| П.Н.Милюков также стоит за единство памятника и появление его около времени созыва духовного и земского соборов, причем программа вопросов, представленных царем на собор, напоминает ему идеи автора «Беседы», но признает его памфлетом, написанным каким-нибудь почитателем Вассиана и являющимся возражением на другой памфлет «Сказание» Ивашки Пересветова, соединяющим в себе теории нестяжателей с теориями оппозиционного боярства, идеи религиозной оппозиции с идеями оппозиции политической, Нила Сорского с Курбским 1651 . Е.Е.Голубинский держится того же мнения, т е. что Вассиану «Беседа» не принадлежит, «ибо он был не такой человек, чтобы прибегать к подлогу и чтобы ссылаться на какие-то «беседы Иосифа Прекрасного». Автор говорит: «Ученик и продолжатель Нила был человек, несомненно, умный, наделен был весьма важным для публициста и пропагандиста талантом остроумия и едкости; но он не мог вести своей письменной пропаганды слишком блистательно потому, что у него не было выработано способности литературного изложения, которое страдает у него отсутствием ясности, отчетливости и последовательности в изложении мыслей и что, как большой барин, он не мог иметь охоты к усидчивости в письменном труде». С другой стороны, Голубинский не признает в деятельности Вассиана прямоты и искренности, свойственных его учителю – Нилу Сорскому 1652 . В последнее время была сделана еще попытка появление этого памятника снова отнести к более раннему времени; а именно следовавшему непосредственно за собором 1503 г. 1653 , и даже снова связать (1531–35) его с именем Вассиана 1654 . В свое время (1866) мы высказали мнение о принадлежности «Рассуждения» (известного тогда только в единственном издании) Вассиану, в связи с общей антивладельческой полемикой в первой половине XVI в. 1655 , и, хотя в позднейшее время явился ряд противоположных мнений, но и прежнее имеет своих защитников. Не оспаривая сделанных возражений, скажем только, что «Беседа» (Рассуждение) явилась в свет в непосредственной связи с полемическими статьями, направленными против монастырского землевладения 1656 , статьями Вассиана и соч. |
| Любостяжательный и сребролюбивый инок боголюбцем, как подобает, и нищелюбцем быть не может, так как он ходит в преступлении святых божиих заповедей». Наконец, против последнего довода своих противников (об общности имуществ), Максим возражает: «смешно, что вы вздумали мне говорить, ничем не различаясь от тех, которые, сочетаясь с одной блудницей и будучи за это поношаемы, отвечают, каждый говоря: никакого нет мне греха в том, так как она общее достояние, или как тот, кто со многими разбойниками идет на разбой и соберет многие богатства, когда будет взят и подвергнут истязанию, станет отвечать: я неповинен; все у них оставил и ничего из того себе не взял» 1700 . В заключение, обращаясь к читателю, Максим Грек , просит его «не враждовать к написавшему по истине это слово», так как в последнем нет ничего несогласного с евангельскими заповедями и преданием; еще просит, чтобы читатели (он имел в виду монахов) не оправдывались, но молились, чтобы им «приложиться на добрые и спасительные дела и мысли в пользу нестяжательности». «Не только предосудительно, – замечает Максим, – чтобы согрешать, – человеку эта страсть свойственна, – но, чтобы, по согрешении, не познавать своего греха и не исповедать его», ибо, по словам «Лествицы»: «отвращающийся обличений лишится своего спасения». Относительно же самих имуществ, Максим замечает: «лучше дурно скопленное достойно раздать», а в «Главах поучительных начальствующим правоверно» он говорит вел. князю: «все, что от правоверных царей и христолюбивых князей возложено святым божиим церквам, имения и стяжания, на прокормление нищим и сиротам, должно быть назначено на их потребности и нужды в их жизни. Воистину солгало дело маслины мысленной, т. е. дело милостыни, потому что оскудело и иссякло дело благотворения. Таковую обиду для нищих кто иной может исправить кроме Бога, и царствующим благоверно на земле необходимо и прилично таковые священнические недостатки, не скажу прегрешения, по ревности древних православных царей – Константина, Феодосия и Юстиниана Великих , – исправить. |
| 68 Там, где происходит дело, касающееся целого Пскова, или же производится целым Псковом, всегда упоминается один посадник, например в 1442 г. по делу о построении церкви всем Псковом, упоминается вместе с князем один степенный посадник Юрой Тимофеевич. 69 В 1450 году, хотя говорится разом о нескольких посадниках, встречавших владыку Евфимия вместе с боярами, но для означения времени, когда случилось это самое событие, упоминается один посадник с прибавлением эпитета – степенный: «при князе псковском Василье Васильевиче, при посаднике степенном Федоре Патрикеевиче.» В 1453 году, также по поводу приезда владыки, упоминается один только степенный посадник. То же в 1462 и в 1463 годах; но в 1464 году является в первый раз двое посадников в таких случаях, когда прежде следовало быть одному, как представителю всего Пскова на вече, именно: целовали крест на вече два посадника: Максим Ларионович и Игнатий Логинович, с сотскими; 70 а в следующем 1465 году упоминаются уже два посадника, с названием степенных (князь псковский Иван Александрович и посадники степенные – Леонтий Макарьевич и Тимофей Васильевич. 71 Посадники степенные стали часто переменяться во Пскове с XV-ro века. В XIV-м мы, напротив, встречаем одного посадника в продолжении нескольких лет. Так посадник Селога был в этой должности в 1327, в 1337 и умер в звании посадника в 1338 году. 72 Захарий Костроминич был посадником в 1395 году и пребывал в этой должности до 1401 года, когда скончался. 73 После его смерти посадники стали переменяться чаще, но должно быть раньше его, т. е. прежде 1395 года, посадники менялись не по вине, а входило в обычай недолго оставлять их в должности, потому что при жизни и при посадничестве 3ахарии упоминаются лица со званием посадников. Нередко в летописи трудно бывает и добраться, какой из упоминаемых разом нескольких посадников был степенный. Случалось, что одно и то же лицо было посадником несколько раз, например, в 1442 году был степенным посадником Юрий Тимофеевич; в 1450 году был степенным посадником Федор Патрикеевич, а в 1453 снова степенным был Юрий Тимофеевич. |
| Самый большой раздел собрания (главы 13-20) посвящен нравственному богословию и аскетике, изложению «учения о нравах»: о христ. жизни и об обязанностях христианина как для общества в целом, так и для монашества, и даже для верховного носителя власти, для «начальствующих». Конкретный адресат не обозначен, им оказываются правосл. общество в целом и каждый его представитель в отдельности. Сочинения о человеческом самовластии и Божественном Промысле утверждают достоинство человека, созданного по образу и подобию Божию, и главным свидетельством этого являются дарованные человеку свобода воли и свобода выбора, сопряженные с Божественным Промыслом и не зависимые от фатализма астрологов. Пространные «нестяжательские» сочинения, излагающие идеальные нормы монашеской жизни, созданы, вероятно, как ответ на высказывавшиеся обвинителями упреки по поводу святости рус. чудотворцев. Они построены в жанре диалога: собеседуют Ум и Душа, нестяжательный Актимон и любостяжательный Филоктимон, высказаны гневные инвективы против ростовщичества («лихоимства»), эксплуатации чужого труда, несправедливости и «неправды» в отношениях с крестьянами в монастырских вотчинах. Нестяжательство М. Г. значительно отличалось от нестяжательства его единомышленника старца Вассиана (Патрикеева). Если последний заявлял: «Аз велю великому князю у монастырей села отнимати», то ученый грек выступал против насильственных мер в своих рекомендациях «начальствующим правоверно» и самому царю (гл. 25). Три главы Иоасафовского собрания (24-26) посвящены социальной и политической этике. В них наставления правителю и властям, их обязанности изложены как нравственные нормы, советы и рекомендации. Автор вновь возвратился к темам, развитым еще в 1522 г., в послании к Василию III о Толковой Псалтири: о «мудрых советниках», необходимых правителю, о «симфонии» священства и царства. Эта тема оставалась одной из ведущих в творчестве М. Г. Теперь, в послании к Иоанну IV, М. Г. советовал царю, по определению В. Ф. Ржиги,- скоординировать политические силы, «причем состав их он не ограничивает духовенством и боярством, но вводит сюда молодую силу - воинство» ( Ржига. 1934. С. 75). |
| В 1962 году в ответ на очередной запрос получили из омского ЗАГСа свидетельство: «Ваш отец Серафим ( Николай Иванович Звездинский) скончался от приступа грудной жабы 13 июля 1943 года, смерть зарегистрирована в Загсе гор. Омска 6 декабря 1946 года, актовая запись 687». Через тридцать лет, 7 февраля 1997 года на имя директора музея-заповедника «Дмитровский Кремль» И.В. Кишкина пришла справка из Регионального Управления ФСБ РФ по Тюменской области: «В ответ на Ваше заявление в адрес РУФСБ РФ по Тюменской области за 587–80–13 от 14.01.97 г. сообщаем следующее: Звездинский Николай (Серафим) Иванович, 1871 года рождения, русский, гражданин СССР, уроженец г. Москвы, проживал в г. Ишиме Тюменской области. На момент ареста не работал. Вместе с ним проживала приемная дочь – Патрикеева Анна Сергеевна, 32 года. Арестован 24.06.37 г. органами НКВД. При аресте вещи и ценности не изымались. Обвинялся в том, что «находясь в ссылке и на жительстве в г. Ишиме не прекратил своей контрреволюционной деятельности, вошел в состав к/р группы, возглавляемой духовенством, принимал активное участие в ее работе...». 23.08.37 Тройка УНКВД по Омской области приговорила Звездинского Н.(С.)И. по статье 58 п. 10, 11 УК РСФСР к расстрелу. 26.08.37 г. приговор приведен в исполнение в г. Омске. В материалах архивного уголовного дела данных о месте захоронения нет, однако, документально подтверждено, что массовые захоронения в г. Омске проводились на территории, прилегающей к концу улицы имени 20-летия РККА, которая до настоящего времени не сохранилась, попав в зону застройки. 21 мая 1960 года Патрикеевой А.С. сообщалось о смерти Звездинского С.И. от грудной жабы, смерть зарегистрирована в Центральном ЗАГСе г. Омска 6 декабря 1946 г., актовая запись 687. Данные сведения не соответствуют действительности. Тюменский областной суд Звездинского Н.(С.)И. реабилитировал 15.09.56 г.» 153 . Закрыто последнее «Дело», заведенное на епископа Серафима органами НКВД. Мученической смертью завершилась жизнь святителя. |
| – И рад бы пустить, кумушка, да некуда! – Ии, куманек, я непривередлива: сама лягу на лавку, а хвост подверну под лавку, – и вся тут! Подумал, подумал старик да и пустил лису. А лиса и рада. Поклонилась хозяевам да и просит их сберечь до утра ее уточку-плосконосочку. Приняли уточку-плосконосочку на сбережение и пустили ее к гусям. А лисичка легла на лавку, хвост подвернула под лавку и захрапела. – Видно, сердечная, умаялась, – сказала баба, влезая на печку. Невдолге заснули и хозяева, а лиса только того и ждала: слезла тихонько с лавки, подкралась к гусям, схватила свою уточку-плосконосочку, закусила, ощипала дочиста, съела, а косточки и перышки зарыла под печью; сама же как ни в чем не бывало легла спать и спала до бела дня. Проснулась, потянулась, огляделась; видит – одна хозяйка в избе. – Хозяюшка, а где хозяин? – спрашивает лиса. – Мне бы надо с ним проститься, поклониться за тепло, за угрев. – Вона, хватилась хозяина! – сказала старуха. – Да уж он теперь, чай, давно на базаре. – Так счастливо оставаться, хозяюшка, – сказала, кланяясь, лиса. – Моя плосконосочка уже, чай, проснулась. Давай ее, бабушка, скорее, пора и нам с нею пуститься в дорогу. Старуха бросилась за уткой – глядь-поглядь, а утки нет! Что будешь делать, где взять? А отдать надо! Позади старухи стоит лиса, глаза куксит, голосом причитает: была у нее уточка, невиданная, неслыханная, пестрая впрозолоть, за уточку ту она бы и гуська не взяла. Испугалась хозяйка, да и ну кланяться лисе: – Возьми же, матушка Лиса Патрикеевна, возьми любого гуська! А уж я тебя напою, накормлю, ни маслица, ни яичек не пожалею. Пошла лиса на мировую, напилась, наелась, выбрала что ни есть жирного гуся, положила в мешок, поклонилась хозяйке и отправилась в путь-дороженьку; идет да и припевает про себя песенку: Лисичка-сестричка Темной ноченькой Шла голодная; Она шла да шла, Ошмёток нашла - Добрым людям сбыла: За ошмёток – курочку, За курочку – уточку, За уточку – гусеночка! Шла лиса да приумаялась. Тяжело ей стало гуся в мешке нести: вот она то привстанет, то присядет, то опять побежит. Пришла ночь, и стала лиса ночлег промышлять; где в какую дверь ни постучит, везде отказ. Вот подошла она к последней избе да тихонько, несмело таково стала постукивать: тук, тук, тук, тук! |
| Годунов принадлежал к новому, второму поколению бояр московских. Представителями старого поколения были Патрикеевы и старые Шуйские с товарищами, помнившие хорошо свое происхождение, прежнее положение свое относительно великих князей и старавшиеся поддержать его. Это поколение было сломлено усилиями Uoahha III , сына его Василия и внука Uoahha IV . Годунов воспитался, достиг боярства во вторую половину царствования Грозного, в то время, когда боярин не мог безнаказанно обнаружить самостоятельность своего характера, когда он должен был сохранить свою жизнь, свое приближенное к царю положение только при ясном сознании своей слабости, своей полной зависимости, беспомощности, только заботливо наблюдая за каждым движением наверху и около себя, с напряженным вниманием озираясь на все стороны. Понятно, какое влияние должно было иметь такое положение на человека, особенно если природа этого человека не представляла сильного противодействия подобному влиянию, понятно, как подозрительность Грозного должна была заражать окружавших его, особенно тех, которые по слабости своей природы были восприимчивы к этой болезни. В числе таких, как видно, был и Годунов, человек очень умный бесспорно, быть может, более всех других вельмож способный к правительственному делу, быть может, яснее других понимавший потребности государства, главную из них – потребность просвещения, сближения с народами Западной Европы; человек благонамеренный, готовый сделать все возможное добро там, где дело не шло о его личных выгодах, но человек, не имевший столько нравственной твердости, нравственного величия, чтоб освободиться из-под влияния школы, в которой воспитался, чтоб, приближаясь к престолу, и на престоле, сбросить с себя боярство времен Грозного и явиться с царственным величием, тем более необходимым, что он был царь избранный, начинавший новую династию. Годунов, который, будучи боярином, казался достойным царствовать, явился на престоле боярином, и боярином времен Грозного, неуверенным в самом себе, подозрительным, пугливым, неспособным к действиям прямым, открытым, привыкшим к мелкой игре в крамолы и доносы, не умевшим владеть собою, ненаходчивым в случаях важных, решительных. |
| Правда и Нил не мог пройти молчанием бросавшихся всякому в глаза недостатков современного ему монашества. И от него осталось несколько посланий с обличительным оттенком. Таковы напр, его послания «о пользе» и «о мнихах кружающих» 186 Но сочинения эти чужды всякого полемического задора, они представляют из себя самую объективную передачу, простое констатирование фактов монашеской распущенности, очевидный, для каждого и не затрагивавшие никого. Вообще после собора 1503 года, решившего дело не в его духе, Нил замолчал. Не так спокойно отнеслись к монастырскому вопросу другие Белозерские старцы. Вместо Нила защитником и проводником его идей и самым ярым противником вотчинных прав монастырей выступил все тот же энергический Вассиан Косой Патрикеев. Начало полемики, точно также как и по вопросу о еретиках, положил Вассиан. Во время соборных деяний 1503 года он, как известно, находился в Москве. Недовольный, как и все скитники, решением собора, он распространил между грамотными людьми написанное им самим рассуждение о неприличии монастырям владеть вотчинами, при чем он однако по чисто личным, известным уже практическим соображениям, умолчал о имени самого автора рассуждения. 187 В своем рассуждении Вассиан устанавливает основные положения критического воззрения заволжских отцов. Внимательное изучение современной церковной письменности и особенно содержавшихся в ней данных для определения законности или незаконности монастырских прав на владение вотчинами убедило Вассиана в неудовлетворительном состоянии многих церковных памятников. Поэтому на многие доводы, которые представлялись защитниками монастырских владений, он в своем полемическом рассуждении отвечал выражением сомнения в их авторитетности и подлинности. 188 Заподозрив основательность доводов вотчинников, Вассиан устанавливает свой положительный принцип для определения законности вотчинных прав монахов – это верность духу нового завета, высота евангельского учения. 189 Всегда исходя с строго евангельской точки зрения, Вассиан далее рисует в своем рассуждении современную ему распущенную жизнь монахов и основательно видит в ней противоречие с нравственными требованиями, изложенными в Евангелии. |
| п. Та часть рассказа Герберштейна, где он говорит о Данииле, что сей для того, чтобы не показаться преданным более удовольствиям, чем аскетическим подвигам, прежде чем выходить пред народ, окуривался серным дымом, действительно может быть не без основания заподозрена в своей достоверности. Герберштейн вращался в высших боярских кружках русского общества, которые не отличались своим расположением к митрополиту в виду того, что он исключительно держался стороны великого князя. При том Герберштейн имел близкую связь с кружком Вассиана Патрикеева и Максима, где он скорее всего и мог получить некоторые односторонние сведения о митрополите. Известно напр. что Власий, толмач Максима Грека был посредником в сношениях с Герберштейном. 300 Но это не значит вовсе, чтобы Даниил предан был чувственности, он отличался строгою религиозностью, которая обнаруживалась у него впрочем в более внешних подвигах, каковы пост и долгие молитвы. 301 Биограф Иосифа отмечает особенную черту в характере Даниила – это любовь к труду. 302 Действительно, Даниил, как человек просвещенный, посвящал не мало времени и на ученые занятия. Он занимался списыванием и перепискою книг. И до сих пор сохранилась писанная его собственною рукою рукопись, содержащая в себе некоторые творения м. Дамаскина, откуда впрочем видно, что Даниил не особенно отличался каллиграфическим искусством. 303 Кроме того, он любил вообще приобретать книги для своей собственной библиотеки. Время сохранило и до сих пор некоторые из книг, принадлежавших когда-то м. Даниилу. Но более всего м. Даниил обращал внимание на литературные труды. Он писал много поучительных слов и еще более посланий и любил часто проповедовать слово Божие в храме. Проповедь служила для него самою главною стихиею его жизни, памятниками которой служат между прочим и сохранившиеся до нас его сочинения. Своими богословскими познаниями, своею редкою начитанностью Даниил возвышался над всеми своими русскими современниками. 304 Даниил усвоил себе практический дух своего учителя Иосифа Волоцкого . |
| Свидетельство о начале и конце 20-х годов 17 века находим в книге известного публициста Петровской эпохи крестьянина И. Т. Посошкова: «Зеркало, изъявляющее расколы». Это сочинение самим автором было выпущено в свет в двух редакциях, пространной и сокращенной: последняя редакция читается в издании Погодина (1863 г.), пространная – в издании проф. Царевского (1899 г.). Посошков рассказывает, что около 1689 года, когда ему было лет 25, пришлось ему встретиться с вологжанином, посадким человеком, Сергеем Патрикеевым, которому было тогда от роду более 60 лет, который родился, значит, в конце 20-х годов 17 века, до московского морового поветрия (1654 г.) более чем за 20 лет. Среди разговора, без особого к тому повода, старик Патрикеев сказал Посошкову: «аз на своем роду в сложении перстов нажил третью перемену: из младенчества моего отец мой и мати моя учили меня креститься тремя персты; а незадолго морового поветрия стали учить меня снова, еже бы двема персты креститься; а ныне-де паки по прежнему велят креститься тремя персты». Итак, вот новый свидетель, подтверждающий, что даже в патриаршество Филарета отцы и матери еще учили детей креститься троеперстно, и что только потом, «незадолго до морового поветрия», т. е. в патриаршество Иосифа, когда распространены были книги с наставлением о двуперстии, крестившихся троеперстию стали учить двуперстию. Что этот вологжанин, посадский человек, в данном случае свидетель вполне авторитетный, лучше – достоверный, об этом очень хорошо говорит сам Посошков – этот русский разумник: он указывает все обстоятельства, которые делают свидетельство Патрикеева неподлежащим никакому сомнению относительно его достоверности. «И я уверихся, пишет он, яко то есть правда: понеже той человек бе не книгочей и не спорщик, но самый муж праведный, и постоянный, и не краснослов, и ни от кого о сем не наученный, но от самого простого сердца ту истину изъяви, не по вопрошению какову, но по разглагольству между иными». Не начетчик, ведущий споры с раскольниками, не краснослов, способный прилагать ради красного словца и с каковою-либо целью, а правдивый и постоянный человек, без особого побуждения, не вызванный нарочно сделанным вопросом, а так, между прочим, между другими разговорами, сообщает о себе молодому человеку, что на своем длинном веку он помнит три перемены перстосложения: все это безусловно ручается за его показание, какое перстосложение употреблялось в конце 1620 годов. |
|
|
