| Алиса спрашивает сколько дней в неделе, предположения звучат самые разные, вплоть до 12. Тогда поется динамичная песня про дни недели. Из большого ящика с инструментами каждому ребенку предлагают на выбор — шейкер или бубенчики, барабан или шейкер. Потом по просьбе Алисы нужно звенеть, или шуршать, или только бить в барабан. Когда дети только оказались в новом детском доме, во время обеда им предлагали выбрать одно из двух блюд: кто-то брал оба, кто-то не мог выбрать вообще, для них было удивительно, что им предлагают что-то выбирать. Задание с инструментами и предполагает проверку умения предпочесть одно другому. В начале занятий Даня, который не ходит, но активно передвигается на руках, танцевал, кружась. Но когда музыка становится интенсивнее, Даня начинает плакать: у него гиперчувствительность к звукам. И Алиса принимает решение «снизить градус»: «Если кому-то плохо, группа должна приноравливаться к нему, в следующий раз я, может быть, скажу: давайте сделаем одну группу погромче, другую тихую, и Даня будет в тихой. Но пока у нас идет занятие с этой группой, я не могу сказать ”уходи“ или ”потерпи“. Если есть один человек, которому некомфортно, то я буду работать, учитывая это, насколько возможно. Но хотя Дане было некомфортно, он не уходил, значит, ему было интересно». «Дует, дует ветерок, лодку подгоняет», — распевно звучит голос Алисы. Приглушают свет. «Куда же мы приплыли? — спрашивает Алиса. — На солнечную поляну». Алиса начинает петь песню «Я на солнышке лежу». Настя показывает то, что дети могут попробовать повторить: изображает солнышко, раскрывая ладони и расставляя пальцы рук, гриву львенка, подставляя руки к лицу, когда звучит фраза «...и на львенка не гляжу», закрывает ладонью глаза. «Очень мало кто мог повторить движение, — замечает Настя после сессии, — это проблемы и с координацией, и с ”отзеркаливанием“, эти функции должны включаться на первом году жизни, а потом запускаются с трудом. А этим детям некого было ”зеркалить“, они лежали в кроватке и смотрели в потолок... И мне кажется, что с этим можно работать», — по-деловому заключает Настя. |
| – А Сахарная? – спросил Васька. – Ты погоди, дай сказать! Сахарная! Много ты понимаешь! Да… И вот похнычет-похнычет – даже неприятно слушать. А эта-то уж опосля всех, Сахарная-то… шептаться начинает. Шу-шу-шу-шу… А Стальная-то – «и-и-до-оррр!». А Губошлеп-то – бум-бум. Хны-хны… Всех их опять подымает и растревожит. А я лежу и все, конечно, понимаю. Ну и пойдешь им овсеца подсыпать, возьмешь фонарик. Притихнут все, стоят это, будто спят… А на глазах-то мокреть-мокро… Да-а… Ну, теперь покажу вам всю механику… Какая огромная механика! Мы все взирали на Сидора, как на существо из другого мира. – Уж я вам ее в дело приведу, видней будет. Ну-ка, господин Губошлеп, пожалуйте в строй… ма-арш! А в компанию ему прихватим Стальную… – Он поискал глазами. – Самая их пора… Он вывел лошадей из стойл и поставил на круглый бревенчатый помост, посредине которого стоял высокий и толстый столб. «Вот те на» и Сахарная повернули головы и смотрели. Сидор надел на лошадей хомуты , накинул на кольца хомутов крючки с прикрепленными к ним ремнями, к концам которых были привязаны палки с толстыми крючьями, и зацепил этими крючьями за крюки на концах бревен, вделанных в высокий столб. Лошади стояли покорно, опустив головы. – Теперь мы им глаза завяжем… – Зачем же глаза завязывать? – Обязательно. Кружить оне будут, так вот чтобы головы-то у них не закружились. А то упадут. – Ну-с, теперь пошла машина. Эгей! Фью-у! Он свистнул. Лошади подались вперед, согнув шеи и вытянув ноги. Хомуты врезались в плечи. Скрипнуло, треснуло где-то наверху, громыхнуло. Затряслась водокачка. Забили глухо копыта по навозному выбитому помосту. И толстый столб стал медленно поворачиваться. – Вот-с. Теперь, глянь-ка, на этом столбу, вверху, колесо поворачивается… Видать? – Видать… – повторили мы трое. – Та-ак-с… А на том колесе вставлена дубовая решетка, как все равно решетчатый барабан. Видать? Вот. А вон лежит круглая балка, и на ней, значит, тоже колесо-барабан, а на барабане клинья дубовые – кулаки… Видать?.. – Видать… |
| HTML-koд для вставки на сайт или в блог: Священник Николай Трушка О преимуществах евроинтеграции «Дорогой батюшка… я позвал тебя, чтобы ты меня исповедал и причастил… потому что я… хочу повеситься». Цыгане с медведем Хлопочу я сегодня у себя во дворе по хозяйству и вдруг слышу: кричит у ворот Фаустина-медвежатница : – Батюшка, пойдем скорее, причасти Помпиду, я не знаю, что с ним! Зашел я в дом, надел рясу, взял епитрахиль, крещенскую воду и Святое Причастие , пересек шоссе и, пройдя несколько домов, оказался у Помпиду. Во дворе толпятся человек 20 цыган-медвежатников. Я не разглядел ни одной фигуры, вокруг одни только шляпы, громадные раскидистые усы, черно-белые ботинки, длинные юбки – красные, зеленые, голубые, все в оборочку. – Добрый день, добрый день! – Целую руки, батюшка! Вхожу в дом. На кровати по-турецки сидит Помпиду, на голове шляпа, за спину подоткнуто одеяло – видимо, чтобы не заваливался. Он был небрит, большие кустистые усы, как у Тудора Георге, скрывали красные от слез глаза, и как я потом понял, у него был нервный срыв. Мы были в комнате одни, я встал перед ним с раскрытой книгой в руках, и Помпиду начал говорить урывками и подавленно: – Дорогой батюшка-а-а… я позвал тебя, чтобы ты меня исповедал и причасти-и-ил… потому что я-я-я… хочу повеситься-я-я… и не хочу умереть неподготовлены-ы-ым! «Да, дела тут у нас серьезные», – подумал я. – Эй, Помпиду, ты что, позвал меня сюда, чтобы шутить со мной? Что это за разговоры, что ты хочешь повеситься? – Да если бы ты знал, что со мной было, батюшка! Тому назад четыре года – точно не помню, когда американцы напали на Саддама, – сказал я Пардаляну: «Давай мы тоже поедем во Францию, в Париж, сколотим честную копеечку!» Пардалян играет на аккордеоне, а у меня был барабан (ты знаешь, они есть у меня, с палочками), и я предложил ему петь в Париже, за евро, потому что здесь нам не хватает денег. Беру я Пардаляна, аккордеон и барабан, и когда мы приехали в Париж , то оказались возле музея Жоржа Помпиду. (Он снимает шляпу с головы и начинает обмахиваться ею.) |
| Глядя на архитектурные детали Спасо-Преображенского собора, нетрудно заметить, что окна собора имеют разную форму, что вообще характерно для барочных храмов, стремящихся к изобилию в оформлении экстерьера. Основные окна, частью ложные, представляют собой высокие прямоугольники с полуциркульным завершением, в основном четверике украшенные рельефными бровками. " Вспомогательные " - круглой формы. В верхней части фасадов прорезаны четырёхлепестковые люкарны, выделенные изгибом карниза. На гранёную крышу четверика установлен восьмигранный световой барабан с завершением в виде как бы распластанного восьмигранного колокола. На нём - ещё один барабан, глухой, гораздо меньшего объёма, с опять же восьмигранной главкой. Боковые главы с барабанами являются, с небольшими отличиями, уменьшенными копиями центральной главы. Вообще, в основе устройства пятиглавия - принцип геометрического повтора с уменьшением объёмов в высоту, позволяющий сообщить конструкции изящную лёгкость и устремлённость ввысь. Симметричные приделы трапезной весьма лаконичны в своей геометрии, равно как и в декоре, - привычного барочного изобилия мы здесь не встретим. На протяжении двух веков они не однажды перестраивались и расширялись. Внешне - это прямоугольные объёмы со стенами, украшенными пилястрами и прорезанными основными окнами с полуциркульными завершениями и " вспомогательными " , круглой формы. Портики, оформляющие главный вход в собор, восстановлены в новейшее время. Что касается первоначальных портиков, то само их наличие в барочном храме говорит об их позднем происхождении - появились они уже в эпоху классицизма, в пору " обустройства " ныне не существующей колокольни. В ходе реконструкции, проводившейся в начале ХХ века, портики были обращены в паперть, откуда осуществлялся вход на колокольню. Беспрестанные реконструкции трапезной части Спасо-Преображенского собора, проводившиеся до революции, имели своей целью увеличение " полезной площади " трапезного пространства, которое в зимнее время года, когда здесь совершались богослужения, не вмещало всех желающих помолиться. То есть причиной была теснота трапезной, разумеется, прихожан в Спасо-Преображенском приходе в те времена насчитывалось гораздо больше, нежели сейчас, и нам даже трудно представить, сколько их собиралось в соборе по большим церковным праздникам. Два мощных столпа, поддерживающие своды, позволили с севера и юга отделить два замкнутых помещения - в южном в наши дни устроена церковная лавка. Придельные храмы совершенно идентичны - как своими размерами, так и формой иконостасов. Почти полное совпадение деталей говорит о продуманности такого решения. |
| — Умоляю, только не стучи! — Антуанетта закрыла лапками уши. — Опять твой барабан! Неужели нельзя созвать Совет каким-то другим способом? — Нет! — отрезал Лестер. — Только барабанным боем. Подняв инструмент высоко над головой, он обратил его сперва на север, потом на юг, а после — на запад и восток. Затем, повернувшись спиной к жене, он пристроил барабан между лапок, закрыл глаза, вдохнул поглубже и начал выбивать медленную дробь: один длинный удар — хвостом, два коротких — лапками. Бум! Там-там! Бум! Там-там! Бум! Там-там! Эта дробь была сигналом для членов Мышиного совета. Бум! Там-там! Бум! Там-там! Бум! Услышав такую дробь, они сразу понимали, что им предстоит принять важное решение — решение, от которого зависит безопасность и благоденствие всего мышиного племени. Бум! Там-там! Бум! Там-там! Бум! Глава седьмая. Влюблённый мышонок А что же делал наш герой? Где был самый интересный для нас член мышиного племени, когда по замку эхом прокатилась барабанная дробь? Признаюсь честно, читатель: самого предосудительного Ферло увидеть не успел. На самом деле Десперо ещё долго сидел с королём и принцессой и слушал песню за песней. И в какой-то момент Горошинка бережно-пребережно взяла его в руки. Она посадила мышонка на ладонь и стала почёсывать его за несоразмерно большими ушами. — У тебя такие милые ушки, — шепнула она. — Прямо бархатные! Десперо понял, что вот-вот потеряет сознание. От счастья. Его огромные уши для неё — просто ушки, да ещё бархатные. Чтобы не упасть в обморок, он опёрся хвостиком о руку Горошинки, о самое запястье, и почувствовал, как пульсирует под её кожей тонкая венка. И его сердце тут же начало биться в унисон с сердцем принцессы. — Папочка! — воскликнула Горошинка, когда отец закончил петь. — Я оставлю себе этого мышонка. Мы станем с ним большими друзьями. Король сощурился. Пригляделся. — Мышь, — пробормотал он. — Грызун. — Ты о чём? — недоумённо спросила принцесса. — Брось немедленно, — потребовал король. — Вот ещё! — возмутилась Горошинка. — С какой стати? |
| Там разделись и с берега вошли в воду. По воде пустили венки. Плыли венки, куковала кукушка. — Кукушка, кукушка, сколько годов мне осталось жить? Ушли обнявшись девочки с речки, закатилось солнце. Вышла из бора старая старуха Ворогуша , пошла с костылем по полю. Преклонялось поле, доцветал хлеб. Перехожая звездочка перешла к горе-круче, заблистала синим васильком. Плыли венки, куковала кукушка. — Кукушка, кукушка, сколько годов мне осталось жить? Красная жар-жаром заря не гасла. В высокой траве в петушках всю ночь до первых петухов стрекотал кузнец-чирюкан . У лисы бал У лисы бал. — Я пес. — Я бас. — Я баран. Это ноты. Барабан. Трам-там-там, Трам-там-там. По высоким горам, по зеленым долам чинно шествуем на бал. Разбреда-емся, собира-емся, переходим ров и вал. Осел, козел, олень да лев, медведюшка — звери страшные, звери важные, сам с усам, сам с рогам. Трам-там-там, Трам-там-там. У лисы бал. — Я пес. — Я бас. — Я баран. Это ноты. Барабан. Трам-там-там, Трам-там-там. Там, там. Там. Лето-красное Калечина-Малечина Сергею Городецкому Курица со двора — Калечина в ворота. Заберется Малечина в гибкий плетень, тоненько комариком песню заведет, ждет: «Не покличет ли кто Калечину погадать о вечере?» У Калечины одна — деревянная нога, у Малечины одна — деревянная рука, у Калечины-Малечины один глаз — маленький, да удаленький. — Калечина-Малечина, сколько часов до вечера? Скок Калечина-Малечина с плетня, подберется вся — прыг-прыг-прыг… 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7! Да юрк в плетень. Пригорюнится, тоненько комариком песенку ведет, ждет: «Не покличет ли кто Калечину погадать о вечере?» У Калечины семь братов — у Малечины семь ветров, а восьмой неродной — вихорь витной — маленький, да постыленький — Калечина-Малечина, сколько часов до вечера? Вечером врывается, крутит вихрь в лесу, Вечером Калечине весело в виру . Ночка по небу лучинки зажжет, Темная, темную нитку прядет… Курица в ворота — Калечина со двора. Черный петух От недели до недели подоспело лето. Последняя отлетная птичка прилетела до витого гнездышка. Зацвели белые и алые маки. Голубые цветочки шелкового льна морем разлились по полю. Белая греча запорошила пряным снегом без конца все пути. Встали по тыну, как козыри, золотые подсолнухи. Сухим золотом-стрелками затеплилась липа, а серебряные овсы и алатырное жито раскинулись и вдаль и вширь; неоглядные, обошли они леса да овраги, заняли округ небесную синь и потонули в жужжанье и сыти дожатвенной жажды. |
| Арки над колоннами подковообразные, как в ц. Бана, крайние приподняты, что увеличивает впечатление глубины полукружия алтаря. По сторонам апсиды расположены длинные и узкие дополнительние 2-этажные помещения, к-рые заканчиваются к востоку маленькими апсидами. 16-гранный барабан (высота 6 м, диаметр 9,67 м) перекрыт коническим куполом и опирается на 4 мощных столба (высота 11,48 м). Переход от квадрата основания к куполу выполнен с помощью парусов с тромпами, в нижней части решенных декоративно (веер). Нижний пояс барабана выступает наподобие карниза, над ним помещается круглый обход, на к-рый можно было попасть через отверстие, начинающееся над конхой. По мнению Такаишвили, первоначально барабан имел 8 длинных окон и при реставрации в 1032 г. в 8 глухих гранях барабана были пробиты воронковидные, расширяющиеся внутрь круглые окна. Т. Вирсаладзе считает, что в барабане изначально было 16 окон, в 1032 г. 8 из них были заложены для увеличения площади росписи. Купол, согласно древнему груз. обычаю, увенчан вместо креста каменной шапочкой. Хорошо сохранилось древнее перекрытие купола, устроенное в виде конусообразных рядов закругленных сверху черепиц. Использованы 2 вида глазурованной черепицы темно-бордового и темно-синего цветов: полуцилиндрическая черепица положена на загнутые края плоской и т. о. закрывает соединения. Сев. придел не имел апсиды, его использовали как кладовую. Экспедиция Такаишвили обнаружила в нем зарытый в землю большой глиняный квеври (кувшин для хранения вина) ( Такаишвили. 1952. С. 30). Зап. рукав храма представляет собой удлиненное по сравнению с южным и северным прямоугольное пространство с примыкающим к сев. стороне длинным прямоугольным помещением без апсиды, к-рое, по мнению Такаишвили, было хозяйственным. Рукав перекрыт коробовым сводом, опирающимся на подпружные арки. Из боковых стен сильно выступают 3-ступенчатые пилястры. Здесь находились оба входа в кафоликон - в центре зап. стены и в юж. стене. Вост. фасад соответствует внутреннему расположению алтарной части: нижний этаж служит фасадом для вост. внутренней галереи и имеет 5 окон, 2-й этаж соотносится с верхней частью алтарной апсиды, делится на 3 арки и имеет 2 окна в средней, более высокой, арке и под коньком фронтона. В боковых арках верхней части фасада расположены треугольные ниши, перекрытые веерообразными рельефными лучами. |
| — И пока я ее не найду, нет мне жизни. Она где-то здесь, здесь, в Сибири где-то… Щусь побрился, помылся, прибрал на столе, тронул Скорика за плечо. — Лева, а Лева! Тебе пора! Когда Скорик подскочил и протер глаза, объяснил ему: — За мной скоро дневальный придет. Я подумал, ни к чему посторонним тебя здесь видеть. — Да, да, конечно, — согласился Скорик и стал обуваться. — Ну и гульнули мы с тобой вчера! — Скорик снизу вверх испытующе смотрел на Щуся. Тот покивал головою — все, мол, в порядке, ни о чем не беспокойся. Глава десятая Лешка Шестаков залег на нары с больными доходягами и постоянными, уже злостными симулянтами вроде Петьки Мусикова и Булдакова. Кухня! Благодетельница и погубительница загнала Лешку на голые нары, в постылую казарму. Дежурства на кухне солдаты ждали как праздника законного, хотя в святцах и не написанного, но почти святого. Каждой роте выпадало дежурство примерно раз в месяц, тем дороже еще был праздник, что редок он. Но второй батальон, размещавшийся в соседних казармах, угнали куда-то на ученья или работы, и выпало счастье первой роте дежурить на кухне вне очереди. Лешку назначили старшим на самый боевой и ответственный участок, в картофелеочистительный цех. Для солдатской похлебки картошку по-прежнему не чистили, но для картофельного пюре овощь снова начали чистить, да не ножами, как прежде, — машинкой с барабаном. Барабан этот состоял из огромной чурки, обитой железом, протыканным гвоздем или пробитым керником. И вот, значит, надо этот дыроватый барабан крутить за ручку, будто точило. Бедная картошка, вертящаяся в цинковом ящике, натыкаясь на заусенцы, должна была терять кожу тоненько-тоненько, чтобы продукт без потерь попадал в котел. Картошка получалась исклеванная, в дырках вся, с одного бока чищенная, с другого нет, крахмал ведрами скапливался на дне корыта. Повращав сей хитрый прибор часа два, дежурные спросили у старшего сержанта Яшкина, ответственного за дежурство на кухне: — Кто эту херню придумал? Яшкин не мог назвать имени изобретателя, не знал его. |
| Сверху они обведены широким поясом; там, где пересекаются старые и новые фрагменты кладки, напр. в сев. части, линия пояса нарушена. Основным источником света являются 6 окон, прорезанных в круглом барабане. Пол трансепта и алтаря поднят на 2 ступени, и в центре устроена полукруглая солея. Несмотря на полную каменную облицовку храма в XI в., во внешнем виде кафоликона просматриваются 2 строительных слоя. На продольных фасадах купол от центра передвинут к западу. Эту асимметрию не сглаживает наличие зап. портика. Также заметна неорганичная связь древнего восьмиугольника и трансепта XI в. Фасады облицованы хорошо тесанным алгетским серым базальтом (исключение - зап. фасад зап. портика, где для облицовки использован желтоватый камень). Часть облицовки выполнена и исправлена во время ремонта в XIX в. Исключением является барабан, который сохранился почти в первозданном виде. Храм полностью перекрыт черепицей с желобами. Декор фасада кафоликона мон-ря Манглиси Облицовка XI в. не лишена декора. Сравнительно скупо украшены фасады храма V в.: здесь декорированы резьбой только карнизы (внешние массы тетраконха многофронтонные и завершаются пиловидными карнизами). Фасады алтаря, трансепта, портиков и купол богато декорированы резьбой. Репертуар резьбы кафоликона М. (использование равномерного листовидного и геометрического орнамента, большая глубина резьбы, четкое изображение орнамента) типичен для церквей 1-й пол. XI в. Барабан снаружи 12-гранный. Каждая грань покрыта тройным валиком и сверху перекрыта 12 арками. Окна декоративно обрамлены наличниками. Украшены резьбой базисы и капители вертикальных валиков. Вост. фасад несколько акцентирован декором. Две треугольные ниши и между ними окно алтаря соединены общим декоративным архивольтом, к-рый повторяет полукруглую форму 2 арок и окна, помещенного в украшенный декором наличник. Окна жертвенника и диаконника без наличника, их украшают только декоративные архивольты с горизонтальными краями. Более декорированы фасады портиков. Украшены широко открытый арочный вход, декоративная аркада, опирающаяся на колонны; фон ниш позади колонн придает пластичность фасадам храма (над юж. |
| — Никогда, — ответил Наполеон, сорвал треуголку и сел на барабан. — У меня мигрень. — Не может быть! Но ведь ты уже приехал! — человек в очках был возмущён, растерян, но не терял надежды. — А я не приехал, — сказал Наполеон. — Я только предупредил тебя и поехал в поликлинику. С этими словами Наполеон сел в такси. Его строгий профиль в окошке такси был непреклонен. — Все, — сказал человек в очках, глядя вслед машине. — День погиб! — он воздел к небу руки и произнёс: — Полцарства за Наполеона! — Не беспокойтесь, Ниткин, — сказала дама в длинном платье. — Не переживайте. Он не стоит вашего мизинца. И тогда из кустов вышел Наполеон, ничем не отличавшийся от уехавшего. — Сколько стоят ваши полцарства? — спросил он у Ниткина голосом Ивана Семёновича. — Что такое? Что такое? — удивился Ниткин. — Как можно? Ты же только что уехал! Это что, шутка, что ли? Если шутка, то плохого тона. — Я другой Наполеон, — сказал Крысс. — Несите полцарства. Он сел на барабан, потому что думал, что это занятие всех наполеонов, а вокруг собралась киногруппа, и никто ничего не мог понять. В этот момент из кустов выплыл Весельчак У. — Могу засвидетельствовать, — сказал он. — Мой помощник может скопировать кого угодно. У него талант. — Не верю! — закричал Ниткин. — Не верю! Докажи, что ты не Иван Семёнович, который уехал, бросив нас на произвол судьбы. — Одну минутку, — сказал Крысс. Он провёл перед лицом ладонью и превратился в самого режиссёра Ниткина. — Убедительно, — сказал режиссёр. — Какое перевоплощение! Где же я видел это неприятное лицо? — Это вы, Ниткин, — подсказала дама в длинном платье ангельским голосом. Остальные захихикали. Режиссёр строго сказал: — Все по местам, начинаем съёмку! — Нет, — сказал Весельчак У, — сначала о деньгах. Как платить будете? — По ставке, — ответил режиссёр. — Как за массовку. — А это много? — спросил Крысс. — Ну, как вам сказать… — Тогда платите мне столько, сколько получал ваш старый Наполеон. — Но это невозможно… Он заслуженный артист… — Ах, невозможно? — сказал Крысс. |
|
|
