| Во втором тысячелетии христианская истина о том, что человек создан по образу и подобию Бога, была переосмыслена: человек, в сущности, равен Богу, его свобода — это практически полная независимость от Бога, человек — хозяин вселенной, имеет право ставить себе любые цели, достигать их всеми доступными средствами, приспособить весь мир к своим потребностям. Потребности — вот, пожалуй, главное в этом понимании человека, его предназначения и цели его жизни. На словах, теоретически, сохранялась вера в Бога, в христианские истины, в бессмертие души и вечную жизнь. На деле же люди уже не очень во все это верили и вели себя так, как будто короткое земное существование есть единственная жизнь, а дальше ничего не будет. Люди словно сказали себе: да, человек, может быть, и потерял когда-то Рай, но мы построим себе новый рай — здесь, в этой жизни, и построим его не переделывая себя, не искореняя свои грехи и пороки, не преодолевая свое себялюбие ради любви к ближним, — мы построим рай, переделывая окружающий нас мир, ибо главное в жизни — как можно лучше и полнее удовлетворять свои потребности. Да, вероятно, этот рай не будет вечным, как не вечна и жизнь человека на земле, — но по крайней мере мы в отведенный нам отрезок времени, называемый жизнью, получим столько удовольствий, сколько у нас потребностей, — во что бы то ни стало. Ведь живем-то один раз! Наиболее яркое и законченное выражение такие взгляды получили во французской материалистической философии XVII-XVIII веков, о которой Пушкин писал: “Ничто не могло быть противуположнее поэзии, чем та философия, которой XVIII век дал свое имя. Она была направлена противу господствующей религии, вечного источника поэзии у всех народов, а любимым орудием ее была ирония холодная и осторожная и насмешка бешеная и площадная… все высокие чувства, драгоценные человечеству, принесены в жертву демону смеха и иронии, греческая древность осмеяна, святыня обоих Заветов обругана…” Высокая духовная сущность человека как образа и подобия Бога была отодвинута на задний план, так сказать “вынесена за скобки” (то же самое происходило и с самою верой в Бога), а на первый план вышло представление о человеке как бесконтрольном “пользователе” мира, как потребителе вселенной. |
| Когда я был на стажировке в Великобритании и писал диссертацию, мои английские сверстники еще только думали, куда поступать. Они смотрели на меня как на вундеркинда. Просто я и все мои друзья спасались от армии! А иностранцы отгуляли свое и выбирали университет осознанно. Качество преподавания в вузах – это проблема. В любой школе учителя, которые работают там не первый год, находят в преподавании какой-то экзистенциальный смысл, глубинное удовлетворение. Иначе они бы просто не задержались там. В вузе это, конечно, не так. И риск, что выпускник такой школы встретит там преподавателя, для которого это не главное дело жизни, конечно, очень велик. Это не значит, что это плохой преподаватель. Но преподавание занимает в его жизни не главное место. Переход из элитной школы в массовый вуз – это снижение социального статуса, движение вниз по социальной лестнице. Как попасть из храма на торжище. Мы подыскиваем людей, в том числе и со школьным опытом, которые могли бы преподавать на первом курсе. В лучших школах возникает почти сакральное сообщество. Мы хотим всех победить на олимпиадах – некая священная цель. И тут, хоп, мы оказываемся в ситуации массового университета. В элитарные школы учеников и учителей отбирают. В большинстве вузов неэлитарные ученики составляют большинство, а вуз от них, от их денег, еще и зависит. Какие-то инструменты вузы пытаются ввести. Исключение составляют те вузы, которые не столь массовы, например, Шанинка. В РАНХиГС нам пришлось вводить психологические службы, тьюторов – какие-то меры мы предпринимаем, но это, конечно, не решение проблемы. Мы пытаемся играть в разнообразие внутри самих себя. У всех записан курс истории, так пусть там будет 10 видов этой истории. Что-то получается, что-то не очень. Я думаю, надо действовать сообща. Рассматривать 10-11-е классы и первый курс как общий сегмент, в котором мы все вместе работаем. Я бы предложил «переключения»: чтобы вузовский преподаватель мог бы без потери стажа и зарплаты поработать в школе и наоборот – то же для школьных учителей. Цель – поступить и закончить, а учиться не обязательно |
| С другой стороны, у студентов есть совершенно объективные претензии к вузам. Они действительно вложились в это поступление своими силами – те, кто поступил на бюджет. Или деньгами родителей, которые тоже умеют считать. У первокурсников есть объективные претензии к качеству образования, потому что они очень хорошо понимают, чем они за это платят. Поэтому вопрос стоит так: как относиться к ним с уважением и как им помогать. Университетские преподаватели иногда говорят, что вуз – это серьезное учебное заведение, никто тут перед вами не будет плясать. Пусть студенты помучаются, зато закалят характер. Но это поколение не выдерживает ни насилия, ни давления, ни унижения, ни искусственных мучений. Им не нравится, и они уходят. «Я этого не выбирал, отстаньте от меня» Ирина Лукьянова, журналист «Новой газеты», писатель и преподаватель литературы в школе «Интеллектуал» Ирина Лукьянова Я работаю в школе «Интеллектуал» и утверждаю, что дети сейчас мотивированные, им не нужны аниматоры, чтобы их непрерывно развлекали. У них есть запрос на осмысленность, а не на развлечение. Когда они приходят в ВШЭ, МГУ, Бауманку, в лучшие вузы, некоторым там дискомфортно. 4-5 человек из каждого нашего выпуска либо бросают вузы, либо начинают искать себя, переходят из вуза в вуз. Я заканчивала Новосибирский университет, и у меня было ощущение, что я попала со своего индюшачьего двора в новый и прекрасный мир. Но к третьему курсу кризис накрыл и меня. Когда молодой человек или девушка оказывается наедине с одиночеством и другими мировоззренческими проблемами, это не шутки. 20 лет – момент максимального отдаления от родителей, а пойти со своими проблемами не к кому. Проблемы начинаются еще в школе. Ученик там – объект педагогических воздействий. За него решают, что и как ему учить, за свою индивидуальную образовательную траекторию он не отвечает. Родители следят по GPS, чтобы дети не прогуливали. Иногда дети начинают глухую забастовку: я этого не выбирал, отстаньте от меня. Мы в школе решили потихоньку приучать их к ответственности за собственный выбор. |
| – Гм!.. Хорошо… – говорит Очумелов строго, кашляя и шевеля бровями. – Хорошо… Чья собака? Я этого так не оставлю. Я покажу вам, как собак распускать! Пора обратить внимание на подобных господ, не желающих подчиняться постановлениям! Как оштрафуют его, мерзавца, так он узнает у меня, что значит собака и прочий бродячий скот! Я ему покажу кузькину мать!.. Елдырин, – обращается надзиратель к городовому, – узнай, чья это собака, и составляй протокол! А собаку истребить надо. Немедля! Она, наверное, бешеная… Чья это собака, спрашиваю? – Это, кажись, генерала Жигалова! – говорит кто-то из толпы. – Генерала Жигалова? Гм!.. Сними-ка, Елдырин, с меня пальто… Ужас как жарко! Должно полагать, перед дождем… Одного только я не понимаю: как она могла тебя укусить? – обращается Очумелов к Хрюкину. – Нешто она достанет до пальца? Она маленькая, а ты ведь вон какой здоровила! Ты, должно быть, расковырял палец гвоздиком, а потом и пришла в твою голову идея, чтоб соврать. Ты ведь… известный народ! Знаю вас, чертей! – Он, ваше благородие, цигаркой ей в харю для смеха, а она – не будь дура и тяпни… Вздорный человек, ваше благородие! – Врешь, кривой! Не видал, так, стало быть, зачем врать? Их благородие умный господин и понимают, ежели кто врет, а кто по совести, как перед Богом… А ежели я вру, так пущай мировой рассудит. У него в законе сказано… Нынче все равны… У меня у самого брат в жандармах… ежели хотите знать… – Не рассуждать! – Нет, это не генеральская… – глубокомысленно замечает городовой. – У генерала таких нет. У него всё больше легавые… – Ты это верно знаешь? – Верно, ваше благородие… – Я и сам знаю. У генерала собаки дорогие, породистые, а эта – черт знает что! Ни шерсти, ни вида… подлость одна только… И этакую собаку держать?!.. Где же у вас ум? Попадись этакая собака в Петербурге или Москве, то знаете, что было бы? Там не посмотрели бы в закон, а моментально – не дыши! Ты, Хрюкин, пострадал и дела этого так не оставляй… Нужно проучить! Пора… – А может быть, и генеральская… – думает вслух городовой. – На морде у ней не написано… Намедни во дворе у него такую видел. |
| Все «удобства» - внизу во дворе, общественная баня – за 30-40 минут ходьбы. Третий этаж старого высокого дома, отопление печное, вода бывает через день. И вот – капитальный ремонт! И я страшно обрадовалась: вот!.. А надо сказать, что я страшно боялась крыс, а все «удобства» были во дворе, в этом дощатом домике, куда бегали жильцы трех трехэтажных домов – все. И крысы кидались на детей, взрослых они боялись. И помню, как я, шестилетняя, с ужасом стряхиваю с ботинка эту крысу, а та почему-то вцепилась в мой ботинок! Я их боялась очень… И думаю: вот, теперь у нас будет капитальный ремонт, теперь у нас… Фигушки вам! Вот тогда я поняла, какие потребности нам потребны. Я уже большая была, когда родители добивались: может быть, нам позволят сделать в квартире (в коммунальной, конечно) хоть душ, хоть туалет. Нет! Ничего этого было не положено! Все это было сделано уже после конца советской власти, и оказалось, что сделать это совсем несложно, если есть деньги (я хорошо зарабатывала, и они смогли это сделать). - И все-таки потребности внутренние были: была потребность в чтении хорошей литературы, была потребность, чтобы разобраться в том, что происходит (даже в таких условиях), была потребность в хорошей музыке, была потребность в некотором аскетизме духовном. - Дело в том, что, кроме этих потребностей, была колоссальная потребность, чтобы просто оставили в покое и дали жить! Я помню свою первую молитву (это даже и не молитва была, это было выяснение отношений с Богом). Те же 9 лет, тот же категорический 1963 год, в который я перестала верить в коммунизм, в который у меня прибавилось логики и соображения. И вот, после уроков нас, три третьих класса и два четвертых, сгоняют в актовый зал, потому что это время Никиты Сергеевича, и идет бешеная антихристианская пропаганда. И поэтому у нас – урок атеизма. И вот, мы сидим, и завуч школы говорит, что Бога нет, что только глупые старые бабки верят в Бога. Тут выходят какие-то комсомольцы и поют бодрые частушки и издевки насчет старых бабок. |
| – Обычно у врача скорой помощи в арсенале множество необычных историй… – Да, помню, был такой случай: папа вызывает скорую помощь, мамы дома нет. Мужчина рассказывает, что его маленький сын выпил флакон нурофена, а это для ребенка бешеная дозировка. Объясняем, что надо промывать желудок. Процедура, честно скажу, очень неприятная, даже варварская. Промываем желудок – ничего нет. А флакон-то был пустой! В этот момент и мама пришла домой. А папа идет на кухню и обнаруживает там целый флакон нурофена – он завалился за кресло, а тот, который он показывал нам, изначально был пустым – мама дала последнюю дозу ребенку, а бутылочку выкинула в мусорное ведро. Уж не знаю, как мужчине попало от жены, но ребенку я сказал: «Знаешь, теперь тебе папа должен как минимум вот такую большущую машину». – А почему решили пойти в медицину? Стали продолжателем семейной династии, как это часто бывает у врачей? – Как раз напротив – в семье медицинских работников не было. А меня медицина манила с детства. Был еще такой этап в жизни, когда я сильно болел в подростковом возрасте и мне захотелось разобраться в своих хворях. В семье особо не поддерживали мой выбор, но и никто ему не противился. А мне сейчас уже хочется иметь семейную династию врачей, тем более, что супруга доктор, ее сестра со своим мужем – тоже врачи. Первой для меня в медицине стала профессия фельдшера скорой помощи, куда я пришел еще студентом старших курсов. Хотелось попрактиковаться, да и зарабатывать нужно было. Мы работали на выездных бригадах сначала фельдшерами, а потом уже и самостоятельно. Именно там я начал понимать всю ответственность врача экстренных служб – самостоятельное решение, посоветоваться не с кем, а ошибка может стать фатальной. Ординатуру я закончил по детской хирургии, какое-то время работал по этой специальности. Но экстремальная медицина манила, как первая любовь. Поэтому вернулся в скорую помощь, закончив интернатуру и став уже врачом в бригаде интенсивной терапии, имея дело зачастую только со сложными случаями. |
| Я уже издалека услышал, как он кричит от боли, и непроизвольно ускорил шаг. Крик повторился еще раза три-четыре; я побежал, все быстрее и быстрее, пока наконец, запыхавшись, не прибыл на место разыгравшейся трагедии. Тесный двор, выходящий на переулок. Сначала я видел только спины — свора маленьких негодяев, нагнувшись, вытворяла что-то страшное. Затем я услышал новый вопль, взывавший к помощи, и, не дожидаясь нового приглашения, я ринулся на них. Нет, та Гекуба для меня значила много: она сподвигла меня на отчаянный поступок, пробудила ярость, развязала руки, и из тихони и мямли, каким я был до сих пор, преобразила в бесшабашного удальца. Куда подевались все мои чахлые мечты, от которых тошнило, как от рвотного порошка? Какой там Айвенго? Я превратился в сильного звереныша и дрался зверски. Приемами рукопашного боя я, признаться, не владел. Но если бы меня наблюдал какой-нибудь дарвинист, он получил бы несказанное удовольствие; во мне взыграл мой зубастый предок; ничего не соображая, я колошматил всех направо и налево; никого не видел, но, тем не менее, точно попадал в цель. Кто-то схватил меня за ноги. Я лягнул нападающего, и он упал; я вдруг почувствовал, что стал как будто на фут выше, что дало мне новые преимущества; похоже, я на чем-то стоял — на чем, так и не понял, да это меня и не занимало, Я дрался руками и ногами; если представлялся случай, я лупил противника головой. Я дрался всем, что только попадало под руку, меня охватила бешеная ярость, и я в упоении бросался на врага, не замечая, что творится вокруг. Конечно, и мне, как говорится, «накидали батух»: я начинал это чувствовать. Ущерб был нанесен не только моей личности, но и личной собственности — спиной я ощущал каждое дуновение ветерка. Картина мира слева от меня потеряла отчетливость очертаний и являла собой какую-то туманную перспективу; нос, «возомнив о себе, грозился занять половину лица, потеснив все другие, менее внушительные его части. Но эти неприятности меня мало волновали. Я лишь констатировал их как наличный факт и продолжал раздавать удары. |
| 4 июля. Понедельник. Утром работал с 9 до 11. Затем, простившись с Богоявленскими, уезжавшими сегодня по Волге, мы вчетвером, т. е. Л[иза], Маргарита, Миня и я, отправились в Рыбинск. Только что мы пришли на пристань, начался дождь, хотя день был с утра очень ясный. Мы, было, поколебались несколько, но затем все же отправились, и довольно неудачно. В ресторане, где мы и в прошлую поездку обедали, цены уже оказались значительно поднятыми. Так, порция шницеля, стоившая две недели тому назад 1 р. 50 к., теперь стоила уже 2 р., и все в том же роде. Л[иза] хотела было купить Мине новые башмаки. Мы зашли в первый же хороший магазин; нам показали некую невероятную дрянь и объявили ей цену в 17 р. 50 к. Идет какая-то бешеная скачка цен. Мне было поручено матросом с Кашинской пристани Гаврилой купить для починки нашей лодки предметов, о которых я имел весьма далекое представление: шпаклевки или, если ее нет, то масла, мелу и белил, а также гвоздей. Все это я исполнил, но пришлось тащить 9 фунтов в руке и разыскивать гвозди в железных лавках. 1/4 ф[унта] маленьких гвоздиков, так называемых обойных, фунт которых до войны стоил 10 коп., теперь стоит 25 коп., да и то, едва нашли. Все эти искания по жаре, в грязноватой части города, при страшной жаре были томительны. Л[иза] также не нашла, чего стремилась купить. Удовольствие получил только Миня, т. к. мне удалось найти сразу же для него беленькую матросскую шапку, о которой он мечтал. Вернувшись, наконец, на пристань, мы в довершение узнали, что шестичасовой хороший и удобный кашинский пароход сегодня не пойдет, а пойдет только утлая «Пчелка» в 8 ч. 15» вечера, так что нам предстояло томительное ожидание. Со всеми вещами мы потащились на Самолетскую пристань и там провели два часа на палубе стоявшего парохода за чаем, который, впрочем, достали не без труда, т. к. пароход стоял без паров. Наконец, в 9-м часу мы пустились в обратный путь. Стало уже темнеть, и вечер на палубе был очень прохладный. Никакого удовольствия эта прогулка нам не доставила. На пароходе поздоровался со мною студент Духовной академии Соколов 440 , пишущий у меня же кандидатское сочинение о Сперанском; он сын священника села Воскресенского, против нас, на другом берегу Волги. Дома ждали меня неприятные вести: письмо Туницкого о безнадежном положении С. И. Смирнова , лежащего уже в Москве в клинике проф. Голубова. Болезнь его остается неопределенной, но он тает с каждым днем, как свеча. Грустно! Вот уже второй из моих друзей в Академии выбывает из строя. Первая потеря была в [А. П.] Голубцове. Остаются все чужие, далекие мне люди. |
| Корреляция между искусством карикатуры и царством дьявола, адом, задана косвенно, через систему переплетающихся образных мотивов. С образом ада мир Горна связывают мотивы змеи и посвистывания. Первый неизменно сопутствует образу Магды, второй сопровождает Горна. Свистом, по распространенному поверию, подзывают змею, а ведь взаимная страсть героев «была основана на глубоком родстве их душ» (Н.;337). Змий, по библейской легенде, вполз в Эдем (семья Кречмара до его грехопадения) и искусил Еву. Поскольку в романе, как это уже замечено исследователями, роли мужчины и женщины поменялись местами, к Кречмару перешло и амплуа Евы. Но главный мотив, связывающий искусство карикатуры с адом, — это мотив осмеяния, пересмешничества. Ведь смех — один из атрибутов дьявола, это его функция в этом мире. А любимое занятие и развлечение, которому Горн предавался «с восхищением» (Н.;328), — это «помогать жизни окарикатуриться» (Н.;318). Контраст между благодушием жертвы, не ведающей, какую изощренную пытку уже приготовил для нее палач, «и был для него сущностью карикатуры … Самые смешные рисунки в журналах именно и основаны на этой тонкой жестокости, с одной стороны, и глуповатой доверчивости — с другой: Горн, бездейственно глядевший, как, скажем, слепой собирается сесть на свежевыкрашенную скамейку, только служил своему искусству» (Н.;318). В момент встречи с Кречмаром Горн переживал «творческий кризис»: Чипи публике надоела, а ему самому внушала отвращение. Кречмар открывал неограниченные перспективы для сотворения жестоких карикатурных ситуаций в жизни. И когда Кречмар окончательно погружается во тьму, физическую и моральную, Горн получает возможность диктовать ему тот образ окружающего мира, который сам избирает для своей жертвы. Уже слепому Кречмару Магда, описав его спальню и кабинет, «по наущению Горна, нарочно все цвета изменила: Горну казалось весело, что слепой будет представлять себе свой мирок в тех красках, которые он, Горн, ему продиктует» (Н.;377). Миру карикатуры в романе видимо противостоит мир реалистического искусства Зегелькранца, одного из фильтрующих посредников автора. В противоположность карикатуре, искажающей образ мира Божия, искусство Зегелькранца воспроизводит его «с беспристрастной точностью» (Н.;373). Только этот принцип творчества позволяет, по убеждению Зегелькранца, «навсегда задержать на странице мгновенный облик текучего времени» (Н.; 373). Различны, как и их творческие принципы, судьбы художников: в то время как у Горна — шумный успех, бешеная популярность, а деньги идут «самотеком» (Н.;317), имя Зегелькранца «было хорошо известно в литературных кругах, но книги его продавались с трудом» (Н.;350). Контрастны и портреты двух художников: грубый и энергичный, вызывающий отвращение Горн и мягкий, утонченно-изысканный, обаятельный и слегка болезненный Зегелькранц. |
| Псалом (ст. 11). Внегда сокрушахуся кости моя, поношаху ми врази мои, внегда глаголати им мне на всяк день: где есть Бог твой? Толк. Во время спасенные страсти Его поношаху Христу и на кресте висящу: аще Сын еси Божий, сниди со креста, и прочая; а прежде страсти беспристанно стязахуся с Ним и гоняху Его неблагодарные. О сем Евангелие свидетельствует. Псалом (ст. 12). Вскую прискорбна еси, душе моя, и Вскую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко исповемся Ему, спасение лицу моему и Бог мой. Толк. Всяк правоверный в гонении не скорби и душу свою страхом Божиим ограждай, уповая на Бога и призывая в помощь к себе; крепко молися тогда убо, яко Иулиан великомученик во огни стоя моляся, даже изменися в молитве образ его. Тако подобает и всякому страждущему к Богу изливати душу свою о Христе Исусе Господе нашем. Псалом 44-й Псалом (ст. 2). Отрыгну сердце мое слово благо, глаголю аз дела моя цареви: язык мой трость книжка скорописца. Толк. Кое слово благо отрыгну сердце пророче и коему царю дела глаголет языком, яко тростию скоро пиша книги? Яве есть, яко назнаменуя Царю небесному вочеловечение, издалеча уразумев Святым Духом, сице рече. Псалом (ст. 3). Красен добротою паче сынов человеческих, излияся благодать во устнах твоих. Сего ради благословится Бог во веки. Толк. Христос Бог наш краснейше добротою паче всех человек, егоже доброты и красоты небеса не вместят. Излияся благодать во устнах Его, и Лука Евангелист свидетельствует, зач. 4: дивляхуся народи о словесех благодати, исходящих из уст Исусовых. Сего ради благословен Богом во веки, понеже истинный Сын Отца благословенного. Псалом (ст. 4). Препояши оружие свое по бедре твоей сильне. Толк. Которое оружие пророк глаголет во Христе и кого стрелял Господь наш? Яве есть, яко непобедимую силу Его Божественную глаголет. Застрелил и победил шуяго, и некрепкого и мрачного диавола и аггелов его. Псалом (ст. 5). Красотою твоею и добротою твоею и наляцы и спей, истинны ради и правды, наставить тя дивно десница твоя. Толк. Силен-де Ты, Христе, наляцая налячеши лук свой на скипетр сатанин и спешно-де сотвори добротою Твоею красною, испровергше диявола; царствуй над грехом, кротости ради и правды истинныя; наставит тя дивно десница твоя. Мудро Господь диавола-того победил, братия; обманул его, яко рыболов рыбу удицею подцепил. Евсевий Самосадский пишет: якоже льщение ловец на уду вонзе рыбу уловляет, тако и Христос плоть облече на Божество, утаився, диавола уловил. Дурачищо болшо, не Адама в породе снедном обмануть! Сам, что собака бешеная, в петлю попал! Да ладно так Христос Сын Божий сделал, – заколол его древяным копием, еже есть трисоставным крестом, и нам приказал тем же крестом его побеждать и власть дал наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию. |
|
|
