| Невольно сближая это слово с античною Горгоною или Медузою, я представлял себе этого грозного незнакомца безобразным страшилищем с длинными волосами наподобие змеиных хвостов. Я еще не знал тогда, что в произведениях классического искусства Греции и Рима лицо Горгоны всегда отличается если не полною красотою, то прелестью, которая переходить в отупелое сластолюбие. Это идиллическое настроение духа в непонимании различия между запрещенным цензурою и дозволенным не могло быть нарушено и тем, что мне привелось тогда познакомиться с одним великим произведением русской литературы по рукописному, а не печатному экземпляру. По принятому в то время обычаю составлять для себя собрание копий с печатных изданий, я полагал в простоте сердца, что и эта рукопись была того же разряда, нисколько не подозревая, что она содержала в себе сочинение, запрещенное для печати. То была комедия Грибоедова «Горе от ума». Дядя Андрей Сергеевич привез ее из Керенска матушке в подарок и сам читал ее нам, как мне тогда казалось, очень искусно и с большим одушевлением, ярко подчеркивая бойкие и занозливые эпиграммы Чацкого и смехотворные пошлости Фамусова, Скалозуба и Молчалина. При этом не могу не заметить, что многие из метких изречений Грибоедова, ставших потом всенародными пословицами, были и тогда уже оценены, подхвачены и разносились повсюду вслед за быстрым распространением копий. Доказательством тому служит захолустный Керенск, куда попала эта комедия, вероятно, из какой-нибудь барской усадьбы. Хотя в Пензе не было книжного магазина, как я уже говорил вам, однако немногочисленная, так называемая образованная публика этого укромного губернского города настолько была развита и восприимчива к быстрым успехам русской литературы того прославленного Пушкинского периода, что мы могли стоять в уровень с читателями других более торных и бойких средоточий русской жизни. Например: вам хорошо известно, что «Евгений Онегин» появился в печати не весь вдруг, а выходил постепенно, отдельными главами. Немедленно по отпечатании первой главы этого произведения, распространилась она по нашему городу во множестве экземпляров, из которых один – не знаю, какими судьбами – попал и к нам в виде тоненькой брошюры, в восьмую долю листа – как сейчас вижу – в желтой обертке. |
| Вскоре выяснилось, что чиновники из Минлесбумпрома обманывали отца. Никаких реальных возможностей получить жилплощадь от этого министерства не было. Узнав об этом, отец немедленно уволился, перейдя на работу в проектно-технологический институт. В самом начале его направили в командировку в Сибирь в одно из труднодоступных мест на предприятие, где главным контингентом рабочих были заключенные. Изза опасности командировки отец семью с собой не взял. Наградой за командировку должно было стать получение жилплощади в Москве. У своей матери оставить семью отец не решился. Отношения между свекровью и снохой не сложились. Мама решила вместе со мной и моей сестрой Мариной временно пожить у своих родителей, так как думала, что разлука будет недолгой. Со всеми нашими скромными пожитками (книги оставили у бабы Поли) мы втроем свалились на голову бабушки и деда по линии матери. Я уже рассказывал, что маленький домик, в котором они жили с двумя другими детьми – Женей и Наташей, был бывшей барской кухней при дворянской усадьбе. Ко времени нашего приезда кухню разделили на три крохотные комнатки. В одной из них жил парализованный дед. Он почти не вставал, лишь изредка выходил посидеть рядом с крылечком. В другой комнате готовили пищу, стояли покрытый клеенкой стол и самодельные полки с посудой. В третьей комнате, побольше других, с двумя окнами в сад протекала вся жизнь семьи. Здесь спали бабушка, Женя и Наташа. Здесь же они работали, готовились к школе, читали. Чтобы помочь семье, бабушка давала уроки иностранных языков разным «балбесам», главным образом детям писателей, живших недалеко от нас в поселке Переделкино. Большую часть комнаты занимали: стол, оставшийся еще от дворянской усадьбы, три железные кровати и большой платяной шкаф. На стене между окон тикали ходики с изображением Кремля на циферблате, над столом висел широкий рыжий матерчатый абажур. Вот в такие хоромы привела мама меня и сестру, которой в то время было меньше двух лет. Помню необычность первой ночи. Дружно поужинав и почаевничав, мама и бабушка сдвинули стол, вытащили из платяного шкафа зимние пальто и шубы, постелили их на пол, покрыв сверху одной широкой простыней. Втроем мы устроились на этом ложе, накрывшись сверху широким одеялом. В таких условиях мы провели больше года. После жизни у бабушки Поли вначале смущало отсутствие туалета в доме. Он стоял в 20 метрах от нашей «резиденции», был общим для нескольких окрестных домиков и состоял из двух широких кабинок («Ж» и «М») с тремя круглыми прорезями в каждой. Летом, конечно, было хорошо, чего не скажешь о зиме, и, чтобы не простудиться, каждому ребенку выделялся свой горшочек. |
| «В сущности, если вы хотите знать до конца мою мысль – будет хорошо лишь тогда, когда впереди пойдут не дворяне, не буржуа, не разночинцы, не народ, а именно люди с религиозною жаждой правды и свободные, свободные вполне». Эта религиозная любовь к культуре заставляет Эртеля не только ценить воспитание личности и отмечать необходимость пополнения «механики» общественных реформ пристальной культурой своего «я» (в письме к Погожевой), но и понимать значение общественно-культурного навыка, сложившихся бытовых форм культуры. Он подчеркивает ценность живого национального чувства (письмо к Черткову, стр.59 и сл.); стоя сам на точке зрения внецерковной религиозности, он дорожит в эстетическом и историческом отношениях бытовой, народной церковью; и он ясно видит, что «отсутствие твердости» в нашем «быте» есть не благоприятное условие для дальнейшего развития, – как это принято думать со времен Герцена, – а помеха ему. «В русской истории идей и фантазий ужасно много, «навыков» же никаких, если не считать навыков к беспорядку решительно во всех сферах жизни». В метком образе он иллюстрирует различие между прогрессивным движением жизни у нас и на Западе: «Голый человек, никогда не надевавший и не видевший платья, иногда вдруг потребует одежды и не удобной, а обыкновенно фантастической. И человек, выросший в одежде, но увидавший, что он вырос, и что платье сделалось тесно и режет под мышками, требует себе другое по росту. Вот разница между русским и европейским отрицанием». «Народнические грезы – грезы и больше ничего... Передовые движения в Западной Европе – звенья непрерывной, идущей из глубины старой и глубокой культуры, цепи; у нас же всякие движения в большинстве – из случайных обстоятельств, из тех же мотивов, по которым движется вобла в устьях Волги. Возьмем, например, социализм, как он сложился у немцев. Не думаешь ли ты, что он мог так сложиться только у народа, где проселочные дороги обсаживаются вишнями, и вишни бывают целы? Там, где посадят простую, жалкую ветелку и ее выдернут – даже не по злобе, а просто «так себе», и где для сокращения пути на пять саженей проедут на телеге по великолепной ржи – не барской или купеческой, а крестьянской, – там может быть разиновщина, пугачевщина, все, что хочешь в этом роде – «бессмысленном и жестоком», по выражению Пушкина, – но не социализм. |
| (Наверное, я была – да и осталась – непоследовательным человеком. Но отдавая себе полный отчет в унизительности, в непереносимости барской любви, я все-таки испытывала тогда и испытываю до сих пор чувство самой искренней благодарности к этой королеве на час. Сентиментальность, право же, не главная опасность нашего времени, и хорошо, что державная Шурочка была способна если не к подлинным добрым чувствам, то хоть к чувствительности. Судьба ее в дальнейшем сложилась жестоко. После разжалования генерала Никишова, после обнаружения связи Александры Романовны с другим она оказалась в Москве с двумя или тремя ребятами на руках и с пьяницей-мужем. В ее пользу говорит, безусловно, и тот факт, что из периода своего единодержавного управления Колымой она не вынесла денежных запасов. И в шестидесятых годах ее телефонный звонок нередко звучал в квартирах реабилитированных, бывших объектов ее милосердия. Александра Романовна просила двадцатку до мужниной зарплаты. И никто из реабилитированных ей не отказывал.) Глава седьмая. «Не плачь при них…» После магической резолюции полковника Франко дело о приезде Васьки перешло в другие каналы. Туда, где процент бывших заключенных составлял ноль целых и сколько-то десятых. В этих каналах все было приспособлено для вызова людей, желанных и нужных для официальной Колымы. Так что дело пошло теперь куда быстрее. И когда Казанское управление милиции любезнейшим образом вручило Ваське самые первосортные документы на въезд в таинственную запретную зону страны, в семье Аксеновых разволновались, стали строить предположения. Не может быть, чтобы такие роскошные бумаги могла раздобыть бесправная таперша детского сада. Они прислали мне смятенное письмо, в котором, с одной стороны, поздравляли меня, что я «снова в люди вышла», а с другой – били отбой насчет приезда Васи. Люди они были добрые, за десять лет привязались к мальчишке. И хотя за последние два года он донимал их своевольным поведением и они сами требовали, чтобы я взяла его к себе, но теперь, когда дело перешло в практическую плоскость, им стало страшно отпускать его в такой дальний путь. «Пусть уж кончит школу здесь», – писали они. |
| Несочуствено, враждебно отнеслись к моему делу, за малыми исключениями, и образованное общество, и печать; как же я мог ожидать более справедливой оценки со стороны умственно и нравственно исковерканного Русского крестьянина. Когда, за честное признание за собой гражданского долга, за призыв, обращенный к людям одного со мной общественного положения, приступить к выполнению этой общей для всех нас гражданской обязанности, передовой орган печати не задумался обозвать меня высокомерно-наивным барским дитё; как же должен был отнестись ко мне крестьянин, ввиду моего, совершенно непонятного для него, образа действий; конечно, за невозможностью отнестись хуже 3 , он должен был по-своему выразить ту же мысль, категорически решив, что барин дурит от нечего делать. Другого приговора я и не ждал от крестьян; я думал, может быть и неосновательно, что богатый крестьянин не отдаст мне своего сына на воспитание до тех пор, пока результаты не убедят его в полезности этой барской затеи, и потому решил взять для начала исключительно беднейших сирот. Местечко Янполь, где я живу, имеет население в 3000 человек, имеет две богатые, даже роскошные для деревни церкви и, как водится, ни малейшего приюта для бедных сирот или дряхлых старух. Лица, пекущиеся о спасении души своей, предпочитают заботы о благолепии храмов заботам о сирых и старых, уверенные, по видимому, что для Творца Вселенной приятнее видеть золотую ризу на образе и серебряное паникадило перед ним, чем счастье человека, этого венца творения, по создании которого Он почил от дел своих. Каждое Воскресение ко мне приходили за подаянием, и бездомные старухи, и малые сироты; этих последних я записал и, удостоверившись в бедственном положении их матерей, предложил отдать мне на воспитание. Узнав об этом, многие женщины, столь же бедные, но не решавшиеся посылать детей своих за подаяниями, стали приходить ко мне, прося принять и их сыновей. Таким образом у меня оказалось записанных кандидатами гораздо более детей, чем сколько я мог принять, сообразуясь с временным помещением училища и моими средствами. Посоветовавшись с местными жителями и священниками обоих приходов, я выбрал 10 мальчиков наиболее бедных в возрасте от 8–12 лет. |
| Когда его освящали, приехал Тульский епископ Амвросий. На освящения церкви съехались окрестные дворяне. Крестьяне стояли на улице на помостах, которые были устроены на уровне окон, чтобы они могли участвовать в богослужении. На аллее между двумя храмами поставили столы с угощениями для простонародья. Крестьяне говорили: «Мы передадим своим детям и внукам, что как будто побывали на небесах». Архиерей, освящавший храм, выразил священнику и прихожанам признательность за усердие, сказав, что в некоторых селах не могут прилично содержать и одной церкви, а в Яковлевском пожелали иметь две, и обе достойно украсили. За лето 2023 года сделано очень много – Как же вышло, что храмы оказались в столь сильно разрушенном состоянии? Храмы целенаправленно ломали уже в 1960-е годы: специальной грушей били по стенам, куполам, колоннам – В советское время здесь были особо ярые безбожники – отрабатывали название поселка: «Ленинский». Храмы целенаправленно ломали уже в 1960-е годы. Жители пытались их защитить, но это не удалось: подогнали технику, специальной грушей били по стенам, куполам, колоннам. Они и рухнули внутрь. И представьте, какая была кладка: мы разбирали упавшие колонны, так их перфоратор не брал! А сразу после революции за храмы еще некоторое время шла борьба. Сохранился документ: 21 марта 1922 года члены приходской общины села Яковлевское заявляли: «Желаем сохранять свою православную религию со всем ее культом, а потому принимаем от Правительства храм со всеми его принадлежностями на свое сохранение и обязуемся поддерживать храмовые здания в должном порядке, а также сохранить все церковное имущество». Для этого требовалась смелость! Но, увы, в 1928 и 1930 годах храмы все равно закрыли. Поклонный крест в сквере у храма – На подходе к Крестовоздвиженскому храму я видела сквер с поклонным крестом. Чему он посвящен? – Желанию, чтобы вокруг было красиво, благодатно. Ведь он находится на подъезде к историческим памятникам: двум храмам и бывшей барской усадьбе. Еще совсем недавно там, где сейчас находится сквер, была свалка. |
| Значит, вы, Анна Васильевна, считаете меня, заключенного человека, при этом демократа до мозга костей, как всякий эсер, вы считаете меня барином?.. Я не скрываю, что вы мне очень нравитесь не только физически, но и морально, как сильная, смелая, волевая женщин. И вы мое чувство называете «барской любовью»?! Ну, послушайте, дорогая Анна Васильевна, разве в этих словах не выражается вами величайшее презрение ко мне и моему чувству?.. Мы бы с вами были такой чудесной, сильной и красивой парой! Что вы думаете? Почему вы молчите? Скажите! – «Одна лишь я любви до смерти трушу! Но как не полюбить буфетчика Петрушу?!» – Анна сказала это задумчиво, без бравады, потом иронически улыбнулась. Шульгинов побагровел, и огромные его лапы, лежащие на столе, сжались в увесистые кулаки, которые тоже покраснели. – Опять Грибоедов! Опять эта Лиза! – заорал Шульгинов. – Лиза – мой идеал, особенно в Соловках! Вообще, Лиза – умная, осторожная, благоразумная бабенка! На воле я к Лизе была совершенно равнодушна, а здесь, в Соловках, когда я такая же крепостная женщина, какой была она сто лет тому назад, – голос Анны задрожал и зазвенел, но она взяла себя в руки: – Лиза мне особенно близка, мой идеал в Соловках! Шульгинов встал из-за стола и начал грузно ходить по своему кабинету. – Анна, дорогая! Подумайте и взвесьте все! Вы губите себя и меня! У вас как раз нет благоразумия Лизы! – Я не понимаю, чем я гублю вас и себя! Обыкновенный соловецкий роман! И вы в этом романе ничем не рискуете. Подберите себе другую бабенку и будете с ней жить без всяких трагедий! – Я знаю, знаю, кто ваш буфетчик Петруша! Я знаю, кто вам целует руки в темноте кино! – ревниво прошипел Шульгинов, и голос его прозвучал угрозой. Сердце Анны замерло, и она внутренне взмолилась: «Пусть все обрушится на мою голову, только бы судьба пощадила Станислава от мести этого злого гада!» Внешне Анна держалась с огромной выдержкой и сказала Шульгинову: – Федор Ильич, я прошу вас, как начальника финотдела, перевести меня счетоводом в другое место – куда угодно! Нам нужно дружелюбно расстаться и никогда больше не встречаться в жизни! Другого выхода мы не могли бы придумать и на воле при создавшейся ситуации! Не так ли? |
| Она организовала небольшой стационар. Во флигеле поставили несколько кроватей, которые как ни странно, первое время часто пустовали. Поначалу к этой «барской затее» крестьяне отнеслись настороженно. Однако недоверие быстро ушло, и к концу года количество получивших помощь превысило две тысячи, а через год удвоилось. Так был заложен первый камень земской медицины в Новоторжском уезде. Екатерина Михайловна опередила тверское земство в организации медицинской помощи и фармацевтического дела. Новоторжское земство начинает создавать сеть медицинских учреждений в 1867 году, и лечебница Бакуниной вошла в ее состав. Земство стало выделять ей небольшую сумму, что позволило расширить больницу. Годом тяжелых испытаний стал 1868 год: почти в каждую крестьянскую избу пришла возвратная горячка. Екатерина Михайловна в течение нескольких месяцев, невзирая на погоду, разбитые дороги, переезжала из села в село, оказывая посильную помощь страдающим. А было ей в это время уже 56 лет. В 1881 году в Козицино к Бакуниной приезжал Лев Толстой. Он спросил ее: «Неужели у вас нет желания отдохнуть, переменить обстановку?» «Нет, да и куда я могу уехать, когда меня каждый день ждут. Разве я могу их бросить?» ответила она. В своей благотворительной деятельности она выдвигала девиз: «С именем Бога все для людей». И вновь война В 1877 году началась Русско-турецкая война. Екатерина Михайловна едет на Кавказ в качестве руководительницы медсестер временных госпиталей. А ей уже 65 лет. Ее деятельность здесь была еще более обширной, чем в годы Крымской войны. На фронте в этот раз она пробыла больше года. Она стала одним из организаторов госпитального дела в России и медицинского обслуживания в Тверской губернии. Ее заслуги были признаны уже современниками, а имя попало в дореволюционные справочные издания. ИНТЕРВЬЮ Современная депрессия Почему современные женщины особенно подвержены унынию и депрессии? В чем корни этих недугов и как с ними бороться? На эти вопросы в интервью журналистке Иоанне Бесединой отвечает православный психотерапевт и психолог кандидат медицинских наук Дмитрий Александрович Авдеев. |
| С боярами не ешь вишен: костьми закидают (переводн.) . Были были (Была быль), и бояре волком выли (от стрельцов, от опричников) . Дворянская кровь и в петровки мерзнет (зябнет). Барская ласка до порога. Барской лаской не хвастай. Барская милость – Божья роса. Барская милость – кисельная сытость (т. е. ненадежна) . Барский гнев да барская милость (равно опасны) . Пропали наши головы за боярами голыми. Слуги в шелках, а бары в долгах. Ваше благородие черт зародил, а нас грешных Господь спосоздал. Попри-ка сам, поверишь и нам (или: скажешь и нам). Этот изъян разложить на крестьян. Мы люди подневольны: нас и бьют небольно; а вы люди прохладны: вас и гладь, так неладно. Паны дерутся, а у хлопцев чубы трясутся (малор.) . Бары дерутся, а у холопов чубы болят. Красны боярские палаты, а у мужиков избы на боку. Без ног на печи, без рук в зыбке, да третий покойник – тягло. Старый да малый: рук нетути, а роток есть. Господской работы не переработаешь. Толки воду на воеводу! Не столько впереди Божьих дней, сколько барских затей. Мы и там служить будем на бар: они будут в котле кипеть, а мы станем дрова подкладывать. Раздень меня, разуй меня, уложи меня, покрой меня, переверни меня, перекрести меня – а там, поди, усну я сам. Кабы не боярский разум да не мужичья простота, все бы пропали. Мужик кочадыком, а чистомойка (чистоплюйка) языком. Бары липовые, а мужики дубовые. Бары крушиновые (хрупки), мужики кручинные. Бары кипарисовые, мужики вязовые (и гнутся, и тянутся) . Дворяне сахарные (пряничные), крестьяне аржаные. Бары-те крупичаты да сдобные; мужики ржаные да с закалом. Вы сахарнички, медовички; мы мякиннички, толоконнички. Живет – не тужит, погоняет – не охает: своя падет, так чужую подпрягут. Я вашец, ты вашец, а кто ж хлеба пашец? (Западн.) . Ты сударь, и я сударь, а кто хлеба пахарь? Я сударь, ты сударь, а кто же у нас присударивать станет? Не будет лапотника, не станет и бархатника. Как лапотника не станет, так и бархатник не встанет. Дать слово – дело дворянское; помнить слово – крестьянское. |
| С 1 октября по 31 декабря 2010 года проходил Крестный ход с Барской Иконой Божьей Матери по всем благочинием Винницкой епархии, чтобы снова вспомнить о чудотворном образе, который знали и любили не только на Подолье, но и во всей России. 12 января 2011 торжественным Крестным ходом, в котором принимали участие все духовенство Винницкой епархии во главе с архиепископом Симеоном, Винницким и Могилев-Подольским, была перенесена икона Барской Божьей Матери из Свято-Успенского Собора города Бара в Скит Браиловского женского монастыря. Икона была установлена в специальном киоте в храме блаженной Матроны Московской с правой стороны у иконостаса. С этого времени в храме блаженной Матроны Московской каждый день служится Божественная литургия, перед началом которой сестры и все прихожане поют нараспев акафист перед чудотворным образом. В 2011 году Священным Синодом УПЦ день празднования Барской иконы Божией Матери был перенесен на 1 октября (нового стиля) и в этот праздничный день был освящен нововозведенный корпус для сестер. 4 июня 2012, в день Святого Духа, была осуществлена торжественная закладка собора в честь Барской иконы Божией Матери, с нижней храмом в честь пророка Божия Илии. Закладку собора возглавил Митрополит Винницкий и Могилев-Подольский Симеон. 20 июля 2012 Священным Синодом УПЦ Скит в честь Барской Божьей Матери получил Статус самостоятельного монастыря, игуменьей которого является игуменья Антония (Стеценко). 1 октября 2012 в день празднования Барской иконы Пресвятой Богородицы в монастыре была отслужена Божественная Литургия под открытым небом в стенах нижнего храма будущего собора. Праздник возглавил митрополит Винницкий и Могилев-Подольский Симеон в сослужении духовенства епархии. Сейчас в монастыре проживает семь насельниц. Каждый день совершается суточный круг богослужений. Святыни [ править править код ] Престольные праздники [ править править код ] Барской иконы Божьей Матери - 1 октября Пророка Божия Илии - 2 августа Блаженной Матроны Московской - 2 мая Местонахождение [ править править код ] |
|
|
