| Не менее умилительно было видеть этого смиренного, седовласого, сгорбленного старца, подпиравшегося мотыгой или топором, в пустыни за рубкой дров, возделыванием гряд, в убогой камилавке, в белом балахоне, с известной уже нам сумой за плечами. Но всего более усладительна была его беседа. Ум у о. Серафима был светлый, память твердая, взгляд истинно христианский, сердце для всех доступное, воля непреклонная, дар слова живой и обильный. Речь его была столь действенна, что слушатель получал от нее душевную пользу. Беседы его были исполнены духом смирения, согревали сердце, снимали с очей как бы некоторую завесу, озаряли умы собеседников светом духовного разумения, приводили их в чувство раскаяния и возбуждали решительную перемену к лучшему, невольно покоряли себе волю и сердце других, разливали в них мир и тишину. Как собственные действия свои, так и свои слова старец Серафим основывал на слове Божием, подтверждая их наиболее местами Нового Завета, на писаниях св. отцов и на примерах святых, Богу благоугодивших. Все сие потому еще имело особенную силу, что прямо прилагалось к потребностям слушателей. По чистоте духа своего он имел дар прозорливости; иным, прежде раскрытия обстоятельств, давал наставления, относившиеся прямо ко внутренним их чувствам и мыслям сердечным. Впрочем, старец, украшенный высокой духовной опытностью, наблюдал известные правила в раскрытии пред другими своих благодатных дарований. Правила сии изложены им в наставлении: о хранении познанных истин. «Не должно, – говорил он, – без нужды другому открывать сердца своего; из тысячи найти можно только одного, который бы сохранил свою тайну. Когда мы сами не сохраним ее в себе, как можем надеяться, что она может быть сохранена другим? С человеком душевным надобно говорить о человеческих вещах; с человеком же, имеющим разум духовный, надобно говорить о небесных. Исполненные духовной мудростью люди рассуждают о духе какого-либо человека по Священному Писанию , смотря, сообразны ли слова его с волею Божиею, и по тому делают о нем заключение. |
| Рекой Маймаксой, притоками и рукавами пароход идет около двух часов, пока не выберется в открытое море. Солонце давно уже скрылось за горизонтом, когда мы взяли курс на Соловецкие острова; белые, серебристые ночи севера заставляли забывать о времени. Пароход плыл по серо-блестящей водной равнине, дававшей в излом волны нежный изумрудно-зеленый цвет, направляя свой бег в белесоватые дали мимо бесчисленных причудливо разбросанных островов. Подул утренний ветерок, становилось все свежее и свежее, но зато как легко было дышать этим холодным слегка соленоватым воздухом. Несколько часов сна, снова на палубу. Кто видел хоть раз восход солнца на Белом море, тот никогда не забудет этой картины: в серые тона морской воды брошены яркие желтовато-красные пятна, среди которых сверкает расплавленное золото первых лучей, – все это горит и переливается на утренней зыби, давая чарующую симфонию красочных гамм. На горизонте показываются святые острова. «Витте» – большой пароход, и ему не пройти в мелкую соловецкую гавань, он останавливается подле небольших, находящихся у входа в гавань островов, повернувшись боком к ветру, чтобы спокойно спустить пассажиров. Пока спускают шлюпки, мы любуемся своеобразной, исполненной суровой прелести, картиной обители с ее мощными стенами и башнями, с причудливыми очертаниями монастырских храмов и различных строений. Для «приема и успокоения» богомольцев построены три гостиницы; это здания без архитектурных претензий, обычного у нас «ящичного стиля», но в самой большой из них чисто, светло и просторно. Лишь только мы занимаем номер, как на окне появляется белая большая соловецкая чайка, а к нам входит, «замолитвовав» у дверей, краснощекий, богатырски сложенный маленький помор-«годовик» с чайным прибором; «годовики» и чайки – это то, что сразу же вводит нас в какую-то новую, незнакомую нам жизнь. Гавань благополучия. Паровой флот обители и Преображенская улица Соловецкие острова образуют небольшую сравнительно сплоченную семью островов, из которых «Соловецкий» – самый большой. |
| Благочестивый купец взял к себе в дом калеку. Когда он умер, дети его выгнали несчастного на улицу. Тот пошел на могилу благодетеля, долго там плакал и, ослабев, уснул. Во сне ему явился купец и спросил, что случилось. Затем он велел калеке пойти к его приятелю и передать от него просьбу отдать ему 1000 рублей за красные яблоки. Когда-то тот был мальчиком, жил в большой бедной семье и кормился продажей яблок. Однажды в холодный осенний день мальчик не смог продать ни одного яблока и печально проходил мимо какого-то дома. Неожиданно окно открылось, и хозяин дома купил у него для свадьбы всю корзину яблок сразу – каждое яблоко по 50 рублей за штуку. Теперь бывший маленький продавец мог оказать помощь несчастному больному. Сам отец Александр много помогал людям материально, оказывал помощь монастырям, например Пюхтицкому женскому монастырю. Духовную дочь батюшки беспокоил навязчивый сон о сыром мясе перед болезнью. – «Все принимайте как волю Божию». Сны отец Александр не принимал, но и не отвергал, возлагая их истинность и неистинность на волю Божию. Правильнее сказать, что он принимал их во внимание, но не руководствовался ими. Это была частная позиция батюшки, поскольку святые отцы категорически запрещают верить снам. «От внимания к сновидениям непременно вкрадывается в душу доверие к ним, и потому самое внимание строго воспрещается», – писал святитель Игнатий (Брянчанинов) в своем «Приношении современному монашеству» (С. 346 – 350). Широкий интерес ко всему имеет и свои положительные, и свои отрицательные качества. Рассеянный дух, как и рассеянный луч, силы не имеет. Дух жизни – луч сосредоточенный, а рассеянный луч малоплоден. Шел разговор о том, спасутся ли животные. Батюшка не брал на себя какого-то решения, но рассказал, что после смерти матушки одна женщина увидела ее во сне в белом платье. Она удивилась: «Матушка, мы же Вас во всем черном клали». – «А здесь мне дали все белое». С матушкой рядом бежала их собачка, которая тоже умерла к тому времени. Если человек не отсечет любопытство, он никогда не исправится, ибо больше набирает грехов, чем очищается. |
| Прошли десятки лет, муж мой был назначен вице-губернатором в Ковно, на самую границу Польши, и тут, не знаю почему, мне стала часто приходить в голову эта картина, а прежде я о ней никогда не думала. Спустя год моего мужа перевели в Вильно директором канцелярии Северо-Западного края, где мы теперь находимся. По приезде в Вильно я сделалась тяжко больна и прохворала почти 4 года разными болезнями; наконец разболелся у меня нос, так что в левой ноздре сделалась сильная опухоль и краснота. Восемь месяцев лечили меня разные врачи, но ничего не помогли. Одни говорили, что полип, другие грозили еще более серьезной болезнью; наконец, решили делать операцию весной, если нарост не уступит лечению. Операция же для меня была очень опасна вследствие моего малокровия. Однажды, поплакав досыта, ложусь спать и вижу во сне эту картину; так живо она осталась в памяти, сейчас бы могла нарисовать этого бледного, как воск, старца с седыми волосами, стоявшего на коленях со сложенными на груди руками в белом балахончике и с четками, с опущенными глазами, как бы в умной молитве, совсем не похожего на мертвеца. Смотря на него, так и хочется сказать: «Тише, не мешайте, он молится!» Так эта картина охватила мне мою душу, что долго не хотелось вставать; я все закрывала глаза и наслаждалась ею, сердечно сожалея, что ее теперь нельзя достать; неизвестно кому она досталась после смерти тетки. В этот же день (было воскресенье) я послала к здешней игуменье Флавиане просить книг для чтения, и можете вы представить мое удивление и радость: она присылает мне житие иеромонаха Серафима с шестью картинами, между которыми была его пустынька с колодцем. Прочтя все исцеления и явления, как при жизни, так и по смерти, я приложила эту картинку к лицу своему и заплакала, говоря: «Счастливая эта крестьянка, она видела тебя, угодник Божий, и через Твои молитвы и благословение получила исцеление из этого источника, а я не могу никогда сделать этого, будучи так далеко от святого места сего!» Больная моя ноздря прижалась к самому желобку книги, и, к моему удивлению, из нее показалась кровь. |
| Мы уже видели, что в самом начале текущего столетия многими сознавалась необходимость системы по церковному праву. Первый опыт систематического изложения церковного права в России представляют «Записки по церковному законоведению» проф. (Киевской академии и университета) протоиерея Скворцева. «Обработка церковного законоведения, по мнению автора, может иметь два вида: вид свода законов и вид науки. В первом все правила и законы, соблюдаемые ныне церковью, совокупляются в одно целое, в порядке систематическом, а в последнем представляется одно руководство к церковному законоведению или такое учение о церковных законах, в котором они приводятся к началам главным и описываются чертами более краткими. С одной стороны взгляд науки ограничивается меньшим пространством, потому что обращается более к существенному и главному в законах; но с другой, наука должна обнимать более, нежели простой свод законов; ибо для произведения правил из их начал, наука нередко должна делать соображения , исторические и богословские» 66 . Наука церковного права делится у проф. Скворцова на 7 отделений. Отделение 1. О свойствах власти и управления в церкви вообще. В этом отделе автор говорит о носителях церковной власти, источниках церковных правил, сфере и образе действия церкви, характере и свойствах церковной власти и наконец о характере церкви в союзе с государством. Отделение 2. О церковном правительстве. Здесь идет речь a) об епископах – вообще и епископах с высшею правительственною властию, т. е. о митрополитах и патриархах; b) о власти соборной – о соборах поместных, вселенских и о соборе постоянном – Синоде. Отделение 3. О служебных званиях и должностях церковных: a) о духовенстве вообще; b) о белом духовенстве и c) о духовенстве монашествующем. Отделение 4. О вещественных средствах церкви: a) о священных местах и вещах; b) о содержании церквей и монастырей и c) о содержании духовенства. Отделение 5. О церковном учении: a) общее духовное просвещение – его средства, учение в храмах и вне храмов; b) образование духовенства, училища духовного ведомства и преимущества духовенства более образованного. |
| Афинган или цыган в Европейской Турции 300 000 душ. Казаков, поселенных на Дунае, Бизиль-Ирмаке и около Бруссы, 33 000 д. Лазов, живущих близ Трапезунда, 20 000 д. Армян – монофизитов и католиков, в Турции 2 400 000 душ, а вне сего царства 1 000 000. Римско-католические армяне признаны от Порты отдельным народом в 1829 году, и тогда же получили право иметь своего патриарха в Константинополе. Халдеи – несториане, – одни горцы, другие полевые. Первые имеют своего независимого патриарха, который до 1846 года жил в монастыре Коцанс близ Цуламерка. Они разделяются на 16-ть колен. Всех их в Турции считается 26 000 душ, а в Персии 15 000 душ. С ними недавно воевали курды. Халдеи полевые управляются особым патриархом. Число их не превышает 25 000 душ. Курдов 1 500 000. Они могут выслать на войну 150 000 всадников. За десять лет назад тому этот народ состоял из пяти племен под названиями амадии, цезир, джуламеркы, видлсы, карациоланы. Вожди первого племени производят свой род от последнего халифа из дома Аббасидов. Вечер я провел у книгочиев нашего генерального консульства Баньщикова и Бланка. С плоской крыши дома мы любовались закатом солнца и отражением лучей его на снежном Ливане. Картина великолепная! Там, где дневное светило погрузилось в море, по всему небосклону разлилось как бы растопленное золото, и в нем по местам видны были узорчатые облака, словно рисунки под чернь, а на северо-восток расстилались багряные лучи широкими полосами и рассыпаны были как бы клочки хлопчатой бумаги, окрашенные розовым цветом. Вся голова снежного Саннина была румяна, как белое лицо в день морозный. Но не долго алел там румянец; сперва начал бледнеть, потом потухать и, наконец, исчез и его заменила смертная синева. Скоро потухла и она и Саннин очутился в белом саване. Так скоро потухает на Ливане всякое просвещение, отражающееся из Европы. 2, Воскресенье. Я сегодня был у консула Базили. Он поведал мне, что директор азиатского департамента г. Сенявин уволен на время от службы по причине глазной болезни и что его место занял Дашков, бывший генеральный консул в Валахии. |
| Если доказательства и доводы мои не вполне удовлетворительны и недостаточны, то прошу простить меня простеца; но не оставлять без внимания столь важного сочинения, как пресловутая «записка о расколе», и более подробно опровергнуть все лживые доводы и клеветы, в ней заключающиеся. Дозволено духовною цензурою. С.-Петербург Декабря 12 дня 1863 года. 1 A History of the Holy Eastern Ehurch. By the Rever. Iohn mason Neale, M. A. Warden of lackville Collegi, East Grinsted. London, 1850. Partr. Прибавления к жур. твор. св. Отц. в руск. перев. за 1850 год. стран. 551. 2 Желающие узнать подробнее историю о белом митрополите Амвросие, могут обратиться к книге моей о промысле Божием, изданной в Москве в 1857 году. 4 На обратном пути отшедший ко Господу Полтавской губ. в г. Лубнах, где и препочивает нетленно. Как опочил Святейший сидя в креслах, в таком положении пребывает и поныне. 5 Смот. Скрижаль. ч. 1, стр. 639760. и предисл. к Служебнику, печат. 1655 года и к Увету духови. 8 «Оно не упоминается ни в одном из доселе известных каталогов греческих рукописей. Достойны при этом замечания слова греческих патриархов Паисия александрийскаго и Макария Антиохийскаго (в 1667 г.): а Феодорит о том (о крестном знамении) ничтоже писа; зане велико истязание о том было во святой горе Афонской, в лето 1156 (1648), подобне якоже и в царствующем великом граде Москве бысть крепкое истязание от преосвященных великороссийских митрополитов, архиепископов и епископов, во святом Духе собравшихся в лето 1114 (1666), и не обретеся в Феодоритове книзе таковое писание: но солгано на него, Феодорита, от неких суемудрых и сокровенных еретиков» (Допол. к акт. Ист. V. 502503). 9 Очевидец Курбский так жаловался на составителей подложных сочинении: «противлюся лжесловесником, преобразующимся в истовые учители, и пишут повесть сопротив Евангельских словес и имена своя скрывше, да необличены будут и подписуют их на святых имена, да удобно их писание приемлетси простыми и ненаучеными...» и т. д. (Рукоп. библиот. |
| Еще раз подниматься на Святую Гору я не хочу – боюсь утратить ту первую благодать... Об Афоне можно говорить бесконечно. Каждая поездка – какое-то удивительное соприкосновение со Святыней. Красота тамошней природы таинственным образом пронизана этой святостью. Она словно намолена, как храм. Помню зимой как-то проплывали на монастырском катере вдоль побережья. И вот видишь – средневековые крепости, духовные твердыни на белом и над ними дымы из труб. Апельсиновые и лимонные деревья в снегу, кресты на куполах церквей между гор, а там на скалах – белые скиты с черепичными крышами. Такое не забудешь вовек… Однажды мне преподано было серьезное вразумление. Я нарушил устав Афона, искупавшись в море. Вернее, нарушал его много раз и до этого, не зная про запрет. Поэтому как бы и не нарушал. А тут на мой день рождения, который мы скромно отмечали с реставраторами, пришел один келлиот (то есть, монах, живущий отдельно в келье за пределами монастыря), рассказал историю про то, как на одного насельника, не соблюдающего запрет на купание, напал огромный «октопус» – осьминог и утащил его в море. Я послушал эту историю, поулыбался по недомыслию и никак не соотнес ее с собой. И вот на следующий день пишем с коллегой этюд на берегу. Жарко. Мне опять приспичило искупаться. Вроде и знал уже про нарушение устава, и историю вчерашнюю помнил, а только очень уж хотелось. Только я зашел в море, чувствую страшный рывок, так, что я чуть не потерял равновесие. Вижу в воде огромное чудовище, которое крепко охватило мне ногу двумя полутораметровыми щупальцами и тянет на глубину. Я мгновенно вспомнил рассказ монаха, в голове застучало: «Что же ты за идиот, тебе же только что все было рассказано!». А осьминог тем временем плавно, ухватываясь присосками за камни, передвигается все глубже и глубже. Я уже по пояс в воде, кричу своему товарищу: «Кидай скорее палку, меня осьминог схватил». А тот не сразу догадался, что я не шучу. Кинул палку – попал мне по голове. И вот я, полуоглушенный опять кричу ему: «Разбери этюдник, там палка с острием!». Короче совместными усилиями, мы как-то отцепили этого «октопуса» от камней, и с большим трудом я его выволок на берег, следя, что бы он опять не цеплялся за камни. Монахи потом спросили у меня только: «Ну, что – все понял?» |
| «Подожди», сказал светоносный: «я пойду и доложу о Тебе госпоже нашей». Оставшись наедине, я стала размышлять: «что значить все это? где я нахожусь теперь? кто эта госпожа, и что могу я с нею говорить»? Проникнутая в эти минуты сознанием своего недостоинства, вижу: выходит ко мне из другой комнаты Госпожа неземной красоты, в белом одеянии, ярко светящемся, и остановилась посреди залы. Внутреннее чувство дало мне сейчас понять, что Госпожа эта есть Пречистая Владычица. Благоговейный страх и радость проникли все мое существо, и я, потупив глаза свои от окружавшего Ее необыкновеннаго сияния, недоумевала что мне делать. Таинственный юноша снова предстал передо мною и сказал: «подойди и поклонись Госпоже». С великим страхом я подошла и пала Ей в ноги. Она, взглянув на меня, милостиво рекла: «поручаю тебе стадо овец, которое ты видела на лугу. Тщательно позаботься, чтобы не пропала ни одна из них, а не то строго взыщется с тебя». – «Я их буду пасти, Госпоже»! отвечала я с смиренною покорностию, «но боюсь, чтобы, при всем моем старании, не пропала какая нибудь овца». – «Ты лишь заботься о них, сказала Госпожа, а помощь тебе будет. Ты видишь, продолжала Она, показывая мне в окно, из котораго можно было видеть и самое стадо овец, на которое я прежде любовалась, – ты видишь, как оно мирно и совокупно ходит! Это стадо будет твое». Затем дала мне знак рукою, чтобы я удалилась, и я поклонясь Ей до земли, пошла из дому, а проводник мой уже стоял у дверей внутри дома, в ожидании меня. Доведя меня до налитки, он сказал: «иди к твоим овечкам, они тебя ждут». Я, переступив за калитку дома, проснулась». На дальнейшим пути Олимпиада заходила в разные женские монастыри, ища строгого общежития в своем духе. В Курской губернии посетила Молчанскую Софрониеву мужскую пустынь и не малое время пробыла в имении г-на N, племянника Аносинского Борисоглебского монастыря игумении Евгении Мещерской 92 . У него заводилась тогда женская община, похожая на монашескую по внутреннему устройству, но впоследствии не состоявшаяся. |
| Холодный беспокойный мартовский ветер передвигает по вершинам и склонам Крымских гор темные, тяжелые тучи… Неуютно в душе. Начинается вечернее богослужение. Казалось бы, благодатная тишина монастырского храма должна привносить спокойствие в сердце, однако на душе тревожно, почему-то неможется, временами накатывает сильная слабость. Прямо на богослужении начинаются довольно ощутимые внутренние боли – и это состояние очень беспокоит. Идет чтение девятого часа: на этой службе мы вспоминаем великие предсмертные страдания и смерть Спасителя. Как ручеек журчит с клироса тихий голос сестры, читающей псалмы: «Блажени живущие в дому Твоем: во веки веков восхвалят Тя» ( Пс. 83 ; 5) – это обращение ко всем нам: в храме Божием мы приносим жертву хвалы Ему. И далее призывает псалмопевец Давид: «Яко Ты, Господи, благ и кроток и многомилостив всем призывающим Тя » ( Пс. 85 ; 5), убеждая нас, чтобы все мы, от мала до велика, прибегали к милосердию Божию. «Призри на мя …даждь державу Твою отроку Твоему, и спаси сына рабы Твоея» , – добавляет к этому пророк. Эти молитвы несколько приводят в чувство: всё Господь может, только уповай на Его милосердие, верно служи Ему. А тут, видишь ли, – чрево побаливает! И тем не менее… – Что-то ты неважно выглядишь, – бдительно замечает вечером матушка Людмила. – Не тревожься, – отвечаю, – просто служба была трудная. Чувствую, что не очень-то убеждает её мой бодрый ответ. Я и сам давно уже замечаю, что даже прочесть имена, поминаемые вслух во время богослужения, часто становится мне не по силам. Представляете – читаю эти длинные списки и – вдруг сознание начинает медленно отключаться. Мучаюсь от неловкости перед сестрами и паломниками, хотя вроде и нет в этом моей вины. «Ящик» может понадобиться без отлагательства К ночи боли крепчают и достигают к утру такой силы, что ясно понимаю – поездки в клинику, от которой прежде всячески увиливал, не избежать. Осмотр в приемном покое помню уже плохо. Сквозь муть в глазах передо мной встает человек в белом халате. |
|
|
