| —118— маются отыскивать истину или благо или правду, что такое это есть по природе, и, представляя себе одну только тень истинного знания, пребывают совершенно лишенными деятельной добродетели. Оставаясь чуждыми вышней и действительной премудрости, они никогда не упражняются ни в чем полезном, кроме слов. Так и Иудеи, эти братья и соседи невежеству тех, отыскивают Иисуса не для того, чтобы, обретши, веровать, как это и показало само дело, но чтобы, уязвляя Его многими упреками, навести на головы свои пламень неугасимый. И в другом также отношении, должно думать, они совершают суетнейшее искание, ибо они принимаются Его искать только потому, что нет Его. Ведь Чудотворец этот должен был пребывать среди совершавших праздник, говорят они, преследуя только приятное удовольствие для себя, а совсем не пользу от удивления (пред Чудотворцем). Облеченные славой законоучительства и считая себя великими знатоками священных писаний, они не помнят пророческого слова, гласящего так: «Взыщите Бога и, при обретении Его, призовите: когда же станет приближаться к вам, пусть оставит нечестивец путь свой и муж беззаконный намерение свое и да обратится к Господу, и помилует его» ( Ис.55:6–7 ). Видишь, как недостаточно для спасения одного только искания, но, обретши, необходимо и обращаться, очевидно чрез послушание и веру. Так надлежало спасаться и невежественному и непослушному народу Иудейскому. Если же и в этом оказывается весьма неразумным, то справедливо уже должен услышать: «Как скажете, что мудры – мы и слово Господне с нами? Всуе стала трость лживая книжникам, посрамились мудрецы, смутились, запу- —119— тались, какая (же) мудрость есть в них? – потому что слово Господне отвергли» ( Иер.8:8–9 ). И в самом деле, разве не отвергли, не приняв (Христа), или разве не бесчестят, не отказываясь безрассудно говорить о Нем это: «где есть Он?» Ведь это «Он» есть знак безумных (гордецов), еще не удостаивавших Его своего удивления, хотя из многих и великих дел Его они должны были иметь о Нем вполне подобающее представление. |
| Хотите ли видеть, как от этого злого корня разрастается и умножается зло? Посмотрите, как часто человек, в трезвом состоянии, благорассуждающий, кроткий, терпеливый, благожелательный, услужливый, опьяневши, делается как бы иным человеком, делается безрассудным, дерзким, раздражительным, гневливым, мстительным, способным на всё худое. Что это значит? От чего это так? От того, что человек, произвольно предающийся опьянению, сам себя лишает здравого смысла, сам себя отдаёт в зловредное рабство пороку, которым, как гибельною сетью, враг связывает пленника и ввергает его в пропасть всяких зол. Семя зла есть в каждом человеке, как остаток повреждения, наследованного от первых прародителей. Но, когда человек внимает себе и бодрствует над собою, он, при помощи благодати Христовой, борется с этим злом, сеет и воспитывает, на ниве души своей, добрые семена христианских добродетелей. А когда перестаёт он наблюдать за собой, и того хуже, когда произвольно предаётся пороку пьянства, который лишает его употребления здравого смысла и разумной власти над собою: тогда семя зла быстро возникает и разрастается в человеке, во всех его силах и способностях, соответственно тем расположениям и наклонностям к греху, какие имел он в трезвом состоянии. Справедлива поговорка: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. О чём трезвый мыслил только, или к чему чувствовал предрасположение или стремление, то пьяный обнаруживает в слове и в деле. Кто в трезвом состоянии помыслил нехорошо о другом, чувствовал в душе расположение ко гневу, к мщению, к оскорблению другого словом или делом, но, внимая здравому рассуждению и заповедям Божиим, удерживался от гнева, мщения и нанесения обиды ближнему; тот в нетрезвом состоянии, как не внимающий здравому смыслу и не владеющий собой, легко раздражается, гневается, оскорбляет и обижает словом и делом. От этого у пьяных споры и ссоры, драки и всякого рода взаимные обиды. Кому горе? говорит премудрый; кому молва? кому суд? кому горести и свары? кому сокрушение вотще (раны без причины)? кому сини очи (багровые глаза)? не пребывающим ли в вине? и не назирающим ли, где пирове бывают? (Притч. 23 . 29–30). Сын Сирахов учит: Горесть души вино пиемо много, в распре и клевете. Умножает пьянство ярость безумнаго на претыкание (до преткновения), умаляя крепость и сотворяя струпья (раны) (Сир. 31 . 34–35). |
| XXXIV. Смерть Самуила и Саула, воцарение Давида В те дни умер древний судья Самуил и плакал по нем весь Израиль, собравшийся к его погребению. Давид, с дружиной своей, перешел в пустыню Маонскую, где паслись близ Кармила стада богатого Навала, безрассудного умом, дикого нравом. Давид послал к нему отроков своих, с дружеской мольбой, уделить ему что-либо для пищи. «Кто Давид и кто сын Иессеев? Отвечал безумный отрокам будущего Царя, много ныне скитающихся в Израиле!» Гневом воскипела душа Давида; с четырьмя стами вооруженными пошел он отмстить Навалу; но Авигея, мудрая жена его, услышав о грозном шествии, сама устремилась на встречу с корзинами хлеба, вина и плодов; увидя издали Давида, она пала пред ним на землю и кроткой речью умоляла простить вину безумного супруга. Тронулся Царь словами мудрой жены, и возблагодарил Бога Израилева, который спас его от пролития невинной крови; приняв дары с миром отпустил он Авигею, и когда на другой день изтрезвившийся Навал услышал, от какой опасности избавила его супруга, внезапный ужас овладел его сердцем и смерть его постигла. Тогда Давид предложил Авигеи заступить место его супруги Мелхолы, дочери царской, которую отдал Саул на иного. Еще однажды Давид доказал верность свою Царю, когда опять хотели выдать его жители пустыни Зиф. С тремя тысячами воинов ополчился Саул, на распутьи при холме, и сон, посланный от Господа, сошел на него; в колеснице спал Царь Израилев, подле него воевода Авенир и около вся дружина. Давид, с одним из соглядатаев, отважился проникнуть в стан вражий, до самой колесницы царской, у которой водружено было высокое копье Саула. «Ныне предал Господь в руки твои врага, сказал ему спутник; позволь, я поражу его копьем и не повторю удара;» но Давид удержал дерзкого: «кто подымет руку на помазанника Божия и останется невиновным? – разве поразит его сам Господь, или придет день его; ты же возьми только копье от возглавия и сосуд для воды.» Они взяли копье и сосуд и пройдя ущелье, стали на высоком холме, в виду спящего стана; громко воззвал оттоль Давид к вождю Авениру: «так ли охраняете покой Царя вашего? Посмотри, где копье и сосуд, бывшие при его изголовьи?» – Воспрянул Саул и ужаснулся, распознав знакомый голос. «Твой ли это голос, сын мой Давид?» спросил он, и Давид ответствовал: «я раб твой, зачем гонишь меня, или какая нашлась во мне неправда? Внемли мне, Царь: если Бог возбуждает тебя против меня, да будет благословенна жертва твоя; если же люди, да будут прокляты изгнавшие меня из удела Божия в земли богов чуждых, и да не прольется кровь моя пред лицом Царя Израилева, который ищет, как лев, души моей, и гонит меня, как вран ночной по горам.» |
| Всякий человек, делающий какое-либо зло, удовлетворяющий какой-либо страсти, достаточно наказывается совершаемым им злом, тою страстью, которой он работает, а главное – тем, что он отступает от Бога и Бог от него отступает; потому питать зло к этому человеку было бы крайне безумно и в высшей степени бесчеловечно; это значит топить человека уже утопающего, толкать в огонь уже пожираемого пламенем. К такому человеку, как погибающему, надо показывать сугубую любовь и с усердием молиться за него Богу, а не осуждать его, не злорадствовать о его беде (6). Где было бы место для борьбы, для подвигов, для добродетели, если бы не было нам причиняемо зла от ближних, если бы нас не обижали? Где было бы место терпению обид, кротости и смирению? Видишь, что нам надо испытывать многоразличное зло, чтобы явить свою добродетель и получить венцы (6). Всякий человек на земле болен горячкой греховной, слепотой греховной, одержим бешенством греха; а как грех наипаче состоит в злобе и гордости, то со всяким человеком как страдающим болезнью греха надо обходиться с кроткой любовью – важная истина, которую мы часто забываем; мы часто, очень часто действуем вопреки ей: к злобе подбавляем злобы своим озлоблением, гордости делаем отпор гордостью же. Так у нас и растет зло, а не уменьшается; не врачуется, а более заражается. Господи, помилуй нас, помилуй человечество! (7) Чаще приводи себе на память, что в тебе зло, а не в людях. Таким убеждением, совершенно истинным, предохранишь себя от многих грехов и страстей. Беда наша часто в том, что мы свое зло приписываем другому (7). Великое дело не противиться злу злом, не давать в душе своей места никакому злу, ни даже на одну минуту, но непрестанно побеждать зло добром и всякий грех – соответствующим ему покаянием и молитвой; ибо безрассудно и гибельно усиливать зло злом и, так сказать, подливать масла в огонь и из малого огня делать пламя. Зло или всякий грех есть величайшее бедствие, злополучие, несчастье рода человеческого, о котором надо горько жалеть и которое надо искоренять по возможности добром, любовью, молитвой, увещанием, благотворением или праведным наказанием (8). |
| Для полноты характеристики следует указать ещё два обстоятельства. Во 1-х, главными выразителями всех указанных дурных свойств и деятельными распространителями зла явятся лжемессии и другие лжеучителя, а также явные безбожники. Без сомнения, многие из них будут выделятся из толпы и господствовать над нею формальными преимуществами ума и воли и благодаря этому, а также и соответствию свой проповеди с духом времени, они будут иметь временный успех в своей проповеди. Формальные достоинства их ума и воли не спасут их от всепоглощающего потока греха, а напротив, сделаются в руках дьявола сильнейшими орудиями для распространения зла. Под напором силы зла богатые дарования внушат этим людям гордость, честолюбие и властолюбие; острота ума не направит их к божественной истине, а послужит источником коварства и тонкой лести и лжи; энергия воли послужит целям эгоизма, деспотизма и честолюбия. Одни из них, безумно надмеваясь своими силами и достоинствами, нагло вооружатся против религии и установленного нравственного и гражданского строя жизни. В виду начавшегося религиозного, умственного и нравственного упадка, они будут рассчитывать найти сочувствие и поддержку своему отрицанию среди многих и потому будут выражать его с необыкновенной наглостью и дерзостью. Это наглые ругатели. Другие из богато одаренных силами ума и воли людей, наблюдая брожение и путаницу религиозных и других идей в умах современников, возникновение разнообразных мнений и религиозных сект, взаимную борьбу их и неспособность современников разобраться в хаосе мнений и верований, замечая в тоже время упадок нравственности и одичание людей, произведут опыты религиозных, моральных и социальных реформ, задумают пересоздать верования, понятия и строй жизни человечества. Но при этом они не скажут вместе с Петром: Господи! К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни. И мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго ( Ин. 6:68, 69 ); не обратятся они к Слову Божию, ни к преданиям и учениям церкви, ни к образцам жизни Христа, Апостолов, Святых; или если и обратят внимание на их учение и подвиги жизни, то безрассудно извратят и переиначат их смысл, самовольно одно примут, другое отвергнут; или же признают их учение устаревшим, несоответствующим потребностям времени и неспособным уврачевать его язвы; измыслят свои учения и возмечтают пересоздать ими весь строй жизни, горделиво вообразят себя вдохновенными свыше пророками, провозвестниками воли Божьей, особыми орудиями Провидения, призванными и уполномоченными им для совершения великих дел; в самообольщении они объявят себя Христами и будут проповедовать свою веру, как высшую и лучшую из всех. |
| Муж безобразнейший, он меж данаев пришел к Илиону; Был косоглаз, хромоног; совершенно горбатые сзади Плечи на персях сходились; глава у него подымалась Вверх острием, и была лишь редким усеяна пухом. 220 Враг Одиссея и злейший еще ненавистник Пелида, Их он всегда порицал; но теперь скиптроносца Атрида С криком пронзительным он поносил; на него аргивяне Гневались страшно; уже восставал негодующих ропот; Он же, усиля свой крик, порицал Агамемнона, буйный: 225 “Что, Агамемнон, ты сетуешь, чем ты еще недоволен? Кущи твои преисполнены меди, и множество пленниц В кущах твоих, которых тебе, аргивяне, избранных Первому в рати даем, когда города разоряем. Жаждешь ли злата еще, чтоб его кто-нибудь из троянских 230 Конников славных принес для тебя, в искупление сына, Коего в узах я бы привел, как другой аргивянин? Хочешь ли новой жены, чтоб любовию с ней наслаждаться, В сень одному заключившися? Нет, недостойное дело, Бывши главою народа, в беды вовлекать нас, ахеян! 235 Слабое, робкое племя, ахеянки мы, не ахейцы! В домы свои отплывем; а его мы оставим под Троей, Здесь насыщаться чужими наградами; пусть он узнает, Служим ли помощью в брани и мы для него иль не служим. Он Ахиллеса, его несравненно храбрейшего мужа, 240 Днесь обесчестил: похитил награду и властвует ею! Мало в душе Ахиллесовой злобы; он слишком беспечен; Или, Атрид, ты нанес бы обиду, последнюю в жизни!” Так говорил, оскорбляя Атрида, владыку народов, Буйный Терсит; но незапно к нему Одиссей устремился. 245 Гневно воззрел на него и воскликнул голосом грозным: “Смолкни, безумноречивый, хотя громогласный, вития! Смолкни, Терсит, и не смей ты один скиптроносцев порочить. Смертного боле презренного, нежели ты, я уверен, Нет меж ахеян, с сынами Атрея под Трою пришедших. 250 Имени наших царей не вращай ты в устах, велереча! Их не дерзай порицать, ни речей уловлять о возврате! Знает ли кто достоверно, чем окончится дело? Счастливо или несчастливо мы возвратимся, ахейцы? Ты, безрассудный, Атрида, вождя и владыку народов, |
| Но человек, у которого сердце совершенно погребено в земном, который всегда ест с змием персть, никогда не печется о благоугодном Богу, но утомлен и расслаблен всем телесным, не совершает ни одной добродетели, по причине всегдашних сношений с людьми и рассеяния в наслаждениях, и представляет какие-либо к тому предлоги (находит некоторые предлоги к извинению) – такой человек действительно, по этой лености и праздности, отпал от доброго. И когда будет стесняем скудостию в чем-нибудь или смертию и подавлен плодами беззаконий своих, тогда и он, может быть, скажет: «Возложу упование на Бога, и сделает меня без заботы, и даст мне послабление». До этого часа не вспоминал ты, безумный, о Боге, но оскорблял Его непотребством дел своих, и имя Божие ради тебя, как написано, хулимо было язычниками ( Рим. 2,24 ); и ныне ли осмеливаешься говорить отверстыми устами: «На Него возложу упование, Он поможет мне и попечется о мне!» В посрамление таковых хорошо сказал Бог чрез Пророка: «Мене день от дне ищут, и разумети пути Моя желают, яко людие, правду сотворивший, и суда Бога своего не оставившии, просят... у Мене суда праведна» ( Ис. 58,2 ). К числу таковых принадлежит сей безумец, который и мыслию своею не приближался к Богу, а как скоро окружен стал скорбями, воздевает к Нему руки свои с упованием. Такового потребно было бы много раз жечь на огне, чтобы всячески вразумить его; потому что не сделано им ничего такого, по чему был бы он достоин иметь упование на Бога. Напротив того, за свои лютые деяния и за свое нерадение о должном достоин он наказания; и Бог, долготерпя, по милости только Своей терпит его. Поэтому да не обольщает себя таковый, да не забывает, какова жизнь его, и да не говорит, что надеется он на Бога: ибо будет наказан, потому что нет у него ни одного дела веры. Да не направляет он стопы свои в праздность и да не говорит: «Верую, что подаст мне Бог необходимое», – как провождающий житие в делах Божиих, или да не ввергается безрассудно в кладезь, никогда не имев в помышлении Бога. А то, по отпадении (от добра), он скажет: «Возложу упование на Бога, Он избавит меня». Не обольщайся, безумный; надежду на Бога предваряет труд для Бога и пролитый в делании пот. Если веруешь в Бога, то хорошо делаешь. Но вера эта требует и дел, и надежда на Бога является от злострадания за добродетели. Веруешь ли, что Бог промышляет о тварях Своих и всесилен? Да сопровождает веру твою подобающее делание, и тогда услышит тебя Бог . Не старайся горстью своей удерживать ветер, т.е. веру без дел. |
| Слова о безрассудном человеке (Мф 7. 26) указывают на того, кто строит свой дом на страстях, к его образу обращены слова ап. Павла: «Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление» (Гал 6. 8 - Ioan. Chrysost. In Matth. 24. 3). Неслучайно в этом стихе в отношении безумного Господь говорит «уподобится», а не «уподоблю», как в Мф 7. 24,- т. о., не Господь является виновником его зла и неразумия, но он сам, «отступив от того, что согласно естеству, и оказавшись в том, что противоестественно» ( Cyr. Alex. In Matth. 89// Reuss. 1957. S. 185). А. Е. Петров Средние века Вопрос об области, на к-рую распространяются предписания Н. п., и об их исполнимости, поставленный уже в первые века христ. экзегетической традиции (ср. обозначенное в «Дидахе» разделение между «совершенными» и обычными членами общины), позднее встречается уже сформулированным более ясно в датируемой IV-V вв. «Книге степеней (или ступеней)» (Liber Graduum): аскеты, к-рые называют себя «совершенными», исполняют заповеди Н. п. буквально - они не приносят клятвы, не допускают вожделения, всегда подставляют др. щеку, отказываются от собственности (Liber Graduum. 2. 2; 14. 1). Для простых членов общины («праведных») действуют более легкие предписания, к-рые фактически не выходят за рамки десяти заповедей. Это представление о 2 ступенях нравственного поведения привело к различению между praecepta (заповедью) и consilia evangelica (евангельским советом), к-рое во многом определяет рецепцию и понимание Н. п. в средние века и к-рое особенно точно выражено у Фомы Аквинского ( Thom. Aquin. Sum. th. II 1. 9. 107. 2; 108. 4) и у Бонавентуры ( Soiron. 1941. S. 3). Различие между советом и заповедью Фома Аквинский видит в том, что заповедь предполагает обязательное выполнение, тогда как следование совету зависит от того, кому он дается. Исполнение заповедей необходимо для достижения вечного счастья, исполнение советов необходимо для того, чтобы достичь счастья как можно быстрее. Заповеди обязательны для всех, советы человек может выполнять выборочно, в зависимости от большей или меньшей расположенности к ним ( Thom. Aquin. Sum. th. II 1. 108). |
| в душе страстное и титаническое, безрассудное и безумное начало, в теле же – бренное и болезненное, сотрясаемое непогодами и ненастьями (др.-греч.) 90 Власть же и сила от Породившего сорастворена в рожденном и объемлет природу, которая есть осколок и частица Родителя. Посему, так как мир непохож на вылепленные или собранные изделия, но в нем есть и большая доля жизненности и божественности, которую Бог от себя посеял и примешал к материи. Он справедливо называется одновременно и Отцом мира, как живого существа, и Творцом его (др.-греч.). 91 миф... есть отражение некоего смысла, направляющего мысль на другое (др.-греч.). 92 изображение Бога (др.-греч.). 93 ибо в каком-то смысле и душа человека, даже и теперь находящаяся в теле, именуется «демоном» (лат., др.-греч.). 94 природа демонов, имеющая и страсть смертного, и силу бога (др.-греч.). 95 то есть народ, помазанный царем. Ведь не одного Давида – потому и прибавлено: «и услышь нас» (др.-греч.). 96 Невозможно, чтобы хотя бы мельчайшая из частей была бы не такова, как того хочет Зевс (др.-греч.). 97 не из сущих... из невидимого... вначале словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою (др.-греч.). 98 Почитание Иеговы, к которому и самому в прежние времена обращались с титулом «Баал», или «Господь», практически распалось на почитание множества местных Ваалов, так что такой пророк, как Осия, мог сказать, что израильтяне, хотя все еще воображали будто служат национальному Богу... на самом деле обратились вместо Него к божествам, которые не суть боги (англ.). 99 Вернее сказать, что слово с соответствующими местоименными суффиксами выступает в качестве возвратного местоимения. Naphš=он, a не «ты». 100 дух немой... дух болезни (др.-греч.). 101 духи пророческие послушны пророкам (др.-греч.). 102 исправление (лат.). 103 вторичная и воспроизводящая пророческая литература около 250 г. до н.э. (нем.). 104 виновником гибели стал для них один лжепророк, возвестивший в тот день бывшим в городе, что Бог повелевает взойти на храм, дабы принять знамения спасения (др.-греч.). 105 |
| Минь. Т. VII. С. 660. Творения. Т. VII. С. 716. 585 . Тщеславие портит милостыню, и является жестокостью в делах человеколюбия, оно есть моль изъедающая и тать, похищающий небесное наше сокровище БЕСЕДА LXXI. ИЗЪЯСНЕНИЕ Мф. 22:34–46 . Тщеславие портит милостыню и развращает, подобно какой-нибудь кормилице, которая, служа царской дочери, завлекает ее в постыдные связи, и которая, хотя и ходит за нею, но в то же время, к ее стыду и вреду, приучает ее к непотребным делам, убеждая презирать наставления отца, и наряжаться, чтобы понравиться развратным и много раз осрамившим себя мужчинам, и для этого заставляет ее носить такие срамные и позорные наряды, которые могут нравиться сторонним людям, а не отцу. Обратимся к самим тщеславным людям подобного рода и представим себе, что кто-нибудь подает милостыню щедрой рукой, только на показ пред людьми. Таким образом, подающий милостыню выводит ее из чертога отеческого. В самом деле, Отец Небесный повелевает, чтобы даже левая рука не знала о ней; а подобного рода милостыня выставляет себя на показ и рабам, и всем встречным, хотя бы они совсем и не знали ее. Что может быть безумнее этого? Ведь люди никого столько не ненавидят, как домогающихся себе от них чести; и чем более ты гоняешься за ними, тем более они от тебя отвращаются. Напротив, Бог, когда ты будешь искать чести у Него, по мере твоего усердия будет и привлекать тебя, и утешать тебя похвалами, и воздаст тебе великую награду. – Тщеславие и везде пагубно, но особенно в делах человеколюбия, так как здесь оно является крайней жестокостью, извлекая себе хвалу из чужих бедствий и почти ругаясь над живущими в нищете. Как же нам избежать этого зла? Мы избежим его, когда научимся быть истинно милосердыми, и рассмотрим, у кого мы ищем славы. Скажи мне, кто первый учитель милостыни? Конечно, Тот, Кто примером своим научил нас ей, то есть Бог, Который всех лучше знает и бесконечно оказывает ее. Что же? Если бы ты учился какому-нибудь искусству, на кого бы стал ты смотреть, или кому стал бы показывать свои успехи в нем, – тому ли кто продает овощи и рыбу, или учителю этого искусства, хотя бы тех было и много, а этот один? И если бы все прочие стали смеяться над тобою, а он хвалил бы тебя, то не стал ли бы и ты, сам вместе с ним, смеяться над ними? Итак, не безрассудно ли в других искусствах обращать внимание только на одобрение учителя, а в делах милосердия поступать наоборот?... |
|
|
