| Теперь об одиночестве. И тут уже я, к сожалению, перехожу на литературные примеры, хотя и житейские, наверняка, есть и просто мне не встретились. Когда у Долли Облонской в «Анне Карениной» Толстого заболели скарлатиной её шестеро детей, сестра её Китти, тогда ещё незамужняя, переселяется к ней на всё время болезни, чтобы помочь их выходить. Когда та же Китти беспокоится о том, что её не возьмут замуж, она представляет себе, как унизительно ей будет жить на краю чужого гнезда. Заметьте, она боится уязвлённого самолюбия, отсутствия в своей жизни мужской любви, но не одиночества: все семьи были многодетны — и тётки, бабушки, двоюродные бабушки были востребованы и, конечно же, взаимно любимы малышами. Чтобы не быть голословной, приведу строки из того же романа: «Левин был согласен с мнением Дарьи Александровны, что девушка, не вышедшая замуж, найдёт себе женское дело в семье. Он подтверждал это тем, что ни одна семья не может обойтись без помощницы, что в каждой бедной и богатой семье есть и должны быть няньки, наёмные или родные». Женщине до девятнадцатого включительно века практически не грозила старость с попугаем. А сейчас моей сотруднице, которая давно ждёт от своей замужней дочери внуков и мечтает их нянчить, дочь отвечает: «Если я рожу, то для себя, а не для тебя». Мне вспоминается детская игра: кто-то ищет спрятанный предмет, а остальные говорят «тепло», «теплее», «горячо» по мере приближения, и «холодно», «холоднее», «холодно-холодно», когда тот, кто ищет, идёт не в ту сторону. В поисках счастья мои современники очень часто идут туда, где «холодно-холодно»: к любовницам, в косметический салон, в карьеру со всеми «отложенными» и нерождёнными детьми. Мир, где деньги и вещи стали фетишем, где фетишем человек делает собственное молодое тело, всё больше похож на ледяную пустыню. Хорошие книги похожи на пристанища, в которых «тепло». Они как уютный свет в окне, на который бредёшь по ледяным просторам современной цивилизации. Мы можем войти, к примеру, в крестьянский домишко Бёрнса, где горит очаг, где за стеной хрупают сеном лошадь и овцы. И если мы лишены сейчас тёплой задушевной трудовой дружбы с животными и всем Божиим миром, мы можем прикоснуться к ней в стихах Бёрнса. Я просто переберу несколько названий: «Новогодний привет старого фермера его старой лошади», «Горной маргаритке, которую я примял своим плугом», шутливая «Элегия на смерть моей овцы, которую звали Мэйли». |
| В Ростове-на-Дону опекуны почти три года не давали бабушке увидеться с внуками 13 апреля, 2021. Новостная служба Детей из Москвы передали в приемную семью в другой регион 13 апреля. ПРАВМИР. В Ростове-на-Дону приемная семья почти три года запрещала детям увидеться с их родной бабушкой. Об этом сообщила в Facebook Елена Альшанская, президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам», который помогает бабушке детей Алле Гранальской. По словам Альшанской, сегодня должна была состояться встреча с детьми в рамках психологической экспертизы, которую назначил суд. Однако приемные родители не согласились на общение бабушки с внуками. «И опека, и Центр ростовский пока не сделали ничего, чтобы соблюсти решение суда, законность и прав, и интересов детей, — написала Альшанская. Она отметила, что это не усыновители, а приемная семья, получающая деньги за воспитание. По словам Альшанской, опека имеет полное право поставить им любые условия, но ничего не делает. «Приемная семья не должна быть такой. Никто не имеет права запрещать детям общение с близкими родными, ничего никогда им плохого не делавшими людьми», — заявила она. Позже адвокат Виктория Дергунова сообщила, что бабушку все-таки пустили пообщаться с каждым внуком отдельно в присутствии психолога. Троих детей из Москвы передали в приемную семью в другой регион после того, как их мать умерла в 2018 году. Отец не был вписан в свидетельства о рождении, поэтому по документам он и его мать Алла Гранальская оказались детям чужими. Мужчина поехал на Украину, откуда он родом, чтобы восстановить документы, однако ему бессрочно запретили въезд в Россию. В 2020 году суд отказал Гранальской в общении с внуками. Она просила разрешить ей ежедневно общаться с детьми по телефону и проводить вместе с ними один месяц летом, две недели зимой и все их дни рождения. Приемная семья оказалась против общения бабушки и внуков и заявила, что их родство не доказано. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. |
| Согласно представлениям А.Адлера, роль отца в воспитании заключается в поощрении активности, направленной на развитие социальной компетентности. Если мать предоставляет ребенку возможность ощутить интимность человеческой любви, то отец проторяет ребенку путь к человеческому обществу. Отец является для детей источником познаний о мире, труде, технике, способствует формированию социально полезных целей и идеалов, профессиональной ориентации. Как отмечает А.Греймс: «Материнская забота обеспечивает возможность принятия, отцовская же забота побуждает к отдаче. И то и другое необходимо для развития личности». Отцы и дети: с чего начинается понимание В одном из московских детских садов психолог предложил детям 5-6 лет поиграть в известную игру «Дочки-матери». Девочки быстро распределили между собой роли мамы, дочки, бабушки, однако никто из мальчиков не соглашался быть папой, в лучшем случае – только сыночком или собачкой. После долгих уговоров один из мальчиков согласился на роль отца – он лег на диван и сказал: «Дайте мне газету и включите телевизор. Не шумите! Я посплю, а потом буду играть в компьютер». Так он провел всю игру. На вопрос психолога, что делают мамы, бабушки, все дети, включая мальчиков, отвечали охотно и подробно. О том, что делают папы, рассказали немногие и в самых общих словах: «ходят на работу», «зарабатывают деньги», «ругают маму», «наказывают». И в самом деле, современный папа для своего ребенка часто становится чем-то мифическим и недоступным. Он уходит рано утром, целый день где-то «на работе» занимается чем-то важным, а вечером возвращается усталым. Его хватает только на газету и телевизор, иногда и компьютер. По-существу, работа, увлечения, жизнь отца проходят мимо внимания ребенка. Отец – не партнер, не друг, а некая карающая инстанция. «Вот скажу отцу, он тебе покажет, как не слушаться», – часто грозит мама. Такое отчуждение, отстранение от воспитания детей, похоже, является стереотипом нашей «культуры отцовства». Психологи опрашивали молодых пап из семей с ребенком первого года жизни: «Интересно ли Вам общаться со своим малышом? Сколько времени Вы с ним проводите? Играете ли Вы с ним? В какие игры?» Большинство отцов отвечали так: «Да что он понимает! Вот подрастет, будем с ним в футбол играть, на хоккей ходить, а пока пусть мама с бабушкой нянчат». |
| Для этого он склонял некоторых благочестивых состоятельных людей к устроению женских общин, и сам, сколько мог, содействовал этому святому делу. По его совету и указаниям устроена была в 1879 году Предтеченская женская община в г. Кромы Орловской губернии. Особенно много забот употреблял он в 70-х годах на устройство Ахтырской Гусевской женской общины в Саратовской губернии. По его же благословению устроялись благотворителями – Козельщанская община в Полтавской губернии, Николо-Тихвинская в Воронежской. Старцу приходилось не только рассматривать планы, давать советы и благословлять людей на дело, но и защищать как благотворителей, так и насельниц общин от различных злоключений и препятствий со стороны некоторых недоброжелательных мирян. По этому случаю входил он иногда даже в переписку с епархиальными архиереями и членами Св. Синода. Но во всех этих случаях старец только других благословлял на дело, только другими руководил при устройстве общин, сам же не принимал в этом деле непосредственного участия. Настало время, когда, по особым путям Промысла Божия, ему самому пришлось принять на себя близкое его сердцу дело попечения о бесприютных в материальном и духовном смысле лицах женского пола, желавших проводить благочестивую жизнь и искавших его помощи и поддержки. Обстоятельства этого дела складывались медленно и постепенно. Все шло как будто бы случайно. Началось с того, что один состоятельный петербургский господин просил старца купить для него неподалеку от Оптиной пустыни небольшую дачку, чтобы ему можно было там проживать со своим семейством. Верстах в двенадцати от Оптиной, по большой Калужской дороге, несколько влево стоит деревня Шамордино. В некотором расстоянии от деревни жил старичок помещик, некто Калыгин, вдвоем со своею женою старушкою. При личном свидании с Калыгиным (посещавшим иногда скит), о. Амвросий среди разговора спросил его, не продаст ли он свое имение. Калыгин согласился с тем условием, если ему с женою позволят дожить остаток жизни в Оптиной пустыни, на гостинице. Однако петербургский господин вскоре, по каким-то своим соображениям, отказался от покупки Калыгинского имения; тогда его с радостью оставила за собой духовная дочь старца г-жа Ключарева, в монашестве м. Амвросия, также желавшая приобрести имение поблизости от Оптиной. Старец сказал ей при этом: «Вот, мать, жребий выпадает тебе взять это имение для себя. Будешь жить там, как на даче, со своими внучками, а мы будем ездить к тебе в гости». Нужно заметить, что у Ключаревой был единственный сын, первая жена которого, родивши двух дочерей близнят, вскоре после этого скончалась. Отец их женился на другой, а эти полусироты остались на попечении бабушки и жили вместе с ней. Крестным отцом их, по желанию бабушки, был отец Амвросий, который о них чрезвычайно заботился. В будущее обеспечение этих внучек Ключарева и купила Калыгинское имение. |
| Княжне старались внушить, что она несчастна, и княжна, наконец, это поняла; но она никому не жаловалась на мать: она только нежилась, когда о ней соболезновали. Бабушка, при всей своей проницательности, этого не замечала: она была так честна, что не могла подумать, чтобы кому-нибудь могла прийти в голову сатанинская мысль вооружать дитя против матери. И из-за чего и для чего все это делалось? Кажется, единственно из-за того, что в нашем обществе всем тяжело переносить присутствие лица с умом ясным и с характером твердым и открытым. Между тем громадная разница в воспитании и взглядах матери и дочери сказывалась на каждом шагу: княжна, по самой молодости своих лет, оставалась совершенно безучастною ко всему, что занимало ее мать, и вовсе ее не понимала. Даже более: поскольку княжна сознавала разницу между своею матерью и матерями других своих сверстниц и подруг, то все эти сравнения выходили не в пользу княгини. До строгости чинный дом бабушки, ее всегда умная и обстоятельная речь, ее всегдашняя требовательность от человека ответственности за все слева и поступки и готовность к ответу за всякое свое действие делали общество матери для княжны тяжелым и скучным. Начав замечать, что точно так же всем этим тяготятся и другие, молоденькая княжна мало-помалу утверждалась в мысли, что она права, потому что ее мнение о матери находится в согласии со всеобщим мнением о княгине. В свете, однако, знакомством бабушки дорожили: известно, что свет в этом отношении похож на суетную женщину, которую чем меньше любят, тем легче ей нравятся. В свете знали, что княгиня ни у кого ничего не искала, и потому там ее искали и собирались есть за ее столами и потом сплетничать о ней, как о чудаке, о женщине резкой, беспокойной и, пожалуй, даже немножко опасной. Несправедливо было бы сказать, что все эти толки не имели никакого основания: княгиня в Петербурге была все та же — она продолжала и здесь иметь свои мнения, далеко не согласные с мнениями большинства, не по одним вопросам религиозного свойства. Бабушка, как я сказала еще в самом начале моей хроники, очень уважала свободу суждений, ибо находила, что «в затиши деревья слабокоренны». |
| «Сколько ей может быть лет? – размышляла я, искоса поглядывая на нее. – Семьдесят? Восемьдесят?» – потом я узнала от бабушки, что ей было тогда 82 года. Она явно не пользовалась косметикой, не красила белоснежных волос, но румянец у нее был настоящий и глаза блестели. Мне вдруг захотелось подойти и представиться, так я и сделала. Услыхав мое имя, она ахнула и протянула ко мне руки, как будто хотела меня обнять на виду у всей собравшейся публики. Я заметила у нее на руках старомодные белые перчатки и поняла, что прикосновение ее рук не грозило мне контактом с чужой кожей. Позже я узнала, что перчатки эти были изготовлены из тонко выделанной козьей кожи, так называемой «лайки», но тогда они позволили мне проявить готовность, по крайней мере внешнюю, к близкому контакту; я взяла бабушку за руку и держала несколько секунд, сказав при этом по-русски, хотя и не очень уверенно: «Здравствуй, бабушка! Я очень рада тебя видеть. Как ты поживаешь?» Старушка так и просияла. Я сознавала, что мною движет асоциальное чувство жалости, но, видимо, психотерапевты адаптационной школы не до конца выскребли мои детские воспоминания – вот даже русские слова выпрыгнули из памяти. Да и смерть матери на меня подействовала удручающе: я смотрела на спою старенькую бабушку и думала, что с сегодняшнего дня у нее на свете не осталось никого, кроме меня. После похорон мы еще долго стояли с ней на опустевшей набережной и разговаривали, уже перейдя на планетный, по бабушкиному – на английский. Я рассказала о моей жизни с матерью и ее любовниками, о школьных годах и о своей теперешней жизни. Бабушка сказала, что никогда не считала меня предательницей и тосковала по мне. Почему-то для меня это в тот день казалось важным, и мне захотелось поддерживать с ней отношения, хотя вообще-то я никогда не позволяю людям навязывать мне свое общество вне Реальности. Я сказала бабушке, что рада ей и не хочу снова потерять ее. В ответ она пригласила меня прямо сейчас поехать с нею в Баварский Лес. У меня были деньги на смету, подходило время очередного летнего отпуска, и я согласилась, хотя мне очень страшно было думать о возвращении в дом, воспоминания о котором были стерты из моей памяти. К тому же я понимала, что сам факт очистки моей памяти от бабушки лучше скрыть. Но все оказалось не так страшно: мудрая моя бабушка умела жить настоящим и прошлое, свое и мое, без особой надобности не ворошила. Она только иногда удивлялась моей плохой памяти. |
| В. Н. – Это очень важно. Нас слушают мамы, бабушки. Это больной для них вопрос. Все безумно любят своих детей. И как отдать ребёнка на бокс, борьбу или каратэ? Там же его будут бить. Важно понимать, что эти виды спорта учат защищаться. Дети учатся защищать себя, а также родных и друзей. А. Г. – Я за многое благодарен маме. Понимаю, как ей было тогда непросто согласиться отдавать ежемесячно на занятия каратэ 25 рублей. Мама понимала, что это что-то важное. Она не жадничала, но и не жалела меня. Расскажу небольшую историю про жалость. Я пошёл в армию в 1989 году. Как раз вышел фильм «Делай – раз!» про жуткую дедовщину. Мама посмотрела этот фильм. И мне приходит письмо: «Сынок, мы сходили в кинотеатр на фильм «Делай – раз!». Неужели у вас такие ужасы? Это же немыслимо!» И дальше я ожидаю, что она попросит беречь себя, ни с кем не связываться. А мама пишет: «Прошу, не становись зверем, никого не трогай там». После этого меня даже начали побаиваться. Если нас сейчас мам и бабушки слушают, отдавайте своих детей на боевые искусства. Мужчина должен уметь драться. Он не должен любить драться, но должен уметь драться, чтобы защитить себя, свою девушку. Вторую щеку надо подставлять не из трусости, а именно в тот момент, когда ты можешь за себя постоять, но ты выше этого. Иначе парень вместо армии либо в тюрьму пойдёт, либо вырастет изнеженным. И вы в старости не найдёте в нем мужчину и опору. Поэтому не жалейте детей, вкладывайтесь в них. Пусть они учатся драться, развиваются. Чем бы ребенок ни занимался, он должен понимать, что может защитить себя и других людей. В. Н. – Михаил, я хотел задать вопрос по поводу музыки, которую вы исполняете. Часто говорят, что это этническая музыка. Для меня это без преувеличения молитва. Включаешь в машине диск и уже не отвлекаешься. Начинаешь петь, слова легко запоминаются. Это молитва или богомыслие. Расскажите о миссии вашей музыки. М. С. – Народная музыка – это явление, возникшее в духовном пространстве. Христианские песни, духовные стихи – это все церковная музыка. Это взаимодополняющие, питающие друг друга сосуды. Церковное искусство и пение питает фольклор. Мы занимаемся фольклором, который непосредственно связан с церковной музыкой. Поэтому может возникать ощущение, что ты на пороге церкви стоишь. |
| Конечно, можно пригласить бабушку или нанять няню. У нас бабушки замечательные, каждая встреча с ними — радость для всех, но они весьма пожилые, им самим-то надо помогать. А хорошую православную няню для своих детей надо долго и тщательно искать, а еще больше об этом молиться. Представьте себе, много лет малознакомая женщина будет проводить с вашими детьми большую часть времени, больше, чем вы. Вы знаете, чему она их научит? Я нет. Я много общаюсь с другими многодетными родителями. Конечно, все мы разные, но заботы в наших семьях примерно одинаковые. Если бабушки и няни нет, то, что не может сделать мама, делает папа, то, что не может сделать папа, делает мама. Заболел ребенок, надо ехать с ним в поликлинику, а мама не может оставить дома других детей — значит, папа договаривается на работе, что он придет позже или вообще не придет, и везет ребенка в поликлинику. — Наверное, и на этом пути за более чем четверть века бывали ошибки, спотыкания, кризис отношений, который приходилось преодолевать? — Мы живые люди, несовершенные. Бывали разные ситуации, иногда и непростые, но не обо всем уместно рассказывать в интервью. Нестроения случаются в каждой семье. Представьте, что я приду в храм и вместо того чтобы подойти к батюшке и исповедоваться в своих грехах, стану с амвона на весь храм рассказывать во всех подробностях, как и когда по отношению к кому-то я поступил плохо. Согласитесь, это будет странно. Мы с вами понимаем, что супруги должны друг друга уважать, любить и помогать. Без этого отношения не сохранятся, и, к сожалению, немало многодетных семей распалось. Мы, слава Богу, двадцать семь лет вместе и, несмотря на то, что не всё было гладко, по-прежнему счастливы вместе. — Работаете вы один? — Да. Вообще моя жена человек очень стеснительный, поэтому я готов больше про себя рассказывать, а про нее, наверное, подробно не стоит. Мы приняли такое решение, что она занимается домом и детьми, хотя у нее и была головокружительная карьера, которую оставить было жалко, глупо, накладно и непросто. И за это, и за многое другое я благодарен ей безмерно (как же ей со мной, упрямым бараном, трудно) и стараюсь, как могу, помогать по дому. |
| — Это очень печально, что Вы так сильно устали, — общим тяжёлым вздохом вздохнула за всех Тяжёлая Штора. После её вздоха в комнате долго не было слышно ни единого звука. — А может быть… — тихо предложило наконец Кожаное Кресло, — может быть, если Вам тяжело отражать сразу всех, Вы согласились бы отныне отражать только некоторых? — Кого, например? — устало спросило Зеркало. — Например… Плюшевую Скатерть, — прошептало Кожаное Кресло и покраснело просто-таки всей своей кожей. — Она такая красивая! Плюшевая Скатерть всплеснула кистями: Кожаное Кресло никогда прежде не говорило ей ничего подобного. — А если в Вас останется немножко места, — робко поддержал Кожаное Кресло Книжный Шкаф, — не смогли бы Вы отразить ещё и Тяжёлую Штору: у неё такие благородные формы… Тяжёлая Штора, услышав это, даже чихнула от неожиданности. Она и не подозревала, что кто-нибудь в этой комнате находит её формы благородными! — И ещё… — сказала вдруг Тоненькая Вазочка на столе, — допустим, у Вас останутся хоть какие-то силы… а много сил на это не потребуется, — отразите, пожалуйста, вот этот Букетик Незабудок. Он совсем свежий — и если его сейчас не отразить, то потом может быть уже поздно… — У меня тут тоже вот маленькая просьба… — тихо начал из самого дальнего угла Дедушкин Портрет. — Если не трудно… отразите, пожалуйста, хоть на минутку Бабушкин Портрет — пусть даже только родинку на правой щеке… этого вполне достаточно. — И вон того Маленького Всадника на картине… он такой отважный! — совсем уж почти неслышно пролепетала Фарфоровая Кукла за стеклом в шкафу. — И меня, меня не забудьте отразить, — подхватил только что проснувшийся и ещё ничего не успевший понять Позолоченный-Торшер-под-Красным-Колпаком, — я тут самый красивый! Зеркало вздохнуло, медленно оглядывая всех, кто был в комнате. Ну, что ж тут скажешь… возраст возрастом, а дело делать надо! Потускневшая поверхность дрогнула, и на ней один за другим начали по очереди проступать Плюшевая Скатерть и Кожаное Кресло, Тяжёлая Штора и Книжный Шкаф, Тоненькая Вазочка на столе и Букетик Незабудок, Дедушкин и Бабушкин Портреты, Маленький Всадник на картине и Фарфоровая Кукла… |
| Порочная, извращенная форма материнской привязанности может стать предметом сатирического изображения, как Простакова в комедии Фонвизина «Недоросль», но бабушке такая участь не угрожает. То, что символист Мережковский говорит в связи с Горьким о Бабушке как вещем и синтетическом символе, символе соединяющем, не удивляет. Но задолго до этого символическую роль бабушке своей героини дает такой прямо-таки до сухости трезвый реалист, как Гончаров. Его «Обрыв» кончается следующими словами о переживаниях Райского в Италии: «За ним всё стояли и горячо звали к себе – его три фигуры: его Вера, его Марфенька, бабушка. А за ними стояла и сильнее их влекла его к себе – еще другая, исполинская фигура, другая великая «бабушка» – Россия». Советское дитя, воспитанное в атеизме, однако получившее от бабушки – непременно от бабушки! – тайное крещение и первые впечатления религиозного характера, есть один из постоянных мотивов и «общих мест» советской жизни. Эта новая роль бабушки находится в полном согласии с ее вековой ролью. Некоторый субститут бабушки – няня; слово, ее обозначающее, в форме диминутива («нянюшка», как и старинное «мамушка») представляет собой ритмический дублет слова «бабушка». И кто же из нас не помнит, как Пушкин создавал поэтический миф о нянюшке Арине Родионовне как воплощении своей Музы? Этому женственному – богородичному, материнскому и бабушкиному – миру милосердия противостоит традиция, выразившаяся, например, в знаменитом «Домострое». Примечателен ие жанр этого памятника, имеющий в европейской культуре бесчисленные параллели от «Oikonomikos» Ксенофонта до «Il cortegiano» Кастильоне и «El neroe» Грасиана. Примечательна не сама по себе репрессивная установка при рекомендациях главам семей: физическая расправа мужа над женой оставалась возможной и на Западе в самый расцвет культуры Hohe Minne, а телесные наказания для несовершеннолетних, и в семье, и в школе, оставались вполне обычными вплоть до совсем уж недавних времен. Конечно, неторопливая обстоятельность, с которой «Домострой» обсуждает практические детали этого занятия, – «соимя рубашку, плеткою вежливенько побить, за руки держа», – действует на наши нервы; но он и предназначен не для современного читателя. |
|
|
