| П.В. Долгоруков Графы и дворяне Потоцкие В Польше шесть фамилий имена Потоцких (Potoçki): 1) герба Любичь; 2) герба Остоя; 3) герба Пилавы; 4) герба Сренявы; 5) герба Шелига и 6) герба Янины. Из этих шести фамилий самая древняя и самая знаменитая в истории есть Потоцкие герба Пилавы, с коих мы и начнем. 1) Потоцкие герба Пилавы (Pilawa): в голубом поле два серебряные креста один над другим и друг к другу присоединённые. На щите дворянские: шлем и корона с пятью строусовыми перьями. Намет серебряный, подложенный голубым. Родоначальник их Александр, Сулиславов сын, живший около 1300 года, первый стал писаться Потоцким от имени родовой вотчины своей Потока (z Potoka Potoçki). Сын его Ян Потоцкий был стольником (каммергером) двора Королевы Елисаветы Венгерской; внук Влостко Потоцкий, возвратясь в Польшу, пожалован был, в 1366 году, кастеляном вислицким, а правнук Яков был кастеляном радомским около 1400 года. С Яковлева сына, Бернарда, мы начнём поколенную роспись. От Александра Потоцкого колено V: Бернард Потоцкий, сын Якова, внук Влостки Потоцкого КОЛЕНО VI: Бернард, аббат ендржиевский Матвей Станислав КОЛЕНО VII: Яков, коронный надворный маршал, женат: 1) на Козминской; 2) на Язловецкой (от 1-го брака 2 сына; от 2 брака сын) Войцех Андрей КОЛЕНО VIII: Николай, генерал подольских войск, женат на Черминской Андрей Станислав Бернард Ян, женат: 1) на Плайской; 2) на Гавронской (от 1-го брака сын и 2 дочери; от 2-го брака 2 сына) Николай, женат на Екатерине Грущинской Войцех Варвара, за Самборжским КОЛЕНО IX: Ян, воевода брацлавский, рождение 1552 † 1611; женат на Елисавете Каменецкой Андрей, кастелян каменецкий; женат: 1) на Софие Пясецкой; 2) на Екатерине Бучацкой (от 1-го брака 4 сына и 2 дочери; от 2-го брака 2 сына) Яков, воевода брацлавский, рождение 1554 † 1613; женат 1) на Елисавете Пружковской; 2) на Ядвиге Тарновской (от 1-го брака сын и дочь; от 2-го брака 3 сына) Николай, женат на Елене Калиновской (во 2-м браке за Яном Прушиновским) Стефан, воевода брацлавский; женат на княжне Марие Могила, дочери господаря молдавского |
| Во французской богословской школе XVII в. заметно значительное сходство с некоторыми аспектами богословия Бернарда. Он также был хорошо известен и в протестантской среде; его ценили М. Лютер и Ж. Кальвин. Многие пассажи из сочинений Бернарда были включены в богослужебные книги Западной Церкви (особенно в праздничные службы Богоматери и святым). 1 См. о нем статью из настоящего цикла в 3(29) за 2001 г. — Ред. 7 См., напр., Святитель Василий Великий. Письмо 226 (234)//Святитель Василий Великий. Творения. Т. III. СПб., 1911. С. 282–283. 8 Хотя сам он в другом месте утверждает, что Святой Дух — это “благость Обоих” (utriusque bonitas, то есть Отца и Сына, — На Песн., VIII.4). 9 Выражение “три сущности” или “три природы”, хотя обычно и не применяется в православной христологии, но догматически вполне корректно и допустимо, ср. Преподобный Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры, III.60 (русск. пер. М., 1992. С. 248). 10 В другом месте Бернард также перечисляет спасительные действия Христа: “Он отдал намСебя в заслугу (in meritum), сохранил Себя в награду, предложил Себя для укрепления (in refectione) святых душ и Себя же привлек для искупления пленных душ” (О любви к Богу, VII.22). 11 См. Святитель Григорий Нисский. Большое огласительное Слово, 21–23//Восточные Отцы и Учители Церкви IV в. Т. II. М., 1999. С. 175–178. 12 См. Святитель Григорий Богослов. Слово 45//Святитель Григорий Богослов. Собрание творений. Т. I. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994. С. 675–676. 13 См. Святитель Григорий Великий. Гомилии на пр. Иезекииля, II.5; Собеседования, II.35//Святитель Григорий Великий. Избранные творения. М., 1999. С. 538–539. 14 В другом месте Бернард указывает три ступени познания истины (veritatis agnitio): во-первых, в нас самих, то есть в размышлении о себе (nosmetipsos dijudicando) и познании своей ничтожности; во-вторых, в ближних, то есть через сострадание им в несчастиях и милосердие к ним; и в-третьих, в своей природе, то есть в созерцании Бога чистым сердцем (О ступ. |
| 8. Служба святому Виктору Исповеднику (Officium de st. Victore Confessore, PL 183, 775–780), включает молитвы, гимны, антифоны, чтения и 2 проповеди на рождество святого Виктора (PL 183, 371–376). 9. О крещении и других вопросах (De baptismo aliisque quaestionibus; далее Крещен.), или Письмо CLXXXII (PL 182, 1031–1046), написано ок. 1136–1140 гг. в ответ на запрос Гуго Сен-Викторского по поводу следующих 5 вопросов, поставленных неизвестным богословом: 1) обязательно ли для всех крещение на основании слов Ин 3:5; 2) обязательно ли крещение или мученичество для спасения; 3) имели ли ветхозаветные праведники столь же ясное представление о Воплощении, что и христиане; 4) есть ли грех по неведению; 5) было ли сокрыто таинство Воплощения от Ангелов до дня Благовещения. В целом, за исключением последнего, Бернард дает отрицательные ответы на эти вопросы. 10. Слово, или Книга об обращении к клирикам (De conversione, PL 182, 834–856), произнесено 1140 г. во время визита Бернарда в Париж, когда епископ Стефан Сенлийский попросил его обратиться с проповедью к школьной молодежи. Основные темы — обращение к Богу, предваряемое призывом со стороны Самого Бога; осознание и отвращение от греха; превосходство небесных благ над мирскими; наконец, в гл. 19–22 Бернард резко критикует злоупотребления современных ему священнослужителей и говорит об обязанностях настоящих священнослужителей (в частности, об учительстве и стойкости в гонениях). 11. Против некоторых Глав из заблуждений Абеляра (Contra quaedam capitula errorum Abaelardi; далее Против Абеляра), или Письмо CXC (PL 182, 1053–1072), написано в 1140 г. к папе Иннокентию II; содержит критику учения Абеляра о вере и знании, о Святой Троице, о грехе. К этому трактату присоединяется также 14 Глав из ересей Петра Абеляра (Capitula haeresum Petri Abaelardi, PL 182, 1049–1054; далее Ереси Абеляра), содержащие основные пункты его заблуждений. 12. О акривии и икономии (или О предписании и устроении; De praecepto et dispensatione, PL 182, 860–894, до 1143 г.), написан по запросу монахов монастыря Сен-Пьера Шартрского; посвящен вопросам необходимости строго соблюдения монастырских правил и их различных нарушений. |
| Новые ордена получают уставы, детально описывавшие и аскетические практики, и механизмы надзора «материнских» монастырей над «дочерними» аббатствами. Новые формы монашеского общежития существенно отличались от бенедиктинской модели. Бенедиктинский устав рассматривал любой монастырь как самоуправляемую общину под руководством аббата и не предусматривал никакой «иерархии аббатств». Он не претендовал на создание «орденов», «конгрегаций», «монашеских империй». Как замечает Д. Ноулз, насельники не объединявшихся в единую организационную структуру бенедиктинских монастырей «по существу были мирянами, обрабатывающими монастырские угодья». Эта организационная практика была очень близка системе восточного монашества. Однако такой тип аскетизма для латинского монашества оказался недостаточным и неполным: «Принимая принцип бегства от мира, западное монашество вновь и вновь продолжало оказывать ощутимое влияние на светскую сферу, поднимая свой голос так, что это становилось ощутимо для всей церкви». 2. Конгрегации Первым серьезным отходом от бенедиктинской традиции стала клюнийская конгрегация. Однако новые ордена пошли еще дальше: они стремились к первоначальной чистоте и простоте «апостольского жития» (vita apostolica), к идеалу ранней церкви (ecclesia primitiva), к возрождению подвижнической жизни отцов-пустынников. В Сито, Гранд-Шартрёз, Премонтре (а до них – в Валламброзе, Камальдоли и Фонте-Авеллана) основываются новые «пустыни», которые, однако, стремятся сохранить преемственность с «традиционным» монашеством: так, цистерцианцы, например, решительно отказывались от любых нововведений или добавлений, которые могли бы пойти вразрез с бенедиктинским уставом, которому они пытались следовать до буквализма. Новый монастырь в Сито (Cistercium), созданный в 1098 г. в бургундских лесах к югу от Дижона небольшой группой монахов (некоторые из них откололись от бенедиктинцев из соседнего аббатства Молем), стал основателем целой конфедерации монастырей, впоследствии получившей именование ордена цистерцианцев. Уже к 1115 г. монастырь основал четыре «дочерних» обители, а столетие спустя община белых монахов, как их называл народ, насчитывала уже 530 аббатств по всей Европе. Немалую роль в таком стремительном росте сыграл Бернард Клервоский (1091–1153), известный как чудотворец, пророк и проповедник самой строгой монашеской жизни. Благодаря его духовному и богословскому авторитету Сито-Клерво становится одним из ведущих духовных центров Европы. Бернард придерживался мистического направления в богословии, был ярым приверженцем папской теократии и активным борцом с ересями. Его усилиями было устроено 160 монастырей по всей Европе. В то же время он принимал самое деятельное участие во всех политических и церковных делах своего времени. Уже в 1174 г. Бернард был канонизирован, а в 1830 г. объявлен учителем Церкви. |
| Вне Иерусалима Бернард осматривал в долине Иосафатовой селение Гефсиманию, где обратила его внимание на себя церковь, круглая, в честь Богородицы, которая, по рассказу Бернарда, хотя и не имела крыши, но весьма мало страдала от дождей. В Гефсимании он видел мраморные квадратные камни такой прозрачности, что в них как в зеркале человек мог созерцать все, что хочет (Р. 94-99). Был он на горе Масличной. Рядом с этой горой показывали ему место, на котором фарисеи привели к Иисусу жену, обвиненную в прелюбодеянии. Здесь была устроена церковь в честь св. Иоанна, а в этой церкви будто бы сохраняются на мраморном камне письмена, какие писал Господь на земле при вышеуказанном случае. На самой Масличной горе Бернард видел круглую церковь без крыши, а в середине ее алтарь на месте Вознесения Господня. Был он и в Вифании, где показывали ему гробницу Лазаря. Близ этой гробницы находился водоем, о котором рассказывали, что в нем Господь повелел омыться воскресшему Лазарю. При спуске с Масличной горы, на запад, он видел мраморный камень, на который ступил Господь, когда воссел на жребя, сына подъяремнича. В Вифлееме ему показывали поле, которое возделывал пророк Аввакум, когда ангел повелел ему нести пищу Даниилу в Вавилон; там во времена Бернарда было очень много змей и диких зверей. В самом Вифлееме он видел церковь в честь св. Девы Марии, и в середине церкви пещеру, закрытую камнем, в пещере показывали ясли, и на том месте, где Христос младенчески плакал, устроен алтарь. В Вифлееме была еще и церковь в честь невинных младенцев, избиенных Иродом (Р. 94-96). В заключение своих " Путевых записок " Бернард рассказывает о следующем прекрасном обычае, который, по его словам, соблюдался в Египте и в Иерусалиме: сарацины и христиане заключили между собой условие, что если у какого-либо путешественника в пути падет верблюд или осел, везущий вещи путешественника, то никто не должен касаться этого имущества; вследствие чего путешественник, потерявший верблюда или осла, мог бы без опасений за свое достояние оставить его на пути и идти в какой-нибудь город за новым вьючным животным в полной уверенности, что из его имущества ничто не пропадет. |
| В трактате Бернарда Клервоского De consideratione, обращенном к Евгению III, признается, что папа обладает высшей властью в обеих сферах – духовной и мирской. Бернард призывает папу Евгения, к которому обращается как его духовный сын, подумать о четырех вещах: о себе самом; о том, что под ним; о том, что вокруг него; о том, что над ним. Размышляя о себе, папа должен вспомнить, что возвысился на свою должность не ради правления, а для того, чтобы быть пророком; не с целью показать власть, а чтобы заботиться о церквах. Папа занимает высочайшее положение, но – только до тех пор, пока остается рабом. Как понтифик, он – наследник апостолов, князь епископов. Он следует за Авелем, Авраамом, Мелхиседеком, Моисеем, Аароном, Самуилом и Петром. Ему принадлежат ключи. Другим вверены отдельные стада, а он – пастырь всех овец, пастыреначальник. Он в состоянии смещать даже епископов и не допустить их в Царство Небесное. Однако папа (хотя он и папа) – человек и так же презренен, как прах земной, потому что изменение социального положения не меняет самого человека. Ниже папы («под ним») – церковь и все люди, которым должно быть проповедано Евангелие. Вокруг папы – кардиналы и все папское окружение. Здесь ему следует сдерживать жадность и амбиции, прекращать ссоры, связанные с судебными делами, выбирать достойных на должности. Бернард красноречиво описывает идеального папу. Это – один из епископов, а не их господин. Он – брат всех, кто любит Бога. Он должен быть образцом праведности, защитником истины, опорой бедных, убежищем угнетенных. Он – священник Всевышнего, наместник Христа, помазанник Господа, Бог фараона (т.е. у него есть власть над непокорными князьями). Бернард вручает папе оба меча, причем свой духовный меч папа обнажает сам, тогда как мирской меч должен извлекаться из ножен строго по его команде (uterque Ecclesiae et spiritualis gladius et materialis; sed is quidem pro Ecclesia, ille vero et ab Ecclesia exserendus: ille sacerdotis, iste militis manu, sed sane ad nutum sacerdotis, et jussum imperatoris). |
| 1. К концу XII и началу XIII века сложилось в главных чертах своих монашество старого типа, заняв определённое место в миру и Церкви и определив свою физиономию. Единства и даже единообразия в нём не было. Рядом с клюнизмом стояло затмевавшее его цистерцианство, особое место принадлежало еремитизму; наконец, прежние бенедиктинцы представляли большое разнообразие форм жизни. Разнообразие типов монашества было неоспоримым и не подлежащим, не могущим подлежать изменению фактом. Сам святой Бернард, одушевлённый и часто нетерпимый защитник цистерцианства, не отвергал и других монашеских орденов. «Мир, – писал он, – полон монахами». Монастырь – высшая форма христианской жизни, «град прибежища» одинаков и для слабых, и для избранных душ. Для первых он необходим, чтобы они могли избежать рассеянных в миру искушений, для вторых – чтобы выполнить возложенную на них свыше миссию. В монастыре только и возможно полное развитие заложенных в человека Богом талантов. «Царственная жизнь» ожидает за стенами его «рыцарей Христовых», которые уже самим актом вступления в него – «вторым крещением», почти обеспечивают себе Царство Небесное. Но какая форма монашества, какой орден лучше? – Все необходимы, но не все качественно одинаковы. Анахоретство (vita eremitica), конечно, высоко и достойно, но оно, повторяет Бернард мысль Бенедикта, опасно; опасно особенно для женщин. «В лесу живёт волк. И если ты, овечка, одинокою проникаешь в тень леса, значит, ты хочешь стать добычею волка». «Есть изобилие в пустыне, тень в лесу и молчание в уединении. Но беда в том, что никто там тебя не видит, никто не упрекает. Когда же не страшны упрёки, уверенно приближается искуситель и грех совершается свободнее». Но трудна пустынная жизнь и для мужчины. Сколько опасностей! Какая нечеловеческая осмотрительность необходима, чтобы не попасть в разбросанные везде сети хитрого врага! «Чтобы жить, исполняя своё призвание, каждый должен идти туда, куда ему укажет Господь», но в общем предпочтительнее жизнь монастырская, устраняющая опасности анахоретства, обеспечивающая спасение. Однако среди орденов есть известная иерархия, соответствующая строгости их жизни, и для аббата Клерво цистерцианцы выше клюнийцев, так как строже и буквальнее последних соблюдают общий бенедиктинский устав. Но и клюнийцы, и картузианцы, и другие ордена имеют право на существование. Более лёгкие требования соответствуют более слабым людям, и лучше хорошо соблюдать клюнийский устав, чем плохо – цистерцианский. Бернард не щадил своими нападками клюнийцев, но указывал при этом не на несовершенства их устава, а на несоблюдение его ими, па отступления их от собственного же идеала. Установив и приняв иерархию орденов, следовало признать, что переход в более строгий орден должен быть допущен. В этом случае покинуть свой монастырь – то же самое, что ещё раз покинуть мир, и, препятствуя этому, отнимают у монаха возможность дальнейшего усовершенствования. |
| ч. связанных с папскими привилегиями Клюни. Критика привилегий содержится в письме Бернарда Клервоского своему племяннику Роберту из Шатийона (кон. 1124 или нач. 1125), принесшему монашеские обеты в Клерво и увезенному в Клюни кард. Матфеем (в детстве Роберт был отдан в Клюни в качестве облата). Бернард Клервоский утверждал, что аббатство Клюни уже не является образцом монашеской жизни, более строгие порядки были установлены в Клерво и других цистерцианских монастырях ( Bernard. Clar. Ep. 1). В «Апологии к аббату Вильгельму» Бернард, как считается, осуждал клюнийские «обычаи». Первый ответ (Riposte) Бернарду Клервоскому и др. цистерцианцам был составлен Гуго, аббатом Ридинга (впосл. епископ Амьенский), при поддержке кард. Матфея. Аргументы в защиту Клюни представил также Петр Достопочтенный ( Petr. Venerab. Ep. 28). Примирение аббатов состоялось в 1128 г. на Соборе в Труа. В 1130 г. на Соборе в Этампе Бернард Клервоский вместе с Петром Достопочтенным и кард. Матфеем поддержали папу Иннокентия II против антипапы Анаклета II ; на Соборе в Пизе (1135) оба настоятеля также выступили совместно. Причиной нового конфликта стал спор вокруг цистерцианского аббатства Нотр-Дам-дю-Мируар (основано в 1131), к-рое отказалось платить десятину клюнийскому мон-рю Жиньи на основании папской привилегии 1132 г. (цистерцианцы могли не платить десятину с тех земель, которые обрабатывали своими руками). Протестуя против этой привилегии, Петр Достопочтенный обращался к папе Римскому и кард. Аймерику ( Petr. Venerab. Ep. 33-34), он также пытался достигнуть компромисса с генеральным капитулом цистерцианцев (Ibid. 35-36). В 1151 г., не дождавшись положительного решения вопроса, монахи Жиньи изгнали цистерцианцев из монастыря Нотр-Дам-дю-Мируар, разграбили обитель и разрушили неск. зданий. Эти действия вызвали протест Бернарда Клервоского. Папа Евгений III потребовал от Петра Достопочтенного возместить убытки, а Лионский архиепископ заявил, что намерен наложить интердикт на Жиньи. Изгнанные цистерцианцы получили возмещение убытков лично от Петра Достопочтенного, но в 1154 г., после смерти Бернарда Клервоского, папа Анастасий IV велел им вернуть эти деньги и выплачивать десятину мон-рю Жиньи (по решению Латеранского IV Собора (1215) привилегия цистерцианцев была отменена, т. |
| Bernardo stimava esser cosa indecente a religiösi infermi il prender medicine di valore; dicea bastare ad essi i decotti dell " erbe… Dice Salviano: «Homines Christo dediti in- firmi sunt et volunt esse; si fortes fuerint, sancti esse vix possunt» (Liguori, 1,198). Так пишет Лигуори о монашестве — так себе представлял монашество и Лютер, когда уходил в монастырь. Nonne haec est religio sancta, in qua homo vivit purius, cadit rarius, surgit velocius, incedit cautius, irroratur frequentius, quiescit securius, moritur confidentius, purgatur citius, remuneratur copiosius . Даже сам Бернард Клервосский (приведенные слова принадлежат ему), этот идеал средневекового монаха, которого Лютер не осмелился задевать даже в ту пору, когда перешел в своих исступленных выпадах против монашества все границы дозволенного, сам Бернард Клервосский не мог забыть о щедрой награде — remuneratur copiosius. Лютер вправе был ждать себе награды за принятые на себя обеты. Он вправе был надеяться, что вступив в монастырь, он будет жить чище, падать реже, подыматьсялегче, выступать уверенно, что чаще будет орошать его иссохшую душу роса небесной благодати, и что еще при жизни он найдет тот покой душевный, который даст ему силы с доверием ждать смерти. Денифле, чтоб опорочить рассказы Лютера о его монашеской жизни, сопоставляет его ранние и более поздние признания о монастырской жизни: они взаимно исключают друг друга. Конечно, исключают. Лютер мог решиться рассказать всю правду о своих монашеских годах только после того, как он отрекся от монашества. Пока он был монахом, он всеми силами старался уверить себя и других, что монашество дает и может дать то, что от него ждут люди, и о чем до него так красноречиво рассказывали Бернард Клервосский и Фома Аквинский, с сылкой на Аристотелевские honor proprie et secundum veritatem non de- betur nisi virtuti, и о чем после них повествовал doctor Ecclesiae Альфонс Лигуори, воспевающий sancta superbia. В своих ранних произведениях, даже еще в своей Vorlesung über den Römerbrief, Лютер повторяет все то, что обычно говорили о монашестве, и с тем большим убеждением и страстностью, чем меньше ладились его слова с его внутренним состоянием. «An ergo bonum nunc religiosum fieri? Respondeo: Si aliter salutem te habere non putas, nisi re- ligiosus fias, ne ingrediaris. Sic enim verum est proverbium: Desperatio facit monachum, immo non monachum, sed diabolum. Nec enim unquam bonus monachus erit, qui ex desperatione ejusmodi monachus est, sed, qui ex charitate, scilicet, qui gravia sua peccata videns, et Deo suo rursum aliquid magnum ex amore facere volens, voluntarie résignât libertatem suam, et induit habitum istum stultum, et abjectis sese subjicit officiis» (Ad Rom., 14, 1; Denifle, I, 35; W 56, 497; Ficker, 318). |
| На основе рассказов Виллибальда мон. Хугебурка (или Хунеберка; соотечественница и, возможно, родственница святого) из мон-ря Хайденхайм в 778 гг. составила Житие святого, известное также как «Hodoeporicon» (греч.- путевые заметки; [Hugeburc (Huneberc) von Heidenheim]. Vita Wynnebaldi Abbatis Heidenheimensis/Ed. O. Holder-Egger//MGH. SS. T. 15. Pt. 1. P. 106-117; BHL, N 8931), где содержатся интересные сведения о топографии Палестины и положении христиан после араб. завоевания. Очевидно, что в раннем средневековье существовало значительно больше описаний Св. земли, чем известно в наст. время. Так, сохранился лишь небольшой фрагмент (1 лист из испан. ркп. Х в.) от «Описания Святой земли» (Descriptio Terrae Sanctae; CPL, N 2331) некоего пресв. Иакинфа (Гиацинта), о к-ром больше ничего не известно. Сохранившийся фрагмент посвящен Вифлеему и храму Гроба Господня и, судя по всему, написан в сер. VIII в. ( Garcia Villada Z. Descripciónes desconocidas de Tierra Santa en códices Españoles. 2: Descripción des presbitero Jacinto//Estudios Eclesiásticos. Madrid, 1925. T. 4. N 15. P. 322-324). Ок. 870 г. паломничество на Ближ. Восток совершил франк. монах Бернард с 2 спутниками, по возвращении на родину он написал «Итинерарий» (Itinerarium Bernardi Monachi Franci//Itinera Hierosolymitana et descriptiones Terra Sanctae bellis sacris anterior. 1879. Vol. 1. P. 309-320). Сведений о Бернарде сохранилось мало, на основании того, что в заключительной части своего сочинения он упоминает о бретонцах, предполагают, что он жил на западе Франции. Бернарду был известен трактат «О святых местах» Беды Достопочтенного, однако в «Итинерарии» он основывался гл. обр. на собственных впечатлениях, а также на рассказах встречавшихся ему людей. Из Рима Бернард и его спутники проследовали по Юж. Италии до Таранто (начало путешествия не описано), а оттуда морем - в Александрию (Бернард одним из первых упомянул о краже венецианскими купцами мощей ап. Марка из Александрии). Затем через Вавилон Египетский, Пелусий и Газу паломники прибыли в Иерусалим. |
|
|
