| Особого успеха изложенное послание не имело. Это можно видеть из того, что ответное послание иллирийских епископов папе Льву из десяти митрополитов, подписано только шестью, причем среди подписавшихся были два влиятельнейших митрополита, именно Аттик никопольский и Еразистрат коринфский 3486 , решительно игнорировавшие папские предписания. Так напр., без спроса Анастасия фессалоникского Эразистрат посвятил в г. Фесстий, вопреки желанию жителей, епископом совершенно неизвестного человека 3487 , а Аттик, несмотря на все приглашения, систематически отказывался являться в Фессалоники на соборы. При таких обстоятельствах раздраженный Анастасий решил привлечь Аттика насильно и обратился за содействием к префекту Иллирика. Доставленный под конвоем в Фессалонику, Аттик принужден был дать здесь письменное обязательство впредь оказывать викарию полное повиновение и аккуратно являться на соборы. Об этом было сообщено в Рим с умолчанием, конечно, о мерах, благодаря которым была взята подписка. Возмущенный учиненными насилиями Аттик отправился в Рим с жалобой на Анастасия фессалониксого 3488 . Здесь в присутствии нескольких своих епископов он слезно поведал папе, как Анастасий выхлопотал приказ префекта привести его в Фессалонику, как полиция вытащила его из храма, и как затем, несмотря ни на его болезнь, ни на суровые зимние холода, его заставили совершить тяжелый и до такой степени опасный переход по непроходимым снегам, что некоторые из его спутников поплатились даже жизнью 3489 . Узнав об этом, Лев Великий чрезвычайно возмутился и написал Анастасию обширное послание, в котором изложил свой взгляд на вещи. «Следуя примеру предшественников – писал Лев Анастасию 3490 , – я сделал тебя своим наместником, чтобы ты помогал мне в заботе, которую я должен иметь по божественному установлению о церквах всей вселенной, и чтобы заменял меня в отдаленных провинциях. При достаточной внимательности тебе не трудно было бы знать, что ты можешь делать сам и что должен представлять нашему суду. Тебе должно бы быть известно, что о делах важных и вопросах трудных следует спрашивать нашего суждения, а потому у тебя и не было никаких разумных оснований браться за то, что превышает меру твоей власти. У тебя есть достаточно моих писем, в которых я часто поучал тебя быть умеренным в своих действиях и править вверенными тебе церквами в духе любви. Если в отношении к нерадивым и необходима мера строгости, то в применении последних всегда должна сохранятся а любовь... Слыша, что ты совершенно отступил от данных тебе правил, чувствую, что и сам я до некоторой степени становлюсь виновным; и если уж ты равнодушно относишься к тому, как думают о тебе другие, то должен был, по крайней мере, пощадить мою репутацию, чтобы сделанное исключительно тобой не казалось совершенным с моего соизволения. Прочитай мои письма, прочитай все послания апостольского престола, адресованные твоим предшественникам, и найди, дозволено ли было мною или моими предшественниками то, что ты сделал.» |
| Что касается борьбы александрийской кафедры с константинопольской за первенство, а также стремления александрийских владык быть папами востока, то эта идея, идея борьбы между кафедрами, – основная идея громадного труда Гидулянова. Этой идеей он стремится объяснить чуть не весь ход истории всей Церкви. Конечно, разбирать основательность этой идеи нам не позволяет ни предмет, ни рамки нашего труда. 997 Скажем только, что уже то обстоятельство, что эта идея заслонила в глазах Гидулянова все другие могучие и общепризнанные силы, двигавшие историю Церкви, заставляет обвинить Гидулянова в односторонности, преувеличениях, и потому мы имеем право подозрительно относиться к тому освещению, какое он дает различным фактам и лицам Церковной истории. Если идея борьбы за главенство на востоке и приложима к объяснению некоторых поступков иных из египетских архиепископов, например – Феофила, дяди св. Кирилла, родство с которым является едва ли не главной причиной обвинения и Кирилла в тех же стремлениях, то к св. Кириллу эта идея никоим образом не приложима. Если бы такие стремления были у Кирилла, то они не замедлили бы проявиться и в другое время и на других лицах. Ведь св. Кирилл 15 лет уже был на кафедре; почему же он за это время ни разу не проявил своей честолюбивой мысли быть восточным папой. Гидулянов говорит, – потому что в Константинополе в то время был архиепископом Аттик, „находившейся в великом фаворе у Феодосия Младшего“ 998 ; но ведь и Несторий, по его же (Гидулянова) словам, был „при дворе весьма популярен и в большом фаворе у императора“. 999 Правда, Гидулянов говорит, что Аттик был сверх того, „слишком опытный политик“; 1000 но несомненно, что, при желании, Кирилл в течение 15-ти лет, во всяком случае, мог бы найти повод „померяться“ и с Аттиком, как и с Несторием. Нам, например, известно уже, что в деле Златоуста формальная правда была на стороне Кирилла, а если бы у св. Кирилла были честолюбивые стремления, приписываемые ему Гидуляновым, то он, во всяком случае, постарался бы, на что и имел право, вмешаться в это дело и потребовать формального, путем собора, решения дела о Златоусте. |
| Чтобы опять не вышло спора об избрании епископа и не возбудилось в Церкви волнение, он нисколько не медля, еще до погребения тела Максимиана приказал случившимся в Константинополе епископам возвести на престол Прокла. С этим согласны были и полученные послания римского епископа Целестина, которые писал он Кириллу александрийскому, Иоанну антиохийскому и Руфу фессалоникийскому, и в которых доказывал, что нет препятствия — назначенного в какой-нибудь город или уже находящегося в известном городе епископа перемещать в другое место. Итак, Прокл возведен был на престол и совершил погребение тела Максимиана. Теперь пора кратко сказать и о нем. Глава 41 О епископе Прокле, каков он был Прокл с ранних лет был чтецом, посещал школы и ревностно занимался риторикой. Достигнув же мужского возраста, большей частью находился при епископе Аттике в должности его секретаря. Так как на этом месте сделал он значительные успехи, то Аттик возвел его в сан диаконский, а потом, удостоенный и пресвитерства, он, как я уже сказал, возведен был Сисинием на епископство кизикское. Но все это было прежде, а теперь он наследовал престол Церкви константинопольской. Прокл был человек прекрасного права и отличался этим больше других. Воспитанный Аттиком, он подражал всем его добродетелям, а незлобием превосходил и его самого, ибо Аттик иногда бывал страшен для еретиков, а Прокл на всех действовал кротко и старался привести их к истине скорее этим средством, чем силой. Решившись не преследовать ни одной ереси, он вполне возвратил Церкви достоинство кротости и в этом отношении подражал царю Феодосию. У Феодосия было принято за правило — не употреблять строгих мер власти против виновных, а у него — не обращать много внимания на тех, которые не так мыслили о Боге, как он мыслил. Глава 42 О том, почему писатель распространяется в рассказе о прекрасных качествах царя Феодосия Младшего За это и царь хвалил его, ибо сам был подобен людям, истинно освященным, и никогда не одобрял тех, которые хотели воздвигать гонения. |
| Только там рассматриваются свойства каждого естества, как действия, a здесь как обнаружения. Итак, надо было объяснить, что между учением Льва и Кирилла александрийского никакого противоречия не существует. Несмотря на то, что объяснения уже были даны константинопольским архидиаконом Аэтием и Феодоритом кирским, и большинство воскликнуло, что «теперь никто не сомневается в православии послания», однако митрополит Аттик никопольский (иллирийский) попросил об отсрочке для сличения послания Льва В. с третьим посланием Кирилла к Несторию (Το Σωτρος), в котором помещены 12 анафематизмов. Это замечание очень важно и характерно. Каждый вселенский собор есть не только догматический факт, как орган, через который возвещается известная догматическая истина, но и факт исторический, с известными человеческими свойствами и действиями. Если бы мнение Аттика было принято, то, быть может, истина открылась бы скорее и судьбы церковные были бы иные. Сущность вопроса заключалась вот в чем. Авторитет св. Кирилла александрийского был бесспорен. Тирания Диоскора произвела то, что он был страшен даже для лиц, хотя бы вербально расходившихся с ним. Теперь усматривается, что Лев расходится с Кириллом. Если бы вопрос был поставлен открыто, как предлагал Аттик, то нужно было бы пересмотреть всю догматическую деятельность Кирилла, и тогда бы открылось, что не всякая строка из сочинений Кирилла должна быть принимаема церковью к сведению, a тем более к догматическому руководству. Следовало бы заявить, почему его два послания «Καταφλυαροσι» и «Εφραινσθωσαν» должно считать нормальным выражением его учения. Св. Кирилл в своей полемике с Несторием дошел до крайностей, так что их можно было допустить только с ограничением. Так, он не желал бы позволить Несторию разделение евангельских изречений на смиренные и высокие и отнесение первых к человечеству Христа, а последних к божеству Его, тогда как сам в послании «Εφραινσθωσαν» признает такое разделение. На этой почве рассуждения вести было неудобно, и вот, по предложению Аттика, сановники отсрочили заседание по этому вопросу на пять дней, рекомендовав сомневающимся обратиться за разъяснением своих недоумений к Анатолию константинопольскому или к лицам, которых он укажет. Эти совещания должны иметь частный характер, так что отстранялось здесь и нравственное давление, какое может производить большинство на убеждения меньшинства. Таким образом, в совещаниях с Анатолием достигнут был самый важный момент, именно психологический, т. е. перелом убеждений, и лица сомневавшиеся явились на следующее заседание подготовленными. |
| Только там рассматриваются свойства каждого естества, как действия, а здесь как обнаружения. Итак, надо было объяснить, что между учением Льва и Кирилла александрийского никакого противоречия не существует. Несмотря на то, что объяснения уже были даны константинопольским архидиаконом Аэтием и Феодоритом кирским, и большинство воскликнуло, что «теперь никто не сомневается в православии послания», однако митрополит Аттик никопольский (иллирийский) попросил об отсрочке для сличения послания Льва В. с третьим посланием Кирилла к Несторию (Του Σωτηρος), в котором помещены 12 анафематизмов. Это замечание очень важно и характерно. Каждый вселенский собор есть не только догматический факт, как орган, чрез который возвещается известная догматическая истина, но и факт исторический, с известными человеческими свойствами и действиями. Если бы мнение Аттика было принято, то, быть может, истина открылась бы скорее и судьбы церковные были бы иные. Сущность вопроса заключалась вот в чем. Авторитет св. Кирилла александрийского был бесспорен. Тирания Диоскора произвела то, что он был страшен даже для лиц, хотя бы вербально расходившихся с ним. Теперь усматривается, что Лев расходится с Кириллом. Если бы вопрос был поставлен открыто, как предлагал Аттик, то нужно было бы пересмотреть всю догматическую деятельность Кирилла, и тогда бы открылось, что не всякая строка из сочинений Кирилла должна быть принимаема церковью к сведению, а тем более к догматическому руководству. Следовало бы заявить, почему его два послания «Καταφλυαρουσι» и «Ευφραινσθωσαν» должно считать нормальным выражением его учения. Св. Кирилл в своей полемике с Несторием дошел до крайностей, так что их можно было допустить только с ограничением. Так, он не желал бы позволить Несторию разделение евангельских изречений на смиренные и высокие и отнесение первых к человечеству Христа, а последних к божеству Его, тогда как сам в послании «Ευφραινσθωσαν» признает такое разделение. На этой почве рассуждения вести было неудобно, и вот, по предложению Аттика, сановники отсрочили заседание по этому вопросу на пять дней, рекомендовав сомневающимся обратиться за разъяснением своих недоумений к Анатолию константинопольскому или к лицам, которых он укажет. Эти совещания должны иметь частный характер, так что отстранялось здесь и нравственное давление, какое может производить большинство на убеждения меньшинства. Таким образом, в совещаниях с Анатолием достигнут был самый важный момент, именно психологический, т. е. перелом убеждений, и лица сомневавшиеся явились на следующее заседание подготовленными. |
| Что касается богословской среды, в какой формировался св. Прокл, то, как замечает Николас Констанс, уже у Атгика в дошедших до нас христологических сочинениях, направленных против ариан и аполлинариан, можно заметить черты будущей христологии св. Прокла – исповедание полноты Божественной и человеческой природы во Христе; учил он и о единстве природ, сохраняющих свои свойства 1674 . Аттик же был одним из первых, кто способствовал утверждению особого почитания Богородицы в Константинополе 1675 говорили, что он стал употреблять его задолго до общецерковного утверждения имени «Богородицы» на Ефесском соборе 1676 . Имея в виду, что сам архиепископ Аттик не имел такого блестящего столичного светского образования, как Прокл, не исключено, что, в качестве секретаря, Прокл участвовал в составлении сочинений и проповедей Аттика. Вероятно, как секретарь архиепископа, он принимал участие во многих церковно-политических делах, среди которых было и насаждение в Константинополе почитания Девы Марии, в котором деятельно участвовала и сестра императора Феодосия II Пульхерия, под влиянием архиепископа Аттика давшая обет девства и горячо почитавшая Пресвятую Деву. После смерти Аттика 10 октября 425 г. Прокл был одним из кандидатов на место архиепископа Константинополя, однако это место занял престарелый пресвитер Сисиний, имевший большую поддержку у простого народа 1677 ; он был посвящен в архиепископы 26 февраля 426 г. Прокл, вероятно, воспринял это избрание с должным смирением; между ним и Сисинием возникла симпатия и вскоре последний поставил Прокла во епископы Кизнческие. Это рукоположение, впрочем, не было принято народом Кизика, который избрал себе другого епископа. Как пишет Сократ Схоластик : «По смерти Кизикского епископа, Сисиний на епископию Кизики рукоположил Прокла. Но между тем как Прокл собирался ехать туда, кизикцы, предупредив его, рукоположили одного подвижника, по имени Далмаций. И это сделали они, не обратив внимания на закон, запрещавший рукополагать епископа против воли епископа Константинопольского, а не обратили внимания на этот закон потому, что он давал права одному Аттику. Таким образом, Прокл жил, не управляя своей Церковью, а только славясь поучениями в церквах Константинопольских» 1678 . |
| При каких исторических обстоятельствах создавалось произведение? Оно возникло в среде тех, кто после низложения и ссылки св. Иоанна Златоуста отказался вступать в евхаристическое общение с новыми церковными властями, незаконно захватившими столичную кафедру. Началом этого раскола послужили события пасхальной ночи 404 г., когда евхаристическое собрание верных Златоусту клириков и мирян было разогнано с помощью военной силы. После изгнания из городских храмов тех, кто был верен Златоусту, им пришлось найти прибежище в Констанциевых банях, откуда они также были изгнаны, Тогда богослужебные собрания стали проводиться на ипподроме за стенами Константинополя, Как пишет церковный историк Созомен , «с того времени собрание их происходило то здесь, то в других местах, где было можно, и собравшиеся особо назывались иоаннитами» 100 . Место Златоуста на Константинопольской кафедре занял престарелый Арсакий, умерший через несколько месяцев. Его сменил Аттик, при котором гонения на сторонников св. Иоанна приняли особо жестокий характер, Поводом для гонений послужил пожар в храме св. Софии Константинопольской, в поджоге которого были обвинены сторонники св. Иоанна Златоуста . Некоторые из них были заключены в тюрьмы и подвергнуты пыткам, некоторые были сосланы, некоторым удалось бежать из Константинополя в Рим. Против тех, кто отказывался вступать в общение с новыми церковными властями, как епископов, так и мирян, были изданы государственные указы, грозящие извержением из сана, лишением государственных должностей и конфискацией имущества. О содержании этих указов подробно рассказывается в «Диалоге» Палладия 101 . Таким образом, сторонники св. Иоанна Златоуста постоянно находились под угрозой ареста и ссылки. Автор жития принадлежал именно к этому кругу людей, и к ним же обращено его сочинение. Известие о смерти святого, скончавшегося 14 сентября 407 г. в Команах Абхазских, было получено в Константинополе от солдат, конвоировавших св. Иоанна Златоуста в Питиунт – место его последней ссылки. Путь от Коман до Константинополя занимал около двух месяцев, поэтому солдаты должны были прибыть в столицу в середине ноября 102 ; в это время и было получено известие о кончине святого. Ответом на него было создание автором данного энкомия, прочитанного или произнесенного перед собранием последователей святого. Таким образом, памятник является уникальным свидетельством, отражающим настроение в среде сторонников св. Иоанна Златоуста , находившихся в оппозиции к официальной власти после его ссылки и кончины. |
| Что расположило великого князя Изяслава поступить таким образом — избрать для России митрополита без сношения с Цареградским патриархом? Древние летописи об этом ничего не говорят. Позднейшие писатели полагают, будто Изяслава могли расположить к тому междоусобия и волнения, бывшие в России и препятствовавшие послать кого-либо из России в Царьград для поставления в митрополита , или замешательства, происходившие тогда на патриаршем престоле: так как патриарх Михаил Оксит в 1146 г. добровольно отказался от своей власти, преемник его Косьма Аттик вскоре после поставления низложен (26 февраля 1147 г.), а на место его избран Николай Музалон уже через девять месяцев . Но если бы Изяслав хотел по прежним примерам получить себе митрополита из Византии, то все эти кратковременные препятствия нисколько бы ему не помешали: случалось, что не несколько месяцев, а несколько лет Россия оставалась без митрополита, ожидая прибытия его из Царьграда. Напротив, из всего хода тогдашних обстоятельств видно, что Изяслав не хотел просить себе митрополита от патриарха и домогался независимости от него Русской Церкви. На Соборе, который созвал Изяслав, была речь не о том, как поступить по случаю смерти митрополита и временных замешательств, происходивших тогда в России и на Цареградской кафедре, а прямо о том, имеют ли право русские епископы поставить сами для себя нового митрополита без сношения с патриархом. И когда Нифонт и другие восставали против этого, им не указали на бывшие тогда замешательства в России и в Цареградской Церкви. Когда Нифонт и другие требовали, чтобы Климент, по крайней мере, после избрания и поставления своего в России испросил себе благословение у Константинопольского патриарха, им не обещали, что это будет сделано. Напротив, Климент, действовавший согласно с волею великого князя Изяслава, до конца своего служения не обращался к патриарху за благословением, не сносился с ним: таково, значит, было твердое намерение великого князя и самого митрополита. Как же объяснить это событие? Едва ли не всего вероятнее будет догадка, что здесь выразилось только то, что давно уже чувствовали и понимали, не могли не чувствовать и не понимать и князья русские, и многие их подданные, выразилось сознание, что поставление русских митрополитов в Константинополе имеет большие неудобства для Русской Церкви и государства, что митрополиты-греки, часто не знавшие русского языка, не в состоянии приносить для России столько пользы, сколько приносили бы митрополиты из русских, что постоянная присылка в Россию митрополитов-греков была не безобидна для русских иерархов и что, наконец, избрание для России митрополита в Константинополе, совершавшееся без участия русских князей, было оскорбительно для последних, тем более что давало повод царям греческим оказывать на Россию свое влияние . Неудивительно потому, если Изяслав нашел сочувствие себе и в самом Клименте митрополите, и во многих русских епископах. |
| Анатолий не дожил до времени водворения мира в Александрии: он умер летом 458 года, не видев плодов от своих хлопот. Последние месяцы его жизни были кроме александрийских смут омрачены вновь обострившимися отношениями с Римом. Выражая свою радость по поводу того, что Анатолий принял горячо к сердцу беспорядки в Александрии 850 , папа, однако, одновременно с этим пишет новому императору: «воспламенить апостольскую душу твоего благочестия должно то зло, которое помрачает чистоту константинопольской церкви, так как в ней находятся некоторые клирики, согласные с мнениями еретиков и в самом недре православных помогающие еретикам. Если брат мой Анатолий оказывается недеятельным в ниспровержении их, так как он слишком благосклонно щадит их, то благоволите ради нашей веры доставить нашей церкви еще то врачевство, чтобы таковые были изгнаны не только из клира, но и из города» 851 . Нечего и говорить, что сам Анатолий получил не одно такое письмо от папы 852 . И все эти обидные для Анатолия тревоги, бросавшие невольно тень на его православный образ мыслей, были подняты по совершенно ничтожным поводам. Пресвитер Аттик и бывший архидиакон Андрей казались папе еретиками. Еретичество это, однако, ничем не было удостоверено. Свои подозрения папа основывал на таком ненадежном источнике, как fama perferrentiinn 853 . А что это были только подозрения, ни на чем твердом не опиравшиеся, видно из того, что он настаивает только еще испытать Аттика, не поражено ли его сердце ядом еретичества 854 . Такое подозрительное отношение папы крайне огорчало Анатолия, что он и выражает в своем письме к нему 855 . Это было последнее письмо его к папе, и в нем в первый раз терпеливый Анатолий обнаружил те душевные боли, которых с первого момента его власти непрерывно до самого конца причинялись ему из Рима и по влиянию Рима. В минеях под 3-м июля сообщается, что Анатолий умер насильственною смертью, которая была делом еретиков 856 . Нет ни каких оснований доверять этому сообщению 857 , но нельзя не заметить, что оно вполне гармонирует с тем неотрадным впечатлением, которое выносится из ознакомления с обстоятельствами патриаршествования Анатолия: соединились, кажется, все условия, чтобы сделать его правление тяжелым, трудным. |
| Скончался св. Прокл, вероятно, в 446 году 327 , хотя относительно даты кончины святителя существовали некоторые расхождения; память его отмечается 20 ноября 328 . Сократ Схоластик , характеризуя его личность, акцентирует нравственные достоинства святителя: «Прокл был человек прекрасного нрава и отличался этим больше других. Воспитанный Аттиком, он подражал всем его добродетелям, а незлобием превосходил и его самого, ибо Аттик иногда бывал страшен для еретиков, а Прокл на всех действовал кротко и старался привести их к истине скорее этим средством, чем силой. Решившись не преследовать ни одной ереси, он вполне возвратил Церкви достоинство кротости и в этом отношении подражал царю Феодосию. У Феодосия было принято за правило – не употреблять строгих мер власти против виновных, а у него – не обращать много внимания на тех, которые не так мыслили о Боге, как он мыслил» 329 . Впрочем, к этой характеристике можно добавить, что, несмотря на свою кротость и снисходительность к еретикам, св. Прокл был непримиримым и принципиальным противником всякой ереси, горячо и убедительно отстаивая в своих творениях Православие 330 . Для понимания его личности очень важен один эпизод, передаваемый в «Житии святой Мелании Младшей». Здесь повествуется, как святая (принадлежащая к одной из самых аристократический семей Рима), оказавшись в Константинополе, нашла своего дядю тяжко больным, а так как он оставался еще язычником, она попробовала обратить его. Однако все ее усилия оставались тщетными: дядя просил св. Меланию не отнимать у него драгоценный дар Божий – свободу воли ( τò το ατεξουσου δρον) и позволить решить все самому. Но святая, использовав свои связи при дворе, обратилась к «святейшему епископу Проклу», и тот стал вести долгие беседы с дядей «о его спасении» ( περì τς σωτηρας ατο ). В результате этих бесед дядя произнес следующую фразу: «Если бы мы имели в Риме трех таких мужей, каковым является господин Прокл, то там не было бы ни одного язычника (о х ν νομζετο λλην κεσε) " 331 . Подобная характеристика, данная св. Проклу язычником, являет все величие его личности, особенно его преизобильную доброту, любовь и удивительный дар убеждения. Св. Прокл как церковный писатель и богослов |
|
|
