| Все должностные лица и члены совета исполняли возложенные на них обязанности бесплатно. Средства общества формировались из запасного, оборотного и специального капиталов. Для пополнения кассы периодически устраивались любительские спектакли и концерты. Так, 3 апреля 1905 года членом общества Т.А. Бельской горожанам были представлены комедия «Наши ведьмы» и эпизод житейской прозы по сочинению С. Шевиль – «Ошибка». Также в 1905 году в пользу общества проведена беспроигрышная лотерея, давшая 1 098 рублей чистой прибыли. При благотворительной организации действовала народная столовая для бедных с ночлежным приютом в память Дмитрия Максимовича Волкова. Открыта она была в 1900 году по предложению отца Д. Волкова – главы Торгового Дома «Максим Волков и сыновья», крупного промышленника и фабриканта Максима Марковича Волкова. Постройку и оборудование отдельного здания для этих целей фабрикант взял на себя. Обеды в столовой были бесплатными, для чего М. Волков в течение первых пяти лет жертвовал ежегодно по 500 рублей. Прием пищи включал в себя два блюда – борщ или суп и гречневая каша или жареный картофель с маслом, а также хлеб. Мясная пища выдавалась по праздникам. Средняя стоимость обеда составляла 6 копеек. В ночлежном приюте ежегодно находили себе место свыше 8 тысяч человек. Обществом была создана школа для малолетних, где бесплатно обучались дети городской бедноты, а также жители ближайших сел, деревень и хуторов. Заведовала школой М.К. Аноколова. Преподавателями числились М.М. Богданова (учительница женской гимназии), А.А. Быков (учитель сельскохозяйственного технического училища), В.Ф. Василевский (инженер путей сообщения, начальник II участка Полесских железных дорог), А.К. Дейнека (учитель рисования реального училища), Г.Д. Дрибенцов (псаломщик Никольской церкви), Н.М. Доброволенко (учитель городского 3-х классного училища), П.М. Еременко и другие. Директор Добрушской писчебумажной фабрики бесплатно оказывал помощь школе, снабжая ее по мере надобности достаточным запасом разных сортов бумаги. В школе был создан музей. |
| Отметим такую деталь: в эти же годы Рачинский написал гимн Франциску Ассизскому , а Ференц Лист – музыку на слова гимна. Возможно, пример Франциска, выходца из купеческой семьи, отказавшегося от достатка и посвятившего себя проповеди евангельской бедности, впоследствии и вдохновил русского православного Сергея Рачинского на педагогическое подвижничество в провинциальной глубинке, проявившееся в устроении на свои средства школ для крестьянских детей и преподавании в собственной Татевской школе. Но до этого молодого ученого ждала профессорская карьера. В 1859 году Рачинский первым возглавил кафедру физиологии растений в Московском университете, а в 1866 году, защитив докторскую диссертацию «О некоторых химических превращениях растительных тканей», стал ординарным профессором Московского университета и членом научного общества, к которому принадлежали Н. Я. Лясковский, С. А. Усов, А. Г. Столетов. В 1866 году Рачинский ушел в отставку в знак протеста против нарушения министром просвещения Д. А. Толстым университетской автономии. А в 1872 году навсегда вернулся в родовое имение Татево и до конца дней своих не оставлял забот и попечений об устройстве школ для крестьянских детей. Письмо крестьянина Рачинскому. Рачинского, ученого мирового уровня и любимца светских обществ Берлина и Веймара, крестьяне Бельского уезда называли «отец родной», ибо своей любовью и заботой о «малых сих» он исполнял основные заповеди Отца Небесного. Семьей Рачинских было открыто по уезду около 30 школ для крестьян, многие из них с интернатами. В лечебницы, устроенные Рачинскими, крестьяне желали попасть потому, что там их не только лечил фельдшер, но и осуществлял духовное водительство священник. Свое великолепное образование, потрясающие знания во многих областях науки и искусства Рачинский перенес в сельскую школу. Он сам преподавал арифметику и грамматику, музыку и рисование, читал с детьми местных деревень мировую классическую литературу. Его мысль о том, что «если народ погрязнет в невежестве, то позор и проклятие нашему мертвому образованию» в те, предреволюционные, десятилетия прозвучала поистине пророчески, однако, как мы теперь понимаем, мало кого вразумила. |
| Старшие братья были сильнее и крепче батюшки, который был с малых лет слабым и болезненным, но, надеясь на свою крепость и силу, старшие братья не дорожили им и предавались разным излишествам, особенно винопитию и поэтому рано умерли; батюшка же при слабом здоровье совсем вина не пил и вообще так жил воздержанно и осторожно, хотя и в постоянных трудах, что прожил до 70 лет. Его пример был для меня поучительным и благодетельным. Село Атары было двухштатное, с двумя священниками, дьяконом и четырьмя дьячками. Другой священник был старичок о. Гавриил Глазырин, дьяконом был его сын о. Димитрий. Дети его Иван и Алексей были моими сверстниками, мы долго вместе с ними воспитывались дома и долго учились в училище. Жена о. Гавриила была моей крестной матерью. Несмотря на то, что в Атарах батюшка родился, вырос и был уже девять лет священником, он нашёл нужным их оставить и переселиться в другое село. Во-первых, Атары было бедное село и собиравшихся доходов далеко не хватало на содержание уже значительно в это время увеличившегося семейства; во-вторых, приход в этом селе был самый беспокойный, село было на одной стороне Вятки, а приход на другой, противоположной. Так что при всякой требе, при всяких сношениях с приходом нужно было переезжать через Вятку на пароме или на лодке, во всякую погоду и во всякое время. Это особенно было тяжело, а часто опасно весной, когда Вятка разливалась, и осенью во время распутицы. В это время матушка всегда ужасно беспокоилась и томилась, когда батюшка уезжал в приход, и мы, дети, вместе с нею со страхом сидели по нескольку часов на крыльце отставной избы и ждали его возвращения. К тому же батюшка, родившийся и выросший на Вятке, был страстным рыбаком и предавался с таким увлечением рыболовству в широких размерах, что в бурные времена, осенью и весной, подвергался страшным опасностям. Поэтому матушка постоянно плакала и убеждала его перейти в другое село. Бельское село было трёхштатное, т. е. с тремя священниками, двумя дьяконами и шестью причетниками. Время переезда батюшки было, можно сказать, переходным временем от старых обычаев поповства к новым. Налицо ещё были два старых заштатных священника и два новых, которые их заменяли. |
| И все-таки мы можем говорить не о противопоставлении, а о своего рода преемственности этих документов, но различный характер составления каждого из них объясняет и различия в тоне. Но для нас сейчас важно то, что “Памятная записка” — это вовсе не критика “Декларации” Митрополита Сергия. Мы знаем, что фактически значительное большинство составителей “Памятной записки”, почти все они, поддержало Митрополита Сергия. Критика “Декларации” приписывается архиепископу Илариону, ныне канонизированному. Опять-таки это ошибка: просто перепутали двух Иларионов — не знаю, намеренно или ненамеренно, но в действительности то очень жесткое критическое письмо, которое совсем не похоже на реальную позицию священномученика Илариона (Троицкого) по отношению к Митрополиту Сергию, принадлежит Илариону (Бельскому). А вот в отдельных собраниях документов этой эпохи это письмо с критикой “Декларации” усваивается Илариону (Троицкому), хотя хорошо известно, что другой Иларион (Бельский) был последовательным непримиримым противником Митрополита Сергия, и все, кто читал это письмо, отчетливо и ясно поймут, какому именно Илариону оно принадлежит. И повторю: среди авторов Соловецкого документа практически все, в том числе и такой авторитетный архипастырь как священномученик митрополит Евгений (Зернов), поддерживали Митрополита Сергия. Хотя, конечно, по отдельным вопросам была возможна критика, некоторое дистанцирование, но оно не имело принципиального характера. Наконец, хотелось бы напомнить и еще об одном обстоятельстве — о судьбе самого понятия тихоновцы. Если почитать полемические церковно-исторические сочинения, написанные в эмиграции в послевоенные годы или у нас в 70-е годы (в данном случае можно вспомнить книгу Л. Регельсона “Трагедия Русской Церкви”), то создается впечатление, что тихоновцами тогда называли как раз непоминающих, противопоставляя их сергианам, то есть сторонникам Митрополита Сергия. Между тем термин тихоновцы в 1920–1930-е годы употреблялся равным образом и по отношению к иерархии и клирикам, находившимся в юрисдикции Митрополита Сергия, и по отношению к правым оппозициям, отколовшимся от него, — в противоположность исключительно обновленцам, то есть как при начале обновленческого раскола, так и потом, до конца 1930-х годов, существовала смысловая оппозиция тихоновцев и обновленцев, но не тихоновцев и сергиан. Вообще термин сергианство вовсе не существовал тогда как обозначение Патриаршей Церкви, Церкви, находившейся в юрисдикции Митрополита Сергия. Епископы и священники, критиковавшие Митрополита Сергия, говорили о сергианах, но все-таки не по отношению к целой церковной юрисдикции; скорее этот термин применяли избирательно, так сказать, персонально к сторонникам и последователям владыки Сергия. Но в целом термин сергианство как обозначение не просто некоторой церковно-политической линии, а юрисдикции, — это, конечно, позднейшая выдумка. |
| Летом 1680 года, живя в селе Воробьеве, царь Федор приезжал в Москву «слушать дел с бояры» из приказов рано утром, при восходе солнца, или часу в десятом. Иногда впрочем дело докладывалось особо царю и боярам. Так можно думать по резолюции, положенной на один доклад в 1686 г., во время соцарствования младших сыновей Алексея, и начинающейся словами: «великие государи, слушав сей выписки в комнате, указали и бояре приговорили в Передней». Правительницы также лично принимали доклады и присутствовали в думе. Назначив свою жену правительницей государства на время несовершеннолетия старшего сына, великий князь Василий Иванович перед смертью советовался с приближенными о своей княгине, как ей быть после него и как к ней боярам приходить по делам управления. Царевна Софья часто присутствовала в думе, сколько можно судить о том по указам, изданным в ее правление. Впрочем при ней обычная формула думских приговоров уже теряла буквальное значение. По указам 1683–1686 г. царевна слушала дела в думе вместе с обоими братьями; но из рассказа А. Матвеева и писем шведского посла Кохена видно, что Петр стал прилежно посещать думу не раньше 1688 г., а прежде бывал в ней очень редко, лишь в особенно важных случаях. Лишая князей Голицыных боярства, именной указ 1689 г. ставил им в вину между прочим и то, что они «сестре великих государей о всяких делех мимо их, великих государей, докладывали, а им, великим государем, о тех делех было неизвестно». После падения Софьи заседания думы без царя по-видимому стали обычными. По указу 17 марта 1694 г. бояре слушали дела из приказов и по ним чинили приговоры, докладывая великим государям только те дела, «которых им зачем без их, великих государей, именного указа вершить будет немочно». Когда государь не присутствовал в думе, первое место в ней принадлежало старшему по отечеству боярину, «первосоветнику». От имени этого первосоветника «с товарищи» писались приговоры думы. Так во времена опричнины первоприсутствующими в думе видим князей И.Д. Бельского, И.Ф. |
| Ныне работаю над своей десятой поэтической книгой, которую считаю заветной. “Белые берега” – так назову ее. Вся она – из новых вещей. Работаю и над оформлением ее художественным. Сам вновь хочу сделать его. Манит и проза. Но об этом – пока молчок». Тогда, в зимней тиши бабушкиного дома складывала я строки: «В этом белом мгновенье//Нашей снежной Руси//И вершится рожденье//Очистительных сил». И отец Вячеслав отвечал мне: Твоя душа, душа родной округи… Как слил, соединил их снегопад! В какой они печали друг о друге! И как они друг дружкою болят!.. Передо мной, как и перед отцом Вячеславом, вставали в генетической памяти образы моих прадедов, чьими руками были построены и согреты молитвами храмы в нескольких селах Бельского уезда Смоленской губернии. И единомыслие со священником, которого мне так и не довелось повидать, было спасительно и обнадеживающе. И верилось: всё, что сделано нашими пращурами, – не напрасно, даже если сегодня село полумертво. Жизнь вернется ли сюда опять?.. Или ей в тщете долготерпенья, стиснувшись бревно к бревну, – стоять, сжав их, как персты, до онеменья?.. Можно было бы забросить эту бедную деревню, чтобы не видеть разруху и спивающихся мужичков. Но образ простой избы у отца Вячеслава вставал как святыня, как материнское начало и колыбель жизни. А избяные бревна напоминали до онемения сведенные персты рук. Его лес был не тьмою непроглядной, а храмозданной обителью. Он пытался до нас докричаться, что Русь, как тридневный Лазарь, не умерла, но спит. Эту же мысль я услышала спустя десятилетие от отца Виктора Салтыкова, который ныне служит в дальнем приходе Ивановской области. «Ты пойми, – говорит мне отец Виктор, – что наши предки – святые люди. Наши брошенные деревни – как святые мощи». Брошенная деревня Отец Вячеслав Шапошников нес послушание редактора епархиальной газеты «Благовест» с первого номера ее издания, был членом редакционного совета по средствам массовой информации, дисциплинарной и богослужебной комиссий епархии. В 1999 году протоиерею Вячеславу было присвоено звание заслуженного работника культуры России. С большой любовью его сегодня вспоминают жители Костромы, духовенство, прихожане Алексеевского храма и учащиеся Костромской духовной семинарии, где многие годы он был духовником. |
| — Куда уж нам с сиятельными! — с досадой ответила та, отходя от нас. Когда девочки разошлись по своим местам, я благодарно взглянула на мою избавительницу. — Ты не обращай на них внимания; знаешь, — сказала она мне тихо, — эта Бельская всегда «задирает» новеньких. — Как вас зовут? — спросила я мою покровительницу, невольно преклоняясь перед ее положительным, недетским тоном. — Я — княжна Нина Джаваха-алы-Джамата, но ты меня попросту зови Ниной. Хочешь, мы будем подругами? И она протянула мне свою тоненькую ручку. — О, с удовольствием! — поспешила я ответить и потянулась поцеловать Нину. — Нет, нет, не люблю нежностей! У всех институток привычка лизаться, а я не люблю! Мы лучше так… — И она крепко пожала мою руку. — Теперь я тебе покажу, что задано на завтра. Пронзительный звонок не дал ей докончить. Девочки бросились занимать места. Большая перемена кончилась. В класс входил француз-учитель. Глава III. Уроки Худенький и лысый, он казался строгим благодаря синим очкам, скрывавшим его глаза. — Он предобрый, этот monsieur Ротье, — как бы угадывая мои мысли, тихо шепнула Нина и, встав со скамьи, звучно ответила, что было приготовлено на урок. — Зато немец — злюка, — так же тихо прибавила она, сев на место. — У нас — новенькая, une nouvelle eleve (новая ученица), — раздался среди полной тишины возглас Бельской. — Ah? — спросил, не поняв, учитель. — Taisez-vous, Bielsky (молчите, Бельская), — строго остановила ее классная дама. — Всюду с носом, — сердито проговорила Нина и передернула худенькими плечиками. — Mademoiselle Ренн, — вызвал француз, — voulez-vous repondre votre lecon (отвечайте урок). Очень высокая и полная девочка поднялась с последней скамейки и неохотно, вяло пошла на середину класса. — Это — Катя Ренн, — поясняла мне моя княжна, — страшная лентяйка, последняя ученица. Ренн отвечала басню Лафонтэна, сбиваясь на каждом слове. — Tres mal (очень плохо), — коротко бросил француз и поставил Ренн единицу. Классная дама укоризненно покачала головою, девочки зашевелились. |
| Вилейского благочинияв Марковской церкви; Минского благочинияв церквах: 1) Рудзицкой, 2) Засульской, 3) Станьковской; Слуцкого благочинияв церквах: 1) Синтовской, 2) Велешинской, 3) Голдовицкой, 4) Локтышовской, 5) Грицевицкой, 6) Голынской, 7) Куноской, 8) Малевской, 9) Туцкой, 10) Ирино-Клецкой, 11) Суховчицкой, 12) Мокренской, 13) Киевицкой и 14) Тимковицкой; Любешовского благочинияв Гневчицкой церкви; Ошмянского благочинияв церквах: 1) Воложинской, 2) Ижанской, 3) Русскосельской и 4) Сморгонской; Белостокского благочиния в Рыболовской церкви; Бельского благочиния в Кленицкой церкви; Луцкого благочиния в церквах: 1) Пельчанской, 2) Поддубецкой; Каменокоширского благочиния в церквах: 1) Каменокоширской Никольской, 2) Каменной Гуте, 3) Раковолеской, 4) Чорчецкой, 5) Глущанской, 6) Велико-Глушской, 7) Неверской, 8) Ветельской, 9) Борецкой, 10) Залазской, 11) Ворокомльской, 12) Воегоской, 13) Кремнянской, 14) Полицкой, 15) Верховской, 16) Несухойтской Покровской и 17) Несухойтской Михайловской; Ковельского благочиния в церквах: 1) Новокошарской, 2) Доротыской, 3) Старокошарской Борисоглебской и 4) Тупальской; Олыкского благочиния в церквах: 1) Пелжецкой, 2) Жорниской и 3) Ремашковской. О чём долгом поставляю донести оной коллегии. В Греко-униатскую духовную коллегию, от 17 февраля за 133, об отпуске денег на уплату за остальные 50 экзем. Евангелия для церквей Литовской епархии, из суммы 5.000 р., назначенной к ежегодному отпуску В мае месяце прошлого 1835 года, приобретено мною для церквей Литовской Греко-униатской епархии у С.-Петербургского купца Матвея Заикина 100 экземпляров Евангелия и 30 экземпляров Апостола, о чём известно коллегии из рапорта моего, от 11 сказанного мая за 316. Ныне взяты мною у помянутого купца Заикина ещё остававшиеся 50 экземпляров Евангелия в 4 долю листа, в плисе и с окладами, ценою по 22 рубля с доставкой, всего на 1.100 рублей ассигнациями. Для уплаты сих денег имеется у меня 180 рублей, доставленных уже ко мне консисторией из выручки от лучших церквей за розданные к оным прежде сего Евангелия и Апостолы, об отпуске же остальных 914 рублей насчёт предопределённых Высочайше к ежегодному отпуску 5.000 рублей для устройства Греко-униатских церквей честь имею сим просить оную коллегию. Литовской Греко-униатской консистории, от 20 февраля за 144, об упразднении малоприходной Стародворжецкой церкви в Волковыском благочинии |
| Совершив преднамеренный в нынешнем году обзор части вверенной моему управлению епархии, я с душевным удовольствием видел всюду во всех отношениях особенные против прежнего успехи и постоянное направление к лучшему. В местах собрания духовенства я нашёл преимущественно порядок по благочиниям: Скидельскому, Каменецкому, Брестскому и Полескому, неисправность же оказалась только по благочинию Бельскому, вероятно, по болезни тамошнего благочинного. Предлагаю консистории дать о сём знать всем благочинным, объявив при том в особенности мою признательность благочинным Скидельскому, Каменецкому, Брестскому и Полескому. Управляющему Виленской палатою государственных имуществ Веприцкому, от 16 июля за 2003, об обмежевании Тринопольских и Болтупских земель, поступающих архиерейскому дому и Святодухову монастырю По силе 383 статьи Х тома свода законов, архиерейскому дому следует отводить земли по 60 десятин. По Высочайшей воле, изображённой в указе Святейшего Синода, от 5 июля 1835 года, Православным монастырям следует наделять земли от 100 до 150 десятин и более, – об исполнении сей Высочайшей воли предписано палатам государственных имуществ, от 18 июля 1844 года, как о том уведомил граф Киселёв г. синодального обер-прокурора; да при том сия Высочайшая воля вошла уже в свод законов в примечание к статье 383 межевых законов. Сверх сего, по силе статей 1363 и 1364 –VIII тома свода законов, положено отделять Православным монастырям, где возможность позволит, из казённых лесных дач участки от 50 до 150 десятин, смотря по изобилию лесов. Таким образом, Виленскому архиерейскому дому и Святодухову монастырю следует земли 210 десятин и более, если окажется возможность, да участок лесной от 50 до 150 десятин. В отношении Виленской палаты государственных имуществ, от 31 октября 1845 года за 13138, в Литовскую консисторию последовавшем, прописано распоряжение министерства государственных имуществ, по которому поступила уже к архиерейскому дому и Виленскому Святодухову монастырю часть земель имения Болтупье в числе 93 десятин и велено отвести остальные земли и угодья, следующие тому дому и монастырю. Предписанием г. министра государственных имуществ, от 14 июня сего 1846 года за 1642, той же Виленской палате данным, поставлено ей в обязанность сдать архиерейскому дому и Святодухову монастырю все земли имения упразднённого Тринопольского монастыря, коих считается 98 десятин под пашнею, лугами, лесом, рекою, и неудобных. |
| Хотя по Ковенской губернии немного Православных церквей, опыт однако же, показал, что и сими церквами, по большому их расстоянию, весьма затруднительно управлять двум благочинным. Посему предлагаю консистории 1) в ведении Ковенского благочинного оставить церкви только Ковенского и Росгаевского уездов, как то: Ковенскую, Россиенскую, Юрбургскую и Кейданскую; 2) благочинному Вилкомирскому подчинить Церкви Вилкомирского, Поневежского, Шавельского и Тельшевского уездов, как то: Вилкомирскую, Поневежскую, Шавельскую, Тельшевскую и Подубискую; 3) из церквей Ново-Александровского уезда, как то: Ново-Александровской, Видзской, Антолептской, Брацлавской, Весоловской, Казачизнянской и Дегуцкой, составить особое Ново-Александровское благочиние; 4) исправляющим должность Ново-Александровского благочинного назначить священника Новоалександровской церкви Афанасия Ковалевского; 5) учреждение Ново-Александровского благочиния считать с начала наступающего 1851 года, так чтобы все дела за настоящий год кончены были прежними благочинными Ковенским и Вилкомирским. Святейшему Правительствующему Синоду, от 17 декабря за 3955, об осмотре и состоянии Литовской епархии В рапорте моём, от 31 декабря прошлого года, о произведённом осмотре церквей по Литовской епархии, доносил я Святейшему Синоду, что епархия сия, вообще мне совершенно известная, нуждается теперь в ближайшем подробном осмотре каждой церкви, каждого прихода, дабы частности, зависящие от местных обстоятельств, подвинуть, сколь возможно, в уровень с общим преобразовательным движением по воссоединённому ведомству, и что с сею целью назначаю я ежегодно некоторое число церквей для осмотра посредством доверенных духовных чинов. В нынешнем 1850 году, по моему поручению, осмотрено: преосвященным викарием Игнатием 48 церквей Гродненской губернии по уездам Сокольскому, Белостокскому и Бельскому; преосвященным викарием Евсевием 65 церквей, по губернии Ковенской и по уездам Свенцянскому и Дисненскому Виленской губернии; да кафедральным протоиереем Виктором Гомолицким 40 церквей Виленской губернии по уезду Вилейскому – всего же осмотрено в настоящем году 153 приходские церкви, то есть третью часть церквей Литовской епархии. |
|
|
