| Хорошим экзаменом в области восточной литургики всегда было для меня доброжелательно-критическое отношение моих православных студентов – греков, славян, грузин и других, – как из Понтификального Восточного института в Риме, так и из Санкт-Петербургской Духовной академии (в 1970–1979 гг.), ординарным профессором которой я остаюсь до сего дня. Их вопросы и мой собственный преподавательский опыт убедили меня в необходимости следовать классической традиции русских православных литургистов, прежде всего таких корифеев как Иван Данилович Мансветов ( 1885) и «Русский Гоар» – Алексей Афанасьевич Дмитриевский ( 1929). Когда они не соглашались между собой, мне приходилось выбирать собственную дорожку, не слишком отдаляясь от них, но и не пренебрегая огромными достижениями литургической науки двадцатого столетия. Данная книга вполне отражает этот нелегкий путь. Обычному читателю следовало бы предложить работу научно-популярного характера, выдержанную в повествовательном тоне и украшенную иллюстрациями на богослужебные темы. Но эта книга адресована прежде всего студентам, особенно тем, кто желал бы продолжить разыскания в области истории православного богослужения. «История Византийского Типикона» – это учебник, и его чтение требует помощи квалифицированного преподавателя, который будет адаптировать сухие схемы и библиографические описания к нуждам своих учеников, прибавляя необходимые тексты и комментарии и пропуская разделы, не входящие в программу его занятий. В течение всех этих лет многие друзья помогали мне в работе, смягчая мой жесткий литературный стиль. Среди них назову одного из первых – нынешнего архиепископа Великого Новгорода Высокопреосвященного Льва (Церпицкого), тогда еще молодого преподавателя ЛДА, и одного из последних (last but not least) – коллегу по работе на филологическом факультете СПбГУ, верного друга, куратора и соавтора Юрия Рубана. Но были и другие. Всем им выражаю сердечную благодарность, а русским читателям приношу искреннее извинение за то, что я, иностранец, дерзаю касаться их духовного наследия. Оправданием мне служит любовь к православному богослужению, изучению которого я посвятил всю свою жизнь. |
| Токареву поздравили с выходом книги коллеги – директор ГПИБ Михаил Афанасьев, замдиректора ИВИ РАН Герман Гиголаев, научный руководитель ИВМ РАН академик Александр Чубарьян. Последний отметил, что работа Токаревой над темой монографии фактически началась с того времени, когда между ИВИ РАН и Папским комитетом исторических наук началось тесное сотрудничество, и исследовательница, которая стала «душой проекта» по изучению взаимоотношений Святого Престола и России, получила возможность работать в архивах Ватикана. Высоко оценив итог многолетней работы Токаревой, академик подчеркнул значимость изученных ею архивных материалов, а также то, что историк рассматривает тему в контексте отношения к религии в большевистской России и, в частности, отношения советской власти к католикам, учитывая позицию как радикальных противников религии вообще, так и тех прагматиков, которые во внешней политике отдавали приоритет дипломатическим методам (Воровский, Литвинов). Заведующий Центром по изучению истории религии и Церкви (ЦИРЦ ИВИ РАН), доктор исторических наук Алексей Беглов считает, что представленную монографию необходимо ввести «в контекст мировой историографии», а ее автор – «уникальный специалист мирового уровня». Он обратил внимание на один из аспектов исследования: в 1920-е гг. Ватикан и большевистская Россия представляли собой абсолютно полярные по всем параметрам сообщества, как «лед и пламень», но что-то заставляло обе эти стороны искать способы взаимодействия. По словам Беглова, в монографии впервые показано, «как они сближаются, но не понимают, не узнают друг друга». Например, Ватикан пытается спрогнозировать реакцию со стороны России, исходя из своего понимания расклада сил в советском руководстве (о котором выше говорил Чубарьян), рассчитывая «сыграть на идеологических разногласиях». А их нет – с российской стороны ситуация выглядела принципиально иначе: если какая-то внутренняя борьба и была, то отнюдь не идеологическая, а исключительно внутри ведомственной иерархии, когда партийное начальство не могло договориться о позиции в отношении Ватикана, скажем, со структурами ВЧК-ОГПУ-НКВД. При этом «с советской стороны упрощается подход Ватикана», который, как отметил Беглов, руководствовался в конечном счете «миссией привлечения народов СССР и Азии под омофор римского епископа». Таким образом, в книге Токаревой впервые выявлены «фантастические недосказанности и неузнавания» с обеих сторон, и важно, что это характерно и для последующих периодов взаимоотношений СССР и Ватикана – и во время, и после Второй мировой войны, подчеркнул историк. |
| Основные претензии, которые А. А. Дмитриевский предъявляет прот. М. И. Орлову, связаны с неверным освещением тех изменений, которым текст Служебника подвергся в результате никоновской справы. «Мы если можем упрекать учёного издателя, то лишь в той части его издания, которая касается текстов литургий Василия Великого в греческих и наших русских старопечатных изданиях. Издателю остались неизвестны капитальный многотомный труд по изучению старопечатных греческих книг Эмиля Леграна «Bibliographie hellénique, ou description raisonnée des ouvrages publiés en grec par des grecs aux XV, XVI et XVII siècles» (см. Легран XV–XVIII) и, что особенно замечательно, даже солидный труд его собственного коллеги по службе в Академии, известного учёного-библиографа А. С. Родосского «Каталог старопечатных книг Санкт-Петербургской духовной академии. К 75-летнему юбилею Академии» (СПб., 1891 г. Вып. 1). Пользуясь названными трудами по библиографии, отцу протоиерею Орлову, мы уверены, пришлось бы остановить серьёзное внимание на многих венецианских изданиях Греческого евхология, помимо случайно попавших ему под руку (с. XXIII–XXV), и в частности, на издании его в 1602 году как оригинала для нашего первого Никоновского служебника 1655 года. Об этом важном издании Греческого евхология в истории нашей книжной справы имеются сведения не только в трудах Э. Леграна, но и в труде С. А. Белокурова «Сильвестра Медведева „Известие истинное православным и показание светлое о новоправлении книжном и о прочем“» (М., 1886, прилож., с. 85–87). «Тексты греческие во взаимном отношении по составу» могли быть изучены издателем лишь в том случае, если бы он ознакомился хорошо с важнейшими изданиями греческого евхология, имевшими несомненное влияние на судьбу текста литургии. При посредстве книги А. С. Родосского о. протоиерею удалось бы, например, даже в своей академической библиотеке увидеть, что изданий Служебника при патриархе Никоне было не три (с. XL), а шесть и даже более. « О четвёртом издании Служебника, – говорит А. С. Родосский , – в библиографии не упоминается, но оно, очевидно, было 9 и, должно полагать, либо в 1657 г., либо в том же 1658 году» (Родосский 1884, 278). Пятое издание служебника при патриархе Никоне им описывается на с. 278, и экземпляр этого издания находится в библиотеке С.-Петербургской академии под 747. |
| Изв. 1884, «По поводу некоторых недоразумений в науке православного церковного права» (Чтен. в общ. люб. дух. просв. 1891, т. 1), «Мнимые следы католического влияния в древнейших памятниках югославянского и русского церковного права» (там же 1891, т. 2, 1892 т. 1), «Продолжающиеся недоумения по вопросу о восприемничестве и духовном родстве, как препятствий к браку» (там же 1893, т.1), «По поводу полемики против сенатского толкования о давности в применении к церковным землям» (Русск. Обозр. 1894, – отчасти уже и своими заглавиями достаточно ясно говорят сами за себя. В свое время они послужили поводом к живому обмену мыслей между покойным канонистом и его коллегами по специальности и не остались не замеченными со стороны русской интеллигентной публики. Справедливость требует отметить, что Алексей Степанович всегда и всюду оставался верен самому себе, и присущие ему качества, как образцового ученого, выявлял в одинаковой степени и в больших капитальных исследованиях и в мелкой библиографической статье. Обладая громадной эрудицией, благодаря превосходному знанию языков классических и новейших, с запасом всегда новых и в большинстве случаев неизвестных в науке данных, извлеченных из манускриптов не только наших русских библиотек, но и важнейших заграничных 9 , он принимался за работу или исследование того или иного вопроса не прежде, как выносить его хорошо в душе своей и почувствует себя в силе дать надлежащий ответ. Отсюда, при чтении его диссертации и статей, невольно поражаешься и изумляешься не столько глубине мыслей, строгой и ясной последовательности ее и эрудиции по главному вопросу, сколько тем детальным примечаниям, которыми обыкновенно испещрялись все его ученые работы. Проф. Павлов не только всесторонне исследовал известный вопрос, но, можно сказать, не оставлял иногда и места другому поработать по тому же вопросу, а поэтому к его авторитетному мнению прислушивались с уважением даже и его литературные недруги. Вот почему, между прочим, мы, разделяя, высказанное почтенным доцентом М. |
| Письмо 10 академиков привело к живой дискуссии, включая множество публикаций, направленных против тезисов, озвученных нашими научными коллегами. Но мне представляется, что большинство контраргументов сосредоточено на гуманитарных дисциплинах, а не на «чистой» науке, что, к сожалению, ведет к двум монологам (то есть люди говорят параллельно друг другу), а не к диалогу, в котором дискутирующие стороны по крайней мере стараются понять другую точку зрения или пытаются использовать одинаковые концепции. Что же касается эффекта таинств на физический мир, возможен один ответ: таинство – это чудо и поэтому не находится в компетенции науки; «побеждается естества чин» и, таким образом, не подлежит обсуждению. Но такой подход опять приведет только к монологу и отчуждению большой части общества, которая исключительно высоко ценит науку. Также такой лимитированный подход будет считать богословскую точку зрения ненаучной или, еще хуже, антинаучной, что будет полной противоположностью нашей православной богословской традиции. Таким образом, чтобы продвинуться дальше, я предлагаю постараться ответить на следующий вопрос: через какой механизм таинства могут влиять на физическую вселенную, включая наше медицинское благосостояние, и на процессы, с помощью которых наш ум принимает определенные решения? Это потребует небольшого экскурса в историю естествознания. Научные открытия XVII и XVIII столетий привели к непревзойденному пониманию законов нашей вселенной. Некоторые ученые начали думать, что все фундаментальные законы уже открыты и осталось восполнить некоторые пробелы и детали. Это мнение остается актуальным и сегодня 834 . Открытие законов планетарного движения и жизнь в век механизации привели к сравнению вселенной и всех ее составляющих с одной гигантской машиной. Опираясь на ранние успехи, некоторые ученые сделали смелые заявления, включая знаменитое высказывание П.-С. Лапласа о том, что, имея достаточно фактов, мы сможем с уверенностью предсказывать будущее и полностью реконструировать прошлое 835 . |
| Недавно у меня была возможность заниматься византийскими чинами погребения: в 1998 году, при подготовке соответствующей главы пособия Scientia Liturgica Папского литургического института в Риме (переведено на английский в 2000 году под названием «Настольная книга для литургических исследований») 771 , и в 1999 году, готовясь к выступлению на конференции «Византийская эсхатология: взгляды на смерть и последние моменты жизни (с VIII по XV век)», организованном центром византийских исследований Дамбартон Оукс, материалы которой были опубликованы в 2001 году 772 . С того времени библиография данной темы пополнилась новыми именами, среди них Мигель Арранц, Фемистоклис Христодулу и Питер Галадза. Мигель Арранц посвятил «молитвам за усопших в византийской традиции» последнюю статью из своей серии о таинствах, начавшейся в 1980-х годах 773 . Фемистоклис Христодулу – ученик Арранца – в 1996 году защитил докторскую диссертацию на тему «Заупокойная служба в греческих рукописях X–XII вв.», которая была в 2005 году опубликована 774 . Питер Галадза, в основном опираясь на работу Христодулу, посвятил эволюции чина погребения монахов в период с X по XVI век свою статью 775 . Помимо этих работ имеются несколько «менее значимых» публикаций – менее значимых не по ценности, но лишь потому, что они рассматривают вторичные аспекты темы 776 . Данный короткий список показывает растущий интерес к предмету, почти забытому исследователями исторической литургики: в самом деле, последняя монография о чине погребения священников датируется 1972 годом 777 . Однако общий интерес к теме не подразумевает, что ученые разделяют один и тот же подход, поэтому предложенная мне для выступления на настоящей конференции тема «Чины погребения в византийской традиции» может изучаться в нескольких направлениях, в зависимости от подхода различных ученых. В этом докладе я предложу свой собственный взгляд, основанный на новом прочтении доступных мне литургических источников, которые связаны между собой; на основе новых источников я дам оценки выводам своих коллег, а также предложу свой герменевтический подход. Что касается новых источников, мы не должны забывать, что многие греческие литургические рукописи, обнаруженные в 1972 году в монастыре св. Екатерины на горе Синай, до сих пор остаются недоступными для ученых; позвольте мне пожелать здесь и сейчас, на данном международном симпозиуме, чтобы к ученым-литургистам относились с теми же открытостью и пониманием, с которыми относятся к ученым в области библеистики, патристики, филологии и палеографии. Сборники молитв в Евхологиях |
|
|
.jpg)
