| В Восточной церкви этот Символ имеет лишь историческое значение и не распространен, поскольку существует Символ веры Никео-Константинопольский. В Западной церкви все три символа: Апостольский, т. н. Афанасиев и Никео-Константинопольский – пользовались авторитетом и употреблялись при богослужении. Мартин Лютер видел выражение вселенского церковного веросознания в этих трех символах. А.С. признается общеобязательным в 39 членах Англиканской церкви. Время происхождения А.С. до сих пор окончательно не установлено. Известные латинские тексты, его содержащие, датируются не ранее IX в., но текст А.С. явно древнее. Общепризнан взгляд, согласно которому исходный греческий текст А.С. восходит к первой половине II в. Однако более точная датировка вызывает дискуссии. СИМВОЛ ВЕРЫ НИКЕО-КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИЙ (от греч. συμβλλω – составляю, соединяю) – краткий текст, свод основных догматов христианского вероучения, который авторитетен для всех основных христианских традиций. Состоит из двенадцати «членов» (пунктов, утверждений). Утвержден на Никейском (325), дополнен и отредактирован на Константинопольском (381) соборах. Троичность Бога, вочеловечение Иисуса Христа, Его смерть, Воскресение и будущее пришествие составляют содержание первых восьми членов Символа веры ; последние четыре касаются веры в Церковь , в крещение во оставление грехов, в «воскресение мертвых и жизнь будущего века». В православной традиции С.В. поется за каждой Божественной литургией, в католической традиции он может чередоваться с «апостольским Символом веры », входит в ежедневное молитвенное правило православного христианина. СИМВОЛ Св. АФАНАСИЯ не принадлежит св. Афанасию. Об этом авторитетно заявляет архиепископ Василий (Кривошеин) . Св. Игнатий (Брянчанинов) цитирует славянский текст, который с именем св. Афанасия печатается в славянской Следованной Псалтири с конца XVII в. Любопытно, что этот символ «Иже хощет спастися (Quicunque vult)» первоначально написан был на латыни и в VII в. именно в нем появилась формулировка учения об нисхождении Св. Духа и от Сына» (Filioque), хотя и несколько в другом выражении «Spiritus Sanctus a Pâtre et Filio... procedens». |
| Одним из самых древних известных свидетелей этого западного Символа веры был Кесарий, епископ Арльский (ок. 470–543 гг.) 2839 . Действительно, в одной из своих проповедей Кесарий практически дословно воспроизводит тринитарную формулу из «Афанасиевского Символа» 2840 . В этом и других трудах св. Кесария, таких как De mysterio sanctae Trinitatis («О таинстве Святой Троицы» и Breviarium fidei adversus arianos haereticos («Краткое исповедание веры против еретиков-ариан»), мы встречаем характерное для Августина изложение тринитарного догмата, когда его отправной точкой является понятие единого Бога, или Божества, в котором усматриваются три соравных и совечных Лица (unus Deus qui est Trinitas) 2841 : «Вместе с кафолической верой следует держаться нераздельной Троицы, соединенной без смешения и разъединенной без отделения (inseparabilem Trinitatem, sine permixtione conjunctam, sine separatione disjunctam), поскольку Отец, и Сын, и Дух Святой есть полный и единый Бог (Deus plenus et unus est). Сам здравый смысл учит, что единый не предполагает ни позднейшего, ни предшествующего; ведь тот, кто единственен (solus), не допускает сравнения или отделения; и не может быть меньшим тот, кто полон (plenus) и к совершенству кого нельзя ничего ни добавить, ни убавить. Итак, следует верить, что существуют три Лица, но не три субстанции (tres personae, sed non tres substantiae), три особых свойства, но не три власти (tres proprietates, sed non tres potestates). И существует одна безначальная вечность, так же как и одно бесконечное величие, и Отец без причины, и Сын без времени, и Дух Святой без превосходящего» 2842 . Как и в «Афанасиевском Символе», мы находим у Кесария учение «двойном исхождении» Св. Духа, Который, будучи «Духом Отца и Сына» (Spiritus Patris et Filii) 2843 , «исходит от Них Обоих» (ab utroque procedens) 2844 . Подобно Августину, Кесарий не проводит различия между вечным исхождением Св. Духа (processio) и Его временным посланничеством в мир (missio), которое есть «явление Его чудных дел: ведь тогда говорится, что Он посылается, когда мы узнаем о Его присутствии в величии дел» 2845 . Однако мы не находим у Арльского епископа, не отличавшегося светской образованностью и эрудицией, следов августиновской «тринитарной онтологии» или «психологической теории» Троицы. |
| Среднее мнение есть то, которое выразилось в первенствующей Церкви. Там у веры не отнималось чистое созерцание. Мы видим, что там были пророки, исследовавшие истины религии; видим, с другой стороны, удаление от всех крайностей, от всякого порыва энтузиазма. Вот главные отличия Церквей! Вообще, они расходятся во мнениях своих при взгляде на Божественность христианской религии и на иерархию. Папа есть, так сказать, яблоко раздора между христианами. Д. Об отличии нашей Церкви от прочих Наша Греко-Российская Церковь отличается от всех прочих. Самая большая разность – с индепендентами и со всеми мечтательными обществами; средняя – с протестантами; самая меньшая по отношению к обрядам, но самая большая по отношению к иерархии – с католиками. Где содержится учение нашей Церкви? Где можно слышать ее голос? Предмет этот стоит внимания. Иностранцы излагают по частям учение нашей Церкви, но они большей частью говорят неправду. У нас ни в одной системе нет об этом ни слова; между тем как знание учения Церкви должно бы предварять знание Библии . Итак, повторим еще заданный вопрос: какие источники учения нашей Церкви? Источники сии суть трех родов: 1) общие нашей Церкви со всеми прочими; 2) общие со всеми Церквами Восточными; и 3) собственно принадлежащие нашей Церкви. 1) Источники церковного учения, общие нашей Церкви со всеми прочими, суть (следующие) три символа: а) Апостольский . Он в малом употреблении, но принимается за верный источник. Отличительную черту его составляет краткость. Он принимается всеми Церквами без исключения. б) Никейско-Константинопольский , который читается в нашей Церкви. В нем выражены все главные истины, но не с надлежащей полнотой. Отсюда недостаток наших катехизисов, в которых многие догматы подводятся, часто без всякой связи, под известные члены Символа веры , а не выводятся из них, как это должно бы быть. в) Афанасиев . Он печатается в Следованной, или же Большой Псалтири, с вопросами и ответами, где в точности изложено учение о двух важнейших догматах – касательно Лица Иисуса Христа и Божественного естества Его. Последняя часть не есть собственно Афанасиева; но истина ее признана всеми Церквами. Вот общие источники! |
| Святитель Василий Великий пишет: «И Сын от Отца произошел, и Дух от Отца исходит; но Сын от Отца образом рождения, Дух же — от Бога неизреченным «Святой Дух, от Которого всякое подаяние благ истекает, как из источника, на тварь, связан с Сыном, и с Ним неразрывно разумеется и от Отца имеет причину Своего бытия, от Которого и исходит; Он имеет сей отличительный знак личного ипостасного свойства: познаваться после Сына и вместе с Сыном и от Отца иметь В Никео-Константинопольском Символе веры Церковь свидетельствует о своей вере «в Духа Святого, Господа, Животворящего, от Отца исходящего, со Отцом и Сыном равно поклоняемого и славимого». С V века на латинском Западе стало развиваться учение о том, что Святой Дух исходит от Отца и Сына. В Никео-Константинопольский Символ веры на Западе стали включать прибавление «и Сына» (Filioque). Догматическая формула об исхождении Святого Духа от Отца и Сына впервые появилась в тексте т.н. «Афанасиевского Символа веры», который был составлен неизвестным автором во второй половине V века на юге Галлии. Эта формула вошла в состав Символа веры, принятого на III Толедском соборе (589). В VIII–IX веках в некоторых западных Церквах, по преимуществу испанских и франкско-германских, Филиокве стали присоединять к Никео-Константинопольскому Символу веры, против чего выступал, в частности, Римский папа Лев III . Только в 1014 году Символ веры с Филиокве впервые прозвучал в Римской Церкви, а на II Лионском соборе 1274 года Римско-Католическая Церковь закрепила добавление Филиокве к Никео-Константинопольскому Символу веры в статусе общецерковного догмата и провозгласила анафему всем, кто отрицает, что Дух исходит от Отца и Сына. В VII веке преп. Максим Исповедник писал, что в латинском учении Отец рассматривается в качестве единой Причины Сына и Духа. Он полагал, что латиняне «лишь хотели обнаружить факт исхождения Святого Духа посредством Сына и обосновать через это единство и неразличность Святитель Фотий Константинопольский в IX веке впервые характеризует Филиокве как В эпоху острой межконфессиональной полемики в Окружном послании Восточных патриархов 1848 года учение о Филиокве было названо «нововводным мнением» и |
| (Ibid. Col. 1349). На протяжении ср. веков идея о принадлежности Символа свт. Афанасию настолько укрепилась в католич. Церкви, что не было никаких сомнений в его авторстве. Известно, что он издревле широко использовался в зап. мон-рях в литургической практике и при обучении. Первые упоминания об А. С. в. на Востоке относятся к XII в. В Требнике Киевского митр. Петра (Могилы) А. С. в. на церковнослав. языке (без заглавия) включен в состав чина оглашения еретиков, иудеев и язычников, «не верующих во Святую Троицу» (Требник. К., 1646, 1996р. С. 78-81). Со времени Реформации А. С. в. признается всеми протестант. церквами как древнее и авторитетное изложение христ. веры. Практика литургического использования А. С. в. восходит к IX в. В ряде зап. богослужебных традиций А. С. в. включен в чинопоследование 1-го часа: в римском обряде первоначально - по воскресеньям (такая практика впервые зафиксирована в капитулярии Хайто, еп. Базеля, ок. 810), в 1955-1963 гг. только на праздник Троицы; в амвросианском (до реформы) и сарумском обрядах ежедневно. В нек-рых Церквах Англиканского содружества А. С. в. читается 13 раз в году (в праздники Рождества, Богоявления, Пасхи, Вознесения, Пятидесятницы, Троицы, св. Иоанна Крестителя, святых апостолов Иакова, Варфоломея, Матфея, Симона и Иуды, Матфия, Андрея) на утреннем богослужении вместо Апостольского Символа веры. Кроме того, А. С. в. входит в амвросианский чин предания души (commendatio animae) умирающего Богу. Ни в одном из вост. обрядов А. С. в. не используется. Ист.: PL. 88. Col. 585-586. Лит.: Vossius G. Dissertationes tres de Tribus symbolis, apostolico, Athanasiano et Constantinopolitano. Amst., 1642; Quesnel P. De Symbolo Athanasiano. P., 1675; Muratori L. A. Expositio Fidei Catholicae Fortunati with Disquisitio in Anecdota. Mil., 1698; Waterland D. A Critical History of the Athanasian Creed. Camb., 1728. Oxf., 1870; Jewel J. Defence of the Apology of the Church of England. [L., 1567]//Works. Camb., 1848. Vol. 3. P. 254; Harvey W. W. The History and Theology of the Three Creeds. L., 1854. Vol. 2; Ffoulkes T. C. The Athanasian Creed. L., 1871; Ommanney G. D. W. The Athanasian Creed: An Examination of Recent Theories Respecting its Date and Origins. L., 1875; idem. A Critical Dissertation on the Athanasian Creed. Oxf., 1897; Swainson C. A. The Nicene Creed and the Apostles " Creed. L., 1875; Lumby F. R. The History of the Creeds. Camb., 1887; Burn A. E. The Athanasian Creed and its Early Commentaries//Texts and Studies: Contribution to Biblical and Patristic Literature. Camb., 1896. Vol. 4; Kelly J. N. D. The Athanasian Creed. L., 1964; Stiglmayr J. Athanase//DHGE. T. 4. Col. 1341-1348. Рубрики: Ключевые слова: |
| Самые почетные из боярынь просили его о возвращении Ливерия, и Констанций согласился отпустить его, с тем однако, чтобы управлять паствою вместе с поставленным на его место Феликсом, но народ громко вопиял на улицах, что хочет одного лишь епископа. Пребывание в Риме, где Констанций издал несколько законов против язычников и ристалищ, не было приятно сердцу кесаря, он удалился в Сирмиум, город Иллирийский, и там окружавшие его ариане составили еще одно исповедание веры, в котором совершенно исключены были выражения о единосущии и равносущий Сына Божия со Отцом, за то будто бы, что они возбуждали несогласие между верными. Потамий, епископ Лиссабонский, сочинитель нового символа, с Урзасом и Валентом, сделался виною падения великого исповедника Осия, уже более года томившегося в Сирмиуме. Силы естественные изменили дряхлому старцу; под тяжестью мук он подписал их исповедание, но не согласился анафематствовать Афанасия, и отпущенный на свою кафедру, в час смертный обличил сделанное ему насилие и проклял торжественно ересь арианскую. Вслед за ним пал и папа Ливерий после двухлетнего изгнания; происками убедили истомленного старца подписать исповедание Сирмиумское и отречься от общения с Афанасием; твердость Ливерия поколебалась; он возвратился в Рим и торжественно был принят своею паствою, не ведавшей его малодушия, а соперник Феликс изгнан с бесчестием. Но епископы Галлии мужественно отвергли новое неправильное исповедание и известили о том письменно св. Илария в его изгнании; Фивадий же, епископ Агенский, написал опровержение символа Сирмиумского и сделался душою православных на Западе после падения Осия. Не безмолствовал и Афанасий в пустыне; жестоко обличая Констанция и все ужасы его гонений, он излагал правую веру в письмах к пустынникам; не доверяя собственным силам, просил их молитвы, чтобы несовершенное его изложение догмата о Сыне Божием могло послужить в защиту Православия, хотя ради его благого намерения, если не соответствует высокому предмету. Так скромно выражался о себе великий светильник своего века и всех последующих. |
| «Среди защитников Никейского Собора, – говорит А. А. Спасский, 65 – Афанасий занял исключительное место; он был не только их вождем, но и показателем их положения в церкви. Все козни, направлявшиеся против никейского символа, начинались обыкновенно с Афанасия; изгнание служило ясным симптомом усиливающейся реакции; торжество его являлось торжеством Никейского Собора и его вероучения. Можно сказать, что Афанасий на своих плечах вынес никейский символ из бури сомнений, вызванных им на Востоке. Недаром позднейшее поколение никейцев назвало его спасителем церкви и столпом православия». Недаром, – добавлю, – Григорий Богослов не находит достаточно сильных слов, чтобы восхвалить Великого Александрийца. Он – «блаженный, поистине Божий человек и великая труба истины», он «прекратил недуг» Церкви, он – «мужественный поборник Слова» и «строитель душ». Недаром «претерпеть за Афанасия что-либо самое тяжкое подвижники почитали величайшим приобретением для любомудрия, ставили это гораздо богоугоднее и выше продолжительных постов, возлежания на голой земле и других злостраданий, какими они всегда услаждаются» 66 . «Святейшее око вселенной, архиерея иереев, наставника в исповедании, сей великий глас, столп веры, сего, – если можно так сказать, – второго светильника и предтечу Христова, почившего в старости доброй, исполненной дней благородных, после наветов, после подвигов, после многой молвы о руке, после живого мертвеца, к себе переселяет Троица, для Которой он жил, и за Которую терпел напасти». «Я уверен, – добавляет Григорий Богослов , – что по сему описанию всякий узнает Афанасия». 67 И действительно, он всегда был на страже. Когда пытались весьма тонко-рационалистически подделать μοοσιος, Афанасий спешит предупредить Иовиана относительно тех, которые «принимают вид, что исповедуют веру никейскую, в самой же истине отрицают ее, перетолковывая речение «единосущный»», и не обинуясь называет их арианами. И вот почему: он понимает, – как говорил Григорий Богослов , – что «вместе со слогами распадутся и концы вселенной», что тут малого отступления быть не может, что всякое, по-видимому тончайшее, рационализирование догмата делает его солью обуявшею, что нельзя говорить об искажении догмата, когда вечный Столп Истины подменяется прахом носимым в ветре по дорогам. «Отцов никейских, – писал сам Афанасий, – должно уважать, иначе не приемлющие символа должны быть признаваемы скорее всеми, но не христианами ». Весь смысл догмата – в афанасиевском установлении μοοσιος, и вне «единосущия» – лишь суета человеческих, мятущихся мнений. |
| Дух в Символе не назван прямо «единосущным Отцу», но нужно помнить, как много было споров из–за слова «единосущный» в IV в., чтобы понять, почему этот термин не употреблен в Символе в изложении учения и о Святом Духе. После этих разъяснений понятно: имел ли право Гарнак писать, что «восточное Православие 381 г. есть нововерие, которое, удерживая слово «единосущный», в то же время не держалось Афанасиевых убеждений относительно веры». Если бы II Вселенский собор провозглашал «новое Православие», то на Западе, где утвердилась, по мнению Гарнака, «старая вера», не приняли бы Константинопольского символа, но этого не видим. 13 Всякий согласится, какое великое множество несообразностей наговорено Гарнаком относительно истории IV в., но самое несообразное заключается в следующем: во–первых, он утверждает, что в раскрытии и формулировании никейского учения видно влияние Тертуллиана ; во–вторых, он заявляет, что «отцом церковного учения о Св. Троице, в том виде, как оно утвердилось в Церкви, был не Афанасий, и даже не Василий Кесарийский , а Василий Анкирский»(курсив в подлиннике). При одном случае Гарнак говорил: «Действительная история часто причудливее и эксцентричнее (capricioser), чем басни и сказки» (Bd. I. S. 680). Не знаем, можно ли в самом деле утверждать это относительно действительной истории, но несомненно очень можно – относительно «сочиненной» истории. Самый блестящий пример, доказывающий верность этой последней мысли, представляет «история» самого Адольфа Гарнака. Статья третья и последняя Немецкий ученый богослов Гарнак говорит: «Aus der geschichlichen Ueberlieferung von Christus und der Stiftung der Christenheit war ein Roman geworden, und dieser historische Roman, der mit der Religion verflochten war, erhielt fort und fort neue Capitel». 14 Так как это замечание немецкий профессор делает в начале второго тома рассматриваемого нами его труда – тома, в котором излагаются главным образом тринитарные и христологические споры от IV до VIII в., то, очевидно, в учении Церкви и богословских представлениях христианских ученых указанной эпохи он находит тот «роман», в который будто бы превратились первоначальные чистые и истинные понятия об Основателе христианской веры и Церкви. Изложив и разобрав взгляды Гарнака относительно тринитарных споров в древней Церкви, теперь то же сделаем относительно представлений того же исследователя о христологических спорах, неразрывно связанных с историей целых четырех Вселенских соборов – от III Вселенского собора до Шестого. Посмотрим, что нашел здесь он такого, что давало бы ему хоть малейшее право делать такой иронический отзыв, какой мы сейчас выписали. |
| Тогда Иулий единодушным согласием пятидесяти епископов, собранных в Риме, оправдал Афанасия и Маркелла, обвиняемого за неправильные выражения о Лице Сына Божия; в пространном послании к епископам Восточным он с должным смирением излагал им всю неправильность их поступков против Афанасия на двух соборах и насильственное отнятие его кафедры, ознаменованное неистовствами Григория, который не имел на нее никакого права даже и потому, что сам не был родом из Египта и не избран своим клиром. Оправдывая мнения Маркелла Анкирского, Иулий укорял их самих за то, что, несмотря на решение Вселенского Собора, приняли в общение Ария, и говорил, что дело Афанасия, как святителя первостепенной кафедры, не могло решиться без общего суда Римской и всех Церквей, по издревле принятому обычаю. Не довольствуясь одним посланием, папа обратился к императору Константу, прося его ходатайства в пользу низверженных Афанасия и Павла, и Констант написал о том царственному брату, который со своей стороны послал в Галлию четырех епископов, самых ревностных врагов Афанасия. Но их льстивые речи не могли убедить Константа, и Максимин, епископ Тревирский, не хотел с ними сообщаться, потому что сами они чуждались общения с Афанасием. Протекло три года, в продолжение их епископы арианские издали в Антиохии еще два изложения веры, чтобы только избежать Символа Никейского, и послали четвертое свое исповедание, весьма пространное, в Медиолан, где несколько епископов собрались в присутствии императора Константа и великого Афанасия. Но, несмотря на все убеждения Восточных епископов, никто из Западных не хотел принять нового изложения веры, потому что оно отклонялось от простых выражений Символа Никейского, признанного всей Церковью; тогда просили они императора убедить брата своего к созванию собора на границах обеих империй, для соединения Церквей Запада и Востока. Иллирийский город Сардики избран был местом собрания духовного ста епископов Западных и семидесяти Восточных. Именитейшими почитались: Осий Кордубский, председательствовавший здесь как и на Соборе Никейском, Протоген Сардийский, Протасий Медиоланский, Максимин Тревирский, Север Равенский, Вериссим Лионский, Евфрат Колонийский, Грат Карфагенский. |
| Таким образом, из шести указанных в 1874 году догматических разностей в настоящее время остается в силе одна: вопрос об схождении Св. Духа. Но в постановке и этой разности произошла уже существенная перемена. Смысл этой перемены выясняется, однако, лишь с точки зрения старо-католиков на самих себя. Старо-католики ищут не присоединения к православной Восточной Церкви в качестве обращающихся из ереси или раскола. Они думают, что теперь, устранив из своего учения все нововведения римско-католической Церкви, они не содержат никакого ложного учения. И они желают, чтобы православная Церковь отнеслась к ним так же, как православная восточная времени вселенских соборов относилась к современной западной Церкви, посмотрела на них так, как в свое время восточные христиане, ученики Афанасиев, Василиев, Григориев, Иоаннов, Кириллов, смотрели па западных христиан, учеников Илариев, Амвросиев, Августинов. Львов, т. е., не смотря на особенности их западного обряда, строя и личного богословского мышления, признала тождество содержимой ими. старо-католиками, православной веры с тою католическою верою, которую содержит сама православная восточная Церковь и – па основами этого тождества в необходимом – удостоила их своего общения. По мнение старо-католиков эта «in necessariis unitas» между ними и православною Церковью существует с того мгновения, как они устранили слово «Filioque» из символа, и тем самым торжественно признали, что учение об исхождении Св. Духа и от Сына не есть догмат. Но устранили это слово из символа старо-католики не потому только, что оно было позднейшею западною прибавкою к символу и внесено было туда канонически неправильно, но и не потому, что они пришли к убеждению, что в Filioque проповедуется учение ложное. Они только полагают, – и в этом существенное различие их от папистов, – что воззрение содержащееся в слове Filioque, никак не может быть догматом, т. е. истиною необходимою для вечного спасения и потому обязательно всеми христианами содержимою,– потому не может быть, что вселенская неразделенная Церковь этого учения не проповедовала, и следователь но оно не содержится в апостольском залоге веры. |
|
|
