| «Подлинное положение утверждено определением Святейшего Синода от 29 июля/10 августа 1894 года за 2024». —258— Определили : Указ Святейшего Синода принять к руководству и исполнению. II. Сданный Его Высокопреосвященством с надписью: авг. 26. В совет академии» указ на имя Его Высокопреосвященства из Святейшего Синода от 17 августа текущего года за 3694: «По указу Его Императорского Величества , Святейший Правительствующий Синод слушали прошение окончившего курс Московского учительского Института, состоящего ныне преподавателем Ярославского городского училища Ивана Докукина о допущении его в настоящем учебном году к приемным испытаниям для поступления в число студентов Московской духовной Академии, с освобождением от испытаний по древним языкам, которые он обязуется изучить в течение академического курса. Приказали : В виду выражаемого Докукиным искреннего желания посвятить себя служению Святой Православной Церкви, разрешить Совету Московской духовной Академии допустить просителя к приемным испытаниям для поступления в число академических студентов, с освобождением от испытаний по древним языкам, с тем, однако, чтобы он, буде поступит в Академию, по окончании полного академического курса, выдержал установленные испытания по одному из древних языков, если пожелает получить академическую ученую степень, или звание действительного студента; о чем для зависящих распоряжений, послать Вашему Преосвященству указ, с приложением копий с документов Докукина». Определили : Указ Святейшего Синода принять (и принят) к исполнению. III. а) Резолюцию Его Высокопреосвященства , последовавшую на журнале Совета Академии от 4 августа текущего года: «Авг. 14. По статье пятой согласен; прочее утверждается». Справка : В статье пятой означенного журнала Совет Академии благопочтительнейше просил ходатайства Его Высокопреосвященства пред Г. Обер-Прокурором Святейшего Синода о назначении окончившего курс в 1893 году и оставленного при академии для приготовления к замещению вакантных кафедр Илью Громогласова на преподавательскую должность в одну из духовных семинарий университетских городов Европейской России по богословским, или историческим наукам, или же по латинскому языку. |
| Алексей. Полно, старик! Аль не вижу, не знаю? Не болит мое сердце за вас? Где вы, там и я. Коли даст Бог на царстве быть, – все сделаю. Тогда и тебя не забуду: мне верные слуги нужны. А покуда терпите да молитесь, чтоб скорее дал Бог совершение, буди же воля Его святая во всем. (Помогает встать Докукину, обнимает его и целует в лоб). Ну, прощай, Ларивон. Даст Бог, свидимся. Христос с тобой! Входит царевна Марья. Марья. Здравствуй, Петрович. Алексей. Здравствуй, Марьюшка. Целуются. Докукин уходит. Марья. Кто такой? Алексей. Подьячий Докукин. Марья. По какому делу? Алексей. Ни по какому. Так, просьбишка. Марья. Смотри, не плут ли? Много нынче плутов по миру шляется. Как бы не пронес чего. Алексей. Нет, человек хороший. Марья. Ну, как живешь, царевич? Алексей. Сама знаешь: живем пока мышь головы не отъела. Марья. Чтой-то, Петрович, лицо у тебя какое? Неможется, что ль? Аль пьешь? Алексей. Пью. Видит Бог, от страха пью, только чтобы себя не помнить. А то и неволей поят. Третьего дня с собора пьянейшего замертво вынесли. Марья. А ты пил бы лекарства, болезнь себе притворил, чтоб тебе на тех соборах не бывать. Алексей. Ах, Марьюшка, Марьюшка, горькое мое житие! Если бы не помогала сила Божья, едва можно человеку в уме быть. Я бы рад хоть куды скрыться, уйти бы прочь от всего… Марья. Небось, Петрович, скоро полегчит, недолго ждать. (Помолчав) . От заточенных-то наших, из темницы Суздальской, намедни посол приходил, юрод Михайло Босенький. Великие, говорит, знамения, гласы, пророчества. Государыне-де, матушке твоей, являлась пресветлая и пречистая Царица Небесная, такое слово рекла: «Я-де тебя сохраню и сына твоего возвеличу». Скоро, скоро будет! Много вопиющих: «Господи, мсти и дай Совершение и делу конец!» (встает, подходит к окну и указывает на низенькие домики Питербурга городка). Попомни слово мое, царевич: Питербурх недолго за нами будет. (Грозя клюкою в окно). Быть ему пусту! К черту в болото провалится. Как вырос, так и сгниет, гриб поганый. И места его не найдут, окаянного. Быть пусту! Быть пусту! |
| «Цена на хлеб хотя возвышена, однако надобно, думаю, покупать немало. В некоторых хлебных местах от бесснежия боятся будущего неурожая» (9:375). Выступает святой Филарет и как ходатай-проситель перед лицом власть и средства имущих о нуждающихся: «Чиновник Боголепов при многодетстве неимущ и истинно требует человеколюбивой помощи начальства для воспитания детей... Благоволите оказать возможное споспешествование и не прогневайтесь на дерзновение упования, с которым к Вам прибегаю» (16:37–38). «Благоволите сии докуки принять снисходительно и спокойно, и если что можно устроить к облегчению бедствующих, то устроить, и не прогневаться, если просимое окажется неисполнимым» (16:41). Итак: • Делай добро «ближнему в уповании на Бога, а не на себя» (21:33). • Отцы говорят: если не можешь сделать бедному благодеяние, по крайней мере не огорчи его, а скажи ему доброе слово, от которого не будешь иметь убытка... Если нельзя помочь бедному, по крайней мере надобно не огорчить его» (29:348, 337). • «Да пробавит Господь милость Свою к Вам... Да продлит житие Ваше в мире и силе» (9:414). 16. Почтительность к родным «Любезнейшим родным, и малым, и большим...» (12:58) В своём Катихизисе святой Филарет, изъясняя пятую заповедь Закона Божия, указывает, какие «особенные должности» она предписывает: почтительно обходиться с родителями, повиноваться им, питать и покоить их во время болезни и старости, молиться о них. Письма Святителя свидетельствуют, что эти указания вышли не только из домыслов разума, а из глубины любящего сыновнего сердца. Они показывают в нём «сыновнюю почтительность, уважение, любовь, растворяемые глубокой благодарностью за воспитание, благословение, молитвы, которым он придаёт особе значение во всей жизни; по отношению ко всем родным они показывают ту же любовь, всегдашнюю заботливость, соединённую с беспристрастием» (12:UV). Святитель относится к своим родителям с примерной сыновней любовью. Обычными его обращениями были: дражайший Родитель, любезнейший Родитель, Ваше благословение, любезнейшая Родительница, милостивая Государыня матушка... |
| Сколько бы с ним кто ни беседовал, не мог не подивиться его разуму, его притчам и его искусному изложению. Когда я увидел, что он меня любит и что он мною не пренебрегает, то я к дерзости присоединил бесстыдство и попросил его: «Прошу у твоего мудролюбия, чтобы ты красками написал мне изображение великой этой церкви, святой Софии в Цареграде, которую воздвиг великий царь Юстиниан, в своем старании уподобившись премудрому Соломону. Некоторые говорили, что достоинство и величина ее подобны Московскому Кремлю, – таковы ее окружность и основание, когда обходишь вокруг. Если странник войдет в нее и пожелает ходить без проводника, то ему не выйти, не заблудившись, сколь бы мудрым ни казался он, из-за множества столпов и околостолпий, спусков и подъемов, переводов и переходов, и различных палат и церквей, лестниц и хранильниц, гробниц, многоразличных преград и приделов, окон, проходов и дверей, входов и выходов, и столпов каменных. Упомянутого Юстиниана напиши мне сидящего на коне и держащего в правой своей руке медное яблоко, которое, как говорят, такой величины и размера, что в него можно влить два с половиной ведра воды. И это все вышесказанное изобрази на книжном листе, чтобы я положил это в начале книги и, вспоминая твое творение и на такой храм взирая, мнил бы себя в Цареграде стоящим». Он же мудр мудре и отвеща ми: «Не мощно есть, рече, того ни тебе улучити, ни мне написати; но обаче докуки твоея ради мало нечто аки от части вписую ти, и то же не яко от части, но яко от сотыя части, аки от многа мало, да от сего маловиднаго изображеннаго пишемаго нами и прочая большая имаши навыцати и разумети». То рек, дерзостне взем кисть и лист, и написа наскоре храмовидное изображение 489 по образу сущия церкви во Цареграде, и вдаде ми. Он же, мудрец, мудро ответил мне. «Невозможно, – молвил он, – ни тебе того получить, ни мне написать, но, впрочем, по твоему настоянию, я малую часть от части ее напишу тебе, и это не часть, а сотая доля, от множества малость, но и по этому малому изображению, нами написанному, остальное ты представишь и уразумеешь». Сказав это, он смело взял кисть и лист и быстро написал изображение храма, наподобие церкви находящейся в Цареграде, и дал его мне. |
| – А какой же уговор он прочил себе? – спросил Серебряный. – А вот увидишь, князь; слушай: прошло недели три, прибыл Иван Васильич на Москву. Настала радость великая; такая радость, что и в светлое Христово воскресенье не бывает такой. Вот созвал он в Думу и нас, и духовенство. А когда собралися мы, объявил нам, что яде с тем только принимаю государство, чтобы казнить моих злодеев, класть мою опалу на изменников, имать их остатки и животы, и чтобы ни от митрополита, ни от властей не было мне бездельной докуки о милости. Беру-де себе, говорит, опасную стражу и беру на свой особный обиход разные города и пригородки и на самой Москве разные улицы. И те города и улицы и свою особную стражу называю, говорит, опричниной, а все достальное – то земщина. А боярам-де и митрополиту со властьми в мой домовой особный обиход не вступаться. И на том, говорит, беру мои государства! С этого дня начал он новых людей набирать, да все таких, чтобы не были знатного роду, да чтобы целовали крест не вести хлеба-соли с боярами. Отдал им всю землю, все домы и все добро, что отрезал на свой обиход; а старых вотчинников, тысяч примерно с двенадцать, выгнал из опричнины, словно животину. Право, Никита Романыч, ведь своими глазами видел, а доселе не верится! Ездят теперь по святой Руси их дьявольские, кровоядные полки с метлами да с песьими головами; топчут правду, выметают не измену, но честь русскую; грызут не врагов государевых, а верных слуг его, и нет на них нигде ни суда, ни расправы! – Да зачем же вы согласились на этот уговор? – заметил Серебряный. – Что ты, князь? Разве царю можно указывать? Разве он не от Бога? – Вестимо, от Бога. Да ведь он сам же спрашивал вас? Зачем вы не сказали ему, что не хотите опричнины? – А кабы он опять уехал? Что бы тогда? Без государя было оставаться, что ли? А народ что бы сказал? Серебряный задумался. – Так, – проговорил он, немного помолчав, – нельзя было быть без государя. Только теперь-то чего вы ждете? Зачем не скажете ему, что от опричнины вся земля гибнет? Зачем смотрите на все да молчите? |
| На аресте священника настаивал и бывший председатель революционного совета в Севастополе Докукин, который к тому времени переехал в Москву (впоследствии он стал заведующим кафедрой общественных наук в одном из институтов). Власти приступили к проведению очередной кампании по закрытию храмов и арестам церковносвященнослужителей. Отец Роман чувствовал, что на этот раз арест не минует и его. Своих духовных детей он предупредил о предстоящих испытаниях, чтобы каждый взвесил, сможет ли перенести арест и не впасть в пагубное искушение. Прихожане настолько любили своего пастыря, что никто не захотел покинуть его и перейти в другой храм. Духовная дочь протоиерея Романа Зинаида Борютина поехала к дивеевской блаженной Марии Ивановне и рассказала ей о трудностях, которые возникли в приходе. Мария Ивановна внимательно ее выслушала и, ничего не отвечая, стала бушевать, все рвать, швырять, разбрасывать и настолько разошлась, что испугала даже келейницу. Зинаида ее действия поняла так, что наступает время испытаний, в результате которых братство будет разрушено. На следующий день после праздника Сретения, 16 февраля 1931 года, ОГПУ арестовало протоиерея Романа и около тридцати членов братства святителя Алексия. Когда прихожане утром пришли в храм, он был заперт и уже было известно об арестах. Вскоре после ареста священника и прихожан храм был закрыт и вскоре же разрушен. Сразу же после ареста начались допросы. Арестованные держались мужественно, показав себя твердыми в вере и благородными в ответах. Если отвечали, то лишь о религиозной жизни прихода, которая была далека от какой бы то ни было политической деятельности. Один из обвиняемых показал: «Когда отец Роман Медведь пригласил меня на службу, у него при храме уже было очень много народа. Службу он отправлял ежедневно (утром литургия, вечером – всенощная) при участии певчих из молящихся. Им было устроено братство… Так как члены братства были люди разных профессий, то им вменялось посещение больных, уход за ними, медицинская помощь, помощь бедным, утешение скорбящих. |
| Горданов сразу это заметил и, идя рядом с Висленевым, сказал ему: – Что ты дуешься как мышь на крупу? Ты этак только выдаешь и себя, и жену; будь покоен: я его буду занимать. Алина тоже утешила мужа. – В городе душно, и Тихон Ларионыч не захотел оставаться, – сказала она, идучи под руку с мужем, – но я нарочно упросила сюда приехать Горданова: они будут заняты, а мы можем удалиться в парк и быть совершенно свободны от его докуки. Так все и сделалось. Оркестр играл превосходно; иллюминация задалась как нельзя лучше; фонтан шумел, публика гуляла, пила, кушала. Ночь спустилась почти южная; в стороне за освещенною поляной была темень. По длинной галерее, где стояли чайные столики, пронеслась беглая весть, что в Петербурге пожар. Несколько лиц встали и в небольшой тревоге пошли, чтобы взглянуть на зарево, но зарева не было. Пожар, конечно, был ничтожный. Однако многие из вставших уже не возвращались, и у вагонов последнего поезда произошла значительная давка. Горданов с Кишенским долго бились, чтобы достать билет для Павла Николаевича, но наконец плюнули и отошли прочь, порицая порядки железной дороги и неумение публики держать себя с достоинством, а между тем прозвонил второй и третий звонок последнего поезда. – Я сяду без билета! – воскликнул Горданов и бросился к вагону, но в это время прозвучал третий звонок, локомотив визгнул и поезд покатил, рассыпая искры. Горданов остался на платформе, как рыба на сухом берегу. Он оглянулся вокруг и увидал себя среди незнакомых людей: это были дачники, провожавшие знакомых. Кишенского нигде не было видно. Фонари гасли, и поляна пред эстрадой и парк погружались в глубокую темень. Горданов зашел в вокзал, где сидели и допивали вино господа, решившиеся прогулять ночь напролет. Кишенского здесь тоже не было. Горданов выпил рюмку ананасного коньяку, зажег сигару и отправился в парк: нигде зги не было видно, и седой туман, как темный дух, лез из всех пор земли и проницал холодом ноги и колена. Парк был почти пуст, и лишь редко где мелькали романические пары, но и те сырость гнала по домам. Горданов повернул и пошел к даче Висленевых, но окна дома были темны, и горничная сидела на крыльце. |
| Вологодский и Череповецкий; с 27.07.1959 еп. Астраханский и Енотаевский; с 26.02.1960 в сане архиепископа; с 15.09.1960 архиеп. Ташкентский и Среднеазиатский; † 28.02.1971. Гавриил (Стеблюченко) 23.07.1988 хирот. во еп. Хабаровского и Владивостокского; с 25.03.1991 на покое; с 21.04.1994 еп. Благовещенский и Тынденский. Гавриил (Чепур) с 22.11.1911 еп. Акерманский, вик. Кишиневской епархии; с 1918 г. еп. Челябинский и Троицкий; эмигрировал в Югославию. Гедеон (Докукин) 22.10.1967 хирот. во еп. Смоленского и Вяземского; с 2.02.1972 еп. Новосибирский и Барнаульский; с 9.09.1977 в сане архиепископа; 9.09.1987 в сане митрополита; с 26.01.1990 митр. Ставропольский и Бакинский; с 26.02.1994 митр. Ставропольский и Владикавказский. Геннадий (Туберозов) с 20.03.1914 еп. Нарвский, вик. Петроградской епархии; с 1919 г. еп. Псковский и Порховский; † 1922. Георгий (Анисимов) 30.01.1922 хирот. во еп. Елабужского, вик. Вятской епархии; с 1925 г. еп. Малмышский; с 16.09.1927 еп. Курганский, вик. Тобольской епархии; с 2.01.1928 еп. Мелекесский, вик. Самарской епархии; с 1929 г. еп. Нолинский, вик. Вятской епархии; с 1934 г. еп. Златоустовский, вик. Свердловской епархии; в 1937 г. был под арестом; в 1938 г. еп. Вологодский и Тотемский; с сент. 1940 г. на покое; † 17.02.1947. Георгий (Грязнов) 23.04.1989 хирот. во еп. Челябинского и Златоустовского; с 27.12.1996 еп. Людиновский, вик. Калужской епархии. Георгий (Делиев) 26.12.1926 хирот. во еп. Богуславского, вик. Киевской епархии; 1923–1928 врем. управ. Киевской епархией; 1926–1928 еп. Таращанский; с 1928 г. еп. Днепропетровский; с 1937 г. взят под арест и убит в тюрьме. Георгий (Садковский) 13.08.1933 хирот. во еп. Камышинского, вик. Саратовской епархии; с 24.08.1933 еп. Вольский, вик. Саратовской епархии; с 16.10.1935 на покое; с янв. 1947 г. еп. Великолуцкий и Торопецкий; с 10.07.1947 еп. Порховский, вик. Псковской епархии; с 27.02.1948 на покое; † 4.03.1948. Георгий (Ярошевский) с 6.07.1916 еп. Минский и Туровский; с 25.04.1918 в сане архиепископа; с 1919 г. |
| Бог ее да наградит за то, и тебя, если ты также великодушно исполнишь мою нынешнюю просьбу. Весь твой Г. Спроси у Вяземского, получил ли он письмо через Россети Арк Осиповича. Я до сих пор еще не получил никакой книги из Петербурга, ни моей, ни чужих. На обороте: Князю Владимиру Федоровичу Одоевскому. Наконец от вас письмо. Как я ему обрадовался! Давно вы меня не дарили вашими строчками. В строчках ваших светится по-прежнему жемчужина — душа ваша, то же самое младенческое радушие и та же братская любовь ко мне. Бог да наградит вас за всё это. Скажу вам, что мне скучно было без писем от людей, любящих меня, особенно теперь, когда мне так дорого всякое слово из России и когда мне желалось бы всё знать, что ни говорят обо мне. Душе моей было тоже нужно несколько освежительное слово, потому что я было изнемог. Передайте при сем следуемое письмецо Владимиру Александровичу и попросите его также и от себя исполнить мою просьбу. Обнимите всех ваших и перецелуйте их, а у графини, вашей маминьки, и у г Михайла Юрьевича попросите мне прощенья за все мои докуки, которыми я наскучал им, за мою неотесанность и всякие грубые поступки, которых за мною водится в достаточном количестве, хотя по доброте своей вы смотрите на многое сквозь пальцы. И не забывайте пуще всего вашими добрыми и подчас мне очень нужными письмами. Весь ваш Г. В одно время с письмом к вам я отправляю также письмо к Анне Михайловне . Скажите Плетневу или лучше Ар О Россети, что я до сих пор не получил из Петербурга никаких книг и не знаю, отправлены ли они и куда. Хотя вы человек (как все мы, грешные русские люди мужеска пола) несколько ленивый на подъем, но авось доброе расположение ваше ко мне пересилит лень и заставит вас не только отвечать на письмо мое, но даже выполнить мою просьбу. Просьба эта очень убедительна. Вы живете в свете, видаете людей всех кругов и сортов, какие ни водятся в Петербурге, будьте так милостивы и аккуратны, передайте мне их толки о моей книге. Выберите из каждого круга такого человека, который побойчее и может назваться его представителем, расспросите его и передайте мне его суд и определение. Теперь таких представителей и кругов много, потому что мнения, как я слышал, страшно разделились, и пребывает разноголосица, какой доселе не бывало. Особенно не скрывайте от меня мнений неблагоприятных, как бы они жестки ни были. Они мне теперь так же нужны, как носу табак, после которого хоть и чихнется, но во здравие и голове свежей. Итак, жду от вас доказательств вашего доброго расположения ко мне, за которое останусь вам вечно благодарен. |
| Третий пункт: в шкафах расставлять книги по порядку каталога и формату книг, наклеивая на корешки книги номер каталога. Четвертый пункт: чтоб в библиотеке всегда была чистота и воздух больше с прохолодьем был, а не жаркий, на книги плесни не допускать и пыль часто сметать. Пятый пункт: для чтения никому, никакой книги, вне семинарии, не давать, а особенно ученикам и недовольно надежным людям. А хотя бы кто и надежен был, то без крайней нужды, и разве ненадолго, отнюдь не давать; читать же дозволяется в самой библиотеке, при книгохранителе, для этого определить известные часы, в кои отворять библиотеку и допускать как учеников, так и других, особенно учившихся в семинарии. Шестой пункт: школьные книги (учебники) давать учителям и ученикам под расписку и у учителей осматривать префекту, а у учеников приорам, целы ли эти книги; в случае отлучки взявших книги, отбирать их. Седьмой пункт: в случае перемены, библиотекаря новому принимать книги по каталогу и при сдаче быть двум учителям, и все эго должно быть скреплено подписками, как библиотекарей, так и свидетелей. Об этой перемене, по окончании года, префект должен рапортовать в консисторию. Восьмой пункт: библиотекаря избирать из учителей проворнейшего к книгам и знающего науки и языки, преподаваемые в семинарии, нравом скромного, который бы умел привлечь к книгочтению и не скучлив был бы на докуки и часто ходить дли охотников к книгам. У него должен быть помощник из учеников богословия, с такими же нравами. Девятый пункт: летом окна библиотеки должны быть отворены, от птиц же и мух поставить на них сетки. Десятый пункт: должны быть окончательно устроены столы, шкафы и ящики, за чистотой которых смотреть библиотекарю. Одиннадцатый пункт: над библиотекой иметь главный надзор префекту. Двенадцатый пункт: выбирать библиотекаря префекту с учителями, а помощника префекту с библиотекарем и обо всем письменно докладывать Преосвященному. Тринадцатый пункт: по прошествии года префект должен аттестовать библиотекаря и его помощника. |
|
|
