| Разделы портала «Азбука веры» ( 311 голосов: 3.4 из 5) Оглавление Глава вторая. Берта и дельфины Алиса прошла к отцу в кабинет. На письменном столе лежал миелофон. Он был похож на небольшой фотоаппарат, в кожаном футляре, с ремешком. Рядом с ним была записка, которую Алисин папа, профессор Селезнев, директор Космического зоопарка, оставил, словно догадался, что Алиса обязательно туда заглянет: «Алиска, не уноси миелофон из дома! Это уникальный прибор! Отец». Алиса вздохнула. Плохо не слушаться родителей. Но интересы науки важнее. Дверь медленно отворилась, и в комнату втиснулся марсианский богомол. Богомол был совсем ручным и ласковым. Сначала, когда первых богомолов привезли с Марса, некоторые люди их боялись, но богомолы оказались послушными и полезными в домашнем хозяйстве. Например, они могли колоть орехи своими твердыми челюстями. А кроме того, богомолы любили жонглировать разными предметами и умели долго стоять на одной ноге. — Ой, я даже испугалась! — сказала Алиса богомолу. — Разве можно входить без стука? Богомол сложился, как складная линейка, и ушел под стол. Переживать. Он считал, что Алиса была неправа. Алиса включила видеофон и позвонила Берте Максимовне. Та сидела в кресле и читала толстую книгу. На Берте был зеленый парик «северная русалка», зеленые чешуйчатые рейтузы и желтая распашонка. — Здравствуй, коллега, — сказала Берта Алисе. — Что нового? — У меня каникулы начались, — сказала Алиса. — Как себя чувствует Руслан? — Лучше. Вчера прилетал врач из Черноморского центра и сказал, что к вечеру все будет в порядке. Он, наверно, объелся треской. Кстати, девочка моя, ты не говорила со своим отцом? — Говорила. Но вы же знаете, Берта Максимовна, как он относится к нашей проблеме. — Значит, они не дадут миелофон? — Папа сказал, что Черноморский институт дельфиноведения получит аппарат, когда до него дойдет очередь. Алису так и подмывало сказать, что аппарат у нее в руках. Но она отлично понимала, что Берта — человек ненадежный. Она раструбит на всю Москву, что заполучила миелофон, и, даже если ничего не получится, будет говорить, что получилось. |
| Все начало «Лакейской» (на листах 10–15), где Гоголь изобразил разговор чужого слуги с лакеями Григорием, Иваном и Петром, разговор барина со своими слугами, наконец, явление Невелещагина — всё это было написано заново (кончая ремаркой: «Входит Аннушка, горничная девушка из другого дома»). 1 декабря 1838 г. Гоголь сообщал М. П. Погодину из Рима о своем намерении собрать для Щепкина черновые лоскутки истребленной комедии. Исходя из слов Гоголя, можно заключить, что в декабре 1838 г. еще не были написаны ни «Тяжба», ни «Лакейская». Не было этих пьес, вероятно, и к концу 1839 г., когда Гоголь предполагал издание собрания своих сочинений. В конце декабря 1839 г. или в начале января 1840 г. он писал из Москвы В. А. Жуковскому: «Я отыскал из недоконченной комедии только два отрывка; она вся осталась в Риме». «Два отрывка» — это, конечно, и есть те вырезки из не дошедшей до нас беловой рукописи «Владимира третьей степени», текст которых послужил основой для «Тяжбы» и «Лакейской». С. Т. Аксаков в своих воспоминаниях о Гоголе рассказывает, что в марте 1840 г. «при многих гостях, совершенно неожиданно для нас объявил Гоголь, что хочет читать. Разумеется, все обрадовались и все соединились в гостиной. Гоголь сел за боковой круглый стол, вынул какую-то тетрадку, вдруг икнул и, опустив бумагу, сказал: «Как я объелся грибков!» Это было начало комической сцены, которую он нам и прочел». В воспоминаниях Аксакова идет речь о «Тяжбе». Следовательно, если Гоголь читал эту пьесу в марте 1840 г., то написана она была, вероятно, в начале того же года (в январе — марте). Тем же временем можно предположительно датировать и «Лакейскую». Характерно, что бумага, которую использовал Гоголь для написания «Тяжбы» и «Лакейской» (точнее — для дополнений к вырезкам из рукописи «Владимира третьей степени») — серая писчая бумага с клеймом Знаменской фабрики. Это обстоятельство может косвенно указывать на то, что «Тяжба» и «Лакейская» были созданы в России. Черновик начала «Лакейской», сохранившийся в отрывках из бумаг А. |
| Шумит горка: нашли у Григория Одарюка под полом коровью требушину и сало. Взяли. Помер у Одарюка мальчик, промучился, – требушиной объелся будто. Кожу коровью нашел матрос: в земле зарыта была. Признал кожу Верба: Тамаркина. ХЛЕБ С КРОВЬЮ Быстрей развертывается клубок – сыплется из него день ото дня чернее. Видно, конец подходит. Ни страха, ни жути нет – каменное взирание. Устало сердце, страх со слезами вытек, а жуть – забита. Но бывают мгновения, когда холодеет сердце… Дождь ли, ветер – я хожу и хожу по саду, захаживаю думы. Сошвыриваю с дорожек и складывают в кучу камни – прибираюсь. Приставлю к воротам кол – защиту! Оставшаяся привычка… Кто-то царапается в ворота, как мышь скребется. – Кто там?.. – Я… – запуганный детский голос. – Анюта… дочка… Опять она, маленькая Анюта, добытчица! Нет больше у ней дороги. Ко мне! – Ну, иди… Я уже все знаю. Она неслышно, тенью, идет по саду, закрывает лицо ладошками. От горя, которое она так познала? – Папашу… взя… ли… Гришуня наш помер сегодня… и все наше сальце взяли… и требушку взяли… на зиму припасали… Она трясется и плачет в руки, маленькая. А что я могу?! Я только могу сжать руки, сдавить сердце, чтобы не закричать. Не знаете, не видали вы этого, вы, смакующие – человеческие «порывы», восторженные ценители «дерзаний»! Все это «смазка» чудесной машины Будущего, отброс и шлак величественной плавильни, где отливается это Будущее! Уже видны его глаза… Босая стоит она, освещенная половинкою месяца, выбежавшей из тучи. На ней рваный платок мамы Насти и розовенькая кофточка без пуговок. Она трясется от ужаса, который она предчувствует. Она уже все познала, малютка, чего не могли познать миллионы людей – отшедших! И это теперь повсюду… Этот крохотный городок у моря… – это ведь только пятнышко на бескрайних пространствах наших, маковинка, песчинка… Что я могу?! Не могу сказать даже слова… Кладу на плечо руку. Она уходит с сухой лепешкой, с горсточкой миндаля и грушки. Уносит в своем платке виноградную кожуру гнилую… Нет, еще остается ужас. Еще не омертвело сердце, еще сжимается. Стоны ползут из балок… Да, вовсе не тюлень это, а само сущее, земля стонет. Я вижу под луной черный гребень, гробовую крышку дома Одарюка, где мальчик… Смерть у дверей стоит, и будет стоять упорно, пока не уведет всех. Бледною тенью стоит и ждет! |
| В 1959 году неожиданно пришел ответ из Александрии, и в Уганду был направлен епископ Николай, митрополит Кампальский и всей Восточной Африки. Ему пришлось снова рукоположить местных священников — в соответствии с канонами наконец обретенной материнской Церкви. О. Спартас еще до того женил ближайшего друга Обадию на своей сестре. Это был тесный круг единомышленников. Сначала те четверо друзей, с которых началось Православие в Уганде, обратили своих родственников, и от них новая вера начала быстро распространяться дальше. О. Спартас понимал, что новой Церкви необходимы образованные люди. Он начал преподавание английского языка в основанной им школе, которая официально была частной и принадлежала Церкви. Колониальные власти (Уганда обрела независимость от Великобритании только в 1962 году), пытаясь закрепить за собой монополию на образование, издали закон, по которому английский язык можно было преподавать только в государственных школах. Это не остановило о. Спартаса, и за нарушение законодательства ему пришлось провести пять лет в тюрьме. Мы обедаем в доме приходского священника. На столе — матоке (пюре из вареных бананов) и свежие бананы. Митрополит смеется: «Терпеть не могу бананы. Я в детстве их так объелся, что в жилах у меня течет банановая кровь!» Я прошу владыку рассказать что-нибудь о его детстве, об о. Спартасе и о. Обадии. «Я вырос в доме своего деда, Обадии. Конечно, я часто видел и о. Спартаса. Это были очень активные люди, которые много заботились о других. Отец Спартас был прирожденным лидером. Он окончил несколько классов школы, а всему остальному научился сам. А мой дед вообще никогда не ходил в школу. Он был самоучкой», — рассказывает митрополит. «Нам просто необходимы образованные люди. В первую очередь женщины, потому что они всегда более активны и составляют основу общины», — говорит владыка. К сожалению, многие из тех, кого на средства митрополии отправляли учиться в Европу, так и не вернулись в Уганду. Теперь митрополит отправляет людей учиться в местные вузы. Пока таких всего несколько человек. Сироты |
| Понимаете, дело не в том, чтобы исповедоваться прямо перед службой. Конечно, это безумно, когда человек стоит на литургии и, вместо того чтобы молиться, исповедуется. Конечно, исповедоваться надо накануне. Более того, было бы прекрасно, если бы исповедь вообще была не связана напрямую с данным конкретным причастием, но это не значит, что исповедоваться надо редко. Исповедоваться надо, опять же, мое мнение — как можно чаще. Очень редко у кого из мирян такие отношения с духовным отцом, чтобы он мог ему каждый день исповедовать свои помыслы. При всем при этом за неделю у тебя точно накопилось грехов не только в помыслах, точно ты кого-то оскорбил, обидел, сам обиделся, посмотрел на женщину с вожделением, не важно, объелся, обпился, без ума смеялся. Это у тебя все равно есть — как минимум, за неделю ты набрал. Фото: spbda.ru 3. Нужно ли исповедоваться как можно чаще? Андрей Десницкий: Приходят русские в сербский храм, обычный храм канонической Сербской Патриархии, и хотят причаститься. Подходят к священнику, представляются, спрашивают, можно ли причаститься? — ответ: «Да, можно». Следующий вопрос: «А исповедоваться надо?» Он говорит: «Откуда я знаю, надо ли вам исповедоваться. Если вам нужно, то приходите в пятницу. Или, если вам очень нужно, можно сейчас задержать службу». То есть он не предполагает исповеди перед причастием. Русских это обычно очень пугает, именно пугает, потом они привыкают. Когда этим летом я столкнулся со священником, который меня впервые видит, ладно, перед тем-то я все-таки представился как-то, он меня уже знал. А тут я просто пришел в храм, кто-то заменял. Я подошел к Чаше — никаких вопросов, вообще никаких. Оказывается, так тоже можно, и это для меня стало не то чтобы открытием. Я прекрасно знаю, что и в России есть храмы, хотя их немного, где человек исповедуется по мере необходимости. Когда у него есть представление о том, что он совершил некий серьезный грех, не стакан кефира в пост, не с соседкой поругался, не на ногу в метро наступил, а действительно человек совершил не повседневное что-то или у него накопилось, он, действительно, приходит к священнику. С какой регулярностью? Это бессмысленно обсуждать. С какой регулярностью вы ходите к врачу? Кто раз-два в неделю, а кто раз в год. |
| Норманское дворянство, привыкшее к большой роскоши, было довольно умеренно в пище и питье. Оно охотно предавалось удовольствию хорошо поесть, но отдавало предпочтение изысканности, а не количеству съеденного. Норманны считали обжорство и пьянство отличительными качествами побежденных саксов и вообще низшей породы людей. Однако принц Джон и его приспешники, подражавшие его слабостям, сами были склонны к излишествам в этом отношении. Как известно, принц Джон оттого и умер, что объелся персиками, запивая их молодым пивом. Но он, во всяком случае, составлял исключение среди своих соотечественников. С лукавой важностью, лишь изредка подавая друг другу таинственные знаки, норманские рыцари и дворяне взирали на бесхитростное поведение Седрика и Ательстана, не привыкших к подобным пирам. И пока их поступки были предметом столь насмешливого внимания, эти не обученные хорошим манерам саксы несколько раз погрешили против условных правил, установленных для хорошего общества. Между тем, как известно, человеку несравненно легче прощаются серьезные прегрешения против благовоспитанности или даже против нравственности, нежели незнание малейших предписаний моды или светских приличий. Седрик после мытья рук обтер их полотенцем, вместо того чтобы обсушить их, изящно помахав ими в воздухе. Это показалось присутствующим гораздо смешнее того, что Ательстан один уничтожил огромный пирог, начиненный самой изысканной заморской дичью и носивший в то время название карум-пай. Но когда после перекрестного допроса выяснилось, что конингсбургский тан не имел никакого понятия о том, что он проглотил, и принимал начинку карум-пая за мясо жаворонков и голубей, тогда как на самом деле это были беккафичи и соловьи, его невежество вызвало гораздо больше насмешек, чем проявленная им прожорливость. Долгий пир наконец кончился. За круговой чашей гости разговорились о подвигах прошедшего турнира, о неизвестном победителе в стрельбе из лука, о Черном Рыцаре, отказавшемся от заслуженной славы, и о доблестном Айвенго, купившем победу столь дорогой ценой. Обо всем говорилось с военной прямотой, шутки и смех звучали по всему залу. Один принц Джон сидел, угрюмо нахмурясь; видно было, что какая-то тяжкая забота легла на его душу. Только иногда под влиянием своих приближенных он на минуту принуждал себя заинтересоваться окружающими. В такие минуты он хватал со стола кубок с вином, выпивал его залпом и, чтобы поднять настроение, вмешивался в общий разговор, нередко невпопад. |
| Кроме того, в тот день я немного повздорил с кем-то из LVF ( LVF (Légion des volontaires français contre le bolchévisme) , Легион французских добровольцев против большевизма, – пехотныи полк, созданныи коллаборационистским правительством Виши и воевавшии на стороне Германии на Восточном фронте – прим. переводчика). Я тогда даже не знал, что они были из нашего же эшелона. А потом мне рассказали, что именно они, умея подлизаться к русским, распределяли во время путешествия паек. То есть они всю дорогу ели досыта и даже с самого начала ехали в пассажирском вагоне. Но когда мы приехали в англиискую зону, их разоблачили – ведь они не были призваны насильно, они были добровольцами. Их передали французским властям, и они получили по заслугам. Но это случилось несколько позже. Франкфурт-на-Одере был последнеи остановкои в русскои зоне. Дальше все пошло быстрее и быстрее – настолько, что переход в англиискую зону я помню очень смутно. Другая форма, другои язык. Принимали нас хорошо, хотя и не особенно сердечно. В следующии раз нам велели выити из вагонов уже французские военные. Надо сказать, наш вагон, украшенныи крепко прикрученнои к нему плитои, несколько отличался от остальных. Мы побросали в кучу всю ту рвань, в которои ходили месяцами: драные и вонючие куртки, штаны, рубахи, прохудившуюся обувь с кое-как прикрученными проволокои подметками. Нас переодели во все новое. Принимали ли мы душ? Этого я не помню. Зато нам с помощью огромного пульверизатора с наконечником вдули в горловину новых рубах какои-то белыи порошок, которыи потом облачками вылетал из штанин. Голова тоже не избежала обработки: прощаите, клопы, вши и блохи… Потом нас покормили – раздали сыр, колбасу, шоколад, орехи, фруктовыи сок… Мы таких сокровищ годами не видели и с трудом вспомнили, что с ними делать. Анри так объелся, что ему стало нехорошо. Потом нас, сытых, переодетых, счастливых, обсыпанных дустом, посадили в чистыи и удобныи пассажирскии поезд. На следующии день, 19 октября 1945 года, мы приехали в Шалон-сюр-Сон, где французское командование выдало нам бумаги о демобилизации. Потом мы снова сели в поезд, которыи уже повез нас домои – в Кольмар, Мюнстер, Сульцерен. Сердце радовалось предстоящеи встрече с роднои долинои, семьеи, друзьями и соседями. |
| Да, я вот и боюсь кого-либо спровоцировать на осуждение, если удалю без спроса сервер, тем более не свой. Благодарю, что подробно описали этот момент и лишний раз предупредили не чинить произвола, а молиться за тех игроков и полагаться на волю Божию! Да, могут действительно перейти на другие сервера или в другие игры, где обстановка гораздо хуже. А у нас же висят везде сообщения о вреде игр и об обращении к христианской вере. Может, наоборот, это приведет к положительным результатам, если и не приглашенных мной лично игроков, то пришедших самостоятельно (Суд 14:14). Мира Вам в Боге! Дорогой Брате, что дела после ухода пошли лучше, это результат попытки жить по заповедям Христовым, но и в то же время, проверяется Ваша верность Богу. У самого был опыт страшных падений после того, как удавалось жить без смертных грехов, в чистоте. Мысли о том, что мол много сил в это положил и прочее, очевидно искушения от дьявола, распознавайте и гоните это. Очень большая хитрость, когда ещё не совершил грех, то он кажется таким сладким, притягательным, а когда совершил, то понимаешь, что это была иллюзия, обман испытываешь опустошение, понимаешь, что снова потерял связь с Богом… Почему же кажется, что совершение греха даст удовлетворение, даже когда знаешь, что это обман и иллюзия — потому что страсть внутри живёт и действует. Молиться только и просить Бога, Пресвятую Богородицу, Ангела Хранителя, всех Святых о помощи. В особо тяжкие моменты невозможно справиться самому никак!!! Спасай свою душу, Брате, если в жизни наступают хорошие моменты, без трудностей, то бдительность у нас начинает притупляться, к сожалению. Искушения на блуд, на игры начинаются как правило после того, как осудил кого-то, провёл время в праздности, в неге, чересчур объелся. Как начинается брань, попытайся вспомнить, в чём согрешил, попроси прощения и моли о помощи. Одна из очень сильных ошибок, которую многие мне кажется допускают, когда им удаётся начать вести более-менее чистую жизнь, с молитвами, без смертных грехов, даже с пониманием и осторожностью, как бы не впасть в прелесть… — тонкое, внутреннее, еле-еле заметное Самомнение о себе. Если оно закрадётся в душу и не заметит его человек и продолжит “подвижничать”, даже якобы со всеми опасениями и предотвращениями о том, как бы не загордиться и не впасть в прелесть — если не заметить этого в себе, то попустит Бог снова упасть и ещё более и гораздо тяжелее, чем было раньше и трудно будет назад выбраться. Может, где-то не совсем точно и ясно передаю, но у меня вот такое впечатление сложилось, что есть такой момент. |
| Я начал понимать, в чем дело. — А о чем просили вы мистера Джонса? — продолжал я. — Я просил его, как вы приказали мне, сэр, дать мне чего-нибудь посильнее против растительности, которою отравляются. И я сказал, чтобы достало на четверых… — Ну, а что сказал вам аптекарь? — Он сказал, что вы слишком много назначили, и что мне довольно бы и одной порции. Потом спросил меня, не объелся ли я зелеными яблоками. А я и вправду съел утром, как только встал, пару этих яблок, и у меня поднялась было резь в животе… Знать, вы, сэр, сразу угадали… Пошли вам Господи здоровья за то, что вы пожалели меня… — Ладно, ладно, Джемс, — прервал я его излияния. — Что было дальше? — Мистер Джонс хотел дать мне непременно одну только порцию, а я, помня ваши наставления, сэр, заставил его дать четыре. Ну, вот, он и налил мне чего-то шипучего в пузырек. А я как только вышел из аптеки, так и выпил весь пузырек. Потом еле добрел до дому… Что было со мною — страсть! Мамаша, как увидала это, так сейчас же уложила меня в постель и дала мне какой-то крепкой настойки… Мамаши сейчас нет, а то она рассказала бы вам… — Мы верим и вам, — перебил я. — Слава Богу, что вам все-таки помогло. Разве вы не знаете, что от незрелых яблок можно умереть? Я заметил, что у вас началась резь в животе и что это может кончиться очень худо, если не принять сильных мер, поэтому и велел вам спросить порцию сразу на четверых; а одна порция при вашем крепком телосложении могла и не помочь вам, — бессовестно лгал я. Нельзя же мне было говорить правду; ведь она сразу могла убить этого недалекого человека по свойственным людям его сорта психическим особенностям. К счастью, все обошлось благополучно, и на другое утро он опять был здоровым и веселым, как всегда. Когда я рассказывал этот случай людям, не знавшим Джемса, они мне не верили, думая, что я преувеличиваю; но узнававшие его лично вполне убеждались в моей правдивости. Но вернемся к Джефсону, прибытие которого развеселило нас. Джефсон всегда чувствовал себя хорошо, когда вокруг него было скверно. Он был не из тех, которые только стараются показывать веселый вид в то время, как у них на сердце скребут кошки, а на него все обыденные житейские неприятности и неудачи действовали прямо поджигающим и увеселяющим образом. Многие из нас способны относиться с юмором к своим уже прошедшим невзгодам, Джефсон же обладал той сильной философской жилкой, которая позволяет человеку чувствовать своеобразное удовольствие во время самого проявления невзгод. Так, например, в этот вечер он явился к нам насквозь промокшим, но в самом веселом настроении оттого, что для его визита выдалась такая отвратительная погода. |
| Только одного я ему не рассказал: что приехал в Энск вслед за Катей. У меня язык не повернулся объявить ему, что если бы не Катя, быть может, еще немало времени прошло бы, прежде чем я вернулся в родной город, в родной дом. Глава 13. Старые письма Я проснулся оттого, что кто-то приоткрыл дверь в столовую и тихо сказал: «Спит». За стеной осторожно зазвенела ложечка о стакан, и я понял, что Саня, чтобы не разбудить меня, завтракает в кухне. Я решил сейчас же встать и, кажется, встал. Но неизвестно, сколько времени прошло, и оказалось, что я не встал, а сплю и только ругаю себя во сне за то, что не встал. Словом, я проспал часов до одиннадцати. Саня давно уже была в школе, старик на службе, а тетя Даша успела уже «поставить обед», как она мне сообщила. За чаем она все ужасалась, что я ничего не ем. – Вот как вас кормят, – сказала она с негодованием. – Цыган лучше свою лошадь кормил, и то подохла. – Тетя Даша, я же вчера объелся! Честное слово, до сих пор живот болит. Тетя Даша, а ведь я вас на старом месте искал. Дома-то снесли? – Снесли, – сказала тетя Даша и вздохнула. Мы поговорили о соседях. Оказывается, Минька, который когда-то поразил мое воображение, служит теперь капитаном на пароходе «Тургенев», бывший «Нептун». Дядя Миша, староста артели грузчиков, умер в прошлом году, а сын его – председатель городского Совета. Я рассказал тете Даше о Гаере Кулии. Она ахала и ужасалась. – Тетя Даша, а ты знаешь Бубенчиковых? Бубенчиковы были родственниками Нины Капитоновны, и я не сомневался, что Катя поехала к ним. – Оглашенных-то? Кто их не знает! – Почему оглашенных? – Их поп оглашал, – сказала тетя Даша. – Они попа прогнали, и он их огласил. Это давно было, до революции. Ты еще маленький был. А тебе зачем? – Мне нужно им привет из Москвы передать, – соврал я. Тетя Даша сомнительно покачала головой. – Ну, разве привет… Я знал адрес: собственный дом, у еврейской молельни. Но молельни теперь не было, и вообще все в городе переменилось, так что найти Бубенчиковых оказалось довольно трудно. Наконец я остановился перед высоким глухим забором, на котором висела дощечка: «Дом М.Г., Л.Г. и О.Г. Бубенчиковых. Лапутина, 8». |
|
|
