все то, что Лебо старался уничтожить побоями и издевательствами, — смелость, гордость, сила воли. Словно оковы спали с ее души. Она отвернулась от окошка, стремглав выбежала из хижины и по снегу бросилась к клетке. Впервые в жизни она восстала на Лебо и осыпала ударами руку, которая сжимала дубинку. — Зверь! — кричала она. — Я не позволю! Слышишь? Я не позволю! Лебо ошеломленно застыл на месте. Неужели это Нанетта, его безгласная рабыня? Вот эта женщина, пылающая негодованием, глядящая на него с выражением, которого он никогда еще не видел в женских глазах? Нет! Не может быть! В нем закипела бешеная ярость, и он одним движением мощной руки отшвырнул ее в снег, а потом с ругательством отодвинул засов на дверце клетки. — Теперь я его убью! Убью! — В бешенстве он почти визжал. — И заставлю тебя изжарить его сердце и съесть, чертовка! Я покажу тебе! Я… Он потянул за цепь, вытащил Мики из клетки и взмахнул дубинкой. Еще мгновение — и он размозжил бы голову пса, но Нанетта успела заслонить Мики. Лебо от неожиданности выпустил дубинку. Но он тут же пустил в ход свои тяжелые кулаки — удар в плечо снова отбросил Нанетту в снег. Лебо прыгнул к ней, его пальцы вцепились в густые мягкие волосы. И тут… Дюран предостерегающе закричал, но его предупреждение опоздало. Мики, натянув цепь до предела, серой молнией отмщения и возмездия метнулся на грудь Лебо. Нанетта услышала, как лязгнули его сомкнувшиеся клыки, увидела, как Лебо попятился и тяжело упал навзничь, ударившись затылком о сучковатое бревно. Все поплыло перед ее глазами, она через силу поднялась на ноги и с отчаянным криком, шатаясь побежала в хижину. Когда Дюран собрался с духом и, опасливо косясь на Мики, подошел к телу Лебо, Мики не рванулся вперед, натягивая цепь. |
| Позже я узнала, что тогда давали две недели. Мало кто верил. Я сама мало верила. Страшно, когда лежишь в полудреме, прикрыв глаза, и видишь, как мама подходит, склоняется над тобой. Слушает, дышишь ли ты еще. «Я жива, мама. Спи, спи…». Километры СМС в телефоне: «Держись, держись… не смей, слышишь? Не смей сдаваться. Мы все с тобой. Мы все рядом. Только держись. Все будет хорошо». Я плакала и понимала: не сдамся, ни за что. Ради них, ради всех тех, кто не спал ночами. Кто сдавал для меня кровь, кто делал, делал и делал все. Из последних сил. Все, чтобы я жила. Миллионы слов я могла бы написать о тех двух месяцах. О новом 2006 годе, который я встречала в кислородной маске и с двенадцатью капельницами под размеренное пищание инфузоматов, о том, как молилась, чтобы грибковая инфекция прошла, чтобы уровень лейкоцитов приблизился хотя бы к отметке 0,8, о том, как жила на обезболивающих, о том, каким счастьем стало просто попить воды без невыносимой боли, разрывающей всю полость рта и пищевод, о том, как на моих глазах умирали дети, и каждый раз я сквозь слезы выла: «За что? Ну за что им все это?!». Но все кончилось. Чужими ли молитвами, от лекарств ли, или от желания жить, но организм воспрял. Был готов к началу химиотерапии. В феврале 2006 года начался первый блок высокодозной химиотерапии. Последующие четыре месяца я не могу вспоминать без улыбки и теплоты в сердце. Я до конца жизни буду благодарна тем людям, которые, не щадя себя, отдаются полностью своей работе, которые, надев белые халаты, и не подозревают, что в глазах всего отделения становятся ангелами-хранителями. Спасителями. Второй семьей. Спасибо. Бог уберег. Все шесть блоков химиотерапии прошли как нельзя хорошо. Мы шутили с медсестрами, смотрели добрые фильмы и мечтали о светлом. Я нянчилась с детишками, целуя их в лысые макушки, улыбалась и рассказывала сказки. 14 июня 2006 года я была официально выписана домой. Восемнадцатого я даже успешно сходила на свой выпускной в школе. Вот уже три года я живу нормальной жизнью. Все как у всех. Работа, учеба, друзья, семья. Актрисой я так и не стала. Зато получила самое ценное – уверенность в том, что жизнь – самое хрупкое и прекрасное, что есть у человека. Раз в полгода езжу в отделение. На контроль. Каждый раз замирает сердце: «Сейчас, вот сейчас я увижу всех. Своих врачей. Свою вторую семью». Каждый раз удивляются, не узнают. Мало что теперь осталось от тощей лысой девочки с больными карими глазами. Разве что все те же слезы благодарности на глазах при виде врачей и бешеная готовность целовать их золотые руки. |
| Значение временных наград за добродетель при непостоянстве земного счастья . Нельзя оставить без внимания, что здесь на земле не только не все добрые благоденствуют, но напротив, еще очень многие из них страдают. Если же неверно земное благоденствие, можно ли обращать его в побуждение к добродетели? Что оно неверно, – это показывает ежедневный опыт. Но вопрос в том, для кого оно больше неверно, – для добродетельных или порочных? Можно ли добродетельного назвать несчастным в несчастии, а порочного счастливым в счастье? По крайней мере, одна и та же горесть жизни совершенно различно действует на доброго и порочного: один падает духом и через малодушие повергается в отчаяние; а другой цветет радостью, когда жизнь его омрачается бурями скорбей; мир совести – благо, которого не можете отнять никакое несчастье в жизни, всегда дает утешение благочестивому независимо от суеты земной и превратностей судьбы человеческой. А упование на Промысел, не постыждающий преданных Ему, довершает то, чего не достает для них в печальной действительности. Благословение Господне на главе праведного, сие обогащает и не имать посему приложитися ему печаль в сердцы ( Притч.10:22 ). Посему-то св. Отцы нередко повторяли ту мысль, что и земная участь людей порочных хуже и несчастнее скорбной жизни праведников. Так о сем рассуждает св. Василий Великий : «Трудно, говорят, благочестие. Какое же из благ достается легко? Кто, почивая, воздвиг себе победный памятник? Никто, не пробежав поприща, не берет награды. Труды рождают славу. Если рассмотреть строго, то и дьявольские дела делателям беззакония обходятся не без труда. Воздержание отнимает ли столько у тела, сколько портит адская и бешеная невоздержность? Бессонные ночи у тех, кто проводит их в молитвах, но страсть к удовольствиям совершенно гонит всякое успокоение. Если же, избегая узкого пути, ведущего ко спасению, идешь пространным путем греха, боюсь, чтобы, продолжая идти широкою дорогою, не нашел ты и пристанища, соответственного этому пути» 29 . |
| – Популярность была бешеная. Встанешь в очередь в поликлинике – начинают все первой пихать к врачу; пытаюсь купить что-нибудь в магазине – начинают мне показывать, мол, иди первая на кассу. Это был ужас! С одной стороны. А с другой – к этому привыкаешь. Еще же сама тема роли в «Семнадцати мгновениях» напрашивалась на то, чтобы мою героиню пожалеть. Поэтому мне на улице и деньги предлагали сердобольные зрители, и всегда старались чем-то угостить, грибы везли, всё везли. И по сей день так – я сама удивляюсь. Но это не моя заслуга. Это сделала Татьяна Михайловна Лиознова. – Вы скромничаете, Екатерина Георгиевна. Екатерина Градова – Ну кто я такая?! Ну что я?! Я считаю, что я была очень средней артисткой в театре, а вот эти два фильма, по которым меня все знают… – ну, и чего теперь? Я как-то спросила у своего духовного отца: «Зачем мне дана была Богом эта слава необыкновенная, если потом была воля Божия мне это оставить?» Он мне сказал: «Помогать людям. Ты будешь входить в те кабинеты, в которые простой человек не попадет». Так и получается все время: либо я кого-то кладу в больницу, либо куда-то пробираемся, что-то просим. Сейчас уж я прибаливать стала, поэтому меньше такой энергии, но я понимала прекрасно потом, для чего мне слава была дана. Также я пишу какие-то интервью, статьи духовные. Как говорил мой батюшка: «Слова о Боге от известного человека, не замаранного ролями ведьмы или девушки легкого поведения, воспринимаются людьми лучше». То есть это… ну, вы-то понимаете… через какой-то особый коридор входит в сердце людей. И так происходило очень часто. Происходило и происходит. И я знаю, что через Катю Васильеву, удивительную совершенно личность, обретшую духовность, которая так открыто по-русски кается… я знаю, что через нее тоже очень много народу идет к Истине. Это, конечно, самое главное. И Татьяна Михайловна Лиознова, режиссер фильма о Штирлице, созидала для меня этот путь – вот этого я никогда не забываю. Получив историю крещения еще одной большой актрисы, я хотел уже порадоваться за свою удачу и успокоиться на этом. Но что-то дернуло меня спросить об отношениях с Богом потрясающего режиссера Татьяны Лиозновой. Градова ответить не смогла, но поручилась, что создательница Штирлица была настоящая русская, к тому же необыкновенная патриотка. А далее последовал пример, это доказывающий. И не пример вовсе, а настоящая сенсация. Неслучайно радистка Кэт обеспокоилась: «А это не вырежут?» |
| Мне стало обидно, что какая-то Лошадь суется в мои дела. — А откуда вы, собственно, знаете, и вообще, кто вы такая? — Я? — Лошадь пожала плечами и ответила очень миролюбиво: Я — Лошадь, а лошади много всего знают. Нагловатые нотки исчезли. — Я пришла, — она кивнула на проем в стене, — чтобы помочь вам. Я так и стояла перед Лошадью, словно не решаясь сесть. Почему? Когда она заговорила, меня опять поразила смена интонации: злая насмешка. — Итак, — Лошадь сосредоточенно соединила передние копыта, как задумавшийся человек соединяет пальцы рук. — Итак, что мы можем сделать… Я робко присела на краешек кресла. Прикинув «наши» возможности. Лошадь, наконец, заявила: — Да, конечно, я понимаю, месяца полтора в Неаполе или круиз по Средиземному морю вам не по силам. Это одно из лучших средств, но есть и другие. — Не по силам, — ответила я, — давайте другие. — Пожалуйста, — Лошадь развалилась в кресле и держалась совсем уже нахально, — пожалуйста! Лопата и грабли у вас есть? — Есть, наверное. — Так вот, — Лошадь говорила таким тоном, как будто излагала теорию относительности, — возьмите грабли и хорошенько очистите газон возле дома, затем тщательно окопайте деревья в сквере, затем подметите двор. Уверяю вас, это также очень не плохой способ борьбы с нервными расстройствами. В ответ на это предложение я вскочила как бешеная, швырнула в стенку стаканчик с ручками, об пол пишущую машинку, а в Лошадь веером полетела пачка чистой бумаги. На нее мои действия не произвели ни малейшего впечатления. Она смотрела на меня вполне миролюбиво и снисходительно, как на глупого ребенка. — Понимаю, понимаю, — кивнула Лошадь, — вы не можете! Вы не в силах, у вас депрессия! Понимаю. — Издевается, стерва, — подумала я почти вслух. Лошадь сделала вид, что не расслышала этого мысленного отзыва о ней. После паузы она заговорила снова, ничуть не рассерженно. — Ну, хорошо, еще одна рекомендация: прыгалки у вас есть? — Прыгалки? — Да. Обычные детские прыгалки. Так вот, по сто пятьдесят прыжков каждые два часа. Через неделю вы себя не узнаете. |
| Кончено! Дени стал разуверять ее. Роза покачала головой. — Люди просто не существуют для меня. Все они какие-то чужие, как будто из другой страны, и безликие, и говорят на чужом, непонятном для меня языке. — И у меня такое же ощущение, — сказал Дени. — Весь день я что-то делаю, хлопочу, спорю, торгуюсь, подписываю письма. И вдруг — шесть часов вечера, я — за рулем, и снова становлюсь самим собою, снова я — твой брат Дени. Что же было такого тяжелого в этих простых словах? Они уже сказаны, они уже смолкли, а все еще царят, мрачные, душные. И Роза думала, что было бы безумием поддаться нежданному ужасу. Дени опять заговорил: — Роза, я сейчас тебя удивлю, очень удивлю. Знаешь, нынче вечером я счастлив, первый раз в жизни счастлив. Да, — повторил он, — я счастлив. Слышно было, что кто-то идет через бильярдную, натыкаясь на мебель. На пороге застекленной двери вырос силуэт. Раздался хриплый голос Ирен: — Скоро ты пойдешь спать, Дени? Он ответил, что еще посидит в саду. Роза совершила неосторожность: вполголоса стала убеждать брата идти вместе с женой. — Заткнись! — крикнула Ирен. — Заткнись, мерзавка!.. Роза оцепенела, прижавшись к стене. Защитой ей служил круглый железный стол. На нее полился поток гнусной ругани, но звучал он глухо, потому что Дени зажимал ладонью рот жене. Что же осмелилась кричать эта бешеная? В чем она обвиняла Розу? Дикая сцена длилась лишь несколько секунд. Но мелькнувшая молния открывает взгляду в самой черной тьме беспредельные края. Так и Роза в эти краткие мгновения увидела страсти, которых она еще не знала, увидела мрачное пространство беспредельной и бесплодной пустыни, прорезанное кратерами угасших вулканов. Жизнь большинства людей — мертвая дорога и никуда не ведет. Но иные с самого детства знают, что идут они к неведомому морю. И они чувствуют веяние ветра, удивляясь его горечи, и вкус соли на своих губах, но еще не видят цели, пока не преодолеют последнюю дюну, а тогда перед ними раскинется беспредельная, клокочущая ширь и ударит им в лицо песок и пена морская. |
| Это обидно? Обидно, если и ты падешь с ним вместе. Неужели и на укоризны больных станем отвечать укоризнами? Не равнодушно ли ты переносишь исступление беснующихся-разумею таких, которые невольно изрыгают злословие? Почему же не перенести этого от безумного и пришедшего в сильную ярость? Конечно, должно перенести, если сам ты в здравом уме. Что сказать о пьяных, у которых рассудок потемнен вином? Что, если мимо тебя пробежит бешеная собака? Что, если верблюд по природной наглости закричит во все горло и протянет к тебе шею? Будешь ли с ним драться или по благоразумию побежишь прочь? ...И ты, если размыслишь о сходстве гневливого с такими, станешь презирать оскорбления. Назову тебе один искусственный способ. Хотя он и не достоин внимания тех, которые предпочитают кротость, однако назову, потому что он может погашать неприятность... Пришедшего в ярость старайся низложить шутками. Смех-самое сильное оружие к победе над гневом... Того, кто оскорбляет человека, не сердящегося на его нападения, но смеющегося над ним, это всего более огорчает и обессиливает. Напротив, если встречает он себе сопротивление, это приносит ему некоторое удовольствие, потому что доставляется новая пища гневу, а гнев ему весьма приятен. Заклинаю тебя, гнев-Друг пороков, неприязненный мой защитник и покровитель, надмевающий меня и предающий аду, покорись ныне Богу и Слову. Покорись, гневливостьчеловекоубийственная страсть, очевидное безобразие лица, обуревание мысли, злобное упоение, рога, подталкивающие в тартар, легион бесов, многосложное зло... покорись. Ибо Христос, Которого не вмещает мир, Который Своим кормилом движет вселенную, уделяя жизнь и людям, и Ангелам,усердно призывающим Его дарует разрешение и от лукавых духов, и от страстей. Христос хочет, чтобы бесы гнева немедленно бежали от рабов Божиих и, войдя в свиней, скрылись в бездне. Готово принять их это стадо, низвергающееся в глубину. Но не касайтесь нас, о которых имеет попечение Сам Бог. Святитель Григорий Богослов (15, 168). " Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним " Гневающийся на ближнего да примирится с ним, чтобы примирился с ним прогневанный праведный Судия. |
| как нежные звезды средь тьмы. Еще я молилась в то утро о сыне, о глупой, заблудшей душе… Так был и Господь искушаем в пустыне, и нас искушают уже. В то утро Крещения, Богоявленья шел мелкий серебряный снег… Вы, батюшка, знали, что мне – обновленье, я знаю теперь, что – навек. 20 января 2008 Молитва о тайфуне В слезы или в истерику так и впадешь, гляди. – Боже, прости Америку! – Господи, пощади! Вправду ли виноваты, что не сошли с ума? …Сербы молчат, хорваты, мертвые их дома. Вторят им, как ни странно, – стертые города. Нового Орлеана бешеная вода. Стынет спина в мурашках, слезы – из-под очков: – Деток спаси в кудряшках, розовых старичков, пряничных их домишек, сквериков их – уют, где не читают книжек, пьяными не поют. Вправду ли виноваты, что не сошли с ума? Входят на трап солдаты, бодро, как в cinema. Им не залечит раны, может быть, никогда Нового Орлеана бешеная вода. Скопом людей хоронят, не различая лиц… Боже, прости ворон их, галочек и синиц, девочек чернокожих, мальчиков белокожих, всех пощади их, Боже, и пожалей их тоже. Зла накопилось в мире – больше дерьма в сортире, – алчущим благодати Господа не видати. Нежностью или силой, хоть не спаси – помилуй и вороти нас к берегу. И пощади Америку. 2008 Анатолий Горбунов Иркутск Последний поклон Стройная церквушка На пустынном лбу. Плачется кукушка На свою судьбу. Где-то за хребтами Тает скорбный звон. Тиной с Лены тянет – Обмелел затон. Навевает птица Думы о былом, А церквушке снится Голубой псалом. На могилах здешних Заросли кресты… Ты прости нас, грешных, Господи. Прости! К Богу Ю. Горбунову Друг седой, всё дальше мы уходим От себя, от близких, от родных За леса, окутанные в одымь, За луга в ромашках молодых. За спиной все глуше раздается Скрип ступенек отчего крыльца… Может, у последнего колодца Пыль земную сполоснем с лица. В час росы вселенского затишья В поднебесье высветится храм, Милостиво спустится Всевышний, Ласково погладит по вихрам. Владимир Шемшученко Санкт-Петербург Церковь Засиженная вороньем, Насквозь продутая ветрами, – |
|
|
