| Ребенок ужом выкручивается из всех новомодных педагогических систем и никак не хочет повторять достижений соседской «развитой» девочки. Куда там! Гипердинамические дети иногда и книжки-то, которые им родители читают, совершенно не слушают. Крутятся, вертятся, встают, ложатся, ноги за голову засовывают. И пересказывать прочитанное не то не хотят, не то не могут. Беда, да и только! Как же вести себя с гипердинамическим ребенком, если родитель остро ощущает потребность в «развивании» неразумного чада, а ребенок вовсе не торопится ему навстречу? Есть несколько простых правил, которые, разумеется, не решат всех проблем (ведь сам-то синдром никуда не делся), но позволят сберечь значимое количество родительских и детских нервных клеток: 1. Не пытайтесь усадить ребенка. Для занятий с младшим дошкольником вполне подходит почти любое пространство – ковер в детской, диван в гостиной, кухонный стол, двор и ванная комната. Если ребенок очень подвижный, то во время занятий он может ходить, ползать или даже бегать (правда, в последнем случае вам придется бежать рядом с ним). Именно в движении гипердинамический ребенок легче усваивает информацию. Фиксация позы требует от него слишком большого напряжения. На ваши занятия просто не останется сил. 2. Занятия должны быть очень короткими (не более 10 минут). Если время концентрации ребенка – 2 минуты, не рвите на себе волосы, а начинайте с двух минут. Эти две минуты могут повторяться каждый час. Через некоторое время концентрация увеличится до трех, а потом и до пяти минут. Занятия длиннее 10 минут для гипердинамического младшего дошкольника мало полезны, так как усваивается только то, что было вначале. Впоследствии ребенок думает только о том, как бы удрать. 3. Решите заранее, чем именно вы хотите заниматься сегодня. Соображать «по ходу дела» недопустимо. Слишком велик дефицит внимания и слаба концентрация. Ребенок будет с вами только в том случае, если все занятие проходит «в едином порыве». А это возможно только при тщательном предварительном обдумывании. |
| «Нога выглядела так, будто я подорвался на мине». Но Алекс снова играет в футбол Как победить тревогу после тяжелой травмы 14 ноября, 2021 Как победить тревогу после тяжелой травмы Алекс Смит — один из лучших игроков Национальной футбольной лиги США. В 2018 году он получил тяжелую травму на игре: восемь операций, сепсис, инвалидная коляска. После двух лет реабилитации Алекс не только научился ходить, но и вернулся в большой спорт. И самым трудным оказалось не встать на ноги, а побороть свой страх, рассказал спортсмен на TED Talks. Травма на футбольном поле Я очнулся на больничной кровати, вокруг меня полно врачей. Все как в тумане. Больше недели я то приходил в себя, то терял сознание. Врачи сказали, что у меня в ноге идет сильное воспаление. Сказали, что уже сделали восемь операций. А потом у меня так поднялась температура, что иммунная система начала атаковать свой же организм. У меня пошел сепсис, и я чуть не умер. А потом один из врачей говорит: «Пока мы тут беседуем, плотоядные бактерии распространяются. Они пробираются вверх по ноге к жизненно важным органам». И вам тоже доброго утра, доктор! А теперь немного предыстории. Я профессиональный футболист. Я квотербек, играю в нападении. За две недели до этого два защитника, почти два центнера мышечной массы, рухнули на меня одновременно. Звучит страшно, но если честно, в моей работе такое — в порядке вещей. Просто в тот раз нога у меня согнулась там, где не должна была. У меня случился так называемый сложный винтообразный перелом, то есть моя нога скрутилась и сломалась по диагонали, скрутилась, как штопор. И да, даже произносить это очень больно. И тогда на поле я сразу понял, что для меня сезон окончен. Больше времени ушло на осознание другого — того, что вся моя жизнь изменится раз и навсегда. Спустя два года после той жуткой травмы я все-таки вернулся на поле и даже вывел свою команду в плей-офф. Но сегодня я хочу выступить не с вдохновенной речью о возвращении, где толпы болельщиков скандируют мое имя. Я хочу рассказать о том, что выше моих сил. О чем такие же, как я, спортсмены не желают говорить, ведь нам кажется, что это для слабаков. Я хочу рассказать о страхе, тревожности и неуверенности в себе. Потому что для настоящего полного восстановления после травмы мне нужно было не только научиться снова ходить и бегать. Мне нужно было вернуть то, ради чего бежать, ради чего дальше жить. Смогу ли я снова ходить? |
| Жизнь грешников показывает в себе все наслаждения настоящего века. Жизнь праведных являет одни блага будущего века. Путь спасаемых сколько обещает благ будущих, столько представляет трудов в настоящем. А жизнь сластолюбивая и невоздержная предлагает не ожидаемое впоследствии, но настоящее уже наслаждение. Посему всякая душа приходит в кружение и не может устоять среди помыслов. Когда приведет себе на мысль вечное, избирает добродетель, когда же обратит взор на настоящее, предпочитает удовольствие. Здесь видит прохладу для плоти, а там ее порабощение, здесь пьянство, а там пост, здесь необузданный смех, а там обильные слезы, здесь пляски, а там молитву, здесь свирели, а там воздыхания, здесь блуд, а там девство. Поскольку же истинное благо удобопостижимо разумом только чрез веру (ибо оно отдалено от нас - и око не видало его, и ухо о нем не слыхало), а сладость греха у нас под руками, и наслаждение вливается посредством каждого чувства, то тот блажен, кто не увлекся в погибель приманками удовольствия, но с терпением ожидает надежды спасения и при выборе того или другого пути не вступил на путь, ведущий ко злу. И на седалищи губителей не седе . О тех ли говорит седалищах, на которых покоим тела свои? И какое отношение дерева ко греху, так что седалища, которое было прежде занято грешником, мне должно бегать как чего-то вредного? Или надобно думать что под седалищем разумеется неподвижное и постоянное коснение в одобрении греха? Сего должно остерегаться нам, потому что ревностное коснение во грехе производит в душах некоторый неисправимый навык. Ибо застаревшаяся душевная страсть или временем утвержденное помышление о грехе с трудом врачуются или делаются совершенно неисцелимыми, когда навыки, как всего чаще случается, переходят в природу. Посему должно желать, чтобы нам даже и не прикасаться к злу. А другой путь - тотчас по искушении бежать его, как удара, наносимого стрелком, по написанному у Соломона о злой жене: Но отскочи, не замедли… ниже настави ока своего к ней (Притч. 9, 18). И теперь знаю таких, которые в юности поползнулись в плотские страсти и до самой седины, по привычке к злу, пребывают во грехах. Как свиньи, валяясь в тине, непрестанно более и более облипают грязью, так и эти люди чрез сластолюбие с каждым днем покрывают себя новым позором. Итак, блаженное дело - и не помышлять о зле. Если же, уловленный врагом, принял ты в душу советы нечестия, не стой во грехе. А если и тому подвергся, не утверждайся во зле. Посему не сиди на седалищи губителей . |
| прочитают слова из остальных уроков (1–4). ЖИЗНЬ СЕМЬИ: Пусть дети изобразят маленького ребенка, который заболел. Пусть они покажут, что делают их мамы и папы, когда дома есть больной ребенок. ВРЕМЯ ПОКЛОНЕНИЯ: Спойте несколько песен. Затем помолитесь: «Спасибо Тебе, Отец, за любовь и заботу о нас. Мы верим в Тебя. Во имя Иисуса. Аминь.» БИБЛЕЙСКАЯ ИСТОРИЯ: Елисей «Папа, у меня болит голова,» — сказал маленький мальчик своему отцу. «Я заболел.» «Я отнесу тебя к маме,» — сказал папа. «Она знает, что делать.» «Я помогу тебе,» — сказала мама. Она положила ему на лоб влажное полотенце. Но мальчику не стало лучше. Ему стало еще хуже и он умер. Мама отнесла его наверх в комнату. Затем она села на осла и поехала искать Елисея. Она знала, что он поможет. Когда она нашла Елисея, он был занят, проповедуя. Он всегда говорил людям о Боге. «Что-то случилось?» — спросил Елисей маму. «О, Елисей, случилось что-то очень печальное,» — ответила мама. Елисей знал эту маму, потому что она приготовила для него комнату у себя дома, где он останавливался, когда был рядом с ее домом. Елисей пошел за ней домой. Он поднялся в свою комнату. На его кровати лежал маленький мальчик. Елисей закрыл дверь. Он стал на колени и помолился Богу. Елисей верил в Бога, и случилось что-то чудесное. Маленький ребенок двинулся. Он чихнул! Он чихнул семь раз! (Попросите детей чихнуть семь раз.) Затем он открыл глаза. Он взглянул на Елисея и улыбнулся. Маленький мальчик был снова жив и здоров! Разучите следующие слова с движениями. Этот маленький мальчик был здоров. (Поднимите большой палец вверх) Он мог ходить. (Покажите пальцами движение «ходить») Он мог прыгать. (Покажите пальцами прыжки) Он мог бегать. (Покажите на пальцах движение «бежать») И лазить по деревьям. (Покажите большим и указательным пальцами движение «лезть вверх») Этот маленький мальчик заболел. (Положите палец на другую руку) Помощь пришла с Неба. (Посмотрите вверх) Елисей помолился. (Сложите руки) Мальчик сел. (Поднимите палец вверх) |
| — Мы тебя смешаем с пылью! — Раз-два! Раз-два! Алиса подвинулась к Аркаше, который стоял, придерживая штаны. — Пора бежать, — сказала она. Но Аркаша не успел даже ответить. Между ними возникла рыжая голова Боевой Подруги. — Убежать успеете, — сказала Боевая Подруга. Она все еще держала в руке кнут, которым порола старика профессора. — Сначала поговорим. Она толкнула Алису в спину, чтобы та шла вперед. Возникший справа солдат подтолкнул Аркашу. Через минуту они были в низкой комнате, где вдоль стен тянулись узкие диваны, а пол был устлан ковром. По комнате ходил профессор. Он был уже в других штанах. — Садитесь, — сказала Боевая Подруга. — Хорошо тебе так говорить, а я сесть не могу, — ты же меня в кровь испорола. — Так тебе и надо, — ответила Боевая Подруга. Она бухнулась на диван и вытянула ноги, затянутые в черные кожаные штаны и сапоги. — Вернемся домой, — сказал старичок, — напишу на тебя жалобу в суд. Заплатишь мне штраф как миленькая. — Да разве ты будешь ждать возвращения? — ухмыльнулась Боевая Подруга. — Ты же каждый день на меня телеграммы-жалобы строчишь. Хорошо еще, что радисты у меня в кармане. Старичок рассердился так, что принялся бегать по комнате. Но Боевая Подруга не обращала на него никакого внимания. — Ну что, мои дикари, — сказала она, разглядывая Алису и Аркашу. — Будем врать и изворачиваться или поговорим как разведчик с разведчиком? — Что вы имеете в виду? — спросил Аркаша. Вид у него был потешный. Штаны старика, украшенные позументами и галунами, были ему велики, и он их придерживал двумя руками, чтобы не потерять. — А то мы имеем в виду, — сказал старичок, — что вы дикарей только в кино видели. Признавайтесь! — А если не признаемся? — спросил Аркаша. — Смерть ваша будет ужасна! — зарычала Боевая Подруга. — Подружка шутит, — сказал старичок. — Ничего вам не угрожает, кроме адмирала, без которого мы, к сожалению, не можем обойтись. Мы-то вас не тронем. Мы — интеллигентные, образованные люди… — Мы вернем вас адмиралу, — заявила Боевая Подруга. — Он в гневе безрассуден. |
| Пробило девять часов, потом десять, а Аменды все не было. В половине одиннадцатого мы сами приготовили себе ужин и, когда он был готов, сели за стол. Пробило одиннадцать. Четверть часа спустя Аменда пришла, повесила мою шляпу на обычное место, потом, не говоря ни слова, принялась, как ни в чем не бывало, собирать со стола. Спокойная, но строгая, Этельберта обратилась к ней с вопросом: — Где вы так долго пропадали, Аменда? Ведь вы давеча отпросились только на полчаса? — Да, мисс, а потом бегала слушать музыку, которая ехала из казарм, — также спокойно ответила Аменда, ничуть не смущаясь. — И щеголяли в моей шляпе? — в свою очередь спросил я. — Да, сэр, в вашей, — опять без всякого смущения созналась девушка, все время делая свое дело. — Она первая попалась мне под руку, когда я вернулась от подруги покрыть себе чем-нибудь голову. Нельзя же простоволосой бегать по улицам! Хорошо еще, что попалась не барынина праздничная. Уж очень неловко было бы мне в простом платье и в такой богатой шляпе. Этельберта несколько времени сидела с вытянутым лицом, потом продолжала свой допрос не столько раздосадованным, сколько грустным голосом: — И вы часто так бегаете, как мы сегодня случайно увидали собственными глазами? Я забыл предупредить своих слушателей, что это было в то время, когда Аменда только что поступила к нам и мы еще не успели вполне ее узнать. — Всегда, мистрис, — чистосердечно каялась девушка, по обыкновению тщательно стирая крошки со стола. — Это мое несчастье. — Так неужели вы не можете удержаться от этого? — продолжала жена. — Не могу, миссис. Говорю — это мое несчастье. Ни в чем больше я не виновата, а как увижу солдат, услышу музыку, так и тянет меня бежать за ними. Знаю, что молочник, который за меня сватается, человек тоже хороший, непьющий, серьезный и копит деньжонки на обзаведение собственной торговлишкой — сейчас он ведь только в приказчиках состоит; — все это знаю и понимаю, и, кажется, даже люблю его, а ручаться за себя не могу. Этельберта вместо выговора, который готовила ей, высказала только свое сострадание. |
| Я встал и подошел к Диане. – Мне кажется, пора ехать, мисс Белл. Выходили мы с помпой – снова всеобщие рукопожатия и благодарности. Дождь перестал; ночной воздух был чудесен. – Знаете, я уже много лет так не веселилась. Истоптали все туфли – вот медведи! Мы поехали. Голос не повиновался Хилари, поэтому начал я. – Хилл, вы, наверно, поздно возвращаетесь домой? – И ваша супруга, конечно, жаловалась, что не видит вас с семи утра до восьми вечера. – Меня это очень угнетало, но что поделаешь. – И самый жуткий день, конечно, суббота. Возвращаетесь из Вунсокета или Тайвертона усталый как собака. В кино хоть вам удается сходить? – По воскресеньям кинофильмов не показывают. Мы вернулись к футбольной теме. Я подтолкнул его локтем, и он немного оживился: – Уэнделл Фаско из Вашингтонской подает большие надежды. Вы бы видели, как этот мальчик пригибает голову и врезается в защиту. Через два года он поступает в университет Брауна. Увидите, Ньюпорт скоро будет им гордиться. – Чем больше всего вы любите с ними заниматься, Хилл? – Ну, бегом, наверно. Я сам был бегуном. – А какой вид вам больше всего нравится? – Признаюсь вам, для меня самое увлекательное состязание в году – это ньюпортская эстафета. Вы себе не представляете, как мои люди отличаются друг от друга, – я их называю «людьми», это подымает боевой дух. Всем им от пятнадцати до семнадцати. Каждый проходит три круга, потом передает палочку следующему. Возьмите Былинского, он капитан «синих». Есть ребята и побыстрее, но у него мозги. Любит бежать на втором этапе. Знает достоинства и недостатки каждого из команды и каждый дюйм дорожки. Голова, понимаете? Или Бобби Нойталер, сын садовника с Бельвью авеню. Настойчивый, упорный – но очень возбудимый. Знаете, после каждой эстафеты – выиграли, проиграли, все равно – плачет. Но остальные относятся с уважением; делают вид, что не видят. Чикколино – живет на мысу, я жил неподалеку, когда был женат, – он клоун у «красных». Очень быстрый. Бегать любит, но всегда смеется. И вот что интересно, Тед: его мать и старшая сестра накануне эстафеты идут в часовню Святого Сердца и молятся за него с полуночи до утра, когда надо идти готовить завтрак. Нет, вы представьте! |
| Все эти мысли мелькали у него в голове, пока он переодевался, смазывал вазелином пальцы ног, шнуровал кроссовки. Наконец он был готов. Выйдя из палатки он начал выполнять разминочные движения. Сначала стопы и руки, затем колени и корпус, постепенно подключая все большее число мышц. Левый кроссовок немного болтался на стопе, и он перешнуровал его. Немного пробежался, чтобы проверить не мешает ли еще что-нибудь. Да и организму пора было включаться в работу. Все было нормально. - Итак, четыре сорок, - напомнил он себе, и тут же скривился, вспомнив, что еще лет пятнадцать назад он с такой скоростью бегал длительные тренировки, особо при этом не напрягаясь. «Старею, ничего не поделаешь. Да и стимула нет тренироваться с такой же отдачей как раньше. Ни стимула, ни времени, - уточнил он. Но это только отговорки. - Ты больше не можешь выкладываться на сто процентов, - сказал он сам себе, - не можешь и не хочешь. Вот это - правда. Мучительно каждый раз становиться на грань жизни и смерти, и ты дал себе поблажку, решил бегать в свое удовольствие. А почему бы и нет? Какой может быть спрос с бывшего сборника, завязавшего с большим спортом? Подавляющее большинство так и бегают, получают удовольствие и этим вполне довольны. Но ты все же знаешь, не головой, каждой клеточкой своего тела – обновление и радость невозможны без страданий. Поэтому ты здесь и сейчас будешь бежать, и выкладываться, хотя и покажешь хреновый результат. Ты выложишься процентов на 90 – что тоже неплохо. Вряд ли кто из вышедших сейчас на старт может так выложиться. Обычно 70 – 80 процентов – предел для любителя. Ладно, хватит рассуждений - пришла пора действовать», - заключил он, подбегая к стартовой линии, на которой уже выстроились участники. «Человек шестьдесят – семьдесят, - прикинул Михаил. «Учитывая другие дистанции марафон побегут человек пятнадцать, не больше. После первой петли все встанет на свои места». В ожидании старта он постоянно двигался. Делал наклоны, повороты, вращения, чтобы сохранить рабочее состояние. Предстартовые речи он слушал вполуха – и так все понятно: стартовая петля и восемь кругов по пять километров. Хорошо хоть оперативно управились. Говорили только по делу, объясняли маршрут движения. Старт все-же затянули минут на 5-7. Кажется кого-то ждали. |
| Попробуем подобрать синонимы к слову «свобода». «Независимость»? «Воля»? Ну, может быть, еще «своеволие», «самость». Вот, например, замечательный поэтический образ: «путь легкости ветра»… Говорят же о свободе как о легкости! Свобода – это полет. И воля – тоже очень хорошее слово. А какой может быть воля? Благой, злой, сильной, слабой. А какой человек более свободен: обладающий сильной волей или слабохарактерный? Казалось бы, слабовольный, – ведь, потакая себе, он гораздо более раскован. Но вот простой пример: он хочет бросить курить и никак не может… Только человек с сильной волей может быть по-настоящему свободен, того же, кто все время идет у кого-нибудь на поводу, нетрудно подчинить и закабалить. Но откуда берется сильная воля? Или это – дар Божий? Воля в человеке воспитывается. В конце концов, каждый способен воспитать ее в себе. Хрестоматийный пример – граф Монте-Кристо. Эдмон Дантес, человек сильной воли, семнадцать лет провел в замке Иф. Он без устали боролся за свою свободу и наконец обрел ее. Другой вопрос, как он этой свободой распорядился… Нам необходимо осознать: мы пребываем в тюрьме, мы – не свободны и наш путь – путь освобождения. Мы томимся в плену страстей, дурных привычек, лени и раздражительности. Разве это не рабство, разве это не тюрьма, из которой пора бежать, сбросив оковы? Нам предстоит пройти долгий путь преодоления. Делая выбор между двумя свободами, вслушиваясь в голос собственной совести, человек борется за свободу истинную – а что может быть благороднее! Совесть – наша удивительная помощница в борьбе за освобождение. Об этом рассуждал преподобный Максим Исповедник (580–662). Его подвиг исповедничества заключался в том, что он не принял монофелитское лжеучение, согласно которому у Христа была одна воля, одна свобода – Божественная, а человеческой не было. Монофелиты не могли вместить, как в Боге Божественная и человеческая свобода могут не противоречить друг другу. Максим Исповедник учил: во Христе гармонично сочетаются две воли, пояснив, что существует воля гномическая, то есть выборная, а есть воля естественная. В Боге – воля естественная; Божественная воля не выбирает между добром и злом. Это – абсолютная свобода в добре, во благе, в любви; как птица не выбирает, ползать ли ей по земле или плавать по морю, – она летит. И рыба не выбирает, бегать ли ей или прыгать, – она плывет. Вот это – свобода настоящая, истинная, легкая и счастливая, та свобода, по которой так тоскуют наши сердца. Такую свободу не выбирают, она уже преодолела страшный, мучительный человеческий выбор и утвердилась в Боге. Через духовную борьбу, через воспитание своей благой воли постепенно происходит приобретение навыка добродетели. Человек выбирает путь к свободе и бежит из тюрьмы. |
| Привести же в исполнение этот план мог один только я, ибо Семмерли совершенно беспомощен, да и Чалленджер не многим большего стоит. Едва только обоим профессорам удалось на минутку очутиться друг против друга, как тотчас же между ними возник горячий спор насчет классификации поймавших нас рыжих дьяволов. Один считал их представителями каких-то явайских дриопитекусов, другой же с пеной у рта утверждал, что они несомненно принадлежат к семейству питекантропусов. Безумие да и только! Черт знает что такое! Зато я, следя за обезьянами, успел подметить их кое-какие слабые стороны. Во-первых, они неспособны бегать на открытом месте, как это может человек: у них короткие, кривые ноги и тяжелые, длинные туловища. Даже Чалленджер мог бы дать несколько очков вперед самому резвому из них. А уж мы с вами свободно оставили бы их далеко позади. Вторая же их слабая сторона заключалась в абсолютном незнании назначения и действия огнестрельного оружия. Я думаю, что они все еще не разобрались, каким образом оказался ранен их почтенный собрат. Если бы нам только посчастливилось добраться до своих винтовок, у нас оказался бы сильный козырь в руках. Сегодня утром я удрал из их города. Своему телохранителю я дал сильного пинка в его обвисший живот, а сам пустился бежать по направлению к лагерю. В лагере я нашел вас, наши винтовки, и вот теперь мы здесь. – А как же наши ученые? – возбужденно воскликнул я. – Да, в самом деле! Нам надо немедленно пойти к ним на выручку. С собой взять их я не мог. Чалленджер сидел на дереве, а Семмерли не годился бы для такого выпада. Единственное спасение было захватить ружья и постараться освободить их. Разумеется, можно опасаться, что обезьяны выместят свою злобу на профессорах и сбросят их. Возможно Чалленджера они пощадят, но Семмерли… С ним-то они не станут церемониться. В этом я глубоко убежден. В силу этих соображений я и считаю, что бегство мое не особенно ухудшило их положение. Зато теперь мы обязаны вернуться и освободить своих товарищей, или же, в случае неудачи, погибнуть вместе с ними. |
|
|
