| Время управления епископа Игнатия представляет значительный интерес еще и потому, что в этот период в жизни Северного Кавказа произошли важные исторические события. Все эти годы велась усиленная военная колонизация края. В 1858 году была учреждена в Кавказском линейном войске новая Урупская бригада, в которую вошли станицы, основанные на реке Урупе. Ряд новых укреплений возник на кордонной линии за Кубанью. В 1859 году в ауле Гуниб капитулировал перед русскими войсками князя А. И. Барятинского грозный имам Шамиль, что означало завершение длительной войны в восточной части Кавказа. В 1860 году произошла перемена и в устройстве казачьих войск. Правое крыло Кавказской линии стало именоваться Кубанской областью. Новое Кубанское казачье войско составилось из Кавказского линейного и Черноморского войск. Левое крыло Кавказской линии, названное Терской областью, составило Терское казачье войско. В 1860 году к Ставропольской губернии были присоединены калмыки Больше-Дербетовского улуса. В 1861 году по плану графа Евдокимова начал заселяться Закубанский край, что привело к так называемому покорению Западного Кавказа путем выселения нескольких сот тысяч горцев в Турцию. Все эти события выдвинули перед Кавказской епархией ряд новых задач по миссионерству, по усилению подготовки кадров образованного духовенства для вновь учреждаемых приходов и по церковному строительству в десятках новых станиц. Владыка Игнатий понимал, что теперь дело шло к устранению возникшего в 1845 году разделения церквей на Северном Кавказе. Но как раз в это время он заболел натуральной оспой и нервной горячкой. Резко ухудшившееся состояние здоровья заставило его просить царя Александра II об освобождении от управления Кавказской епархией и в августе 1861 г. покинуть архиерейскую кафедру в один из ответственных периодов ее истории. За год до этого, 9 июня 1860 года, было учреждено, по представлению Кавказского наместника князя Барятинского, «Общество восстановления православного христианства на Кавказе». «Православная христианская вера, – говорилось в царском указе на имя Барятинского, – в древние времена была господствующей в тех местах Кавказа, где ныне преобладает магометанство. В горах, однако же, до сих пор сохранились многие остатки бывшего, но не угасшего еще там света Христианства. С покорением Кавказа, желая действовать путем убеждений, распространяя в горах Слова Евангелия, мы признаем полезным призвать к участию в этом великом деле всех ревнителей православия. Учреждая с этой целью особое общество, под названием: общество восстановления православного христианства на Кавказе, мы утвердили составленный вами и рассмотренный Кавказским комитетом проект устава сего общества». |
| Кавказское духовенство было полуграмотно и в большинстве случаев разделяло нравственные недостатки своей паствы, порожденные суровыми условиями военного времени. Оно не могло стоять на свещнице и светить своей пастве. Одной из причин, пожалуй, была отдаленность епархиальных центров. Из-за этого астраханские архипастыри десятками лет не имели общения со своей Кавказской паствой и ее духовными пастырями. В начале XIX века создалось ненормальное дробление Северного Кавказа на две части в церковно-административном отношении. Юго-восточная часть Северного Кавказа по-прежнему входила в состав Астраханской епархии, а северо-западная часть была в ведении Таврическо-Феодосийского викариатства Екатеринославской епархии. Это приводило к отсутствию единства в духовном управлении Кавказской паствой и имело много отрицательных последствий. Только в 1820 г. на короткий срок весь Северный Кавказ, включая Кавказскую область и Черноморию, был подчинен в духовном отношении Астраханской епархии. Первая четверть XIX века в развитии просвещения и распространения христианства на Северном Кавказе была тем не менее ознаменована рядом значительных событий. Именно в этот период в Черномории широко развернулась просветительная деятельность войскового протоиерея о. Кирилла Российского. На начатой в 1803 г. службе у Черноморского войска он пробыл 20 лет и за этот срок построил в Екатеринодаре две церкви, содействовал постройке в Черномории свыше 25 храмов, завел войсковой хор духовных певчих, открыл в крае 10 приходских училищ и основал екатеринодарские войсковое и духовное училища. Его неутомимая, полная кипучей энергии и смелой инициативы 20-летняя деятельность на посту войскового протоиерея оставила глубокий след в истории Черномории. Он сам, увлекая казаков своими пламенными речами, собирал с книгой и кружкой в руках добровольные пожертвования на религиозно-просветительные нужды Черноморского казачьего войска. В 1806 г. им было открыто в Екатеринодаре начальное училище, ставшее первой гимназией на Северном Кавказе. |
| На Черноморское духовенство большое впечатление произвел и тот факт, что архиерей посвятил в стихарь трех самых лучших воспитанников Екатеринодарского духовного училища, одновременно отказав в посвящении некоторым малограмотным причетникам. Такое небывалое в жизни училища поощрение отлично учившихся детей и как бы официальное признание за ними прав на известную иерархическую степень имело самые благоприятные последствия. Черноморское духовенство воочию убедилось в том, что будущее положение его детей зависит теперь от их воспитания в духовно-учебных заведениях. Гораздо труднее оказалось для владыки Иеремии парализовать вредное влияние старообрядчества на его Кавказскую паству. На этом поприще его ожидали многие огорчения, невзгоды и неприятности. После обозрения Черномории преосвященный Иеремия сосредоточил свое внимание на Кавказском линейном казачьем войске, где на 130 тысяч человек населения старообрядцы составляли 20 500 душ. Ознакомление с линейными станицами явило взорам архиерея прискорбную картину. «Преосвященный Иеремия, – говорится в «Исторической записке о христианстве на Северном Кавказе», – нашел свою паству в колеблющемся состоянии – одни открыто держались раскола, другие готовы были пристать к нему, третьи находились в смущении и не знали, что делать. Кроме того, на Кавказе появились духоборы, молокане и др. сектанты. Религиозная смута в умах усиливалась». Эту характеристику дополняет А. И. Васильев: «Русское население Кавказа составилось из элементов, совершенно чуждых религиозного духа и церковности. Кавказ населяли беглые крепостные, беспаспортные или же с фальшивыми паспортами бродяги, разные дезертиры, бежавшие преступники, нищенствующие странники, преследуемые в России сектанты и в особенности раскольники». Невежественное Кавказское духовенство не в состоянии было руководить народной религиозной жизнью. Епархиальная власть была далека и не имела сил для борьбы со злом. Положение еще больше усложнялось тем, что старообрядцы не пытались распространять христианство среди мусульман и язычников, а навязывали его нестойкому в вере православному населению, возбуждая в нем дух вражды к Православной Церкви. Владыка Иеремия был удручен тем, что он увидел в центре старообрядчества на Тереке – в гребенских станицах. К его прибытию на Терек православные храмы в станицах Червленой и Щедринской уже были разобраны. Не стало храмов и в других станицах Гребенского полка. «Материал храмов Божиих, кроме станицы Старогладковской, растрачен, – доносил преосвященный Иеремия Святейшему Синоду, – и неизвестно, где находятся Св. Антиминсы, книги, утварь, несколько икон из иконостаса находятся в домах раскольников». |
| Другими причинами ренегатства служили преднамеренные действия Кундухова и его ставленников, направленные на унижение христианства, а также очень малое число православных церквей. На этом тяжком поприще борьбы с мусульманством и ренегатством архимандрит Иосиф, опираясь на своих помощников, добился вскоре крупных успехов, особенно после переселения фанатически настроенных мусульман в Турцию. Недовольные деятельностью архимандрита Иосифа лица в глаза называли его фанатиком. На него при объезде приходов было даже устроено в дремучем лесу руками подкупленных убийц покушение, к счастью неудавшееся. Не легче приходилось и его сподвижникам. В селе Кадгарон ренегаты пытались избить священника Бедиева, убеждавшего их в превосходстве христианских истин над исламом. Защищаясь, он расшиб голову одному осетину, который за это подал жалобу начальству... После тщательного расследования этого случая, священник Бедиев был, однако, оправдан. В 1862 г. в одном селе священник был зарезан за отказ повенчать 8-летнюю девочку с 10-летним мальчиком... Осетинский публицист Г. Цаголов писал, что «это была небольшая горсть, но горсть людей, сильных духом, пожертвовавших своим личным благом и счастьем во имя блага и счастья своего народа, не щадивших ни своих сил, ни своих средств, ни даже жизни для достижения цели. У этих людей была вполне ясная цель: это религиозно-нравственное просвещение народа в духе, конечно, православия». Семья этих самоотверженных тружеников оставила, по словам Цаголова, после себя заметный след: «осетинскую церковную службу» и «грамотную Осетию». При архимандрите Иосифе, благодаря содействию «Общества восстановления православного христианства на Кавказе» было построено свыше десяти новых храмов, для которых общество присылало целые сундуки с облачением, иконами, утварью. Сотни рублей рассылались осетинским церквам на свечи, масло, вино, ладан и пр.. Архимандрит Иосиф по прибытии в Осетию застал лишь одну школу в Алагире и частную школу для девочек осетинок, созданную протоиереем Колиевым во Владикавказе. Эта последняя школа, первоначально ютившаяся в квартире самого Колиева, в 1866 г. была преобразована в Ольгинское трехклассное училище. В крупном центре православия Северной Осетии, в селе Вольно-Христианском, священник И. Мревлов открыл в 1856 г. церковноприходскую школу, отдав свою квартиру под приют для учеников. Он на свои скудные средства содержал оба эти учреждения и подготовил 8 мальчиков-осетин для поступления в духовное училище. В с. Ардон благодаря заботливости священника М. Сухиева также была открыта такая школа. |
| В таких условиях кровопролитных войн с пришельцами угасали идеи присущего христианству гуманизма и определялись воинственные черты горских народов Северного Кавказа. Этой постоянной борьбой за независимость отчасти объясняется и проникновение в среду православных горцев исламизма, заимствованного у их новых завоевателей – магометан. Взамен христианского православного гуманнейшего света распространялись проповедь фатализма, непримиримости, жесточайшей борьбы с неверными гяурами и благословение насилию над ними. Однако, несмотря на жестокие преследования со стороны крымских татар, турок и своих собственных ренегатов-вероотступников, принявших учение Магомета, христианский простой народ еще долго придерживался и христианства, и своих древних языческих верований. Только огнем и мечом удалось поставить на колени некоторых горцев. Любопытно, что в Кабарде, за Голубыми озерами, в горах, были найдены замурованные гроты с хорошо сохранившимися трупами горцев. Г. Прозрителев высказывал предположение, что эти горцы погибли в заложенных камнями гротах, спасаясь от гонений на христиан. Отзвуки прежних христианских верований горцев Северного Кавказа в течение ряда столетий сохранялись в соблюдении праздников и постов, названии святых, в почитании остатков древних христианских храмов, богослужебных, священных книг и пр. «Указать религию черкесов, – писал Ф. Дюбуа де Монперэ в 30-х годах прошлого столетия, – очень трудно, настолько тесно слились у них христианство, магометанство и язычество». Он считает, что черкесско-кабардинские князья были магометанами, явившимися из Крыма в XV веке, чтобы завоевать и подчинить горцев. Борьба между христианством и исламом привела горцев к возврату к древним их суевериям. «Черкес из народа в сущности все тот же язычник, – замечает Дюбуа де Монперэ, – обитатели морских берегов еще празднуют по традиции Пасху, сами не зная в память какого события, и в течение 15 дней перед праздником не едят яиц, как бы в подражание посту. У них имеются деревья, отмеченные крестом, которые они почитают; топор никогда не прикасается к ним; эти деревья находятся в священных лесах, всеми охраняемых; в определенные дни устраивается празднование вокруг них... Их своеобразные священники не умели ни читать, ни писать и только довольствовались повторением нескольких установленных молитв, которые они передавали своим преемникам». Еще в 20-х годах прошлого века в окрестностях Геленджика можно было видеть, как «священники в простых бурках, или войлочных плащах, приближаются, окруженные толпой народа, хранящего глубокое молчание, к кресту, который стоит в лесу, придавая ему священное значение, здесь они возносят Творцу моление»... |
| Еще до этого у него произошли распри с командующим Кавказским корпусом Нейгардтом. В ответ на доклад архиерея о совращении большого числа православных казаков в старообрядчество тот, отрицая этот факт, несправедливо утверждал, что линейные казаки уже при своем переселении на Кавказ придерживались старой веры. В столкновении владыки Иеремии с червленскими казаками крайне двусмысленно вел себя и наказный атаман Кавказского линейного войска Николаев. Он был в числе тех, кто плел сети тонкой интриги, направленной против архипастыря. Трудно теперь сказать, чем вызывалось неодобрительное отношение Николаева к предпринятым владыкой Иеремией мерам по пресечению свободной пропаганды старообрядчества среди линейных казаков. То ли тайной принадлежностью к этому толку, в чем его тогда обвиняла молва, то ли родственными связями с казаками старой веры, то ли просто религиозным равнодушием? Высказывается, впрочем, мнение, что Николаев не хотел раздражать и огорчать притеснениями линейных казаков-староверов, как первых пионеров Кавказа, боевые заслуги которых в деле его покорения были весьма велики. В условиях тех лет, когда Кавказская воина была еще в полном разгаре, с точки зрения Николаева, было крайне рискованным шагом возбуждать против военных властей раскольничью часть линейных казаков. Пример некрасовцев, оказавших упорное сопротивление русским войскам на Кубани и впоследствии эмигрировавших в Турцию, был еще свеж в памяти... Не редки были также и случаи перехода казаков-старообрядцев к Шамилю, где образовалась даже целая станица из таких беглецов. Владыке Иеремии пришлось вступить в нескончаемую переписку по поводу возводимых на него обвинений. Неоднократно и настойчиво теребил его запросами обер-прокурор Св. Синода граф Протасов: кем был взят беглый поп от гребенских казаков и по чьему распоряжению? В ответ владыка Иеремия резонно сообщал, что полицейские меры по взятию попа силою от него никак не зависели и что о применении таких мер, вообще не состоявших в его распоряжении, он ни у кого никогда не просил. По его мнению, два написанных о беглом попе секретных отношения к военному начальству, конечно, не могли быть сочтены «таковым распоряжением или мерою». В категорической форме владыка Иеремия отвергал самую возможность какого-либо бывшего у него намерения о взятии беглого попа силою. Он также твердо заверял графа Протасова о том, что и других стеснений гребенским казакам в отношении старообрядческого богослужения от него «чинимо не было». «Обвинения во всем этом епархиального начальства – есть некая подстройка ревностной и слепой приверженности некоторых к расколу». |
| Архипастырскому служению владыки Иеремии на Северном Кавказе посвящено немало воспоминаний и биографических очерков. Интересен один эпизод, рассказанный владыкой Иеремией преосвященному Владимиру. В одну из поездок по епархии владыка Иеремия остановился на отдых у мирного горского князя. В кунацкой взоры архиерея привлек висевший на ковре кинжал с редкой старинной насечкой на рукоятке и ножнах. Не зная еще местных обычаев, Иеремия имел неосторожность похвалить эту вещь. По горскому адату, понравившийся предмет надо дарить гостю. Хозяин тут же снял со стены кинжал и подал его архиерею. Владыка Иеремия отказывается принять подарок ему вовсе не нужный, не приличествующий его сану. Хозяин настаивает, гость стоит на своем. Глаза горца загорелись недобрым огнем. Отказ от подарка он воспринял за смертельную для себя обиду. Присутствовавшие при этой сцене едва убедили владыку Иеремию принять подарок, опасаясь, что горец поразит кинжалом своего строптивого гостя. Этот случай показывает, в каких условиях протекали частые поездки преосвященного Иеремии по епархии и на подстерегавшие его опасности. Большую ценность представляет для нас свидетельство видного кавказского деятеля тех лет Г. И. Филипсона. «Первым епископом Кавказским и Черноморским был назначен Иеремия, лет 45, человек ученый, строгой монашеской жизни, но желчный, честолюбивый и склонный к фанатизму. Он принялся слишком усердно и резко за благоустройство своей епархии и за обращение иноверцев, чем вооружил против себя особенно раскольников, между которыми были люди почтенные и заслуженные. Новый епископ стал принимать крутые и не совсем разумные меры. Доходило дело до соблазнительных сцен, тем более возбуждавших неудовольствие казаков, что офицеры их были тоже раскольники, полковые командиры хотя и из регулярных войск, но или из иноверцев или по расчету равнодушно относившиеся к делам веры. Наконец, наказного атамана линейного войска генерала Николаева, из Донского войска, подозревали, что он сам втайне держится старой веры. Ясно, что преосвященный Иеремия не понял положения края, но вместо того, чтобы объяснить ему это и иначе направить его деятельность или, наконец, заменить его другим лицом, князь Воронцов исходатайствовал высочайший указ об изъятии линейного казачьего войска из епархии и подчинении его снова обер-священнику. Дело велось втайне, и указ неожиданно разрушил только что образованную епархию». |
| Полному уничтожению христианства в Осетии помещало лишь то, что в середине XVI века в туманной дали севера возникает для народов Кавказа призрак новой могущественной силы – православного русского государства. Начиная с этого времени, русские и татары, оспаривая друг у друга религиозное влияние на горские народы Северного Кавказа, сталкиваются в открытой борьбе. Русские еще прежде использовали в этих целях свободный доступ для христианства в Золотую Орду, где возникла в ее столице Сарайская русская православная епархия. В ее состав входили все христиане, живущие в непосредственных владениях Золотой Орды: русские, находившиеся в самой орде, татары, принявшие христианство, и горцы Северного Кавказа, исповедовавшие христианское вероучение. Сарайская епархия, существовавшая в XIII – XV вв., была одним из ранних русских духовных органов, распространившим свою деятельность на христианское население Северного Кавказа. В XVI веке начинается колонизация района Терека. Среди русских в то время жило предание, что кабардинские черкесы были потомками беглых рязанских холопов. «Из начала кабардинские и горские черкесские князи и шевкальскне были холопи наши рязанских пределов и от нас сбежали с Рязани и вселилися в горы». В XVI веке Герберштейн писал о пятигорских «черкесах». «В надежде на неприступность своих гор, они не признают власти ни турок, ни татар. По свидетельству русских, они христиане, управляются своими законами, в исповедании и обрядах сходствуют с греками, богослужение отправляют на славянском языке, на нем же и говорят». Хотя и сомнительно, чтобы горцы тогда говорили на славянском языке и совершали на нем богослужение, все же не исключено, что в некоторых построенных еще русскими храмах служба по старой традиции велась на церковно-славянском языке. Возможно, в пределах Тмутаракани еще сохранились остатки русского населения и их-то и имел в виду Герберштейн. К этому времени над христианским населением Северного Кавказа сгустились черные тучи. В 1475 году турки взяли Кафу, а вскоре овладели всеми генуэзскими колониями в Крыму и Черномории. |
| Вместе с остатками древнего городища он находился на верхней площадке очень обрывистого скалистого отрога горного хребта. В советское время обстоятельный обзор археологических памятников на территории Карачая сделал Д. М. Павлов. Ссылаясь на статью П. Хицунова («Об остатках древних памятников христианства на Сев. Кавказе», сборник газеты «Кавказ», Тифлис, 1847), он писал, что в Сентинском храме было до 50 хорошо сохранившихся фресок с греческими надписями. К сожалению, при реставрации храма монахини уничтожили в нем притвор, после чего древний памятник утратил свой колорит. То же произошло и с Хумаринским храмом после приспособления его под Георгиевский скит. До восстановления храмов горцы использовали их как загоны для скота. Стены и потолки были черны от копоти разжигаемых в церквах костров. Известный русский живописец Н. Ярошенко, побывав в горах Карачая, на одной из картин изобразил стадо овец в развалинах древнего храма. Реставрированный Сентинский храм был увенчан вызолоченным платом и крестом, внутри церкви поставлен иконостас, а вблизи храма сооружена небольшая звонница. По словам Д. М. Павлова, монахини собрали в часовне черепа из могильников возле храма, сделав над ними надпись: «Мы были такими, как вы, вы будете такими, как мы». В Сентинской усыпальнице были также найдены бубенчики от омофора и кусок полуистлевшей парчи, принадлежавшие, видимо, епископу. Впоследствии в притворе храма нашли остатки митры, серебряную лжицу, кусок стекла от чаши, кадильницу с цепью и, очень любопытная находка, греческую монету Х века. О времени сооружения Сентинского храма Павлов пишет: «Судя по типу орнаментов и технике фресок, построение храма относят то к концу IX века и началу Х века, то к XI веку. Эти разногласия вполне понятны, имея в виду постоянство византийского стиля, а также то, что храм в те времена могли ремонтировать». Надо, однако, заметить, что в отличие от Сентинского и Хумаринского древних храмов, археологические памятники рек Большого и Малого Зеленчука на некоторое время выпали из поля зрения археологов. В 1906 году краевед Г. Прозрителев в магазине торговца старыми вещами обнаруживает топографическую карту рек Кефара и Бежгона, составленную, видимо, не позже 40-х годов прошлого века. На ней были отмечены многие археологические памятники: развалины древнего поселка с церковью и христианским кладбищем у аула Сидова, укрепленные лагеря, статуи христианских рыцарей, камень с надписью и каменный крест. На двух статуях, изображенных неизвестным автором на обороте карты, видны кресты, расположенные на плечах и на лбу рыцаря. У одного воина «в руках чаша, что говорит о намерении изобразить человека, воевавшего за веру и погибшего за нее, испив чашу страданий». |
| Получив письмо, казначей Илларион, вероятно, отправился в Москву, чтобы вместе с представителями от вкладчиков и братии лично просить старца Клеопу вновь принять на себя строительство в Введенской пустыни. Клеопа, нужно думать, первоначально отказывался от этой чести, ибо настоятельство, как мы видели, было для него тяготой, и он дважды добровольно оставлял его. Не с охотою отпускал своего друга и Преосв. Сильвестр. Но настойчивые мольбы братии и неотступные „докуки» вкладчиков, свидетельствовавшие о нелицемерной любви просителей к старцу и об искреннем желании жить под его руководством поколебали решимость Клеопы, заставили уступить и Преосвящ. Сильвестра. Клеопа согласился возвратиться в Введенскую пустынь, а еп. Сильвестр отпустить его. В этих просьбах и колебаниях, вероятно, и протекло около полугода. Это предположение подтверждают фразы письма еп. Сильвестра: „слезы пустынных обитателей и неотступные докуки сторонних поколебали мой дух..., равно как и он, т. е. Клеопа, не возмог долее противиться служению своих желателей уже не отрицается, и т. п. Итак Клеопа в третий раз стал настоятелем Введенской пустыни и пребывал уже здесь до конца своих дней 21 . Навещал ли Клеопу здесь друг его епископ Сильвестр, сведений о том не сохранилось, но Клеопа несомненно навещал его не однажды, бывая по делам своей пустыни в Москве. К этому времени, кажется, и следует относить случай представление старца Клеопы знаменитому Потемкину, о котором рассказывает в своих „Записках» архимандрит Феофан 22 . Преосвящ. Сильвестр был однажды у Потемкина в Москве. Потемкин восхвалял подвижников, живших в Молдавии, говорил, что таких подвижников здесь в России нет. Преосвященный возразил, что и здесь такие есть, но они не видны, и указал на Клеопу. Потемкин пожелал познакомиться с Клеопой; послали за ним карету в дом купца Матвеева, где обыкновенно Клеопа останавливался во время своих приездов в Москву. Клеопа хотел было ехать в своей повозочке, но посланный настоял на том, чтобы он ехал в карете. |
|
|
