| В инославной пасторологический литературе описанию пастырства Спасителя примерным способом уделяется много внимания. Осуществляется эта задача двояким путем. Одни пасторалисты, говоря о пастырстве Спасителя, шаг за шагом отмечают его подробности и затем показывают, как найденное в пастырском служении Христа может быть применено в современной пастырской работе. Или же, разбирая современную пастырскую практику, отмечают, что в ней подлежит изменению или осуждению, как не основывающееся на примере Спасителя или этому примеру не отвечающее. В том и другом случае из отдельных, иногда случайно и даже предвзято подобранных черт образа Пастыреначальника пытаются создать живой образ современного пастыря. Не удивительно, что этот образ часто оказывается искусственным, незаконченным, неполным, безжизненным. Другие посредством экзегетического анализа некоторых глав Евангелия (как у Бека IV–VII Мф.) стараются определить самую сущность пастырствования Спасителя и затем вывести из него соответствующие указания для современного пастырства. Представителем первого направления является английский профессор Блеки 49 а представителем второго – тюбингенский проф. Бек 50 . Дающий в своем труде «Пастырство Христа Спасителя» оценку тому и другому направлению проф. С. А. Соллертинский представил новый опыт построения науки Пастырского Богословия. Принцип этой новой постройки таков: несмотря на то что пастырское служение Христа Спасителя совершалось в известной временной исторической обстановке и потому в известной степени обусловливалось временными и случайными обстоятельствами, оно всегда подле этой условной стороны включало в себя «вечную сущность пастырского служения, которая ни по содержанию, ни по приемам его преподавания и усвоения, словом, ни по какому пункту не определяется временем, когда она была обнаружена. Этот вечный элемент, лежащии в пастырстве Христа, составляющим сущность пастырского служения вообще и потому определяющий собою всякую следующую пастырскую деятельность, не подлежит изменению на протяжении истории пастырства и присущ каждому ее моменту». |
| Поглядывает… Да, то есть это начинаются рыцарские романы: перед пацанами я не могу, а здесь… Это разное, как сейчас говорят. Это другое. Это другое, да, как сейчас говорят. Поэтому для меня слово «предательство», оно, наверное, больше к Родине — есть предатель Родины и к ситуации войны: человек предает сослуживцев ради корысти или из страха… А можно простить на войне предателя? В Евангелии сказано о прощении, там нет оговорок, Господь не оговаривает: за исключением случаев предательства… Ты помнишь «Волоколамское шоссе» Бека? «Волоколамское шоссе»? Александра Бека повесть, там есть потрясающий момент в самом начале, где, он описывает, после какого-то боя построил всех солдат, стоит тот, кто сбежал — дезертир, он сбежал, и он стоит рыдает, кается, просить простить. И автор-рассказчик говорит, что вот, я, да, мне тоже его было жалко, он хороший солдат, ну вот он просто… и я, конечно, сказал: ладно, встать в строй, тыры-пыры… И потом там такая смысловая пауза, он говорит: «Да, наверное, хотелось бы, чтобы я так поступил, но в жизни было не так. Я сказал: “Товсь!” И этого человека расстреляли». Вот один из, по-моему, одна из самых сильных книг о войне и один из самых сильных моментов в этой книге. Вот как его воспринять? Ну, во-первых, есть ситуации, действительно, фронта, военного времени и не то что действуют другие законы морали — законы морали не меняются от времени или ситуации, и Закон Божий един. Ситуация военная может требовать быстрого оперативного решения, возможно, в том числе и такого, — для того чтобы спасти окружающих, для того, чтобы люди, которые стоят рядом, вышли… Ну да, там так, в этой логике примерно и… …вышли на бой. Я вспомнил «Остров» Лунгина, там же тоже история, которая потом разрешается примирением, тоже военное какое-то разешается, вот, может быть, христианский взгляд. Поэтому есть ситуация измены Родине — это статья, и не надо прощать или не прощать, здесь уголовный кодекс вступает в действие, и к предателям Родины, и к изменникам, которые наносят ей ущерб на войне или в мирное время, он таким образом. А в такой вот обыденной жизни, когда бросаются словом «предательство», мне кажется, много в этом такой литературщины как бы из рыцарских романов: «батарейка телефона предательски села в ненужный момент…» |
| Исправлению в тексте постановления подвергся и первый подпункт, где первоначально не имелось обозначения «а)» и было записано «(см. приложение)» вместо «(см. материалы ЦК)». Однако прежде, чем сделать новую запись, сотрудник Бюро Секретариата приписал чуть ниже к «(см. приложение)» помету: «К протоколу не прикладывать», т. е. «предложение т. Троцкого» в качестве приложения к пункту 11 «О церкви» в протоколе 8 заседания Политбюро от 26 мая 1922 г. оформлять не следовало. Поэтому, очевидно, «(см. приложение)» и заменили на «(см. материалы ЦК)». Несколько позже к имеющемуся тексту, видимо, решили приписать еще один текст, присвоив соответственно первому обозначение подпункта «а)», а второму – «б)». Чтобы текст подпункта «б)» не сливался с пометой, последнюю заключили в овал. И подпункт «а)», и подпункт «б)» как единое постановление Политбюро, согласно выполненной черными чернилами записи о рассылке, должен был получить Троцкий. А подпункт «б)» – только «провинившиеся» Калинин и Енукидзе. Вероятно, именно выписка с подпунктом «б)», полученная Калининым и Енукидзе, отложилась в деле с черновым протоколом 36 заседания Президиума ВЦИК от 27 мая 1922 г., откуда затем в августе 1949 г. она и была передана в Институт Маркса-Энгельса-Ленина. Заметим, что у рассматриваемой выписки, в отличие от постановления Политбюро от 18 мая 1922 г. с приложенным к нему заключением комиссии Уншлихта-Бека, никаких приложений в этом деле не сохранилось. Если же следовать за содержанием пришедшего в Президиум ВЦИК документа, то выходит, что высшие государственные лица получили от Политбюро и председателя РВСР строгое предупреждение за свою медлительность при оформлении «в советском порядке» заключения комиссии Уншлихта-Бека об исполнении приговора по московскому церковному процессу. Калинин и Енукидзе теперь должны были продублировать от имени ВЦИК тайное решение высшей партийной власти, сделав его гласным и доступным в течение одного дня – 26 мая 1922 г. Напомним, что Енукидзе подготовил черновой вариант текста постановления Президиума ВЦИК как раз 26 мая 1922 г. Уже на следующий день на заседании высшего советского органа подготовленный Енукидзе текст был утвержден в качестве официального постановления. Таким образом, постановление Президиума ВЦИК от 27 мая 1922 г. с полным правом можно признать итоговым документом к решениям Политбюро «о московских попах» от 18 мая 1922 г. и «о церкви» от 26 мая 1922 г. Размещение выписок с данными решениями Политбюро в деле с черновым протоколом 36 заседания Президиума ВЦИК от 27 мая 1922 г. служит весьма важным тому подтверждением. |
| Будучи в эмиграции, Казем-бек выдвинул девиз: «Советы без коммунистов!» Казем-Бек завязал связи с Кириллом Владимировичем и добился у него «апробации». Затем он завязал отношения с Муссолини, сподобился у него аудиенции и определённых денежных субсидий. Ему наконец удалось заинтересовать своим планом советское полпредство (посольство) в Париже, с которым поддерживалась негласная связь и от которого (как можно догадываться) также получаются определённые денежные средства. Наконец, благодаря талантливой пропаганде ему удаётся привлечь к этому делу многих русских молодых эмигрантов, которые основывают полувоенную организацию типа гитлеровских штурмовиков, носят особую форму, по-военному салютуют Казем-Беку на собраниях и встречают его криками: «Глава!» (по образцу «Heil Hitler!»). В тридцатые годы это движение угасло, война заставила вообще забыть о русских эмигрантских движениях двадцатых годов. К чести Казем-Бека, он не пошёл на сговор с гитлеровцами. В 1940 г., будучи в оккупированной немцами Франции, он, за свои «советские» убеждения, был посажен в концлагерь. Казалось бы, за что? Ведь вскоре после разгрома Франции посол Шуленбург телеграфировал из Москвы в МИД Германии: «Молотов пригласил меня сегодня вечером (17 июня 1940 г.) в свой кабинет и выразил мне самые тёплые поздравления советского правительства по случаю блестящего успеха германских вооружённых сил» 199 . С большим трудом Александру удалось освободиться из неволи, и он переехал в США, где преподавал в Йельском университете. Растерявший старые связи, бывший кандидат в вожди вёл тихий и скромный образ жизни в Канзасе. Ему уже под пятьдесят, но энергия ещё бьёт ключом. Советского концлагеря Александру Львовичу удалось избежать по простой причине: он обратился за советским гражданством лишь в 1954 г., после смерти Сталина. В 1956 г. Казем-Бек возвращается в Советский Союз; в 1957 г. он был «восстановлен в правах». Репатриант публикует ряд статей, выступает по московскому радио, он говорит о том, что, будучи по профессии журналистом, собирается посвятить свою деятельность разоблачению капитализма. Здесь явный намёк и заявка: он претендует не иначе как на роль редактора крупного советского журнала. В это время – разоблачения культа личности, он заговорил языком сталинской эпохи. Это вызвало резкий отпор со стороны Ильи Эренбурга, который выступил со специальным письмом в редакцию «Литературной газеты», направленным против выступлений Казем-Бека. |
| Iud. II 8, 7). Таковы умозрения отшельников-ессеев; но таковы же и умствования столичных раввинов 193 . Они придавали значение своему знанию тайных имен Бога и ангелов . Сказать цифру, выражавшую эти имена, значило, по их верованиям, привести в движение божественные и ангельские силы, и для чернокнижнических заклинаний с этими именами существовала целая наука. Самою могущественною из всех сил, находившихся в их обладании, было непроизносимое имя Пеговы, названное в Книге Еноха (69:12, 13, 15, 69), на наречии раввинских заклинателей, « клятвою акаль » и числом " кесбеэль » или, каббалистически измененное, – « Бека ». Оно было сообщено людям злыми ангелами – « Сынами Божьими », вступившими в связь с женщинами, как толковало иудейское предание Быт.6:2 . «Оно, – говорится в Книге Еноха (69:12–25), – было открыто начальником заклинания, святым людям, живущим выше величия; и его имя есть Бека. И он сказал святому Михаилу, что откроет им это святое имя, и они увидят его и будут употреблять во время заклинаний, чтобы открывающие сынам человеческим все тайное могли отступить пред этим именем и этой клятвой. В этом и сила этой клятвы, и таковы ее тайные действия, и вот что совершается при ее помощи. Небо было распростерто во веки веков (ею) прежде, чем сотворен был мир. Ею земля была основана над водою и прекрасные реки потекли по земле для пользы жизни из сокрытых мест на горах от основания земли во веки веков. И этою клятвою было сотворено море, а под ним Бог рассеял песок, чтобы сдерживать море во время бурь и чтобы оно не осмеливалось переступать свою границу от сотворения мира до вечности. И этою клятвою были утверждены бездны, и они стоят и не движутся с своих мест во веки веков. И этою клятвою солнце и луна совершают назначенный им путь и не совратятся с него во веки веков. И этою клятвою звезды совершают путь свой, и Бог называет имена их, и они отвечают Ему от вечности и до вечности. Так делается и с духами вод, ветров, всех воздушных течений и их путей, соответственно всем соединениям духов. И этою клятвою сохраняются сокровища грома и блеска молнии, и сокровища дождя и инея, и облаков, дождя и росы. И над всем этим это заклинание имеет силу». |
| При переходе от христианских мыслителей раннего доникейского периода латинской патристики к периоду ее расцвета (325–430 гг.) в эпоху арианских споров и Вселенских соборов (Никейского в 325 г. и Константинопольского в 381 г.), мы замечаем стремительный рост числа исследований по тринитарному вопросу на Западе. Так, среди работ, посвященных участию одного из самых ярких западных теологов середины IV века св. Илария Пиктавийского в арианских спорах и его собственному тринитарному учению, прежде всего, следует упомянуть монументальный труд Антона Бека 122 , вышедший еще в 1903 году, где изложение теологической доктрины Илария о единосущии Отца как Начала Божественной сущности и Сына как ее «субстанциальной Формы» 123 предваряется подробным анализом его «общего учения о бытии» (Das Sein im allgemeinem), т.е. общефилософских концепций и предпосылок его теологического учения 124 . Вслед за книгой Бека вышла обширная энциклопедическая статья о св. Иларии французского исследователя Кс.-М. Ле Башле 125 , в которой немало страниц отводится тринитарным взглядам Илария. В 1944 году появилась не потерявшая актуальности и по сей день фундаментальная монография еще одного французского исследователя Пьера Смульдерса 126 , специально посвященная тринитарному учению св. Илария. Автор исследует теологический контекст формирования этого учения и его источники 127 , а затем излагает учение св. Илария о Сыне, Его Божественном рождении от Отца и единосущии с Ним 128 ; он также касается вопроса о Божестве Св. Духа 129 . Смульдерс разбирает использовавшиеся Иларием методы аргументации, его концептуальные модели («совершенное отражение», «природное рождение», «взаимопроникновение» и др.), а также основную тринитарную терминологию («сущность», «субстанция», «природа», «лицо», «субсистенция», «особое свойство») 130 . Однако автор практически не уделяет никакого внимания выяснению философских источников тринитарной доктрины Илария. Затем, в 1948 году в Папском институте Atheneum была защищена диссертация Антонио Веррастро, посвященная учению о единосущии Отца и Сына в трактате Илария «О Троице», в которой проводилась мысль, что у св. Илария, так же как и у св. Афанасия, основанием «едносущия» является представление о совершенном «природном рождении» (divina nativitas) Сына от Отца 131 . |
| Устрялова о неминуемом перерождении советской власти в «нормальное» буржуазно-национальное государство, теория Казем-Бека как будто принимает реальные очертания. К тому же с семнадцатого года мир прыгнул из реальности в фантастику. Самые несбыточные мечты стали казаться возможными. Как известно, Казем-Бек проявил в этой обстановке необыкновенную энергию и крупный организаторский талант. Он завязывает связи с Кириллом Владимировичем и добивается у него апробации. Он затем завязывает связи с Муссолини, сподобляется у него аудиенции и определенных денежных субсидий. Ему наконец удается заинтересовать своим планом советское посольство в Париже, с которым поддерживается негласная связь и от которого (как можно догадываться, это не установлено) также получаются определенные денежные средства. Наконец благодаря талантливой пропаганде ему удается привлечь к этому делу многих русских молодых эмигрантов, которые основывают полувоенную организацию типа гитлеровских штурмовиков, носят особую форму, по-военному салютуют Казем-Беку на собраниях и встречают его криками: «Глаза!» (по образцу «Heil Hitler»). В тридцатые годы это движение погасло, война заставила вообще забыть о русских эмигрантских движениях двадцатых годов. К чести Казем-Бека, он не пошел на сговор с гитлеровцами и даже как будто одно время был интернирован немцами в лагерях. Затем конец войны. Прыжок за океан. Он в Америке. Позабытый и растерявший старые связи, бывший кандидат в вожди ведет тихий и скромный образ жизни в Канзасе. Он постарел. Ему уже под пятьдесят. Но энергия еще бьет ключом. Пожилой господин с восточной внешностью, унаследованной от деда, с манерами великосветского человека, одетый с иголочки, он еще бесконечно привлекателен для женщин, — он умеет импонировать, держать тон важного барина. В 1956 году — последнее в его жизни сальто-мортале: неожиданно он возвращается в Советский Союз. Обстоятельства его возвращения свежи в памяти людей, которые жили и действовали в те времена, — он публикует ряд статей, он выступает по московскому радио, он рвется к жизни и деятельности. |
| В наиболее характерном виде представил взаимоотношения кагана и бека Ахмед ибн Фадлан, писатель и дипломат, посланник Багдадского халифа, побывавший в странах, соседних с каганатом, в 921–922-м г. У Фадлана был особый вкус к экзотическому своеобразию в обычаях и нравах разных народов, которые он наблюдал в своих поездках. Правда, в стране хазар он не побывал и писал о них с чужих слов; но как дипломат, а значит, и разведчик, он умел собирать ценную и важную информацию. По словам ибн Фадлана, «царь хазар, титул которого хакан... не показывается иначе, как (раз) в каждые четыре месяца, (появляясь) в (почетном) отдалении. Его называют большой хакан”, а его заместителя называют хакан-бек. Это тот, который предводительствует войсками... управляет делами государства... совершает походы, и ему изъявляют покорность находящиеся поблизости от него цари. И он входит каждый день к наибольшему хакану смиренно, проявляя униженность и спокойствие. Он входит к нему не иначе, как босым, держа в своей руке дрова, причем, когда приветствует его, то зажигает перед ним эти дрова. Когда же он покончит с топливом, он садится вместе с царем на его трон с правой его стороны... Обычай наибольшего царя тот, что он не дает аудиенции людям и не разговаривает с ними, и к нему не является никто, кроме тех, кого мы упомянули» , а упомянуты были заместитель бека кундур-хакан и его заместитель с титулом джавшыгыр. У ибн Хаукаля визиты в покои кагана представлены так: «Приходят к нему только по необходимости. При входе к нему входящий падает перед ним ничком на землю, поклоняется ему и становится вдали, пока хакан не разрешит ему приблизиться» . В своеобразной изоляции от подданных остается каган и при своих выездах из дворца: «Когда этот большой царь выезжает верхом, то едут (также) все войска по случаю его выезда, причем между ним и частями кортежа миля (расстояния), и ни один из его подданных не видит его лица, как павши ниц на свое лицо, поклоняясь ему, и не поднимет своей головы, пока он не проследует мимо него» . |
| А так как три начальных главы Ев. Матфея повествуют о допастырском служении Спасителя, так как в Х-й главе и второй части Нагорной проповеди пастырская герминевтика до безразличия совпадала бы с безотносительной; поэтому они опускаются. С этим же согласна и та перестановка мест Евангелия, по которой последующее толкуется раньше предшествующая, дабы сохранить стройность излагаемой в пастырстве Спасителя системы Пастырского воззрения 63 . Таким образом, судя по всему, пастырство Христово у Бека является элементом существенно входящим в пастырскую науку и законодательным в этой области. И, конечно, сам Бек может находить, что взятого им содержания Евангельских глав с показанными присовокуплениями безусловно достаточно для построение пастырской науки на библейских началах. Он это даже и находит, о чем можно судить не только по законченности образовавшегося у него пастырского воззрения, но из прямо выраженного нежелания признавать те нововведения, которые он неправильно усматривает в Апостольских посланиях 64 . А наука, имея в том прямые интересы, должна обсудить как то, возможно ли согласиться в этом случае с мнением ученая, так и то, достаточно ли призвать к законодательному участию в правильной постановке ее одно лишь Св. Писание, хотя бы во всей полноте его содержания; не рискованно ли и не безосновательно ли отрицать всю пасторалистскую работу, которая лежит между богодухновенными книгами и временем ученого реформатора; не гораздо ли научнее опереться на Св. Писании, изучить и понять его пастырски, затем очистить всю последующую литературу, понять и схватить в ней прямое постепенно углублявшееся предание и таким образом, не отказываясь от всего нажитого богатства вывести из него точное понятие об идее, началах, объеме и содержании Пастырского Богословия. Это интерес и дело науки. Что же касается до настоящего исследования, которое имеет свой определенный предмет, то для нас труд Бека должен стоять с иным значением. Для нас важен самый этот способ отношения к пастырству Спасителя, – пастырская герминевтика Евангелий, которая у данного писателя может ограничиться весьма малым содержанием последних, но которая в принципе не только не пред полагает, а даже не терпит таковых ограничений, которая первой своей задачей поставляет изучить все Евангелие по возможности с первого до последняя стиха, изучить, не задаваясь прямо какими либо прикладными задачами, а стремясь только к тому, чтобы исчерпать все пастырское содержание, данное в богодухновенных повествованиях об учении и жизни Иисуса Христа. |
| 239 Die Israeliten zu Mekka, von Dozy, s. 186. Эти противодействовавшие введению Амром- бенъ -Лохой идолопоклонства были вероятно мекканцы, сочувствовавшие увещаниям Модада- аль-Асгара, но нерешившиеся добровольно покинуть с ним Мекку. – Крель говорит, что Амр-бен-Лохай властвовалъ в Мекке и заведывал Каабою в начале третьего века по р. Хр. (über die Religion der vorislam. araber, 58). Вейль же, хотя крайне небрежно и невнимательно относится к домохаммеданскому периоду истории арабов, уделяя на весь этот громадный период едва 20 маленьких страниц, также свидетельствует однако, что введение в Аравии идолослужения приписывается только родоначальнику хозаитов Амру-бен-Лохай. Но, излагая всю историю Мекки, начиная с Измаила до корейшитов, всего на трех страницах, Вейль неопределяает, подобно Ренану, событий домохаммеданскаго периода годами. (Mohamed dor Prophet sein Leben und s. Lohre, edit. 1843, seit. 1 – 3. 18) 243 Ислам мирзы А. Казем-Бека в Рус. Слове 1860 г., август стр. 134, Февр. стр. 142; Essai sur l’Histoire des ara- bes par Caussin de Pergeval, t. 1, p. 233 – 235. 245 Конечно не с этих только пор появились в Аравии эти суеверия и виды богопочтения. В частных исключительных случаях они проявлялись вероятно и прежде, но тогда они оставались безследными для массы, для всего населения, и, как исключения, замирали, не распространялись; со времен же влияния хозаитов и корейшитов сделались господствующими. 246 Zcilschrift der Deutschen morgenlandischen Gesellschaft, 7 band, IV heft, seit. 463 – 505, edit. 1853. 252 Die Israeliten zu Mekka, von Dozy, seit. 18 – 32; über die vorislam. Religion der Araber, von Èrebi, seit. 69; Studien Über die volisi, von Osiander, Zeitscbr. etz, 1853, seit. 50 4. 254 Исламъ Казем-Бека в Русск. Слове 1860 года август стр. 140. Впрочем первый и единственный из ученых арабистов, изучавший на месте внутреннюю Аравию англичанин Польгрэв уверяет, что «покланались идолам арабы одних только западных областей, но и там идолослужение не дохо дило до грубых Форм древних греков и римлян. Вне Геджаса и Йемена идолопоклонство было почти неизвестно, и религиозные обычаи внутренней Аравии, хотя и не чуждые заблуждений, отличались отсутствием образов и символов». (Une аппéе de voyage dans l’Arabie centrale par W. g. Paigrave, edit. 18C8 an. p. 219). |
|
|
