| Всматриваясь в издания Никиты, можно заметить, что почти все они, с незначительными изменениями, повторяют собою некоторые основные, первичные издания. Такими повторяемыми могут считаться: базельское, франкфуртское, женевское и еще парижское: но и из перечисленных-франкфуртское сделано только на латинском и ученых достоинств для настоящего времени не представляет, парижское мало отличается от женевского. Так что собственно два издания-базельское 1557 г. Вольфа и женевское 1593 г. Фаброта представляют собою заметный успех в изучении нашего писателя. Следовательно, вопрос о достоинстве изданий и о степени разработки произведения Никиты можно свести на другой, более скромный: в какой мере трудами издателей и критиков облегчен для настоящего времени способ пользования историей Никиты Акомината из Хон? Главнейшая заслуга Вольфа в этом отношении состояла в том что он первый, указав место Никиты в ряду других византийских историков, определил достоинство его произведения и сделал его достоянием науки и общества. Само собою разумеется, что в половине XVI века Вольф не мог ни проверить купленный Фуггером текст византийской рукописи, всеми другими списками того же сочинения, ни дать основательных объяснений на темные места писателя, ни даже вполне издать его: доступные ему рукописи, кроме разночтений, страдали еще пропусками, утратою целых листов и по местам порчею 10 . Нужно удивляться, сколько трудностей успел преодолеть Вольф при издании Никиты. Кроме византийской рукописи у него были еще две: ex herili bibliotheca и Augustanae reipublicae. Но первая из них не только представляет пропуски очень многих строк, но во многих местах даже целых листов, на конце таковых не оказалось более15. Недостающее в первой он пополнял из второй; рукопись Aug. reipublicae слишком ветха, попорчена в начале и в конце, да и в середине сохранилась не везде Делая вноски из рукописи bibl. herilis, он однако сам сознается, что многие места в ней отличаются по своему складу от текста ветхой рукописи, которая казалась ему весьма близкою к оригиналу, списком с него, может быть подлинником для всех других списков 11 . Ясно, что первое издание не могло считать законченным дело изучения рукописей Никиты: оно делало лишь запрос и ожидало сотрудников и пополнения материала. Самый перевод греческого текста на латинский не претендует на точность и составлен лишь для того, чтобы передать мысль Никиты простым и общепонятным языком, т. е. представляет собою не более как пересказ 12 . |
| Не зная ничего об этом, Гаратони, от имени папы, 15 ноября 1434 г. подписал согласие на созыв собора в Константинополе. В этот самый день Евгений 4, не зная в свою очередь о результатах действий Гаратони, утвердил решение Базельского собора, ранее, как было сказано выше, отвергнувшего предварительную мысль Евгения о возможности собора в Константинополе. По возвращении Гаратона в Базель произошла бурная и очень тяжелая сцена (23 апреля 1435 г.). Собор отказался утвердить договор с императором, подписанный Гаратони. Папа в свою очередь отказался тогда от утверждения пунктов Базельского собора и местом будущего собора с греками назначил находящийся в пределах папской области город Феррару. Пока шли переговоры с Константинополем о новом обороте дела, прошло почти два года. Наконец в 1437 г. из Италии должны были пойти корабли в Константинополь за греческими делегатами на собор. Здесь однако примешалось еще новое осложнение: Базельский собор и папа Евгений опять разошлись в вопросе о месте будущего собора, причем Базельский собор сам разделился на две части. Меньшинство подчинилось папе, большинство настаивало на прежнем постановлении собора. Каждая партия послала за греками свою особую флотилию. 29 Греки не знали на какие же корабли им садиться. Они сели наконец на корабли, приведенные папским легатом, и после трудного пути по бурному морю в феврале 1438 г. прибыли в Венецию, откуда сначала опять морем, затем сухим путем добрались до Феррары. При таких условиях начинался Феррарско-Флорентийский собор. Однако и викарии восточных патриархов, вместе с остальными греческими уполномоченными попадали в одинаковую зависимость от папы. Папа привез их на своих кораблях и мог отказать в доставке их обратно на родину в случае их неповиновения. Папа выдавал деньги на содержание делегатов. Денег требовалось немало, т.к. хотя собственно голосующих греческих представителей было около 40, но всего с императорскою и патриаршею свитою приехало до 700 человек. Выдача денег постоянно задерживалась вследствие плохого состояния папских финансов: иногда она задерживалась по этой причине; иногда же и сознательно – для того, чтобы греческие делегаты постоянно чувствовали свою зависимость от латинян. |
| В 1436 г. Н. де Т. вновь принимал участие в работе Базельского Собора, но уже как архиепископ Палермский и посол кор. Альфонсо I. В 1433 г. Евгению IV пришлось пойти на значительные уступки Собору: 31 мая в Риме состоялась имп. коронация герм. кор. Сигизмунда, 15 дек. буллой «Dudum sacrum» папа отменил свое решение о роспуске Собора, признав легитимность как самого Собора, так и принятых им решений. Однако к сер. 30-х гг. XV в. конфликт возобновился из-за недовольства понтифика декретами, ограничивавшими власть папы (о новом порядке папских выборов и назначения кардиналов, об ограничении права апелляции к папскому суду, об отмене аннатов и др. платежей в папскую казну и др.). Раскол среди участников Собора вызвало обсуждение вопроса о проведении буд. объединительного Собора для заключения унии с правосл. Церквами. Буллой «Doctor gentium» от 18 сент. 1437 г. папа перенес место проведения Собора в подконтрольную ему Феррару. Мн. участники Базельского Собора, в т. ч. Н. де Т., отказались менять место заседаний и остались в Базеле. Поддерживаемый франц. кор. Карлом VII (1422-1461) Базельский Собор издал ряд постановлений, утверждавших верховенство Собора над папой; Н. де Т., по-видимому, принимал участие в их подготовке. В 1438 г. он был представителем Базельского Собора на Франкфуртском рейхстаге, где произнес проповедь «Mecum tacitus» (участники Собора пытались заручиться поддержкой нем. курфюрстов, которые сначала заявили о своей нейтральной позиции в конфликте с папой, но уже через год на Майнцском рейхстаге поддержали декреты Собора о церковной реформе). Базельский Собор провозгласил папу Евгения IV низложенным и избрал на Папский престол герц. Амедея VIII Савойского (антипапа Феликс V (1439-1449)) . 12 нояб. 1440 г. антипапа возвел Н. де Т. в достоинство кардинала-пресвитера и поручил ему составить свод постановлений Констанцского и Базельского Соборов, но сведений об этом своде не сохранилось. Н. де Т. был легатом a latere антипапы Феликса V на рейхстагах в Майнце (1441) и во Франкфурте (1442), где вел переговоры с немецкими курфюрстами и герм. кор. Фридрихом IV (1440-1493; с 1452 имп. Фридрих III). На Франкфуртском рейхстаге он произнес проповедь «Quoniam veritas verborum», текст которой позднее был издан как «Трактат о Базельском Соборе» (Tractatus de concilio Basiliensis). Энеа Сильвио Пикколомини (буд. папа Римский Пий II (1458-1464)) в «Комментариях о деяниях Базельского Собора» упоминает о душевных переживаниях Н. де Т.: подчиняясь воле кор. Альфонсо I, он был вынужден добиваться низложения папы Евгения IV ( Aeneae Sylvii postea Pii II, pontificis Romani, Commentariorum historicorum libri III de concilio Basileensi. Helmstadii, 1700. P. 64). В 1443 г., после того как папа Евгений IV признал Альфонсо I королем Неаполя (в 1438-1442 он вел войну за Неаполитанское королевство с Рене Добрым, герц. Анжуйским), королевская делегация и Н. де Т. были отозваны с Собора. |
| – Что же касается до поселившихся в. Шуше базельских миссионеров, то из дела видно, что они, со времени водворения их, никого не обратив в христианство, уклонились от настоящей цели своей, устремив виды свои на армянское юношество. Поступки их возбудили со стороны армянского духовенства жалобы, которые, по удостоверении местного начальства, могут иметь весьма неприятные последствия. – Посему комитет, разделяя вполне мнение главноуправляющего в Грузии, что действия всех вообще иноверных миссионеров в закавказском крае должны быть, по изложенным подробно в объяснений его причинам, навсегда прекращены, и имея сверх того в виду сделанный в присутствии комитета синодальным обер-прокурором отзыв, что правила о преобразовании кавкавских духовных училищ удостоены уже высочайшего утверждения, а для составления горско-российского миссионерского общества за Кавказом ожидаются только окончательные соображения барона Розепа, которые он в бытность свою здесь обещал доставить немедленно по приезде своем в Грузию, – считал, что за сим не представится уже никакой надобности иметь в тамошнем крае иноверных миссионеров. – Согласно сему комитет положил... а) воспретить членам шотландской колонии и водворившимся в Шуше базельским мисссионерам всякие миссионерские действия, предоставив им заниматься на будущее время земледелием, фабриками и ремеслами, б) Базельским миссионерам для предотвращения всякого повода к жалобам со стороны армянского духовенства воспретить сверх того принимать в свои училища армянское юношество» 385 . Это определение было утверждено императором и таким образом протестантские миссии среди татар кавказских прекратили свое существование, не оставив по себе почти никаких следов. Базельское общество взяло своих миесионеров назад и дало им иное назначение. Большинство из них поселилось неподалеку от русской границы в турецкой и персидской Армениях. Здесь они продолжали реформировать армянскую и несторианскую церкви, повидимому, совершенно забыв о главной цели своей деятельности, т. |
| 28.01.2020 #инвалиды #Наблюдаем new WOW().init(); window.onload=function () document.getElementById( " close " ).onclick=function () this.parentNode.parentNode.remove(); return false; Подпишитесь на наш Телеграм × На вопрос «кто величайший ученый России XVIII столетия?» практически каждый скажет: «Конечно же, Михаил Ломоносов!». И только некоторые вспомнят (если вспомнят) Леонарда Эйлера. А ведь они жили в одно время, в одном городе и работали в одной Академии по одним и тем же темам. Эйлер оставил свыше 850 фундаментальных работ. И был… слепым. Леонард Эйлер. Прижизненный портрет работы Я. Э. Хандманна, 1756 г. Сегодня его назвали бы вундеркиндом. Судите сами. Родившись в 1707 году в Швейцарии в семье пастора, Леонард получает домашнее образование (в основном религиозное, так как отец прочил ему богословское будущее). Параллельно изучает математику. Да так, что в 13 лет его допускают к посещению публичных лекций в Базельском университете, а чуть позже он становится его студентом! Дальше – больше. В 17 лет Эйлер получает ученую степень магистра, а в последующие два года пишет несколько научных работ. Одна из них, «Диссертация по физике о звуке», была представлена на конкурс для замещения неожиданно освободившейся должности профессора физики. Однако 19-летнего Эйлера сочли слишком юным и не решились сделать профессором. Надо сказать, что вообще с получением этой должности в Швейцарии в то время было очень тяжело. А вот в северной и холодной России как раз наоборот. Тогда только-только создавалась Академия наук, нашей стране очень нужны были острые умы, и путь для Леонарда был предрешен. В 1726-м он получает приглашение в Петербург, и весной 1727 года прощается с родной Швейцарией навсегда. Ради России. Уже через несколько месяцев после приезда Эйлер бегло говорит по-русски. Здесь он начинает сотрудничать с журналом «Комментарии Петербургской Академии наук» (на латинском языке), в котором он за свою жизнь выпустил около 400 научных статей. В 23 года он возглавляет кафедру экспериментальной и прикладной физики, уже через год официально становится профессором, а еще через два – академиком. Тогда же, в 1733 году, Эйлер женится на своей ровеснице Катарине, дочери петербургского швейцарца. . Молодожены приобретают дом на набережной Невы. Забегая вперед, скажу, что в семье Эйлера родились 13 детей, но выжили пятеро. Что касается работы, то ее у молодого профессора хоть отбавляй: это и картография , и всевозможные экспертизы, и консультации для кораблестроителей и артиллеристов, и составление учебных руководств, и проектирование пожарных насосов. Кроме этого, в первые годы пребывания в России он пишет более 90 крупных научных работ. Делает доклады на научных семинарах, читает публичные лекции, участвует в выполнении различных технических заказов правительственных ведомств. В конце 1730-х годов в России выходит первый атлас территории страны. Это становится возможным лишь благодаря стараниям Эйлера. |
| Внешне эпоху определяют две ключевые даты: 1453 – год падения Константинополя и 1517 – год начало реформации. Как видим, обе даты указывают на один процесс великого крушения старого христианского мира. Однако, под Возрождением мы понимаем прежде всего некий внутренний процесс «перемены ума» эпохи, вовсе не идентичный Реформации. Наоборот. Возрождение и Реформация идут как будто параллельно, но несколько подозрительно косясь и сторонясь друг друга. Лучшая иллюстрация этого – отношения Лютера и Эразма Роттердамского, которые встречались, спорили, но в итоге окончательно рассорились. О общей духовной атмосфере этого времени говорят все более настойчивые попытки реформирования католичества и сближения католической и ортодоксальной церквей: Констанцский (1414-1418), Базельский (1431-1449), наконец Ферраро-Флорентийский (1438-1445) соборы, на которых идет борьба с предреформацией (Томас Мор, гуситы) с одной стороны, и попытки примирения с Греками с другой. При этом обе линии кончаются катастрофой: первая – Лютером, вторая – падением Константинополя. Наконец, важнейший для понимания духа времени процесс: паламистские споры «о божественных энергиях» на Востоке (1338-1341). Споры касались принципиальнейшей проблемы Средневековья: духовной связи человека с Богом и возможности «обожения» человека. Григорий Палама, человек, выражающий дух восточного мистицизма, защищал взгляд на вещи, свойственный практической аскетике и богословию Восточной церкви: божественные энергии реально существуют и человек действительно призван к богоподобию. Будучи афонским монахом и исихастом, Палама засвидетельствовал свой непосредственный мистический опыт богообщения и доказал его полную адекватность христианскому Откровению и учению Церкви. Варлаам Калабрийский, выходец с юга Италии, грек, в совершенстве владеющий латынью и хорошо знакомый с латинским богословием (то есть человек более западной нежели восточной культуры), защищал схоластический и рациональный взгляд на вещи: божественных энергий в реальности не существует, между человеком и Богом лежит онтологическая пропасть. |
| 13 марта 2020 «От инакомыслия к христианству: Обращение русской интеллигенции к православию в 1970-1980-х гг.» – эту обширную и малоизученную тему выбрала для своего исследовательского проекта научный сотрудник Базельского университета (Universität Basel, Швейцария), кандидат исторических наук (PhD) Барбара Мартин. С результатами начального этапа своей работы она ознакомила коллег из Института всемирной истории РАН, выступив 11 марта в рамках постоянного семинара Historia Ecclesiae et Religionis, организованного Центром изучения истории религий. 29 февраля 2020 Вышло научно-справочное издание, которое окажет неоценимую помощь в генеалогическом и краеведческом поиске: Овчинникова Н.А. Состав церковных приходов Вологодской губернии в середине XIX – первой четверти ХХ вв. Средневековое европейское общество имело развитую традицию отношений между живыми и усопшими. Рассказы о явлении мертвых как в призрачном, так и в вещественном виде переплетались с историями о воскрешении покойников и путешествиях живых в царство мертвых. Книга Нанси Касиолы посвящена исследованию этой традиции в том виде, в котором она существовала в высоком средневековье и в раннее новое время. Автор изучает синтез христианских и дохристианских воззрений на загробную жизнь, борьбу церковных властей с суевериями в этой области на фоне неодолимого желания средневековых европейцев поддерживать ощущение близости мира живых и мира усопших. В настоящем издании представлено исследование выдающегося отечественного богослова и специалиста по церковному праву В.Н. Мышцына (1866-1936). Автор прошел путь от семьи скромного сельского священника до преподавателя в Симбирской и Рязанской духовных семинариях. Его работа " Устройство христианской церкви в первые два века " принесла ему докторскую степень (1909) после учебы на юридическом факультете Московского университета и путешествия по странам Ближнего Востока (Палестина, Сирия, Греция), а также его поездок в Рим и Неаполь, где Мышцын собрал богатый исторический материал, послуживший, наряду с его глубокими знаниями в области богословия и библеистики, основой для его диссертации. |
| У Амалии я был единственным постояльцем. Она сдавала комнаты только одиноким мужчинам, но без всяких лукавых намерений. Просто она терпеть не могла женщин. Она тихо влюблялась по очереди в каждого жильца, но ничем не выражала эту влюбленность, кроме мелких забот или внезапного тяжелого румянца. Он заливал ее длинное желтое лицо при любом слове, которое могло быть истолковано как намек на опасную область любви или брака. Она восторженно отзывалась обо всех прежних жильцах и искренне огорчалась тем, что все они, будто сговорившись, переженились на злых и жадных женщинах и после этого съехали с квартиры. В прошлом Амалия была гувернанткой в богатых киевских домах, скопила немного денег и наняла квартиру. Жила она тем, что сдавала комнаты и шила белье. Но, несмотря на бывшую профессию гувернантки, чопорности у Амалии не было. Вообще, она была доброй, скучной и одинокой женщиной. В Амалии меня удивляло то обстоятельство, что к немцам, занимавшим Киев, она, сама немка, относилась враждебно и считала их грубиянами. Ко мне она относилась с несколько застенчивой симпатией, очевидно, за то, что я читаю и пишу по ночам. Она считала меня писателем и даже решалась изредка заводить со мной разговор о литературе и своем любимом писателе Шпильгагене. Она сама прибирала мою комнату. Потом я находил в книгах то засушенные цветы, то открытку с пышной георгиной. Но в своем внимании Амалия не была назойливой, и дружба наша ни разу не нарушалась. Только по большим праздникам к ней приходили подруги – престарелые бонны-немки и швейцарки в тальмах с атласными завязками, с ридикюлями и в гамашах. Амалия вытаскивала стопки салфеточек с вышитыми котятами, мопсами, анютиными глазками и незабудками, раскладывала все это богатство на столе и подавала знаменитый базельский кофе (она была родом из Базеля). Бонны ели и пили весьма деликатно и вели беседу, сплошь состоящую из восклицаний удивления и ужаса. В это избранное общество допускался только один мужчина – комендант дома, он же счетовод Юго-Западной дороги, – человек с пышной фамилией – пан Себастиан Ктуренда-Цикавский. |
| Значение этих назначений трудно переоценить, о чем свидетельствуют и заявления самих миссионеров. Ливз подчеркивал, что «присутствие Корка на вершине образования дает протестантам чувство защищенности и уверенности в завтрашнем дне». В заявлениях протестантских обществ по случаю назначения тех или иных их членов на государственные посты всегда прямо и без обиняков говорилось, что это поможет успешному осуществлению их миссии. Приоритетное внимание миссионеры уделили созданию женских образовательных учреждений, которые обычно курировались супругами проповедников. Сделано это было отнюдь не только, чтобы быть созвучными «духу времени», а для решения чисто прагматических задач. Через воспитание девушек и женщин протестанты автоматически влияли на мировоззрение будущего поколения греков. Книжная лавка протестантских миссионеров В 1830 году на острове Керкира появился Комитет «по продвижению женского образования», председателем которого стал сотрудничавший с миссионерами греческий Просветитель Неофит Вамвас. Среди учениц появившихся по всей Греции специализированных «женских школ» были представительницы разных возрастов (в том числе нередко и замужние дамы). Американские миссионеры из Епископальной Церкви уделили особое внимание подготовке учительниц. В этом отношение особенно отличилось семейство Хиллов. В своем доме с разрешения правительства они основали специальную школу, по словам королевского регента Маурера «давшую множество достойных преподавательниц и педагогов». Миссионеры различных протестантских обществ и течений открыли школы во всех крупных городских центрах Греческого королевства. Крупнейшее учебное заведение было основано американскими миссионерами в Афинах (к 1835 году числу обучавшихся в нем девочек и мальчиков превысило семь сотен человек). Также к числу важнейших школ можно отнести учебное заведение базельского миссионера Хиндлера на острове Сирос (свыше 500 учеников) и школу открытую баптистами в городе Патра. Совет по международной миссии Лондонского миссионерского общества Что касается общего числа учеников протестантских школ, то оно по оценкам современников (традиционалиста Константина Икономоса и миссионера Ливза) в период расцвета превышало 2000 человек. Причем среди учащихся преобладали дети состоятельных и знатных родителей, которые в будущем составили элиту греческого общества. |
| 1) Маленькое предисловие Беккера, где он объясняет, какие изменения сделал в своем издании против предыдущих; 2) посвящение Фаброта кардиналу Ю. Мазарини, взятое из парижского издания; 3) предисловие Вольфа к базельскому изданию. По поводу этих предисловий можно сделать одно замечание. Находя возможным в новых изданиях давать место предисловиям и посвящениям прежних издателей, ученые несомненно руководятся тем соображением, что такие предисловия, рисуя современное положение науки и отношение к ней общества, весьма любопытны со стороны истории просвещения вообще и данного литературного явления в частности. Бесспорно, важно иметь в виду, что Фаброт посвящает издание Никиты просвещенному кардиналу: в свое время, говоря о литературном значении Никиты, мы не преминем воспользоваться этою стороною. Но мы не можем себе объяснить, почему Беккер не внес в свое издание и всех подобных материалов, за которыми поэтому необходимо обратиться к парижскому или женевскому изданию? Автор исторических и нравственных заметок на Никиту также счел за нужное прикрыться чужим именем 6 ; и заметки его, и рассуждение об образовательном значении Никиты весьма важны в историко-литературном отношении и не могут быть оставлены без внимания. С этой же точки зрения не менее любопытны и приспособления, сделанные в женевском издании для назидательных и философских целей 7 . 4) Тексту истории предшествует Breviarium, в первый раз составленный Фабротом для женевского издания. Можно однако заметить, что женевское имело более подробный перечень содержания и что Беккер значительно сократил его: достаточно для этого сравнить по тому и другому изданию breviarium введения в историю. Составленный Фабротом указатель содержания на полях каждой страницы, весьма полезный при справках и беглом чтении, также оставлен Беккером. 5) Текст издан довольно исправно, проверен рукописями (двумя) и снабжен разночтениями; на каждой странице тексту сопутствует латинский перевод Вольфа. Конец истории-царствование Балдуина и Генриха озаглавлено иначе, чем в предшествовавших изданиях 8 . В заключении помещена особая книга, разделенная на 12 глав: De signis constantinopolitanis 9 . 6) Затем uдym-Variae lectiones et annotationes Вольфа, Chronologia Nicetae Фаброта, Glossarium graeco-barbarum его же, Index verborum, наконец Index historicus. Два последние индекса составлены из Rerum et verborum in annalibus N. Ch. memorabilium, помещенных в базельском издании. |
|
|
