| Наш Эфрон представлял в Базеле свой родной Виленский округ Остзейского края. Общинники ценили его, как учёного талмудиста, знающего еврейские древности. Православный его облик после духовного перерождения не осознавался общинниками вполне, не настораживал устроителей Сионистского конгресса в Швейцарии. Да и само сионистское движение только зарождалось в головах всемирных посланцев. Конгресс в Базеле открылся 29 августа 1897 года с участием 204 делегатов из 17 стран. Расходы по найму лучшего особняка в городе (казино), замена местечковых лапсердаков на европейские фраки и цилиндры, делались за счёт Теодора Герцля, президента Конгресса. Он же и открыл его докладом об устройстве еврейского государства, как оно ему видится, со всеми его функциями и проблемами на предстоящее время. Этот документ был положен в основу будущего государства Израиль. А задачи теоретиков жизнедеятельности еврейских общин, их противостояния христианству и всем гойским конфессиям должны были бы завершиться необратимым разложением их национальной государственности и культуры, и всеобщим триумфом Сиона. Развернёт такую программу перед сынами Израиля на Конгрессе юрист и общественный деятель Ашер-Гирша Гинцберг, известный в еврейской среде как Ахад Га-ам. Составленный им документ с поправками текста принят делегатами как «Протоколы Сионских мудрецов». К слову, Савелий Эфрон всему этому внимал, слушал, сравнивая с тем, что ему было известно ранее и бегло рассказано в повести «Среди евреев», вышедшей в свет годом ранее. Планы иудеев извечные с эпохи египетского пленения, столетиями они вынашивались как расовая мечта. На Базельском конгрессе мечта актуализировалась и потребовала определить подходы к реализации. Мечта и явь столкнулись в теории и практике Сионизма для всех народов Земли. Только революциями, тектоническими сдвигами мышления можно придать народам движения мысли, заставить их по-новому жить и молиться. Обо всём этом говорится в параграфах Сионских протоколов. Но люди не готовы отказаться от своих традиционных ценностей. Россия ещё под царской короной, и в ней после взбучки 1905 года какое-то время продолжатся остатки старого культурного уклада. Савелий Константинович сразу же после форума в Базеле принимается за журналистику: пишет развёрнутый отзыв на статью Василия Розанова «Замечательная еврейская песнь», напечатанную в «Историческом Вестнике» 1901 года. «В своей домашней, интимной и религиозной жизни Израиль современный, в сущности, не разнится от Израиля библейского; он представляется мне консервом, тщательно закупоренным и сохранённым во всей своей неприкосновенности от времен Библии до наших дней… Так и чувствуется, что для Израиля тысячелетия прошли, не задевая нравственного роста и не влияя на его усовершенствования и развитие. Однажды сложившийся организм словно застыл, оставшись нечувствительным к окружающему. Не в этом ли заключается глубокая тайна живучести еврейского народа?». |
| В конце концов удержалось определение: καθ» v τρπον – quemadmodum (etiam) in gestis conciliorum et in sacris canonibus (насколько (и) в деяниях соборов и священных канонах (лат.) – Прим. ред.), составляющее ключевую позицию всего определения и представляющее несомненную двусмысленность и каучуковую формулу. Если придать ей ограничительный характер и понять в том смысле, что примат папы признается только в пределах Вселенских Соборов (которых греки тогда, как и теперь, знают лишь 7) и их канонов, тогда это определение подтверждает правильность отношения к папе как первоепископу со стороны православного Востока, но, разумеется, заранее отвергает всякое расширение в сторону Ватиканского догмата. Если же устранить этот ограничительный смысл (что и делается в латинском переводе словечком etiam, 96 которому нет соответствия в греческом тексте), тогда, наоборот, Вселенским Соборам и канонам приписывается такое признание папизма, которое не соответствует истории, но постулируется новейшей католической догматикой. Так или иначе, но если сопоставить с этим одновременно бывшие Базельский и Констанцский Соборы, то разногласие по этому вопросу в недрах самого католического мира и тогда окажется не меньше, чем оно было и на Ватиканском Соборе, но тогда оно выражалось свободно, а здесь было задушено. Любопытно и еще одно обстоятельство: провозглашая папство, Флорентийское постановление молчанием обходит тот вопрос, который являлся именно наиболее боевым и острым, – об отношении папы к Собору. 97 И есть основание думать, что, по крайней мере, тогда этот вопрос еще не считался разрешенным Флорентийским декретом. Уже после Собора, в сентябре или октябре 1439 года, во Флоренции папой были устроены в присутствии кардиналов и других чинов дебаты на эту тему, причем кардинал Чезарини выступал с защитой Базельского определения, Торквемада же (получивший вскоре и кардинальство) опровергал его, значит, это тогда оставалось еще открытым вопросом. 98 Столь же мало свойственна была папскому богослову вера в папскую непогрешимость, потому что он утверждал неподсудность папы, только кроме случая впадения в ересь, что, впрочем, считает невероятным. |
| 53 Calv., Cons. cap. expos.; «Quid etiam hie requirent boni viri? Deum per sacramenta agere volunt? Hoc docemus. Volunt in ipsis fidem nostram exerceri, foveri, adjuvari, confirmari? Idem asserimus. Volunt Spiritus saneti virtutem in illis extare, ut electis Dei in salutem prosint? Idem nos quoque concedimus» (Niemeyer, p. 208). «His omnibus concessis, quid jam obstat, quaeso, quominus manum libenter porrigant?» (Ibid. p. 205). 54 Так, Confessio Helvetica, в позднейшей, обширнейшей своей редакции (1566 года) уже не употребляет терминов: media, organa и testimonia (в их приложении к таинствам), столь обычных в реформатских символах, составленных при жизни Кальвина и под его влиянием, а отчасти им самим (напр., Consensio Tigurina с Consensionis capitum expositio, Catechismus Genevensis, Confessio Gallica, Belgica и проч.), хотя оно несомненно принадлежит к кальвинистическим символам, о чём, помимо содержания, свидетельствует и история его происхождения и распространения, как составленного последователями Кальвина – Безою, Вуллингером и Гвалтером и принятого всеми реформатскими церквами Европы, кроме Базельской и Неокомийской, оставшихся верными заветам Цвингли (см. Corpus librorum symbol, ecct. reform., Augusti, ed. 1829, Dissertatio historica, p. 622). Указанных терминов не встречается также в Confessio fidoi Puritanorum, составленном в 1648 году и свободном от всяких примирительных тенденций (Niemeyer, Coll, conf, 1840, Р. II, append., praefat, I, V–VI). Что же касается термина «sigillum», то хотя он и встречается в обоих указанных символах, но при этом сопровождается определениями, исключающими всякое представление о связи его с causa testificatoria institutionis sacramentorum. Conf. et expos, fidei (Helvetica, 1566 г.), с XIX: «Et verbum Dei habetur instar tabularum vel litterarum sacramenta vero instar sigillorum: quae litteris Deus appendit solus» (Corp. et syut., p. 43). To же в Conf. fidei Purit; c. XXVII. § 1: «Sacramenta sunt, foederis gratiae signa sacra et sigilla, immediate a Deu instituta, ad Christum ejusque beneficia repraesentandum, ad jus nostrum in illo confirmandum etc.», где самое имя веры, как объекта назначения таинств, изъято и заменено далеко не тожедственным ему понятием права (ad jus, вместо ad fidem confirmandum). |
| В XVI же веке, во второй половине, появляется новый ряд печатных изданий Н. Завета, принадлежащих Феодору Беза – известному ученому и другу швейцарского реформатора Кальвина. Основанием для своих изданий Беза взял текст Р. Стефана, по его третьему (по Ройссу – четвертому) изданию (Regia). И хотя он располагал сравнительно уже весьма большими и замечательными средствами (напр., перев. Пешито) к исправлению и лучшему в сравнению с Р. Стефаном изданию текста, тем не менее сделанные им в двух главных изданиях (majoribus editionibus) исправления были весьма незначительны и не всегда удачны (по крайней мере, в первом издании), в чем его и обвиняли впоследствии Веттштейн и Венгель. Впрочем, многие чтения, оставленные им неприкосновенными в греческом тексте, были исправлены им в латинском переводе, сделанном им и напечатанном рядом с греческим и вместе с переводом Вульгаты. Слава Безы как ученого с самого же начала утвердила за его изданиями большой авторитет; особенным уважением пользовались они в реформатских церковных обществах. Но еще больший авторитет и популярность изданные Беза текст приобрел чрез так называемые издания Эльзевиров. Из других наиболее замечательных печатных изданий Н. Завета, появившихся в XVI-м веке, заслуживают внимания Альдинское 472 (Biblia graeca Aldina. Vened. 1518); издание Симона де-Колина ( καιν διαϑκη. ν Δευκτι τν Пαρησων παρ Σιμνι τ Koλινα, α. φ. λ. δ (1534); многочисленные издания (по преимуществу греко-латинские) Н. Брилингера, Базельского типографщика, и С. Зельфиша – Вюртембергского 473 ; далее – издания Христофора Плантена 474 , из которых в особенности замечательна так называемая Антверпенская Полиглотта Филиппа II-ro (1571 г.), и наконец – издания Генриха Стефана, сына Р. Стефана, бывшего также типографщиком в Париже, учеными услугами которого много пользовался и Беза при своих изданиях. Подробное описание как поименованных, так и многих других изданий того же века см. у Ройсса: «Bibliotheca N. Testamenti Graeci», Brunsvigae, 1872. pag. 46 squ. 49. Издания Эльзевиров |
| Происхождение терминов иногда бывает случайным. По-видимому, слово «коллективизм» было впервые употреблено на Базельском социалистическом конгрессе (1869) в противоположность этатическому социализму марксизма. Потом смысл термина изменился, и самый марксизм начали называть коллективизмом. Сейчас коллективизм почти отождествляется с коммунизмом. Но очень важно установить различие и противоположность между коллективизмом и коммюнотарностью. Хотя коммунизм принимает форму крайнего коллективизма, но само слово коммунизм лучше, чем слово коллективизм. Трудно совершенно изгнать из употребления слово коллективизм, как я хотел бы, потому что им пользуются для обозначения таких реальностей, как, например, армия, нация, класс и пр., реальностей сверхличных. Это коллективные реальности, и о них часто некритически мыслят в духе реализма понятий. Это всегда лишь процесс объективации и социализации, который принимает за первореальности реальности производственные и вторичные. Так называемые «коллективные» реальности должны быть, конечно, признаны реальностями совсем иного порядка, чем реальность человеческой личности или даже реальность животного. «Коллективная» реальность имеет экзистенциальный смысл в человеческой жизни, но она совсем не то значит, что думают, желая подчинить ей человеческую личность. Можно употреблять прилагательное «коллективный», но нельзя употреблять существительное «коллектив». Коллективизм есть das Man. Существуют «коллективные» реальности, но не «коллективы», как реальности. Коллектив есть не реальность, а известная направленность людей и групп, состояние, в котором они находятся. Коллективизм есть ложное состояние сознания, создающее лжереальности. Сознание создает много лжереальностей. Коллектив не имеет той доли реальности, которую, напр., имеет нация или класс. Мы часто говорим о коллективном сознании, национальном, церковном, классовом и пр., как будто коллективы могут иметь сознание. В действительности это есть выражение метафорическое. Так называемые коллективные реальности не имеют субъективного сознания. |
| 62 Первое издание Наставления в христианской вере состояло из следующих шести глав: 1. De lege quod decalogi explicationem continet (p. 27 и след.) II. De fide, ubi et symbolum, quod Apostolicum vocant, explicatur (p. 56–81) III. De oratione, ubi et oratio Dominica enarratur (81–101). De sacramentis. Кроме общего взгляда на таинства содержится в частности учение de baptismo et de Coena Domini (102–140). Все это соответствует расположению содержания в большом лютеровом катихизисе (Libri Symbolici Ecclesiae Lutheranae edit. Franke’s 1847 г.). В V главе опровергаются пять таинств церкви, чего не находим в катихизисе Лютера, но что по местам встречаем in Locis Theologicis Меланхтона и в сочинении Цвингли «о истинной и ложной вере» (140–195). VI De libertate Christiana, potestate Ecclesiastica et politica administratione. Содержание этой главы по местам находим в двух упомянутых сочинениях. 63 Штехелин утверждает, что в первом издании Наставления в христианской вере Кальвин изложил свое учение о предопределении и причащении со всеми характеристическими его особенностями, но это далеко не справедливо: стоит только сличить краткое и не вполне ясное изложение этих пунктов учения с изложением их в последующих изданиях Наставления в христианской вере и других сочинениях Кальвина, и основательность нашего мнения подтвердится. 64 См. статьи Köstlin’a, помещенные в Theol. Studien und Kritiken 1868 г.: Calvin’s Institutio nach Form und Inhalt. 65 Современные издатели сочинений Кальвина, сличив между собою главные обработки «Наставления в христианской вере» бывших при жизни Кальвина, разделяют их на три вида: к первому относят базельское издание 1536 г., ко второму – издание вышедшее в Страсбурге в 1539 году, с которого сделан французский перевод, вышедший из печати в 1541 г.; к последнему относится окончательная редакции значительно переработанная и вышедшая в Женеве в 1559 году. Opp. Calv. Vol. III. Introduct. р. XXXVIII. ed. Br. 70 Для характеристики Фареля мы пользовались следующими сочинениями: Kirchhofer’s Das Leben W. Farel’s, Zurich. 1831. 33. Schmidt’s W. Farel und Peter Viret (im IX ande der «Väter und Begründer R. K».) Elberfeld. 1860. |
| Три почти полных экземпляра книг второй половины XVI в. были обнаружены в пергаменном переплете большого тома – собрания сочинений Аристотеля в лионском издании 1590 г. Особый интерес представляет одна из них – это снабженный превосходными иллюстрациями – гравюрами на дереве – «Малый катехизис” Мартина Лютера. Родоначальник немецкой Реформации принадлежал к числу наиболее часто издававшихся авторов XVI столетия. Количество изданий его «Малого катехизиса» практически неисчислимо, но сохранились они, именно в силу популярности и широкого употребления в лютеранской среде, весьма плохо. В издании, обнаруженном в переплетах, помимо гравюр, поясняющих каждое положение христианской молитвы и заповедей, имеются ноты к сочиненным Мартином Лютером духовным песнопениям. До недавних пор в собрании Спб гос. Университета не было ни одного издания Катехизиса Лютера XVI в. В других отечественных и зарубежных библиотеках они также встречаются довольно редко и представляют ценный источник для изучения истории немецкой Реформации. Другая книга, извлеченная из этого же переплета – это лютеранский полемический трактат, направленный против всех инаковерующих – католиков («папистов»), кальвинистов и анабаптистов. Он был напечатан в Урселе издателем Николаем Генрихом. Конец последнего листа с датой выхода книги в свет оказался утраченным. 939 Книжное собрание П.Я. Актова Редкие образцы средневековой книжности поступали в университетское собрание на протяжении всего XIX столетия. Некоторые из них поступили сюда ив собрания одного из крупных библиофилов Х1Х века П.Я. Актова. 940 Сын священника ив Костромской губернии, П.Я. Актов в 1816 г. окончил курс Костромской семинарии. Впоследствии в течение 14 лет он служил в Туле, а затем, с 1838 г. вплоть до своей кончины в 1842 г. – в Петербурге. 941 Книжное собрание Актова представляло исключительную ценность. В нем насчитывались 352 пергаменные и бумажные рукописи, и среди них – латинский служебник XI в., молитвенник времен Карла Великого, постановления Базельского собора ХУ в., папская булла того же времени. |
| Покинув еще девочкою Россию, она горячо привязалась к своей второй родине. Человек мало практичный и совершенно не ценящий материальных благ, Лидия Александровна смотрела на свой пансион не как на коммерческое предприятие, а скорее как на институт по изучению культуры и природы Тосканы. Попасть к ней было не легко. Все комнаты были всегда заранее расписаны. Наибольшею популярностью маленький русский пансион пользовался в немецкой профессорской и писательской среде. За сравнительно короткое пребывание на лаа Сауоиг я познакомился там с известным Базельским философом Иоэлем, с ценителем и переводчиком французов, утонченнейшим эссеистом, злым сатириком, актером–любителем и профессиональным донжуаном, Францем Блей, с довольно бездарным берлинским скульптором и с трогательною старушкою–писательницею, типа честных труженников пера. Мое появление в пансионе, повидимому, обрадовало Лидию Александровну. Несмотря на свою любовь к Италии, она, словно мелодию, которую внутренне слышишь, но спеть уже не можешь, носила в себе живую тоску по России. Так как все комнаты были заняты, Лидия Александровна уступила мне свой будуар и с радостью принялась помогать мне в дорогом ее сердцу деле сближения России и Италии. Решили начать с тщательного изучения Флоренции: нельзя же было идти к профессорам и писателям тосканской столицы с теми скудными, отвлеченными сведениями, которые я вынес из университета и случайного чтения. Проводить со мною много времени в галереях Лидия Александровна, конечно, не могла, но она ежедневно за утренним кофе направляла мой осмотр Флоренции, а по возвращении подробно распрашивала меня о моих впечатлениях. Этим критическим расспросам и попутным замечаниям я в некоторых отношениях обязан больше, чем книгам Бургхардта, Вельфлина и других знаменитостей, по которым я готовился к своей итальянской поездке и которые перечитывал по вечерам. Еще тоньше флорентийского искусства воспринимала Лидия Александровна природу Тосканы. Ее бесхитростные, в техническом отношении почти беспомощные акварели охотно покупались людьми, влюбленными в окрестности Флоренции. |
| Места и дороги в Бернском кантоне лучше, нежели в Цирихском. Ничего не может быть прекраснее здешних лугов, обсаженных плодовитыми деревьями и пересекаемых многими ручейками, которые то соединяются, то опять на разные рукава разделяются и образуют водяной запутанный лабиринт. Там видны аллеи, самою природою насажденные; здесь густые лесочки, прохладу странникам обещающие. – В деревнях находите вы порядок и чистоту. Все крестьянские домы покрыты соломою и разделяются обыкновенно на две половины: одна состоит из двух горниц и кухни, а другая – из сенного магазина, житниц и хлевов. Не увидите вы здесь ничего гниющего, непочиненного; во всем соблюдена удобность и все необходимое в изобилии и совершенстве. Сие, можно сказать, цветущее состояние швейцарских земледельцев происходит наиболее оттого, что они не платят почти никаких податей и живут в совершенной свободе и независимости, отдавая правлению только десятую часть из собираемых ими полевых плодов. Хотя между ними есть такие, которые имеют по пятидесяти тысяч рублей капиталу, однако ж все они одеваются очень просто и летом ходят обыкновенно в камзолах из толстого полотна, а в праздники надевают суконные кафтаны, но большей части синие или дикие. Женщины носят желтые соломенные шляпы, красные стамедные корсеты с крючками и юбки темного цвета, а волосы заплетают в косы. Шею свою покрывают белою косынкою, перевязывая ее черною бархатною лентою. – Я нанял кучера только до Арау, маленького, изрядно выстроенного городка в Бернском кантоне. В ожидании Базельского дилижанса (в котором хочу ехать до Берна и которого ожидают сюда к девяти часам) велел я приготовить себе ужин. Берн, 28 августа Ныне рано поутру приехал я в Берн и с трудом мог найти для себя комнату в трактире «Венца»: так много здесь приезжих! Одевшись, пошел я к молодому доктору Рентгеру, который, но Лафатеровой рекомендации, принял меня очень ласково, и как мне прежде всего хотелось побродить по городу, то он вызвался быть моим путеводителем. Берн есть хотя старинный, однако ж красивый город. Улицы прямы, широки и хорошо вымощены, а в средине проведены глубокие каналы, в которых с шумом течет вода, уносящая с собою всю нечистоту из города и, сверх того, весьма полезная в случае пожара. Домы почти все одинакие: из белого камня, в три этажа, и представляют глазам образ равенства в состоянии жителей, не так, как в иных больших городах Европы, где часто низкая хижина преклоняется к земле под тенью колоссальных палат. Всего более полюбились мне в Берне аркады под домами, столь удобные для пешеходцев, которые в сих покрытых галереях никакого ненастья не боятся. |
| В самом деле, каких раввинов поставить нам своими руководителями? Правоверных или реформатских? В сионизме не должно быть места никакой Ständesdünkel т. е. различию по положению». (S. 135–136). Перед первом сионским конгрессом раввины даже опубликовали предостережение правоверным израильтянам, чтобы они не принимали никакого участия в конгрессе. Сионисты не хотят оставить у себя даже существенный пункт религии отцов своих – веру и надежду на помощь Промысла Божия. По крайней мере на первом, Базельском, конгрессе, сионистов было открыто ими заявлено: «мы довольно долго ожидали сверхъестественнаго освобождения, теперь мы хотим попытаться достигнуть его естественными усилиями» 16 . Во всей книге доктора Членова, во всех речах, содержание которых он излагает, ни разу даже не упоминается имени Божия. Главный вождь сионизма, доктор Герцль, во своей известной брошюре «иудейское государство» открыто признает, что мысль о возможности каких либо религиозных задач для Израиля – совершенная иллюзия. Все религиозные задачи иудейства кончились появлением христианства... Вообще это движение есть не только отдаление от христианского влияния, но и от самой европейской цивилизации. «Это гений мрака» – говорит один из противников сионистского движения – «тащит закабалившийся ему народ подальше от лучей света, успевших уже проникнуть и в Россию (т. е. к русским евреям). Но и Палестина сделается когда нибудь свидетелем такого же процесса т. е. станет доступна цивилизации, которая движется с запада на восток. Тогда гонимый Израиль переселится в Персию, в Китай, к людоедам, на острова Фиджи, все бегая от лучей солнца, влача самое жалкое существование, до тех пор пока вся земля наполнится знанием (о Боге), как море водою...» 17 Впрочем, нужно и то сказать, что вожделения сионистов относительно Палестины едва ли увенчаются успехом. Христианские державы, конечно, не потерпят, чтобы султан продал евреям Палестину и с нею все заветные святыни христианства. Даже магометане едва ли согласятся на это, потому что у них в Палестине есть священные, дорогие для них места. |
|
|
