| Все сии заблуждения, будучи все вместе взяты, не только противны единой истинной Святой Церкви, но и содержат в себе многие тяжкие хуления на Духа Святого. Вопрос. Можно ли спастись тому, кто содержит учение Лютера? Ответ. Кроме того, что сие уже ясно из всего вышесказанного, прочитаем в ответ начальные слова Символа, сочиненного святым Афанасием Великим: «Кто хочет спастись, тот должен прежде всего содержать кафолическую веру, коей если кто не соблюдет в целости и непорочности, тот несомненно погибнет навсегда». Вопрос. Что побудило Лютера предаться столь сильным заблуждениям, и что служило поводом к столь сильному распространению его учения? Ответ. Лютер был увлечен, с одной стороны, резкими злоупотреблениями папской власти, а с другой — неукротимым своим нравом. Противодействие папе обратилось в непримиримую ненависть, — опровержение латинских догматов в бестолковое и необузданное ругательство. Сочинения Лютера нестерпимы не только для благочестивого, но даже для благопристойного читателя. Они дышат самым грубым развратом и исступленным богохульством. Если учение его имело многих последователей, то причины сего в одних были личные, в других политические, в толпе — невежество. Если ныне многие образованные люди последуют учению Лютера, то это потому, что они никогда не рассматривали христианской веры, не читали сочинений основателя своей Церкви, или по непреклонному упрямству. Впрочем, лютеранизм доставляет большие удобства человеку, желающему как можно меньше обращаться к Богу и как можно меньше ограничивать себя в плотских своих пожеланиях. Вопрос. Может ли ученое рассматривание доказать неосновательность лютеранизма и привести к познанию истинной Церкви? Ответ. Вполне может. Установление Церкви христианской Богочеловеком и распространение ее Апостолами на земле, будучи событием, объясняется фактами. Тот, кто будет беспристрастно рассматривать сии факты, увидит, что все они доказывают непорочность Восточной Церкви, сохранившей и догматы и обряды Церкви Первенствующей во всей целости. Он увидит постепенное заблуждение и отступление Запада; увидит причину сего отступления: с одной стороны, гордость пап, с другой — преобладание варваров и их невежества на Западе, которые с половины девятого столетия воссели на престол Первосвятительский Рима. Он увидит семена реформации в исполинской, уродливой власти пап, в злоупотреблениях его, в грубом невежестве тогдашней Европы; увидит нелепость протестантских верований и между ними лютеранизма, вынужденного жестокостями, рожденного столкновением страстей, образовавшегося под сению политики и невежества; непрестанно изменяющегося, как имеющего основанием зыбкое знание человеческое, наконец, по большей части преобразовавшегося в неологизм. |
| Вечерню, повечерие и утреню можно служить во всякий час, начиная от полудня и до полуночи. Часы. На первом часе (prima), по Римскому чину, после молитвы Господней и Богородичной (Ave Maria), Символа Веры и призывания, полагается гимн, три псалма, символ св. Афанасия В., главизна, краткий респонсорий, несколько молитв (praeces), чтение житий святых (Martyrologium), отпускные молитвы, чтение и благословение. По Медиоланскому чину, после призывания, положен гимн, три псалма с аллилуйя, небольшой Апостол (Epistotella), краткий респонсорий, символ Афанасиев, главизна, три молитвы, житие святого со стихом (versus) и молитвой. Мозарабы начинают первый час антифоном и приветствием, потом читают семь псалмов, антифон, респонсорий, пророчество, Апостол, хвалитны (Laus), гимн со стихами и песни св. Амвросия, а в пост, вместо ее прошение (supplicatio), символ Апостольский и молитву Господню. Третий (tertia), шестой, (sexta) и девятый (nona) час, по Римскому чину, кроме молитвы Господней и Богородичной и призывания, слагается из трех псалмов, главизны, респонсория и дневных молитв; по чину Мозарабскому, из четырех псалмов, разных респонсориев, пророчества, Апостола, хвалитных (Laus), гимна, воззваний (clamores) о милосердии Божием, прошения (supplicalio), главизны и молитвы Господней. По чину Медиоланскому, третий, шестой и девятый час служится так же, как и по Римскому, с тем только различием, что в первом чине нет антифонов, и часы оканчиваются небольшим Апостолом, кратким респонсорием и молитвою. Сверх сего круга Богослужения в Мозарабском чине положена в простые дни между хвалитными (Laudes) и первым часом особенная служба, называемая зарею (Aurora). Она составляется из четырех псалмов с антифоном, хвалитных (Laus), гимна, стиха (versus), молитвы Господней и молений (praeces). В чине Галликанском читается еще на первом часе, так называемое, правило первого часа (canon de prima). Это собрание постановлений соборных, Папских и отеческих относительно учения, Богослужения и управления церковного. Сии постановления методически расчислены почти на каждый день года. |
| Задача оффициальныхъ заседаний собора, происходившихъ въ нарочито торжественной обстановке и въ присутствии царя, состояла въ томъ, чтобы прежде всего подвергнуть разсмотрению арианския воззрения, а затемъ выразить церковное учение ο Сыне Божиемъ, въ точной и общеобязательной формуле. Отрицательная сторона этой задачи достигалась сама собой, безъ затратъ труда и времени, такъ какъ отношение большинства собора къ арианетву достаточно выяснилось на предварительныхъ собранияхъ. Когда наступилъ день, назначенный императоромъ для изследования веры, — а это былъ день воскресный !, — и после приветственной речи Константина заседание было открыто, то догматическия разсуждения собора тотчасъ же и начались выслушиваниемъ заявлений арианствующей партии. Эта партия была истинной виновницей развившихся въ церкви смутъ и главной причиной созвания собора; поэтому и отцамъ собора естественно было заняться съ самого начала обсуждениемъ ея учения, потребовать отъ нея объяснений и отчета. Такой отчетъ представилъ собору глава этой партии — Евсевий никомидийский въ виде символа (πστεως διδασκαλα), заключавшаго въ себе радикальныя формулы арианства. Въ немъ значилось, что «Сынъ Божий—произведение и тварь», что было время, когда не было Сына, что Сынъ изменяемъ по существу и т. д: Но лишь только приступили къ чтению этого символа, какъ оказалось, что изложенная въ немъ вера не нуждается ни въ какомъ падробномъ разсмотрении. Подготовленные частными собраниями отцы собора единодушно отвергли его; они признали арианское учение противоречащимъ Писанию, исполненнымъ лжи, вреднымъ и безобразнымъ и разорвали самый символъ. — Арианство, такимъ образомъ, было быстро и безповоротно осуждено на соборе, и для отцовъ собора настало время выполнить другую положительную свою задачу. Разъ техническия выражения арианства они подвергли решительному осуждению, то имъ необходимо было теперь найти такие термины, которые въ совершенстве излагали бы въ себе церковное учение, но на пути къ достижению этой важнейшей задачи они встретили рядъ неожиданныхъ трудностей, разсказъ ο которыхъ составляетъ любопытнейшую страницу Афанасиева повествования о никейскихъ деянияхъ. |
| Проповеди у него были — давнишние, респектабельные проповеди на пожелтевшей бумаге, составленные и переписанные не кем-то неизвестным, но его собственным покойным дядюшкой, доктором богословия, чей аккуратный почерк был настолько чётким, что Уингфолд никогда не заботился о том, чтобы заранее прочитать очередную проповедь, и следил только за тем, чтобы отобрать нужные страницы. Его старый добрый дядя оставил ему в наследство сто пятьдесят семь доктринально безукоризненных проповедей (лишняя предназначалась для тех случаев, когда первый день года приходился на воскресенье), полагая, должно быть, что не только снабжает племянника проповедями на всю оставшуюся жизнь, но и даёт ему весомое преимущество в стяжании достойного места в каком-нибудь влиятельном соборе. Сам Уингфолд ни разу не составил ни одной проповеди — по крайней мере, такой, которую, по его мнению, стоило бы прочесть прихожанам. Он полагал, что относится к качеству проповедей очень требовательно, и считал проповеди покойного дяди действительно превосходными. Однако некоторые из них разъясняли богословские доктрины, а кое-какие даже содержали в себе спорные моменты: с сегодняшнего дня ему придётся остерегаться и тех, и других. Он решил заранее просмотреть ту из них, что была следующей по очереди, и убедиться, что в ней нет ничего такого, чего он не мог бы хоть в какой-то мере подтвердить и защитить, пусть даже без абсолютной убеждённости в том, что каждое слово в ней — чистая правда. Так он и поступил. Следующей оказалась проповедь в защиту Афанасиева символа веры. Нет, это не пойдёт. Он взял другую. Она была посвящена богодухновенности Писания. Он просмотрел её, увидел, что Моисей ставится на один уровень с апостолом Павлом, а Иона — с евангелистом Иоанном, и его охватили сильные сомнения. Может быть, в каком-то смысле. но нет! Нет, лучше с этим не связываться. Он взял третью, про авторитет и власть Церкви. Эту тоже нельзя. Он уже хотя бы по разу читал прихожанам каждую из этих проповедей, с полным хладнокровием и соответствующим ему безразличием, почти спокойствием, но теперь не мог отыскать ни одной, с которой он мог хотя бы согласиться, не говоря уже об уверенности в её истинности. Наконец, он нашёл ту самую, последнюю, которую полагалось читать всего раз в семь лет; это и была та самая проповедь, которую выслушал и раскритиковал Баском. Прочитав её и не найдя в ней ничего такого, с чем он не мог бы по совести согласиться (подобно тому, как раздражительный путник с разбитым фонарём, пытается в непогоду найти дорогу среди леса) Уингфолд отложил все остальные проповеди в сторону и почувствовал некоторое облегчение. |
| Афанасий говорит: «Кто, видя, как на каждом Соборе одно исключается, а другое прибавляется, не усмотрит, что разумение их, какое имеют о Христе и подозрительно, и притворно?» Далее, Афанасий справедливо находит, что множество арианских Символов свидетельствует о том, что у ариан нет Символа, который удовлетворял бы всех. «Если была нужда, – замечает он, – в стольких вероизложениях, то ясно, что каждое из них не достаточно и не полно, и в этом они сами более нас обличают себя тем, что каждое изменяют и переделывают» 223 . По стопам Афанасия в охранении символа Никейского шёл и Василий Великий . Василий считает Никейское исповедание единственным, какое следует проповедовать в Церкви. Он утверждал, что символ Никейский важен даже по букве. Он объявлял: «Допускать исключение из Символа хотя бы и одного слова, или прибавлять что-либо (φαρεσιν, προσθκην ποισασθαι) к нему, или даже переменить в нём порядок, никак он не согласится» 224 . Как эти александрийцы, Афанасий и Василий, так же судила о значении Никейского символа и церковь Римская, безусловно следовавшая внушениям Афанасия. Западные епископы согласно с Афанасием не раз объявляли: «Нужно довольствоваться верой, исповеданной отцами в Никее, потому что исповедание это ни в чём не имеет недостатка, и не должно вторично излагать исповедание веры, чтобы исповедание, написанное в Никее, не могло быть почтено недостаточным и не было дано этим повода желающим часто писать и делать определения о вере» 225 . Символ Никейский они признавали неприкосновенным в полном его составе, не требующим никаких изменений. «Нам представляется, – говорили они, – делом безрассудным и беззаконным (τοπον κα θμιτον) изменять что-либо правильно определённое на Никейском соборе и сделавшееся всеобщим учением». «Не должно ничего убавлять и ничего прибавлять (μτε λλεπ, μτε πλεοναζη) к вере Никейской». Их уважение к символу Никейскому основывалось в особенности на том, что эта вера изложена «исповедниками и мучениками» 226 . Что касается до частных выражений Символа, бывших предметом постоянных нападок со стороны арианствующих, то они также охранялись и оборонялись сторонниками Никейского исповедания с полной решительностью. |
| Недовольство протестантствующей партии всегда возбуждалось еще так называемым символом Афанасия. В течение первой половины XIX столетия, вследствие небрежности духовенства, народ отвык слышать чтение Афанасиева символа в церквах, так как Книга общ. молитв предписывает чтение последнего только в особые праздники и дни. Не обращая внимание на эти предписания и сокращая службу, духовенство опускало чтение этого символа. Естественно, когда Оксфорское движение усилило внимание духовенства к Книге об. молитв, чтение символа возбудило тревогу в старом поколении, не понимавшем уже языка символа. Среди низкоцерковников начало высказываться желание изъять фанасиев символ из Книги общ. молитв. Ритуалистическая комиссия 1870 года предложила присоединить следующее примечание к символу: «Упоминаемые в этом исповедании осуждения должны быть понимаемы не иначе, как только в смысле торжественного предостережения о погибели тех, кто добровольно отвергает кафолическую веру». Архиепископ вместе с другими 16 членами комиссии высказались против этого примечания. Когда дело перешло на обсуждение епископов, мнения разделились. Наконец, решено было дать новый перевод символа, поручив дело епископам и профессорам обоих университетов. Оксфордские профессора высказались против всякого изменения, и в случае последнего Пьюзей и Лиддон решили снять с себя духовный сан. После горячей полемики соглашение состоялось в конвокации 1873, формулировавшей свое суждение об Афанасиевом символе следующим образом: 1) что исповедание не присоединяет чего-либо к вере, содержимой в Св: Писании, но предостерегает против заблуждений: 2) что, как Св. Писание в различных местах обещает жизнь верующим и объявляет осуждение неверующим, так и церковь в этом символе объявляет необходимым твердо держаться католической веры всем желающим достигнуть спасения, и великую погибель отвергающим веру. Предостережения в этом символе должны быть понимаемы в том же смысле, как и предостережения Св. Писания. Церковь не осуждает здесь кого-либо отдельно или отдельных лиц, ибо Судья всех – Бог. |
| Трирский Собор 1227 г. 8-м прав. предписывал священникам разъяснять в проповедях мирянам Символ веры, десять заповедей и перечень смертных грехов ( Mansi. T. 23. Col. 31-32). Прав. 7 Собора 1246 г. в Безье и правила 17-18 Собора 1254 г. в Альби также возлагают на приходских священников обязанность каждое воскресенье разъяснять мирянам члены Символа веры простыми и понятными словами; родителям же предписывается приводить своих детей с 7 лет в храм по воскресным дням и праздникам и обучать их молитвам «Отче наш» и «Аве, Мария» и Апостольскому Символу веры (Ibid. Col. 693, 836-837). Англ. кор. Эдгар Миролюбивый († 975) в одном из указов требовал, чтобы каждый христианин обучал своих детей христ. обычаям, Символу веры и молитве «Отче наш» (PL. 138. Col. 500). Кор. Кнуд I Великий († 1035) в одном из указов повелевает родителям обучать своих детей Символу веры и молитве «Отче наш» (PL. 151. Col. 1178). Бруно, еп. Вюрцбургский († 1045), собрал и издал неск. лат. комментариев на Символ веры и молитву «Отче наш», а также комментарий на Афанасиев Символ веры (PL. 142. Col. 557-568; Baier. 1893). Петру Абеляру († 1142) принадлежат толкования на Молитву Господню (PL. 178. Col. 611-618), на Афанасиев Символ веры (Ibid. Col. 629-633) и на Апостольский Символ веры (Ibid. Col. 617-630); он писал, что целью его сочинения является объяснение того, что каждый христианин должен знать и во что верить, т. е., согласно прав. 2 Реймсского Собора 813 г. ( Mansi. T. 14. Col. 77), Молитвы Господней и Символа веры (PL. 178. Col. 617-619). Жослен, еп. Суасонский († 1152), составил толкование на Молитву Господню и Апостольский Символ веры для приходов своего диоцеза (PL. 186. Col. 1479-1496), где писал, что все христиане должны знать эти тексты наизусть, уметь толковать их на своем языке и твердо верить в то, о чем в них говорится (Ibid. Col. 1481). В кон. XI - нач. XII в. появились 2 сочинения, оказавшие значительное влияние на дальнейшее формирование жанра К., прежде всего в отношении структуры. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание АПОСТОЛЬСКИЙ СИМВОЛ ВЕРЫ [Лат. Symbolum Apostolorum], Символ веры, наряду с Никео-Константинопольским принятый Римско-католической Церковью. Провозглашая значимость для постижения «веры всех времен» исторически возникавших Символов веры ( Афанасиев, исповедания веры нек-рых Соборов и пап), католич. Церковь выделяет из них 2, ставя на 1-е место А. С. в., «называемый так потому, что он обоснованно считается верным изложением апостольской веры. Это древний крещальный Символ Римской Церкви». В то же время она признает за Никео-Константинопольским Символом веры «высокий авторитет в силу того, что он возник в итоге двух первых Вселенских Соборов (325 и 381 гг.)» (ККЦ 194, 195). Понятие Symbolum в смысле исповедания веры впервые появляется в сер. III в. в переписке св. Киприана , еп. Карфагенского, и св. Фирмилиана Кесарийского , где упоминается «Символ Троицы», понимаемый как составная часть последования таинства св. Крещения ( Cypr. Carth. Ep. ad Magnum. 7-8; Ep. Firmiliani ad Cyprianum contra ep. Stephani. 10). Но в целом в первые века христианства Символ обозначался иным образом («правило веры», «учение», «предание» и т. д.). Наименование «Апостольский Символ» зафиксировано в послании Миланского Собора (384) папе Сирицию ( Leclercq. Col. 1761), в к-ром говорится, что этот Символ должен всегда неизменно храниться Римской Церковью. В ср. века в Римско-католической Церкви бытовало предание о том, что в день Пятидесятницы апостолы, будучи вдохновлены действием Св. Духа, составили Символ веры, так что каждый из них стал автором одного из 12 членов Символа. Эта легенда датируется IV в. ( Ps. -Aug. Sermo 240. 1; Pirminius. De singulis libris canonicis scarapsus). Впервые она появляется в проповеди, приписываемой свт. Амвросию Медиоланскому (PL. 21. Col. 671), в к-рой говорится, что Символ был составлен 12 авторами. В то же время и Руфин Аквилейский (Comm. in Symb. Apost. 2) предлагает подробное повествование о составлении Символа, полученное, как он сообщает, от более ранних времен. Руфин, явным образом не приписывая каждому из 12 апостолов авторство одного члена Символа, тем не менее утверждает, что Символ явился результатом совместной работы, происходившей на Пятидесятницу (см. также: Апост. постановл. VI 14). Более того, как полагает Руфин, апостолы решили назвать составленное ими правило веры греч. словом «символ» (σμβολον), к-рое означает, с одной стороны, знак, по к-рому христиане могут узнать друг друга, а с др. - нечто единое, составленное из различных частей. |
| В IX-X вв. в Европе уже существовали сочинения на национальных языках, имевшие отдельные функциональные, структурные или содержательные особенности, характерные для более поздних К. От этого времени сохранились: книга мон. Отфрида Вайсенбургского , состоящая из разъяснения Молитвы Господней, списка смертных грехов, а также текстов Апостольского Символа веры, Афанасиева Символа веры и молитвы «Слава в вышних Богу» ( Eckhart I. G. Incerti monachi Weissenburgensis catechesis theotisca. Hannoverae, 1713. P. 60-73; Otfrids Evangelienbuch/Hrsg. O. Erdmann. Tüb., 1973); переводы и толкования Молитвы Господней и Апостольского Символа веры монахов-бенедиктинцев из Санкт-Галленского монастыря Ноткера Заики (Ibid. P. 79-81) и Керона (Ibid. P. 81-86), анонимный перевод декалога на древнесаксонский (Ibid. P. 201-202); книга о любви к Богу и ближнему и древнеанглийские переводы декалога ( Schilter J. Thesaurus antiquitatum teutonicarum. Ulm, 1728. T. 1. Suppl.). В последующие столетия требование к священникам разъяснять прихожанам Символ веры и «Отче наш» неоднократно повторяется в епископских посланиях и постановлениях. Об этом пишут Ратгер Веронский ( Ratherius Veronensis. Synodica. 12//PL. 136. Col. 563), Бурхард Вормсский ( Burchard. Worm. Decret. II 59-65//PL. 140. Col. 636-637), Регинон Прюмский (Regino Prumiensis. De ecclesiasticis disciplinis. I 201-202//PL. 132. Col. 228-229) и Иво Шартрский ( Ivo. Decret. VI 152-161//PL. 161. Col. 481-483; Idem. Serm. 23//PL. 162. Col. 607). Эд де Сюлли, еп. Парижский († 1208), рекомендовал священникам своего диоцеза заставлять прихожан цитировать на память «Отче наш», Символ веры и «Аве, Мария», а самих их призывал разъяснять в проповедях мирянам Апостольский Символ веры (PL. 212. Col. 64, 66). Для Венгрии Собор 1114 г. в Эстергоме определил, чтобы в малых приходах разъясняли только Апостольский Символ веры и молитву «Отче наш», а в больших - еще и тексты Евангелий и Апостольских посланий. Такие же правила ввел Собор 1248 г. в Гнезно для Польши ( Hefele, Leclercq. Hist. des Conciles. T. 8. P. 414). |
| Вормсский, аббат Корби Адальхард и Иессей, еп. Амьенский. Сохранился документ, зафиксировавший переговоры между посланниками Карла Великого и Л. в нач. 810 г. (Ratio Romana de symbolo fidei//Ibid. P. 287-294). Папа заявил, что не все относящееся к вере следует включать в Символ. Более того, он предложил исключить пение Символа веры из евхаристического богослужения, оставив его только для наставления катехуменов. Для утверждения неизменности этой позиции Л. велел начертать греч. и лат. тексты Никео-Константинопольского Символа веры на 3 серебряных пластинах, 2 из которых поместили у входа в «confessio» ап. Петра, а 3-ю, содержавшую только лат. текст,- возле гробницы ап. Павла в базилике Сан-Паоло-фуори-ле-Мура (LP. T. 2. P. 26; Phot. Ep. 1. 24//PG. 102. Col. 794; Idem. Mystagogia de Spiritu Sancto. 88//Ibid. Col. 377). В средние века как на Западе, так и на Востоке было составлено неск. поддельных Символов веры Л., которые широко использовались в полемике между сторонниками и противниками Filioque ( Peri. 1970). В частности, лат. текст «Вера Льва» (Fides Leonis) был заимствован из трактата Алкуина «О вере в святую и нераздельную Троицу» и дополнен все тем же Адемаром Шабанским (см.: Capelle B. La pape Léon III et le «Filioque»//L " Église et les Églises, 1054-1954. Chevetogne, 1954. T. 1. P. 309-322). Текст, известный как греческий Символ веры Л., является версией т. н. Афанасиева Символа веры ( Michael Psellus. De omnifaria doctrina/Ed. L. G. Westerink. Nijmegen, 1948. P. 17). Сохранился также подлинный текст, скопированный с доски из базилики ап. Павла (цит.: Petr. Damian. Contra errorem Graecorum. 2//PL. 145. Col. 635; полный лат. текст: Abaelardus. Sic et Non. 4//PL. 178. Col. 1357). В 808-812 гг. Л. принимал участие в решении конфликта в К-польской Церкви. К папе обратился прп. Феодор Студит , к-рый вместе с единомышленниками воспротивился служению в Св. Софии некоего пресв. Иосифа (студиты считали его отлученным от Церкви, а патриарх Никифор I восстановил Иосифа в сане). |
|
|
