| 19. Приобретение, в большом количестве, древних славянских и греческих книг Надобно было приобрести, в достаточном количестве, древние славянские и греческие книги. Усердием и заботливости Никона такие книги были приобретены. Славянские древние рукописи были получены из монастырей Московских, Владимирских, Переяславских, Ростовских, Вологодских, Белоезерских, Костромских, Тверских, Новгородских и других, всего из тридцати девяти русских монастырей. Доселе в Москве в Синодальной библиотеке хранится опись (под 205) не только монастырям, но и самим книгам, вытребованным из них. В описи показано две тысячи шестьсот семьдесят два названия книг 2 . Некоторые из вытребованных рукописей писаны были до того времени лет сот за семь и более. Довольно приобретено было и греческих древних рукописей. Из одних Афонских монастырей было приобретено девяносто восемь богослужебных и учительных книг, и кроме того сот до двух книг из Александра, Антиохии, Иерусалима и других мест православного Востока. Между ними одному Евангелию считали тогда тысячу пятьдесят лет, другому шестьсот пятьдесят, одной псалтыри шестьсот, одному служебнику тоже шестьсот, другому служебнику четыреста пятьдесят пять лет, иным книгам лет четыреста, пятьсот и семьсот. 20. Благотворные распоряжения Никона во время моровой язвы в 1654 году За воссоединение Малороссии, Польша, отторгавшая от нас родной наш край, начала против нас войну. Государь 16-го мая 1654 года сам отправился к войску. Семейство свое он поручил другу своему, патриарху Никону , бывшему после и восприемником царских детей. Ему же вполне поручил и дела государственные, так что бояре ничего не могли предпринимать без совета Никона. Война против Польши была самая счастливая. Но в Москве, а также и в других городах и селах, открылась в этом 1654 году моровая язва. Никон успокаивал бедствующих пастырскими посланиями и делал другие благопотребные распоряжения. Семейство же царское он препровождал в места, где не было заразы, и сам сопутствовал ему, везде лично удостоверяясь в безопасности и удобстве. |
| Между Славянскими или Русскими переводами древних авторов, тогда известными и сохраненными в наших библиотеках, наименуем Галеново рассуждение о стихиях большого и малого мира, о теле и душе, переведенное с языка Латинского, коим, вопреки сказанию одного иноземца-современника, не гнушались Россияне: еще скудные средствами науки, они пользовались всяким случаем удовлетворять своему любопытству; часто искали смысла, где его не было от неразумия Писцов или толковников, и с удивительным терпением списывали книги, исполненные ошибок. Сей темный перевод Галена находился в числе рукописей Св. Кирилла Белоезерского: следственно уже существовал в XV веке. – Упомянем здесь также о рукописном лечебнике, в 1588 году преложенном с языка Польского для Серпуховского Воеводы Фомы Афанасьевича Бутурлина. Сей памятник тогдашней науки и тогдашнего невежества любопытен в отношении к языку смелым переводом многих имен и слов ученых. Может быть, относятся ко временам Феодоровым или Годунова и старые песни Русские, в коих упоминается о завоевании Казани и Сибири, о грозах Иоанновых, о добродетельном Никите Романовиче (брате Царицы Анастасии), о злодее Малюте Скуратове, о впадениях Ханских в Россию. Очевидцы рассказывают, дети и внуки их воспевают происшествия. Память обманывает, воображение плодит, новый вкус исправляет: но дух остается, с некоторыми сильными чертами века – и не только в наших исторических, богатырских, охотничьих, но и во многих нежных песнях заметна первобытная печать старины: видим в них как бы снимок подлинника уже неизвестного; слышим как бы отзыв голоса, давно умолкшего, находим свежесть чувства, теряемую человеком с летами, а народом с веками. Всем известна песня о Царе Иоанне: «Зачиналась каменна Москва,//Зачинался в ней и Грозный Царь://Он Казань город на славу взял,//Мимоходом город Астрахань», – о сыне Иоанновом, осужденном на казнь: «Упадает звезда поднебесная,//Угасает свеча воску яраго://Не становится у нас Царевича»; другая о витязе, который умирает в дикой степи, на ковре, подле огня угасающего: «Припекает свои раны кровавыя://В головах стоит животворящий крест,//По праву руку лежит сабля острая,//По леву руку его крепкой лук,//А в ногах стоит его добрый конь;//Он, кончаяся, говорит коню://«Как умру я, мой доброй конь,//Ты зарой мое тело белое//Среди поля, среди чистаго;//Побеги потом во святую Русь;//Поклонись моим отцу и матери,//Благословенье свези малым детушкам;//Да скажи моей молодой вдове,//Что женился я на другой жене://Я в приданое взял поле чистое;//Была свахою калена стрела,//Положила спать сабля острая.//Все друзья-братья меня оставили,//Все товарищи разъехались://Лишь один ты, мой доброй конь,//Ты служил мне верно до смерти " » – о воине убитом, коему постелию служит камыш, изголовьем куст ракитовый, одеялом темная ночь осенняя и коего тело орошается слезами матери, сестры и молодой жены: «Ах! мать плачет, что река льется;//Сестра плачет, как ручьи текут;//Жена плачет, как роса падает://Взойдет солнце, росу высушит». |
| В одну ночь, когда Кирилл пел но обычаю перед иконою Богоматери акафист и дошел до места: «странное рождество видевше, устранимся мира, ум на небеса преложше», он слышит голос, который говорит ему: уйди отсюда и иди на Белоозеро; там приготовлено тебе место, где ты можешь спастися. Вместе с чудным голосом Кирилла озарил великий свет. Отворив оконце келлии, он видит свет на севере, где находится Белозерская страна, и свет как бы озарял некоторое место в той стране. Этот дивный голос, этот таинственный свет, служили для Кирилла ясным свидетельством того, что Богоматерь не презрела его молитвы. Всю ночь провел он в бдении молитвенном, изумленный и утешенный чудным видением. Эта ночь показалась ему самым светлым днем. Странствование Кирилла с Ферапонтом на Белоозеро Незадолго перед сим, по поручению от настоятеля Симонова монастыря, отправился в Белозерскую страну сподвижник св. Кирилла по обители Симоновской, единомысленный ему по духу и подвигам, Ферапонт. Вскоре после видения, бывшего Кириллу, Ферапонт со странническим посохом, совершавший путь свой в далекую страну, воротился в Симоновскую обитель. Кирилл спросил его: есть ли в Белозерской стране места удобные для иноческой жизни? Много там мест удобных для уединенной жизни, отвечал Ферапонт. Кирилл не рассказал Ферапонту своего видения, но, узнав, что Ферапонт сам желает удалиться в малонаселенную страну, условился вместе с ним идти на Белоозеро. Взяв с собою икону Смоленской Богоматери, как путеводительницы в странствовании путном и странствовании житейском, св. Кирилл, вместе с Ферапонтом, отправились пешком в далекий путь. После трудного пути странники достигли до Белозерской страны. Много обошли они мест, но ни одно из них не было по мысли Кириллу, который искал здесь чего-то знакомого, указанного ему в видении места. Наконец путники взошли на гору Мауру. Это самая высокая гора в окрестности Белозерской. Подошву её омывают волны озера Сиверского. Леса, луга, воды соединились здесь на огромном пространстве и образовали одно из прекраснейших мест России. С одной стороны Шексна разливается извилинами по лугам необозримым; с другой несколько синих озер разбросано среди густых лесов. Кирилл увидел здесь то место, которое назначено было в видении для его пребывания; оно очень полюбилось ему. Сотворив молитву, он сказал: вот покой мой, до века здесь вселюся, как угодно Пречистой. Благословен Господь Бог отныне и до века, услышавший молитву мою! |
| Радуйся, на небеси вчиненный со всеми святыми. Радуйся, на земли чудесы прославленный. Радуйся, верный хранителю обители, в нейже почивает тело твое. Радуйся, избавляяй обитель сию от разрушения. Радуйся, смиряяй в ней врагов иноплеменных. Радуйся, низлагаяй всех ея видимых и невидимых враг. Радуйся, всякия напасти от нея прогоняяй. Радуйся, подаяй нам молитвами твоими вся благопотребная к вечней жизни. Радуйся, разрушителю вражды и насадителю братолюбия. Радуйся, Ферапонте, угодниче Христов и чудотворче. Кондак 11 Образ был еси стаду твоему во всем и явился еси всем, грядущым с тобою ко Христу по тесному пути, вождь к вечней славе, в нейже ныне со всеми святыми вопиеши Богу: Аллилуиа. Икос 11 Пение наше тебе побеждается обилием и величием подвигов и всяких добродетелей и чудес твоих. Обаче любовию к тебе горящии, молчати не могуще, молим: приими от нас сицевыя, аще и вельми скудныя, похвалы: Радуйся, образе смирения, кротости и послушания. Радуйся, похвало девствующым. Радуйся, в душевных подвизех и в телесных трудех помощниче наш. Радуйся, исцеляяй нас от страстей. Радуйся, врачу скорый в недузех и болезнех. Радуйся, заступниче сирых и всех обидимых. Радуйся, утешителю наш в скорбех и бедах и всяких напастех. Радуйся, от огня и от потопления избавляяй нас. Радуйся, питателю наш во дни глада и скудости. Радуйся, подаяй нам обилие плодов и благорастворение воздухов. Радуйся, яко Бога твориши ко всем нам милостива твоими ходатайствы к Нему. Радуйся, Ферапонте, угодниче Христов и чудотворче. Кондак 12 Поюще твое по Бозе житие, твой иночествующым образ, и всем твою, преподобне, помощь благодаряще, славим прославльших тя, Бога и пречистую Богородицу, и вопием Им с тобою: Аллилуиа. Икос 12 Проповедник Православия явился еси, преподобне, граду твоему и окрестней стране, и далече от них молитвами твоими упраздняеши всякая учения лживая льстивых и лукавых человеков, мы же с тобою в правой вере утверждаемии вопием ти: Радуйся, правило веры Христовы. Радуйся, образе истинный любве к Богу. |
| Радуйся, тайнаго делания пред Отцем Небесным достигнувый. Радуйся, гласом твоим молитвенным огласивый дебри пустынныя. Радуйся, немолчно твоими усты славивый имя Христово. Радуйся, в уме и сердце имевый Иисуса Сладчайшаго. Радуйся, Ферапонте, угодниче Христов и чудотворче. Кондак 7 Разбойников ярость нищетою и терпением посрамил еси, нощных птиц клики и зверей шатание победил еси верою во Христа, труды же неусыпными до конца сокрушил еси похоти и немощи плотския, немолчно вопия Богу: Аллилуиа. Икос 7 Далече зело слышано бысть богоугодное житие твое, преподобне. И от конец земли Русския притекоша к тебе любящии безмолвие. Ты же сих приемляй с любовию, яко отец о обращении заблуждших чад радовался еси. Темже и мы вопием ти: Радуйся, древних отцев пустынножителей подражателю. Радуйся, зной, хлад и глад в пустыни с терпением понесый. Радуйся, тяготу дневную и страх нощный любовию ко Христу победивый. Радуйся, не устрашивыйся ни зверей дивиих, ни злых человеков. Радуйся, доблий низложителю искушений диавольских. Радуйся, за тайныя твоя подвиги в пустыни для Бога прославленный от Бога яве. Радуйся, яко и в пустыни Господь содела тя вождя ищущым спасения. Радуйся, благоукрасивый пустыню обителию иночествующих. Радуйся, неискусных иноков добрый вождю ко Христу. Радуйся, освятивый пустыню устроением храма Божия. Радуйся, в храме со ученики твоими воспевавый Богу радостно. Радуйся, Ферапонте, угодниче Христов и чудотворче. Кондак 8 Слышав о тебе и о сподвижницех твоих, преподобне, благоверный князь Андрей всем сердцем вознесе хвалу Богу, благословившему отчину его таковыми обитательми, и воспе радостно Богу: Аллилуиа. Икос 8 Возжела благоверный князь Андрей прияти благословение от святыни твоея, преподобне, и пригласи тя во свой град, ты же, молению его и братии повинуяся, лета старости и труд далечайшаго пути презрев, скоро ко князю притекл еси слышай от него: Радуйся, леты, наипаче же благомудрием украшенный. Радуйся, подвижниче Христов неизменный. Радуйся, Духа Святаго преисполненный. |
| «Курс Духовного училища был пятилетний (4 класса и подготовительный). Дети поступали – крошки, девятилетие мальчики. Их привозили из теплого семейного гнезда в казарму. Какую бурю они, бедные, переживали! Их распределяли по койкам (в одном дортуаре 28 человек по 40). Иной малыш и с хозяйством-то своим – бельем, тетрадками, книжками – не умеет управиться и спать не умеет, не имея под боком стенки... Приезжали они, нежные, сентиментальные, доверчивые, и переживали, каждый по-своему, настоящую драму. Суровая школа была. Скромной детской радостью были только прогулки и гимнастика... Но самое светлое воспоминание тех школьных лет – наша ежегодная весенняя радость, ожидавшая нас по окончании учебного года. Возвращение домой, в родные семьи, на летние каникулы... Что могло с этой радостью сравниться! Чувство природы, воли, радости существования наполняло наши души какой-то особой чудной поэзией. «Тюрьма» с ее сердитыми (хотя и добрыми по природе) учителями забывалась, летний отдых казался бесконечным...» 29 . В практике начальной духовной школы были длительные пешие прогулки наставников с воспитанниками к памятным либо особо живописным местам окрестностей. Маршруты кирилловских питомцев пролегали к реке Шексне – к женскому Горицкому монастырю, удивительно красиво расположенному у горы Мауры. Отсюда открывался незабываемый вид на все стороны света и в особенности на Кириллов. Минуя пороги и шлюзы, поднимались на пароходике вверх по течению Шексны к ее истоку, где, по преданию, первоначально стоят Белоезерск, основанный варягом Синеусом. Священник Алексий Нелазский, вспоминая с Кирилловском училище, говорит о суровой постановке воспитания в нем. «Неуспевающих пороли за плохие успехи, шалунов – за плохое поведение, хороших – за плохие успехи неуспевающих: к хорошему ученику прикрепляли неуспевающего. Такой наставник плохого ученика назывался авдитором и нес полную ответственность за успехи своего подопечного...» 30 . Так ли уж плохи попечительство учеников Кирилловского училища друг за друга и угроза сурового наказания? Обер-прокурор Синода тех лет К. Н. Победоносцев вполне сознательно и по-христиански выдержанно подходит к обоим моментам. |
| В этой беседе мы постепенно поднимаемся от тех вещей, которые кажутся нам незначительными, к вещам, которые представляются существенными. Мы кратко сказали о воздержании в пище и об ограничении в покое. Теперь нужно сказать о послушании, то есть об отсечении своей воли. Это вещь, конечно, гораздо более серьезная. Заметьте, что все эти добродетели кажутся простыми, даже примитивными, и о них как будто бы мало говорится в Священном Писании. Господь Иисус Христос говорил даже нечто противоположное тому, о чем мы сейчас рассуждаем: «Не то оскверняет человека, что входит в него, а то, что исходит» (см. Мф. 15, 11 ). Но если мы отказываемся от этих примитивных вещей, то никогда не исполним и возвышенных евангельских заповедей. В Евангелии также не говорится прямо и о послушании. Но апостолы были послушны Господу Иисусу Христу. Я как-то проводил с вами беседу о том, что основой их общения со Спасителем было именно послушание. Поэтому апостолы являются для нас образцом и в отсечении своей воли, и в откровении помыслов. Только при поверхностном взгляде кажется, что об этом в Евангелии не говорится. Но там не говорится и о том, что Сын Божий единосущен Отцу, нет там и термина «ипостась», однако без этих святоотеческих формальных определений мы не поймем сути догматического учения. Так же и в аскетическом отношении. Если мы пренебрежем святоотеческими поучениями на этот счет только потому, что они не имеют прямого обоснования в Евангелии, то перечеркнем для себя возможность жизни по Евангелию. Послушание – очень важная добродетель, состоящая главным образом из откровения помыслов и отсечения своей воли, в частности, в монастырских трудах. Повторю, последнее – только часть послушания. К ней можно относиться по-разному: можно старательно работать, служа братии, а можно все исполнять внешне правильно, но с внутренним пренебрежением и ропотом. Можно исполнять свое послушание с покаянием, как, например, Кирилл Белоезерский или другие подвижники, стяжавшие дар слезный на самом тяжелом и суетном послушании: на поварне, в трапезной. Все зависит от нашего расположения. Если мы будем правильно относиться к послушанию, то получим пользу. При неправильном же отношении нам все время будет казаться, что и это послушание мешает нам спасаться, и то не дает нам молиться, и третье препятствует нашему преуспеянию. |
| Все эти лица судились чрез Приказ Большого Дворца в исках на них со стороны лиц других ведомств, светских. «А кому будет чего искати на них 96 », то иск вчинять в Приказе, – так обыкновенно говорится в несудимых грамотах. Но некоторые монастыри находили для себя стеснительным и то, что они, подлежа ответственности в исках на них в Приказе Большого Дворца, сами должны вчинять иски на посторонних в различных приказах, которым ответчики были подсудны. Поэтому они просили государей пожаловать их правом вчинять иски на светских в Приказе же Большего Дворца, где и сами отвечали, и действительно получали это право. Так Суздальского Покровского монастыря игуменье с сестрами при Михаиле Феодоровиче пожаловано «кому будет чего искать на них игуменье с сестрами, и их монастырских попах, и на слугах, и на крестьянах, или им будет игуменье с сестрами, и их монастырским попом, и служкам и крестьянам, и всяким монастырским людям, на ком всяких чинов на всяких людях искать какого управного дела, и они ищут тех управных дел на всяких людях в том же Приказе Большого Дворца, а в иных приказах во всяких управных делах игуменью с. сестрами, и их попов, и слуг и крестьян, кому до них сторонним людям дойдет исковое дело, или будет им игуменье с сестрами дойдет до кого до сторонних дел исковое дело, и их опричь Приказу Большого Дворца не судить» 97 . Такие же права даны были Новгородскому Юрьеву, Троицко-Сергиеву, Белоезерскому и некоторым другим монастырям 98 . Подобная жалованная дана была в 1634 г. мая 29 дня архиепископу Вологодскому Варлааму, чтобы архиепископским стряпчим, которые живут на Москве и домовым людям и вотчинным крестьянам во всяких исковых делах искать и отвечать в одном Приказе Большого Дворца» 99 . Прежде чем сформировался при московских государях, Приказ Большого дворца, суд давался подлежащим лицам или самим государем или дворецким Большого дворца, – «сужу их... яз царь и великий князь или наш дворецкий Большого дворца» 100 , говорилось в несудимых грамотах. Этот дворецкий иногда носил совместный титул боярина: «судит наш боярин и дворецкий Большого Дворца» 101 . |
| IV, 107 и 155), бывшей в вологодских краях в 20-х годах, в портфелях археографической комиссии (примеч. 44 и 48) и в «Полном собрании законов Российской Империи». Хронология преосв. Евгения и вообще все почти «Сведение» исторически верно. Исключение составляют: сообщение о начале постройки Сольвычегодского собора в 1510 г. (в 1558 г.), по «Летописцу о г. Сольвычегодске, о подчинении устюжской епархии вологодской в 1786 г. (в 1788 г.), об учреждении костромской епархии в 1742 г. (в 1744 г.) и об отписи вольского уезда из холмогорской епархии в вятскую в 1786 г. (в 1788). Относительно же отписи от вологодской епархии к вятской Устьвыма, Яранска и Вожемска с уездами в настоящей редакции «Сведения» сказано, что она произведена в 1672 г., а в редакции более ранней (рук. 138) – в 1676 т., как действительно и было (Савваитов, стр. 169). Время отхода (3 июля 1787 г.) от вологодской епархии к новгородской Белоезерска и Чаронды у Евгения обозначено более точно (рук. 161), чем у Савваитова (стр. 201). – Но не смотря на все свои ученые достоинства, труд нашего автора в настоящую пору не важен уже для историка русской церкви, – последний, в случае надобности, всегда будет обращаться к г. Савваитову и дополнившему его, на основании новых архивных, части консисторских данных, ускользнувших от внимания Евгения, H. И. Суворову. Будь «Сведение» опубликовано в свое время, его отечественная историческая наука встретила бы с радостью. И это потому, что ранее, в конце XVIII ст., хотя и были собраны кое-какие известия об учреждении вологодской епархии, но известия эти крайне скудны, недостаточны. Переписанные на трех столбцах, они хранятся теперь в рукописном сборнике шево-софийской соборной библиотеки 167, л. 50 об. и 51 in fol.), что дает нам возможность познакомить читатели с их характером. «Состоящие ныне под ведомством вологодской епархии города и уезды, говорится там, были под ростовской епархией». Из «Сведения» же Евгения известно, что, кроме ростовской, некоторые города вологодской губернии подчинялись в церковном отношнии новгородским преосвященным; те и другие города им точно и указаны. |
| Но от обещания далеко еще до исполнения, по крайней мере, желательного. О первом же епископе пермском и вологодском, неправильно названном здесь Алексеем, только и сообщено (да и то не так), что он посвящен в 1503 г., и далее следует оговорка: «А когда скончался и откуда родом был, и что достопамятного учинил и где погребен, знания не отыскалось». Относительно 2-го епископа Никона указан лишь год погребения, относительно 3-го (Пимена) и 4-го (Алексея) – год посвящения и монастыри, в коих они настоятельствовали до посвящения; о всем же остальном «знаний (опять) не отыскалось». 5-й епископ только назван, – и то неправильно (Афанасием вместо Киприана, который поставлен 8-м), и так далее... Но если составитель «Известия» сплошь и рядом, особливо на первых порах, не сдерживаете своего обещания то относительно одного, то относительно другого вопроса, или иногда перепутываете даже самый порядок вологодских святителей, за то по местам у него встречаются сведения совершенно верные, – и чем ближе к его времени, тем полнее и вернее. Сведениями этими безусловно воспользовался потом наш ученый иерарх, сделавший с другой стороны в самом «Известии» значительные дополнения и исправления, результатом которых явилось его собственное «Историческое сведение». Свои поправочные и дополнительные работы преосв. Евгений начал производить вчерне на соедних столбцах «Известия, список с которого был у него под руками и которое, как мы уже говорили, находится в настоящую пору в библиотеке киево-софийского собора. Прежде всего он хочет установить порядок пермских, вологодских и белоезерских преосвященных, с каковою целию делает выписки из Селлия и из помянника Лонотовского монастыря и из помянника же монастыря Прилуцкого. «Вернее всего, замечает Евгений, порядок указанный в этом последнем (л. 50 оборот.) 197 . Но так как и он не чужд неполноты и путаницы, то Евгению приходилось для восстановления истины прибегать к источникам более компетентным. «Порядок пермских и вологодских епископов, пишет он в примечании к «Сведению», по синодикам соборному Софийскому, Спасоприлуцкому и Лонотовскому, а также по каталогу консистории, 1779 года сочиненному 198 , и по Селлиевой иерархии, и по Истории российской иерархии весь перемешан и число епископов по всем сим спискам различно, a многие между ними вставлены та-те, которые никогда в Перми и Вологде не были. |
|
|
