| Сперва все осталось безмолвным... - Но вдруг возле самого моего уха раздался грубый бурлацкий смех - и что-то со стоном упало в воду и стало захлебываться... Я оглянулся: никого нигде не было видно, но с берега отпрянуло эхо - и разом и отовсюду поднялся оглушительный гам. Чего только не было в этом хаосе звуков: крики и визги, яростная ругань и хохот, хохот пуще всего, удары весел и топоров, треск, как от взлома дверей и сундуков, скрип снастей и колес, и лошадиное скакание, звон набата и лязг цепей, гул и рев пожара, пьяные песни и скрежещущая скороговорка, неутешный плач, моление жалобное, отчаянное, и повелительные восклицанья, предсмертное хрипенье и удалой посвист, гарканье и топот пляски... «Бей! вешай! топи! режь! любо! любо! так! не жалей!» - слышалось явственно, - слышалось даже прерывистое дыхание запыхавшихся людей, - а между тем кругом, насколько глаз доставал, ничего не показывалось, ничего не изменялось: река катилась мимо, таинственно, почти угрюмо; самый берег казался пустынней и одичалей - и только. - Степан Тимофеич! Степан Тимофеич идет! - зашумело вокруг. - Идет наш батюшка, атаман наш, наш кормилец! - Я по-прежнему ничего не видел, но мне внезапно почудилось, как будто громадное тело надвигается прямо на меня... Фролка! Где ты, пес? - загремел страшный голос. - Зажигай со всех концов - да в топоры их, белоручек! На меня пахнуло жаром близкого пламени, горькой гарью дыма - и в то же мгновенье что-то теплое, словно кровь, брызнуло мне в лицо и на руки... Дикий хохот грянул кругом...» Вот то, чего хотят наши анархисты, составляющие крайнюю левую лагеря врагов Самодержавия. Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть Сообщение для редакции Закрыть Закрыть Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. |
| Значит, что-то есть у нее на уме, явно она к чему-то клонит, и как бы это «что-то» не запутало сейчас таких ясных и понятных намерений Ани и не помешало скорейшему исполнению ее желания… – Все очень просто, Анюта: человек может считаться взрослым и способным принимать важные на своем жизненном пути решения, только обладая всеми необходимыми для этого знаниями и умениями, а также, что крайне важно, будучи материально независимым. Это некий общепринятый закон, и с ним, хочешь или не хочешь, необходимо считаться. Поэтому нужно тебе, следуя логике, поселиться отдельно – другого варианта в нашем случае я не вижу. Ты могла бы, конечно, снять себе жилье, как и твоя двоюродная сестра поступила: она сняла комнату, днем работает, а вечером учится в институте. Правда, она сделала это вынуждено, поскольку институт находится в другом городе. К счастью, у нас с тобой на соседней улице имеется квартирка, которую нам оставила в наследство бабушка. Мы ее сдаем, но молодая пара, которая там живет, размышляет как раз о том, чтобы снять жилье попросторнее. Я могу попросить их освободить квартиру поскорее, и ты туда переедешь. Само собой, ты вынуждена будешь самостоятельно оплачивать коммунальные услуги, вовремя производить какой-то мелкий ремонт квартиры и бытовой техники, а также полностью вести свое домашнее хозяйство – делать необходимые покупки для дома и себя лично: одежду, обувь… Ну и, разумеется, готовить еду, убирать, стирать… За последнее я не беспокоюсь, ты у меня, слава Богу, не белоручка, все это делать умеешь. Что же касается финансовой стороны – придется тебе, во-первых, серьезно ограничить свои потребности, а во-вторых, и это главное, устроиться на работу… Аня слушала, широко открыв глаза. – Я, естественно, не откажу тебе в помощи в каких-то экстренных и неординарных ситуациях, да и соседи, наши давние добрые друзья, всегда рядом будут, но в основном взрослый человек, конечно же, должен в первую очередь рассчитывать только на себя, – продолжала между тем Светлана Геннадьевна. |
| «Белые жилеты» не утруждают себя размышлениями относительно того, каким должно быть «здание» в России. Оно, по их мнению, должно копировать европейские образцы: «Нужна-де только европейская формула, и всё как раз спасено; приложить ее, взять из готового сундука, и тотчас же Россия станет Европой, а рубль талером». Главное, что приятно в этих механических успокоениях, – это то, что думать совсем не надо, а страдать и смущаться и подавно». Но «белые жилеты», по мнению Достоевского, слепы, они не видят уже имеющегося в России «здания» и занимаются непрерывной говорильней. Да, это русское «здание» (русский «дом») надо достроить. Но будет ли место в этом русском «доме» «белым жилетам»? Вот что думает по этому поводу писатель: «А что коли колоссальнейшее большинство белых-то жилетов в увенчанное здание и вовсе бы пускать не надо (на первый случай, конечно), если уж так случится когда-нибудь, что оно будет увенчано? То есть их бы и можно пустить и должно, потому что всё ж они русские люди (а многие так и люди хорошие), если б только они, со всей землей, захотели смиренно, в ином общем великом деле, свой совет сказать». Увы, в русском «доме» барин и интеллигент будут себя чувствовать не комфортно, ведь они не хотят быть вровень с русским мужиком, они хотят им командовать: «Ведь такому барину, такому белоручке, чтоб соединиться с землею, воняющею зипуном и лаптем, – чем надо поступиться, какими святейшими для него книжками и европейскими убеждениями? Не поступится он, ибо брезглив к народу и высокомерен к земле Русской уже невольно. «Мы, дескать, только одни и можем совет сказать, – скажут они, – а те, остальные (то есть вся-то земля), пусть и тем довольны будут пока, что мы, образуя их, будем их постепенно возносить до себя и научим народ его правам и обязанностям». (Это они-то собираются поучать народ его правам и, главное, – обязанностям! Ах, шалуны!)». Раньше мужика закрепощал на земле барин, теперь его хочет закрепостить интеллигент: «Так, ведь, можно дойти опять до закрепощения народного, зипуна-то и лаптя, хотя и не прежним крепостным путем, так интеллигентной опекой и ее политическими последствиями, – А народ опять скуем!» Да, по большому счету, и живет-то интеллигент за счет этого мужика, которого он воспринимает как «косную массу»: «…в сущности, и народа-то нет, а есть и пребывает по-прежнему всё та же косная масса, немая и глухая, устроенная к платежу податей и к содержанию интеллигенции». |
| В наше время многие родители не только не воспитывают у своих детей-школьников любовь и уважение к труду, но даже внушают пренебрежение к нему, освобождая их от каких бы то ни было домашних обязанностей. В результате дети растут эгоистами, белоручками, не испытывают потребности помочь матери или отцу в тяжелой физической работе, считая это унижением для себя. Например, мать несет ведра с водой или тяжелую сумку с покупками из магазина, а взрослый юноша-десятиклассник, как бы не замечая этого, продолжает гонять мяч. Часто по утрам можно наблюдать, как бабушка провожает внука в школу и несет его портфель, хотя это вполне под силу ему самому. Страдают от всего этого, прежде всего, сами родители, которые создавали им эти условия. Приучая детей к труду, нужно иметь в виду следующие обстоятельства. Во-первых, не следует настолько заваливать детей работой, чтобы им не оставалось времени для учения и отдыха. Во-вторых, не нужно назначать им такие работы, которые превышают их силы, так как это препятствовало бы правильному телесному развитию и вредило здоровью. Такое чрезмерное обременение может отбить всякую охоту к труду и породить отвращение к нему. Важным средством трудового воспитания детей является уклад жизни в семье. Приучая ребенка к трудолюбию, родители должны вместе с тем приучать его и к аккуратности. Необходимо, чтобы дети с колыбели подчинялись известному порядку. Не следует предоставлять собственной воле и желанию ребенка выбор времени, когда ему вставать от сна и когда ложиться спать, когда учиться и отдыхать, работать и играть. Все это должно быть установлено в семье. Равным образом и все, что принадлежит ребенку, должно иметь определенное место: школьные книги и тетради, одежда, а также игрушки, все это должно всегда лежать на своем месте. Каждый, наверное, знает, что если ребенка с первых же дней его жизни приучить к определенному режиму: без необходимости не брать на руки, вовремя кормить и укладывать спать, то он привыкает к этому и мало беспокоит родителей в обычной обстановке, в одни и те же часы ест, засыпает, не плачет от того, что его не берут на руки, а когда просыпается, спокойно лежит. Если ребенка приучить днем спать, он засыпает без капризов и уговоров. Если же это нарушено, малыша очень трудно приучить спать днем. |
| 4 На курсах, куда поступила Вера Константиновна, училось немало женщин благородного звания, но к изумлению всех, а более всего к своему собственному удивлению белоручка Вера, которую ее мать с детства считала неряхой и неумехой, которую ни во что не ставил муж (а если бы ставил, если бы с самого начала увидел в ней большее, чем просто самку, может быть, все по-другому и сложилось бы), которую презирала и находила холодной эгоисткой взбалмошная падчерица, мадам Комиссарова оказалось самой способной ученицей. Она меньше других твердила о патриотическом долге и христианском милосердии, за что ее осуждали иные дамы и девицы, держалась независимо и отстраненно, ничего не рассказывала про свою семью, хотя все курсистки быстро сблизились и подружились. Однако недовольные голоса умолкли, когда началась настоящая работа. Никто из восторженных патриоток не умел перевязывать раны или делать дренаж так умело, как она, никто не сохранял столько самообладания при виде крови, гноя и мертвых тел. Никто с одинаковым спокойствием не выносил из операционной отрезанные конечности, а за лежачим больным из палаты судно с нечистотами. Никого так не хвалили, и никто не переносил хвалу столь стойко, нимало не заносясь и делано не смущаясь, а принимая все как должное. Недаром Вера Константиновна училась в детстве распутывать клубки тонких ниток. Она прекрасно ассистировала, с полуслова понимала хирургов, у нее оказались сильные, ловкие и очень нежные, чуткие руки, как если бы ее единственный талант любовницы нашел себе применение. Все экзамены она сдала на отлично, и, когда выпускницам пришла пора получать распределение, начальник курсов отрекомендовал ее, единственную, в госпиталь в Царском Селе, где работали императрица и великие княжны. Первым желанием демократичной Веры Константиновны было отказаться и попроситься в место попроще, но добрый ее наставник замахал руками: — И не вздумайте, сударыня. Что это за капризы такие? От кого от кого, но от вас я такого не ожидал. Извольте идти туда, куда вас направляют. |
| Наконец, болезнь является первым звонком, извещающим, что в перспективе маячит исход. Болезнь есть напоминание о кончине, но не как об уничтожении личности, а как о дне явления пред Лице Божие. Болезнь помогает нам без труда выполнить древний наказ: помни последняя твоя, помни о смерти. Memento more. Помни о том, что ты должен таки разрешиться душой от тела. В этом смысле болезнь есть великий друг для страждущего и гибнущего от грехов человечества. И все-таки в нас неистребима жажда здоровья, и все-таки мы жизнелюбивы. Болезнь все-таки неестественна для природы человека, изначально бессмертной. Вот почему с болезнью всегда сопряжен подвиг – напряжение нравственных и телесных сил человека. И как по-разному мы поставляем себя пред лицом болезни, как по-разному чувствуют и ведут себя больные. Далее перечислим в тезисной форме то, что относится непосредственно к слову, обращенному к человеку страждущему. 1 . Безусловно, главное – это энергия состраждущей любви , душевность, теплота, заквашивающая не только само слово ваше, а все обращение к человеку при приближении к нему. Ваши глаза, выражение лица, движение и слова – все это, конечно, нечто единое, пронизанное у христианина любовью, которая живительным образом действует на больного. Неслучайно, когда приходишь куда-нибудь в 1-ю или 5-ю городскую больницу и видишь девушек-христианок, они кажутся вам ангелами, особенно после опыта собственного пребывания или ухаживания за родственниками в обыкновенной больнице. Такой контраст – свет и тьма, рай и ад – в этих нянечках и сестричках милосердия усматривается однозначно. Поэтому решусь сказать: даже неважно, что ты говоришь, как ты утешаешь, какие у тебя слова найдутся, есть у тебя грамматические ошибки или нет – главное то, чем заквашено это слово, насколько оно согрето твоим мужеством, терпением, насколько ты умеешь преодолеть естественное отвращение от смерти и тления. Насколько ты преодолеваешь себя, чтобы не показаться каким-нибудь брезгливым белоручкой. Одним словом, главное – это энергия любви . |
| – Готовьте нам здесь чай, – сказала мать, когда Саша раскланялась с Владиславлевым и Волфеинским. При этом она указала на место возле дивана и добавила, обращаясь к Владиславлеву: – «Мы всегда любим пить чай попросту, по-семейному», как будто это и справедливо было. A самой вовсе хотелось получше показать Владиславлеву своих дочек и заметить, нравятся ли они ему. – И прекрасно! – сказал Владиславлев в ответ матушке. Мне очень приятно видеть, что y вас все так просто и не натянуто... Я люблю наслаждаться семейным счастьем своих знакомых... – Умен! Подумала матушка: любит наслаждаться семейным счастьем!.. Верно он желает поближе познакомиться с моими детьми... Девушки между тем успели выйти из-залы. – Милая Машенька! Ты нравишься ему, – сказала Саша сестре... – A ты почему это знаешь? – возразила Маша. – Я это заметила... – Ах, зачем ты мне говоришь это?.. Я теперь не могу выйти к нему спокойно... Поди ты, одна готовь все к чаю... – Пожалуй... Мне все равно... Я и одна все сготовлю... Чрез минуту Саша уже хлопотала вокруг чайного стола, и все в ее руках точно кипело. Видно было, что она не из тех белоручек священнических дочерей, которые, живя в довольстве за бабушками и тетушками, лишь выжидают себе женишков и ни за что не умеют взяться в домашнем хозяйстве. Живо и самовар был ею же самою принесен и поставлен на стол, между тем как Митрофан и не подумал о том, чтобы заменить в этом случае сестру... Скоро все уселись к столу, при чем девицы были посажены матерью против молодых людей... – Я с вашим батюшкою ни разу по окончании курса не видался и ничего не слыхал о нем и его жизни, – сказал за чаем благочинный, обращаясь к Владиславлеву. –Пожалуйста расскажите мне что-нибудь о его поступлении на место и священнической жизни. Владиславлев довольно подробно рассказал ему о поступлении отца Петра на место в Спасское и о его бедственной там жизни в первые годы священства. Рассказывал же он все это с такою живостью и с таким одушевлением, что даже Рафаил дивился этому. – Ну-ну! – думал Рафаил, что-то Владиславлев мой разошелся не на шутку... С ним это редко случается... Не знаю, что и подумать о нем теперь: влюбился ли он по уши в смазливых девочек и хочет их заинтересовать своею способностью хорошо говорить, или же он хочет скорее добраться до почтеннейшего о. благочинного да незаметно высказать ему неприглядную истину?.. Возможно и то, и другое, но последнее кажется вероятнее... И что, если он в самом деле заденет за живое благочинного?.. Отвечать за все потом придется мне и моему отцу... Вот гадость-то... |
| Принимая во внимание то обстоятельство, что сельский Белорусский священник избегает физического труда, (белоручка – так сказать), сам собою напрашивается вопрос: чем-же занимается он в свободное от совершения треб время? А этого времени вообще довольно у каждого сельскаго священника, особенно при малочисленности прихода, а, следов., и при малочисленпостп самых треб. Куда девает он это свободное время? На этот вопрос ответить несовсем легко. И в самом деле, трудно, напр., определить: куда девает свое время человек, по-видимому, ничего неделающий, но который серьезно уверяет, что у нето от занятий нет свободнаго времени. О таких людях лучше всето сказать, что они серьезных занятий не знают или не хотят знать, благодаря исключительности своего положения, а только хлопочут, беспокоятся, чтобы все было сделано хоть и друтими. Проследим, напр., как проживает священник свой день день непраздничный? Время до 7 часов утра обыкновенно посвящается на молитву и на приведение в порядок своей внешности. Затем пьется чая в круту семейства. После чая, батюшка, в качестве прогулки, отправляется в поле для обозрения работ, если таковые произзводятся, или как выражаются сельские жители, на хлопоты по хозяйству. Часам к 12-ти все собираются обедать. После обеда – приятный отдых в сарае на свежем сене. Отдых этот иногда при мелком дождике и завываньи ветра, переходит в изрядную засыпку часов до 4-х и 5-ти вечера, если не нарушится покой какими-либо экстренными требами, или другими случайностями. В 5-ть часов, или около этого временил приготовляется вечерний чай. За чаем более или мене любознательный свяященник просматриваем газету, если есть возможность достать ее от кого-либо, или другую какую книгу, имеющуюся под рукой. После чаепития время часов до 8-ми посвящается опять на занятия по хозяйству; причем даются распоряжения работникам касательно следующего дня. Затем часов в 9-ть ужин; после чего все семейство укладывается спать. И так живет он изо дня в день, все в ожидании деятельности и полезного труда, лучше говоря, прозябает он, если на его спасение не пошлет ему Бог частых треб. Других каких-либо занятий, кроме приходских треб, да этих бесплодных, хотя и кропотливых, занятий по хозяйству, у многих наших сельских батюшек не предполагается. Читать иным на селе нечего, потому что в церкви, какая есть скудная библиотека – перечитана, а другим положительно ничего не хочется читать. Написать что-либо, напр., простое поучение к народу, не хочется; да почему-то и некогда. «Лучше спишу», думает. «Все равно: мужик не поймет, а замечательным проповедником не бывать же мне!» И утешая себя такими доводами, некоторые сельские батюшки списывают, да списывают проповедки, выхватывая их со всевозможных источников. – Не станет же, мол, Благочинный доискиваться, откуда списал я»? |
| 1 . Говорящие так совершенно не понимают, ни что такое подвиг и борьба с диаволом (по опыту не знают, конечно, а не понаслышке), ни что такое монашество, ни что значит целомудрие. Целомудрие святых и истинных монахов может в глазах мирских людей показаться крайним развратом, но оно, несомненно, выше всякого плотского мудрования, и человеческой природы, и всего мира; и не мирянам нужно монахов, то есть святых, учить, а наоборот, монахам мирян. «Свет монахов суть ангелы, – говорит величайший из рассудительных святых отцов», – а свет для всех человеков – монашеское житие» 162 . 2 . Люди, достигшие бесстрастия, – а таковы все святые монахи, взявшие с благословения Божьего на себя труд писать об этих вещах, – если пишут, то, понятно, не для собственного удовольствия. Даже светские писатели, отводя этот упрек от себя, говорят, что они пишут для того, чтобы предостеречь общество от заразы. Итак, или сознайтесь, что вы, писатели, находите наслаждение, и притом скверного рода, в изображении действительно развратных сцен, раз святых отцов упрекаете за раскрытие уловок блудного беса как за бесчестное занятие, или признайте за ними право писать об этих вещах, как признаете его за докторами, юристами и, наконец, даже за собой. 3 . Святые не стыдятся говорить, что в свое время были одержимы блудной страстью. Их заслуга в том, что они ее победили. Этой борьбой с демоном блуда и победой над ним достойно – сказать по-нашему, по-грешному, – и похвалиться. Святые же, победив и демона тщеславия, воздают лишь славу Богу, поборовшему диавола в них и за них. Они хотят показать, что может сделать человек при помощи благодати Божией, и тем самым хотят спасти от отчаяния маломощных, желающих спастись и пребыть в целомудрии, небрачными, но терпящих насилие от плоти и диавола. А светские писатели чем могут похвалиться в этом отношении 163 и что могут в своих романах преподать другим против тонких помыслов сего демона? Они этих вопросов не ставят, да им их и не суметь поставить. 4 . Чего же хотят эти обвинители монахов? Чтобы душа человеческая, душа народная гнила заживо от смрадной заразы? И была оставлена гнить? Не сами ли они упрекают как белоручек тех, кто боится «замараться» от рассмотрения подобных вопросов? Христос не среди блудниц ли вращался, не с ними ли разговаривал при всех, не в обществе ли, сидя «в гостях» – следовательно, открыто – принимал услуги от самых «известных» в городе ( Лк. 7,37 и след.)? О, какое окаянное ложное целомудрие и окаменевшее для добродетели сердце! Сами сгнили от разврата и венерических болезней, а упрекают других в нечистой жизни. А все – дело бесов, которые не хотят, чтобы многие получили пользу от этих духовных хирургических инструментов, которыми исторгаются корни сластолюбия и которые можно приобрести даром у опытных врачей, святых отцов-аскетов. |
| Получается, что общий объем свободы - это какая-то постоянная величина. Насколько увеличивается внешняя свобода действий, настолько же уменьшается свобода внутренняя - свобода от необходимости делать выбор, нести ответственность за свою судьбу, свобода от совести. А полная свобода поведения - это полная внутренняя несвобода, крайне напряженная нравственная и духовная жизнь. Напряженная, трудная, опасная! Для неразвитых людей она буквально невыносима - как трудна, например, для некоторых молодых парней жизнь " на гражданке " по сравнению с армейской. Они мечтают о дисциплине, потому что не могут справиться с собой на свободе, их давит тяжесть ответственности перед жизнью, они предпочитают зависимость. Так и подростки, не знавшие свободы в детстве и не научившиеся обращаться с нею, вдруг освободившись от родительского надзора, быстрее торопятся примкнуть к какой-нибудь компании сверстников, где царит самое суровое подчинение. Для духовно развитого свобода - крылья, для неразвитого - бремя. Поскорее сбросить его с себя, взвалить на плечи другого! Когда мы наказываем ребенка, мы не усложняем его жизнь, как думают, а облегчаем, и притом опасно облегчаем. Мы берем выбор на себя. Мы освобождаем его совесть от необходимости выбирать и нести ответственность, мы перехватываем у жизни право наказания, мы ставим заглушку на источник самостоятельности. И если мы постоянно наказываем, осуждаем, делаем замечания, то вырастают люди, которые боятся самостоятельности, боятся свободы. Это давняя проблема человечества, ею особенно занимался Достоевский, а один из современных философов так и назвал свою книгу - " Бегство от свободы " . По всем представлениям человек должен бы стремиться к свободе - но нет, он стремится прочь от нее, бежит от самостоятельности. Это, так сказать, восьмой смертный грех: конформизм. Человек не хочет быть свободным даже в мыслях! Ему показывают бумажную полоску в десять сантиметров, но все окружающие, сговорившись, утверждают, что в ней только шесть или семь сантиметров, и человек в руках психолога-экспериментатора, заикаясь и смущаясь, говорит не то, что видит, а то, что люди говорят. Он несамостоятелен, он как все, он конформист. Он вроде того шофера, который тридцать лет ездил, не зная правил движения, а когда это обнаружилось, объяснил: " А что хитрого? Куда все поворачивают, туда и я " . Зависимое существо, духовный белоручка - не встречали? Руки могут быть в мозолях, ум изощрен, память забита знаниями, а дух спит, не развит. К ответственному моральному выбору человек не способен, боится его, живет в полной зависимости от своего окружения, от сослуживцев, от жены, от каких-то темных сил, поднимающихся из глубины его души. Самостоятельным его никак не назовешь. |
|
|
