| Разные обстоятельства, между которыми впоследствии первое место заняло издание Окружного Послания, отвлекли Онуфрия от окончательного решения дела об Антонии. Он только устранил Антония от управления общими иерархическими делами и до времени принял их в свое заведывание, как наместник митрополита; но преемника Антонию, нового епископа Московского, не избрал, хотя был уполномочен на то доверительною митрополичьею грамотой. Сам Кирилл в бытность свою в Москве также не решил дела о новом Московском епископе и также на время только вручил управление иерархическими делами епископу Саратовскому Афанасию. Понятно после этого, что возведение Антония на Московскую архиепископскую кафедру, сделанное Духовным Советом без предварительных сношений с Кириллом, было для этого последнего весьма чувствительным оскорблением. И Крючков постарался, конечно, указать ему эту оскорбительную для него сторону дела. Впрочем, не было и труда убедить Кирилла к противодейству распоряжениям Московского Духовного Совета, после того как он отправил уже в Москву целый акт Белокриницкого собора, которым требовал от российских епископов полного себе подчинения. Таким образом, в то время когда Ипполит с подлинною грамотой Московского Духовного Совета явился в Белую Криницу, Кирилл, благодаря Крючкову, не только знал о содержании этой грамоты, но был уже приготовлен и отвечать на нее. Ипполиту ничего не удалось сделать и пришлось уехать ни с чем: Кирилл сказал ему, что ответ Духовному Совету пошлет он со своими нарочитыми посланниками. Нужно было теперь заняться составлением этого ответа, уже решенного на предварительных совещаниях с Крючковым. Кирилл поручил это дело человеку наиболее способному по сочинительской части из всего белокриницкого братства, своему архидьякону Филарету, которого, вместе со священноиноком Иоасафом, намерен был в качестве своих уполномоченных посланников отправить в Москву для доставления ответной грамоты. Читателям уже несколько известны оба сейчас названные нами лица. Но так как в дальнейшем ходе нашей истории они принимают весьма важное участие, то не излишне будет познакомить с ними несколько короче. |
| Гораздо опаснее для новой раскольнической иерархии была эта направленная против нее проповедь Гусева и его сторонников, а особенно вредило ей распространение письма некрасовцев и посеянное этим письмом сомнение относительно Амвросиева крещения, поддерживаемое издавна существующим у старообрядцев мнением о поливательном в греках крещении, которое хотя и старался заранее ослабить инок Павел, предвидевший как оно опасно будет для новой иерархии, имеющей произойти от беглого греческого митрополита, но искоренить не мог. Под влиянием таких слухов и толков большинство поповцев, и в Москве и в других местах России, отнеслись весьма враждебно к новой иерархии, и так было долгое время 422 . Итак, в первые годы по учреждении белокриницкое священство очень медленно и с большими опасениями усвоялось российскими старообрядцами,– беглопоповцы, несмотря на все затруднения в приобретении бегствующих иереев, чуждались его, как ведущего начало от обливанца, как западного, папского поветрия 423 . Но были между ними и сторонники новой иерархии, как в Москве, так и по другим местам России, свидетельством чего служат самые сношения Павла и его белокриницких сотрудников не только с Москвой, но также с Киевом, Балтой, Кременчугом, Казанью, Саратовом, Вольском, особенно с ближайшими раскольническими населениями Подольской и Кишиневской губерний 424 . В Москве покровители и сторонники Белокриницкой иерархии, значительно успокоившиеся по окончании Геронтиева дела, после всех возбужденных им тревог, и тем более готовые теперь действовать в пользу иерархии, приняли с большим усердием явившегося из Белой-Криницы первого российского епископа старообрядцев. На Рогожском Кладбище под особое покровительство принял его конторщик Корнеев. Вскоре однакоже оказалось, что о приезде в Россию раскольнического епископа уже известно правительству; пребывание его в Москве сделалось весьма опасным: агенты тайной полиции следили за ним и неоднократно предпринимали попытку взять его в тех раскольнических домах, куда, по собранным сведениям, он предполагал явиться для служения, или просто для временного жительства. |
| В посл. четв. XVIII - нач. XIX в. в Киевской губ. появилось 71 поселение с компактным проживанием старообрядцев и единоверцев, собственно старообрядческими были 27 селений края. В 1833 г. в Киевской губ. проживало 2936 старообрядцев, наиболее многочисленными были общины в Киеве, в Красиловке (326 чел.), в Замошье (94 чел.), в Спасской слободе (280 чел.). В 1850 г. в Красиловке жили 776 старообрядцев, в Замошье - 226 чел., в слободе Спасской - 420, в слободе Стрижевка - 121 чел. С 1861 г., после отмены крепостного права, расселение последователей «старой веры» изменило свой характер: они начали создавать хуторские хозяйства, преимущественно на юге края. Большинство поселенцев являлись выходцами из Черниговской губ. В 1893 г. на Киевщине числилось 11 212 старообрядцев, почти все они принадлежали к мещанскому сословию, занимались мелкой торговлей, плотничеством, редко землепашеством, в Киеве было широко представлено старообрядческое купечество, особенно среди купцов 1-й гильдии. Наиболее многочисленными в регионе были старообрядцы, признающие Белокриницкую иерархию . Они жили в Чернобыле, Спасской слободе, Замошье, Глинной слободе, Залешане, Покровской слободе, Вересне, Андреевской слободе, а также в Красиловке, Дитятках, Стрижевке (Радомысльский у.), в Киеве, Демиевке и Ржищеве (Киевский у.), в Ставище и Тараще (Таращанский у.), в Монастырище (Липовецкий у.). Беспоповцев было значительно меньше, они жили в Новосёлке и Кошарище (Радомысльский у.), в Киеве, Демиевке и Ржищеве, в городах Васильков и Звенигородка. Центрами беглопоповщины считались города Черкассы и Смела (совр. Черкасская обл.). В 1913 г. в Киевской губ. насчитывалось 14 562 старообрядца, в т. ч. представителей Белокриницкой иерархии - 8860 чел., беглопоповцев - 2468 и беспоповцев - 3234 чел. В Киеве жили 1586 старообрядцев, из них 1429 чел. принадлежало к белокриницкому согласию, 157 чел. являлись беспоповцами. В Киеве старообрядцы появились в нач. XIX в., когда здесь поселились купцы Алексеевы, Шишикины, Беляевы и Поповы. Основу старообрядческой общины города составили выходцы из Черниговской и Калужской губерний, прибывшие в Киев после предоставления правительством льгот на занятие торговлей. Большое влияние на дела киевской общины имели выходцы из Калуги купцы Дехтерёвы, принимавшие активное участие в учреждении Белокриницкой иерархии. В 40-х гг. XIX в. кроме Дехтерёвых в Киеве обосновались купцы 1-й гильдии Бугаев из посада Добрянка и Широков из посада Клинцы (Черниговская губ.), купцы 3-й гильдии Фокин и Желтов. Большая группа старообрядцев из Калуги участвовала в сооружении Николаевского цепного моста через Днепр (1848-1853), после окончания строительства они вернулись в Калугу. В нач. ХХ в. на сезонные работы в Киев приезжали жители черниговских старообрядческих слобод в городах Городня и Новозыбков, посадах Климов, Клинцы и др., на землях Софийского собора они основали поселение, впосл. получившее название Теремки. |
| Разве и теперь не составлены ими даже многие фантастические истории этой иерархии, начало которым положил еще сам Павел, в своей III-й части церковной истории, где привел, в виде исторического памятника бессовестно измышленный им разговор между патриархом Никоном и Павлом Коломенским, где привел и некоторые избранные (оставив неудобные) документы из Белокриницкого архива? Но теперь лживость раскольнических мнимо-исторических рассказов об Амвросии, Кирилле, разных Аркадиях и прочих знаменитых деятелях австрийского раскола очень удобно может быть обличена подлинными, не поврежденными документами находящегося у нас Белокриницкого архива. Теперь Швецовым и Брилиантовым с компанией лгать для прославления своей иерархии безнаказанно нельзя. Вот что и досадно им до скрежета зубовного: вот почему и кричат они (употребим их деликатное выражение) во все горло: караул! нас обворовали, ограбили!... Прежде нежели кончить с изданной «братчиками» пасквильной тетрадкой, считаем необходимым сказать нечто о заключительных словах ее об нас. Выразив негодование, что мы остаемся не наказанными за пользование, якобы, краденым архивом, тогда как «крючника или слесаря за кражу подшипника и лавочника, купившего оный, осуждают в тюрьму», г-да «братчики» устами своего заграничного коллеги, ни с того, ни с сего начинают такую речь: «г-н профессор при управлении Москвы покойным Долгоруковым кричал в своем «Братском Слове», что московские власти как бы (?) берут взятки (?), не перестает кричать и теперь, намекая то же». Далее следуют такие дерзкие слова, какие только «братчики» могут печатать в своих подпольных типографиях, а мы не смеем воспроизвести; но в этих-то словах, полагаем, и все дело, – ради них, собственно, и издана вся пасквильная тетрадка, ими-то именно и рассчитано, говоря языком Николы Чернышева, «насолить» нам. Что отвечать на эти гнусные намеки? Скажем, по обычаю, всю правду. Никогда не писали мы в «Братском Слове», что «московские власти (даже вообще!) берут взятки; это была бы с нашей стороны невероятная дерзость. |
| Такого именно «древлеправославного» епископа и предположено было искать. Но, как люди рассудительные и искушенные многими странствиями, Павел и Геронтий с братией почитали делом весьма вероятным (если только не признавали уже за несомненное), что таких епископов или не найдется, или даже совсем не существует. Что же делать в таком случае? Откуда и как заимствоваться архиерейством, если древлеправославного епископа не обрящут? В этом вопросе и заключалась вся трудность; его-то решение и могло возбудить в старообрядческих обществах недоумение и разногласия, а затем и открытые раздоры, которые были бы роковым ударом для новоучреждаемой иерархии. Вот почему и представлялось Павлу весьма нужным – этот именно вопрос теперь же подвергнуть тщательному обсуждению в старообрядческих обществах, теперь же решить общим советом. Предварительно же, как мы сказали, вопрос этот решен был на общем совещании белокриницкого братства, или, вернее, решен самим Павлом, с которым белокриницкое братство согласилось беспрекословно. Павлу, разумеется, желательно было, чтобы сделанное им решение вопроса, как несомненно правильное, по его мнению, было также беспрекословно принято и всеми вообще старообрядцами. С этой целью, он признал нужным для руководства, российским старообрядцам изложить письменно свои соображения по вопросу о том, откуда и как заимствоваться архиерейством, если не найдется древлеправославного епископа. Соображения свои он изложил в форме и под заглавием послания от всего белокриницкого братства к московскому старообрядческому обществу, как главному из старообрядческих обществ в России и на ближайшее участие которого в искании архиерейства всего больше рассчитывалось 324 . Это послание Павел намерен был представить московским и другим российским старообрядцам вместе со списком помещенной в уставе статьи: «Предмет о водворении у нас своего святителя для необходимо нужного устроения церковных порядков», так что послание должно было служить как бы дополнением к этой статье: по объяснению самого Павла, его назначением было показать «… в чем состоит, сверх всего изображенного в уставе, дальнейшее монастырское предположение о приобретении святителя». |
| Несколько странным, быть может, покажется читателю, что, говоря о сильных и влиятельных по богатству своему миллионерах Рогожского общества, мы вдруг перейдем к содержателям постоялых дворов и ямщикам. Но эти люди в свое время играли весьма важную роль в учреждении белокриницкой иерархии, и обойти их молчанием нельзя. На ямщиках и содержателях постоялых дворов были основаны важнейшие спекуляции обоего рода приобретателей богатств после 1812 года. У одних они были перевозчиками фальшивых ассигнаций, для других привозили и скрывали контрабанду. И то и другое послужило основанием богатства рогожских ямщиков и содержателей постоялых дворов — не нынешних постоялых дворов без постоя, но с распивочною водкой, а настоящих, находившихся в Рогожской, а также в Тверской и Пресненской частях города Москвы. Ямщики и содержатели постоялых дворов в сектаторском отношении потому еще имели значение, что посредством их развозились по местам и у них укрывались беглые попы и другие лица, состоявшие под преследованием правительства, посредством их производились сношения московского старообрядческого общества с иногородными, рассылка рогожских агентов, большей частью монахов, по разным местам России для сохранения непрерывных связей и сношении между главными пунктами старообрядчества, для наблюдения за духом народа и для передачи, обсуждения и истолкования в рогожском смысле каждого нового правительственного распоряжения. В подтверждение важности в Рогожском обществе ямщиков и содержателей постоялых дворов, можно привести сверх сказанного и то, что первый старообрядческий архиерей, водворившийся в пределах России, вышел из их среды. Эта среда была несравненно деятельнее в достижении сектаторских целей, а в том числе и в учреждении белокриницкой митрополии, чем самая среда московских и петербургских богачей. Богачи только развязывали туго набитые кошели, но деятельное участие принимали в этом деле гораздо меньше, чем обыкновенно предполагают. Их общественное положение, их довольство в жизни и стремление к почестям и отличиям, до которых они всегда были падки, — словом, опасение скомпрометировать свое имя перед правительством удерживало миллионеров от прямого и непосредственного участия в сектаторских делах, ямщики же, содержатели постоялых дворов и тому подобные люди, не мечтавшие о медалях и почетном гражданстве, а потому не очень боявшиеся скомпрометировать свое неважное имя, работали насколько хватало сил и уменья, не оглядываясь ни назад, ни по сторонам. Располагая денежными средствами, щедро отпускаемыми из сундуков рогожских миллионеров, они были настоящими деятелями по учреждению заграничной митрополии. |
| 521 В статье: «Предмет о водворении епископа». Достойно примечания, что впоследствии инок Павел придал этой статье «Устава» значение, равносильное значению канонических правил, наряду с этими последними, стал приводить ее в доказательство правильности архиерейского поставления, совершаемого одним епископом. Так, напр., говоря о поставлении в епископы инока Онуфрия одним Кириллом, он объясняет, что это учинено «… на основании староцерковного чиноположения 28-й и 29-й заповедей, яже в «Кормчей», во гл. 42 на лл. 302 и 318, и по силе правил монастырского устава о святителе и древлесбывшимся святоподобиям». («Памятн. происх. дел. 32). 522 См. выше. Заметим, кстати, что впоследствии инок Павел для оправдания происходивших у раскольников поставлений епископа одним епископом, кроме «древлесбывшихся святоподобий», начал ссылаться еще на «староцерковное законоположение 28-й и 29-й заповедей, яже в «Кормчей», в главе 42-й (см. предыдущее прим,). Но здесь уже инок Павел или совсем не понял подлинного смысла указанных правил императора Юстиниана, (что однако же трудно предположить) или, (что гораздо вероятнее) сознательно извратил его в благоприятную для раскольников сторону – в приведенных им правилах речь идет о том, как производить избрание епископа, а вовсе не о поставлении. 524 Для Кирилла, и вообще для белокриницких митрополитов, сделано исключение из этого правила, на том основании, что митрополит белокриницкий хотя имеет кафедру в селении, но власть его простирается и на многие грады, не исключая даже столичных, – на все вообще места, где только есть старообрядцы, приемлющие белокриницкое священство, почему и называется он не только митрополитом белокриницким, но и «верховным пастырем всех древнеправославных христиан». Не принявшие белокриницкого священства старообрядцы, в числе других решений против него, указывали и на то, что Амвросий, как не имеющий града, сельский епископ, не может поставить других в священные степени. Лужковцы, напр., писали в своих вопросах «австрийской митрополии главному наставнику»: «… ныне у вас от еретик принят по вашей сребролюбивой, якоже видим, страсти митрополит Амвросий, не имеющий града… Слышите, что гласит правило («Кормч.» гл. 7, пр. 14): «… сельские епископы… ни пресвитера, ни диакона не поставляют». На это возражение, тогдашний епископ коломенский Пафнутий именно отвечал, что «… белокриницкий святитель есть не точию сельский епископ, или единого коего града, но всех древнеправославных христиан митрополит» («Лужков. отв.». Вопр. и отв. 46. Принадлеж. нам рукоп.) Такое же исключение сделано потом для задунайского епископа, который назван славским, по имени известного некрасовского селения, но получил в свое ведение всех живущих в турецкой империи старообрядцев, почему и назывался епископом (а потом архиепископом) не только славским, но и всех задунайских старообрядческих обществ («Памятн. происх. дел.» 38). |
| Св. Афанасий Великий в первом слове на ариан говорит: «Если (Сын) нарицается вечным рождением Отца, то прекрасно нарицается, потому что сущность Отца не была когда-либо не довершенною, так чтобы собственно ей принадлежащее привзошло к ней впоследствии. Сын рожден не как человек от человека, так чтобы явился позднее отеческого бытия. Он Божие есть рождение, и, как собственно сущий Сын всегда сущего Отца, существует вечно. Людям свойственно рождать во времени, по несовершенству природы; Божие же рождение вечно по всегдашнему совершенству естества». Вот как ясно св. отец говорит о вечном бытии Сына «всегда сущего Отца» и о «вечном Его рождении»; мудрствующих иначе он признает допускающими несовершенство Отца, подобное несовершенству человеческой природы. Ту же мысль св. Афанасий раскрывает и далее, говоря: «Только тварь допускает до себя недостатки и добавление; вера же христианская знает неизменяемую, совершенную и всегда ту же блаженную Троицу, и ничего большего не прилагает к Троице и не представляет, чтобы когда-либо была Она недостаточною: ибо то и другое злочестиво». Здесь св. Афанасий ясно говорит, что только твари свойственно приходить в приращение, и посему признающие Сына Божия рожденным от Отца не от вечности, а совокупно с веками, т.е. допускающие приращение в Троице, приравнивают ее к твари, и таковых он называет злочестивыми. В другом месте того же слова он называет таких разбойниками. «Сын не иное что есть, говорит он, как рожденное от Отца, есть его Слово, премудрость и сияние. Что должно сказать, – не то ли, что утверждающие: было некогда, когда не было Сына, подобны каким-то разбойникам, похищающим у Бога Слово, и прямо против Него говорят, что был Он некогда без собственного своего Слова, что был некогда свет без луча, был источник безводный и сухой». Не есть ли это прямое и решительное обличение Белокриницкого лжеучения, что будто бы сначала Бог Отец находился «в молчании», а потом родил Сына «в первом изречении: да будут вецы»? А между тем св. Афанасия, столь ясно обличающего сие лжеучение, Швецов осмелился привести, как мнимого его защитника! |
| Правильному, с раскольнической точки зрения, решению этого вопроса он справедливо усвоял великую важность, имея в виду, какие споры и несогласия возникали между старообрядцами в прежнее время по вопросу о чиноприятии беглых попов, и основательно предполагая, что еще больше подобных, весьма опасных для будущности новоучрежденной иерархии, распрей и споров может возбудить вопрос о чиноприятии епископа, если не позаботиться устранить их заблаговременно тщательным обсуждением и решением сего вопроса. И, сколько мог, Павел действительно позаботился об этом. Он составил несколько сочинений, в которых подвергнул тщательному рассмотрению вопрос как вообще о приятии епископа от сущих в ереси, так в частности – о приятии епископа именно от греческой церкви. Мы видели, что еще в 1841 году, приготовляясь ехать в Россию для совещаний с здешними старообрядческими обществами по делу о Белокриницкой архиерейской кафедре, тогда только еще начатому, инок Павел написал от имени всего Белокриницкого братства „послание“ к московским старообрядцам с двумя прибавочными статьями 281 . Здесь на основании якобы церковных правил и святоподобий, он тщился доказать, что будущий епископ может быть принят старообрядцами без всякого сомнения третьим чином, а в крайнем случае, „егда бы, паче чаяния, подлежащего третьему чину не оказалось“, может быть принят и по второму, как приемлются бегствующие от великороссийской церкви священники. Но так как и в то время, он предвидел затруднение к принятию епископа вторым чином, то старался разъяснить старообрядцам, что и в том случае, если бы желаемый епископ принадлежал к числу еретиков второго чина, его все-таки можно и даже следует принять не по второму, а по третьему чину, на основании так называемых, „смотрительных правил“, или „случайных обстоятельств“ 282 . Российские старообрядцы разных обществ, с которыми Павел виделся и беседовал на пути в Москву, также московские и петербургские не изъявили тогда согласия на изложенные им соображения относительно способа приятия будущего епископа. |
| Успокаивая себя такими мыслями и уступая не прекращавшимся постоянным убеждениям и просьбам сына, Амвросий объявил, наконец, Павлу и Алимпию, что он окончательно решился занять белокриницкую кафедру и что готов об этом деле заключить с ними формальный договор. Формальный договор, с точным обозначением взаимных условий, был равно желателен для обеих сторон, видевших нужду оградить, по возможности, именно те свои интересы, которыми каждая особенно дорожила. Если Амвросий так долго колебался дать окончательное решение о занятии белокриницкой кафедры, это вовсе не значило, чтобы в своем решении он руководствовался, или хотел руководствоваться убеждением в действительных преимуществах старообрядчества перед православием; напротив, внешние, житейские расчеты и выгоды служили главным, единственным мотивом принятого им решения, а все предшествовавшие ему колебания были вызваны только заботами – как-нибудь успокоить совесть, предпринимая дело очевидно незаконное. Для Амвросия поэтому было всего важнее обеспечить посредством письменного договора те внешние, материальные выгоды, ради которых сделал он, с насилием совести, довольно тяжкие, хотя не искренние, уступки в пользу старообрядчества. Для Павла напротив: всего важнее было посредством такого договора обеспечить исполнение именно этих, уже сделанных Амвросием уступок и, сверх того, многих других, которых он, Амвросий, тогда не мог еще и предвидеть, но от которых в последствии не мог бы отказаться по силе самого договора. Против выраженного Амвросием желания, чтобы все статьи условленного материального обеспечения и ему лично, и его сыну, были точно обозначены в письменном договоре, инок Павел, со своей стороны, не делал никаких возражений, лишь бы только этим договором были обеспечены в то же время со стороны Амвросия интересы старообрядчества; одно только находил он затруднение, – именно то, что в формальном документе, который должен быть представлен австрийскому правительству и потом храниться в монастырском архиве, будеть очень соблазнительно для старообрядцев говорить подробно, какой ценой приобретено согласие митрополита Амвросия сделаться старообрядческим епископом. |
|
|
