| Полагаем, что здесь, главным образом, возможны два пути: путь мистического опыта и так называемое нравственное доказательство бессмертия. Истину существования человеческого духа раскрывает опыт христианской жизни. Но это доказательство убедительно только для тех, кто живет духовной жизнью столь глубоко, что ощущает в своей душе дыхание Живого Бога. Моральное доказательство сводится к следующему положению: " Мы хотим бессмертия, значит оно есть " . Вот слова Ф. М. Достоевского, в которых оно заключается: " Без убеждения в своем бессмертии связи человека с землей обрываются, становятся тоньше, гнилее, а потеря высшего смысла жизни, ощущаемой хотя бы лишь в виде бессознательной тоски, несомненно ведет за собой самоубийство " . Но отсюда - и обратное нравоучение: " Если убеждение в бессмертии так необходимо для бытия человеческого, то, стало быть, оно есть нормальное состояние человечества, а коли так, то и самое бессмертие души человеческой существует несомненно " . Это доказательство кажется глубоким, но очевидно, что убедительность его - не логическая. Нельзя ли найти доказательства другого типа? Лично мы просто верим в душу, принимая ее как Божественное дыхание, как частицу Бога, вложенную в человека при его создании. Для наших же читателей решаемся указать и иной интересный способ доказательства бессмертия, рассчитанный на тех, кто не верит, более того - не хочет знать никаких законов, кроме материи и её эволюции. Мы утверждаем, что бессмертие можно считать фактом, даже в том случае, если стоять на позициях теории эволюции. Вот как эта теория была изложена нами в одной публичной лекции: " Речь пойдет о бессмертии. Живет и будет ли жить наша душа? Вопрос важный и вовсе не праздный. Вспомните, как остро ставит его " подпрапорщик " Гололобов в рассказе Арцыбашева. Он говорит: " Каждый человек обязан думать о своей смерти, потому что каждый человек должен умереть. Никто не может относиться равнодушно к такой ужасной вещи, как смерть. Положение каждого человека есть положение приговоренного к смертной казни. Смерть - неестественное и насилие... Я не хочу умирать, но умру. Это и насилие, и противоестественно. Это было бы красивой фразой, если бы в действительности было не так. Но оно так, а потому это уже не фраза, а факт " . |
| Iornand, de Gothorum origine et rebus gestis, cap. 5, и Нестор, сличен. Шлецером, I, 440–441. СПб. 1809. Известия Византийских Историков, I, 48. СПб. 1770 г. Это Скифь по списку Радзивиловскому, а по другим, Скуфь или Великая Скуфь. Повествов. о России Арцыбашева I, стр. 7. Моск. 1838 г. Новым подтверждением этой мысли может служить то, что вся приморская страна между устьями Днестра и Дуная, где обитали тиверцы и угличи, еще в VII в. называлась славянским именем — Углом, от которого, по всей вероятности, произошло и самое название угличей. Около 678 года, пишут Никифор патриарх (Breviar. pag. 100, E. R. 8), Феофан (Chronic. pag. 297. E. R.) и Анастасий Библиотекарь (Anastasii pag. 113. E. R.), Аспарух, третий сын Куврата, поселился с дружиною своею на Дунае за Днестром, в месте, которое на языке туземцев называлось Фggloj или Oglus... (Записки Одесск. Общ. Истор. и древн. I, стр. 252). См. выше примеч. 81. Ptolom. Geograph. lib. III, cap. 10, edit. 1533. Кстати заметим, что в латинской карте Лоттера первой половины прошлого века (Transilvaniae, Moldaviae, Wallachiae, Bulgariae nova et accurata delineatio) близ самого города Tomi, где в 17 г. по Рождестве Христове скончался Овидий, находится урочище под именем Owidowe Iezero. Если действительно существует такое название, происхождение которого естественно возводит до времен самого Овидия, то не новое ли это доказательство, что геты, на которых так жалуется Овидий (Trist. lib. III, eleg. 9, 10), говорили языком славянским? (Русский Истор. Сборник, т. VI, кн. 1 и 2, стр. 385–386. Моск. 1843). Thracia complectitur regiones minores quinque unamque maximam, quam Sclavorum genera viginti quinque incolunt, in quorum locum subvenerunt Gothi... Mosis Choronen. Hist. Armeniae lib. III et epitome Geographiae, Londoni 1736, pag. 347 и 439. Theophanis Chronogr. pag. 236–238, Venet. 1729. Известия Византийских Историков IV, стр. 18, а также I, 93 и 94. СПб. 1770–1774. Assemani Kalendaria Ecclesiae Sclaviae, II, pag. 190. Rom. 1755. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание БЫЧКОВЫ рус. ученые, археографы, историки. Афанасий Федорович (15.12. 1818, Фридрихсгам Выборгской губ., ныне Хамина, Финляндия - 2.04.1899, С.-Петербург). Из старинного дворянского рода Ярославской губ. Род. в семье офицера, детство провел в Финляндии. В 1833 г. определен в пансион при ярославской гимназии, в нач. 1834 г. зачислен в 5-й класс гимназии. После окончания гимназии в 1836 г. поступил в Московский ун-т на медицинский фак-т, в том же году перешел на 1-е отд-ние философского фак-та (впосл. переименован в историко-филологический фак-т), избрал предметом своих занятий рус. историю. Часто посещал квартиру М. П. Погодина , где работал со старинными рукописями. К студенческим годам относятся первые научные и лит. опыты А. Ф.- «Указатель к сочинению Н. С. Арцыбашева «Повествование о России»» (1838) и «О влиянии внешней природы на народ и государство» (в 1837 сочинение удостоено серебряной медали). В 1840 г., после окончания ун-та, поступил на службу в Археографическую комиссию, с к-рой был связан до конца жизни (с 7 окт. 1840 чиновник, с 1854 член комиссии, в 1854-1873 главный редактор издания ПСРЛ, в 1865-1873 правитель дел, с дек. 1891 председатель комиссии). В 1856-1889 гг. под редакцией А. Ф. вышли 6 томов ПСРЛ (7-10, 15, 16), новые издания Лаврентьевской летописи, А. Ф. совместно с Н. П. Барсуковым составил подробный указатель личных имен к ПСРЛ (на буквы А-К), переиздал опубликованную Я. И. Березниковым в неполном виде 2-ю и 3-ю Новгородские летописи. В 1841-1850 гг. одновременно преподавал рус. словесность в дворянском полку. 15 марта 1844 г. стал хранителем Отд-ния рукописей и старопечатных церковнослав. книг Публичной б-ки. В течение неск. лет создал инвентарный каталог, указатель рукописей. В 1848-1862 гг. заведовал Отд-нием рукописей и старопечатных церковнослав. книг и Отд-нием рус. печатных книг и периодики; в Отд-нии печатных книг под его руководством составлен алфавитный каталог, значительно пополнено собрание редких книг. По заключению, составленному А. Ф., было принято решение о покупке казной Древлехранилища Погодина, книги и рукописи к-рого в 1852 г. были переданы императором в б-ку; А. Ф. составил их описание. С 1850 г. в «Отчетах» б-ки регулярно публиковал сведения о поступивших в б-ку рукописях и книгах на церковнослав. и рус. языках. |
| —115— цыбашева: «Повествование о России» (указатель помещены при втором томе сочинения Арцыбашева, М. 1838). На третьем курсе в 1839 г. за диссертацию на тему «О влиянии внешней природы на народы и государство», студент Бычков получил серебряную медаль и в 1840 г. окончил курс со степенью кандидата. Университет ходатайствовал о назначении А.Ф. адъюнктом по кафедре русской истории. Но назначение это не состоялось. Молодого ученого ожидало другое поприще. В 1834 г. учреждена была при департаменте народного просвещения Археографическая комиссия для собирания, разбора и систематического издания памятников отечественного бытописания. В Археографическую комиссию и был определен 7 октября 1840 г., по рекомендации М.П. Погодина, А.Ф. Бычков (вместе с Н.В. Калачевым), и с тех пор стал неустанно трудиться над обнародованием летописей, исторических и юридических актов и различных произведений старинной славяно-русской письменности. С 1854 г. А.Ф. был главным редактором летописей, с 1865 г. по 1873 г. – правителем дел комиссии, 24 декабря 1891 г. назначен председателем Археографической комиссии. Под редакцией А.Ф. Бычкова изданы шесть томов «Полного собрания русских летописей», а именно: Т. VII, Летопись по Воскресенскому списку (СПБ. 1856); Т. VIII, Продолжение летописи по Воскресенскому списку (1859); T. IX, Никоновская летопись (1862); Т. X, Продолжение Никоновской летописи (1885); Т. XV, Тверская летопись (1863), и Т. XVI, Летопись Авраамки (1889). Кроме того, так как первые тома «Полного собрания рукописей», печатавшиеся начиная с 1841 года, оказались не чуждыми значительных недостатков, то под редакцией Афанасия Федоровича Бычкова были переиздании в совершенно новой обработке текста, согласно с требованиями современной исторической и филологической критики, древнейшие летописи: Лаврентьевская (СПБ. 1872) и Новгородская (вторая и третья, 1879). Им же составлены указатели к Актам Историческим издаваемым Археографическою Комиссией (СПБ. 1843) и к восьми томам «Полного собрания русских летописей» (три выпуска, составившие том 1-й. 1875). |
| Они, как сон пустой, обманывали нас! .. Все тот же мрак кругом ... Сознание бессилья Подрезывает нам сияющие крылья Порыва страстного восторженной мечты К той жизни, - полной красоты, Добра, могущества, свободы, наслажденья, - О коей грезим мы от самого рожденья! .. Усильям нет числа, и жертвам нет имен, Но длится без конца все тот же страшный сон ... Уже мы падаем, в борьбе изнемогая, Но также далеки врата земного рая! .. (С.502). Мрачный философский итог пьесы находит свое символическое воплощение в эффектном сценическом решении: сначала, в «Прологе», рядом с сиянием одинокой звезды и тихой нежной музыкой , которые окружают Духа любви , возникает глухой, как бы подземный рокот и красный свет , сопутствующие Дьяволу ; затем на протяжении пьесы свет звезды несколько раз побеждает, прогоняя красный свет , но в финальной ремарке автора сказано: « Закрыв лицо руками, медленно удаляется Дух любви, опускаясь во тьму. Красный свет озаряет фигуру Дьявола, который стоит, хищно простирая руки над миром и гордо подняв безобразную голову » (С.682). Осмысление современности достигает предельного мистико-религиозного обобщения. Вывод М.П. Арцыбашева крайне пессимистичен: современный момент в развитии общества, действительно, стал поворотным в истории человечества, но вместо чаемого людьми торжества светлых идеалов, после кульминации надежд наступила окончательная победа мирового Зла над мировым Добром, причем на сакральном, трансцендентном уровне и в масштабе всего мироздания. В извечной борьбе Бога с Дьяволом окончательно победил последний. Столь безапелляционно мрачного финала в решении глобальных проблем космического миропорядка мировая литература не знала. «Я покинул родину потому, - объяснял М. Арцыбашев свою жизненную и политическую позицию в «Записках писателя», - что она перестала быть той Россией, которую я любил в ней воцарилось голое насилие, задавившее всякую свободу мысли и слова, превратившее весь русский народ в бессловесных рабов» (С.361). Свое разочарование в русском обществе, в русском народе писатель перенес на все человечество и самое мироздание. |
| Обострению (появлению) русофобии у Канта могло способствовать его почему-то затерявшееся в губернаторской канцелярии прошение к Елизавете Петровне о назначении на должность профессора. Как считал советский исследователь-кантовед Арсений Гулыга, причиной неудачи Канта с доставкой этого прошения было вмешательство российского офицера Андрея Болотова (будущего ботаника и лесовода, одного из основателей агрономии и помологии в России, русского писателя, мемуариста, философа-моралиста, художника, врачевателя, педагога, ландшафтного архитектора, учёного), который открыто негативно относился к Канту, в том числе из-за конфликта Канта с учителем Болотова магистром Вейманом. Позднее, в своей переписке 1809-1810 гг. с молодым родственником Н.С.Арцыбашевым, Болотов писал " ... случалось мне великого или, прямее сказать, бестолкового Канта самому видать " , но " умствования " этого философа, по словам Болотова, не шли ни в какое сравнение с произведениями других мыслителей, первенство среди которых он отдавал философу-теологу Христиану-Августу Крузиусу, которого обожаемый Кантом Фридрих II объявил личным врагом и изгнал из прусских университетов. А.Т.Болотов был любимым учеником Даниеля Веймана, читавшего курс крузианской философии в Кёнигсбергском университете, т.к. при российской оккупации Кёнигсберга этот правый мыслитель снова вошёл в моду. Вейман же был соперником Канта и именно Вейману досталась должность профессора, которой Кант так сильно и безуспешно добивался. Конфликт философов дошёл до того, что Кант назвал Веймана " циклопом " и отказался участвовать с ним в публичных дебатах. Кроме этого Кант знал о связях Веймана с Болотовым. Последний позднее очень сокрушался, что юношество в России обучалось взглядам не истинных философов, а тех, " кои умы только расстраивать в состоянии " , и даже в конце своей жизни не поменял своего негативного мнения о Канте и его философии, как впрочем и многие великие люди России. В 2013 году в Литературной газете была опубликована статья доктора исторических наук В.Н.Шульгина " С Кантом наперевес " , в которой были приведены нижеуказанные данные об отношении к философии Канта. |
| Ей оставалось лишь взять с Борисова слово, что больше он переиздавать эту книгу не будет. Однако легче договориться с алкоголиком, что он не подойдет к бутылке, или с игроком, что тот не увидит ломберного стола, чем с писателем, что он никогда не станет больше публиковать свою книгу, имевшую определенный успех. «Волшебник из ГельГью» исправно выходил к очередному юбилею то Грина, то самого Борисова. «Советую Вам не приобретать Л. Борисова „Волшебник из Гель-Гью“, – писала Нина Николаевна одному из своих корреспондентов. – В этой, с позволения сказать, „романтической“ повести романтично только заглавие ее, так идущее Александру Степановичу. Все остальное – глубокое незнание, искажение и опошление образа Александра Степановича. Живо, фельетонно написано. Грином там и не пахнет, но зато Леонидом Борисовым отменно и дурно… У меня эта книга Борисова есть. Когда-то, в лагере, я ее прочла, и мне хотелось умереть от невозможности убить Л. Борисова». Не зря литературовед Евгений Александрович Яблоков высказал предположение, что новую редакцию «Мастера и Маргариты» Булгаков начал писать в 1932 году под влиянием известия о смерти Волошина и Грина. На счет Мастера тут можно поспорить, но на Маргариту этот характер очень похож. Так, независимо от воли жены, муж превращался в литературный персонаж. Нина Николаевна протестовала против вольного обращения с образом Грина как могла. Ей было легче бороться с наветами и наговорами, относящимися к периоду их совместной жизни, но и о дореволюционной поре она оставила немало интересных свидетельств, записанных ею со слов самого Грина: «Когда А. С. вошел в литературу, то, – он говорил мне, – он, как дикарь, жадно впитывал в себя все, и муть, и радости, и взлеты, и падения литературной жизни того времени. Это пришлось, главным образом, на 1912–1913 годы. В период самого бурного кипения жизни литераторов, а не литературы А. С. вращался в литературном кругу Арцыбашева и главным образом Кузмина, которого он сердечно любил и вспоминал всегда тепло». |
| Осенью 1897 г. бывш. оперный певец Миролюбов, собиравшийся заняться издательской деятельностью, выкупил «Ж. д. в.» у Геника. Официально право на издание было передано преподавателю Театрального уч-ща П. В. Голяховскому. 2 сент. 1898 г. Миролюбов стал офиц. соиздателем журнала, а 25 февр. 1899 г.- его единственным владельцем, за Голяховским было сохранено право «совещательного голоса в делах редакции». Миролюбову удалось значительно повысить популярность издания, сделав его очень дешевым и ориентированным на широкие круги «провинциальной публики»: если к кон. 1896 г. тираж составлял 10 тыс. экз., а в сер. 1897 г.- 5 тыс., то в 1901 г. он достиг 78 тыс., в 1902-1904 гг.- 80-90 тыс. экз. Миролюбов реорганизовал издание: появился большой научный отдел, где печатались материалы по истории, этнографии, психологии, биологии, геологии, астрономии, был значительно расширен отдел библиографии. Постоянным разделом стала политическая хроника, содержавшая «иностранное обозрение» и «внутреннее обозрение». «Иностранное обозрение» до лета 1901 г. вел В. А. Поссе (под псевд. Вильде). С дек. 1901 по февр. 1902 г. отдел беллетристики возглавлял А. И. Куприн, участие в редакционной работе принимали публицисты Е. Н. Тарновский (1903) и М. А. Энгельгардт (1906). В «Ж. д. в.» стали сотрудничать педагог и психолог П. Ф. Каптерев , историки В. О. Ключевский , А. А. Кизеветтер , П. Н. Милюков , писатели и поэты А. П. Чехов , Л. Н. Андреев , А. К. Боане, Л. И. Андрусон, А. В. Амфитеатров , М. Горький , И. А. Бунин , Ю. К. Балтрушайтис, К. Д. Бальмонт , лит. критики А. Г. Горнфельд, Д. Н. Овсянико-Куликовский , Е. А. Соловьёв (под псевд. В. Мирский, Андреевич и др.). В нач. 1900-х гг. вокруг журнала сложился кружок во главе с Миролюбовым. В его состав входили М. П. Арцыбашев , В. В. Башкин, В. В. Муйжель, Скиталец, А. Н. Толстой, С. С. Юшкевич и др. По субботам участники кружка устраивали лит. чтения, а Миролюбов, «сам ничего не писавший, «учил» писать» ( Скиталец. Повести и рассказы. Восп. М., 1960. С. 444). |
| более соседних Австрии и Германии. Например, в Австрии в 1901 году 75 всех периодических изданий издавались евреями и имели довольно резкую антихристианскую окраску 13 . В обеих странах еще в конце прошлого века было до 50 000 разносчиков (кольпортаж) 14 , торговавших книжным материалом, рассчитанным исключительно на низшие инстинкты человеческой природы 15 . И, тем не менее, можно решительно утверждать, что для России вопрос о народной литературе имеет даже более важное, более грозное значение, чем для других стран. Прежде всего, если наша, по католической терминологии, «худая литература» и уступает по количеству подобной немецкой литературе, то по своему качеству она стоит, по-видимому, вне конкуренции. До таких геркулесовых столбов полнейшей нравственной разнузданности, грязи и безвкусия, до которых доходят у нас произведения Арцыбашева, издания Аскарханова и т. п., немецкая «худая» литература все же не доходит и более высокая культура наших соседей, хотя и слабо, но все же сказывается и здесь. Затем, меньшая распространенность у нас такой литературы зависит от причины внешнего и преходящего характера, от безграмотности населения. Теперь, когда введение всеобщего обучения у нас дело недалекого будущего, с вопросом о характере народной школы неразрывно связан и другой, быть может, еще более важный вопрос – о характере народного чтения. В Германии образование распространялось постепенно веками, постепенно шел рост и число читателей, и для них было время и возможность приучиться относиться критически к печатному слову. У нас в течение немногих лет число читателей должно увеличиться в несколько раз. Эта новосозданная масса читателей, смотрящая на всякий печатный грошовый листок, как на что-то высшее, чуть ли не священное, будет читать то, что ей предложат и относиться к этому, как к какому-то откровению, и это чтение и определит взгляды новых читателей и направление их духовной жизни. Поэтому вопрос о том, что в ближайшее десятилетие будет предложено для чтения стопятидесятимиллионному народу, есть в сущности вопрос о будущности России. |
| На выставках «Мира искусства» зацвела освободившаяся от передвижничества русская живопись. Крепли музыкальные дарования — Скрябина, Метнера, Рахманинова. От достижения к достижению, пролагая все новые пути, подымался на недосягаемые высоты русский театр. Через все сферы этого культурного подъема, свидетельствуя о духовном здоровье России, отчетливо пролегали две линии интересов и симпатий — национальная и сверхнациональная. С одной стороны, воскресали к новой жизни славянофилы, Достоевский, Соловьев, Пушкин, Баратынский, Гоголь, Тютчев, старинная икона (журнал «София»), старинный русский театр (апокрифы Ремизова), Мусоргский (на оперной сцене — Шаляпин, на концертной эстраде — М.А.Оленина-д " Альгейм). С другой стороны, с одинаковым подъемом и в значительной степени даже и теми же людьми издавались и изучались германские мистики (Бёме, Экхарт, Сведенборг) и Ницше. В театрах. и прежде всего на сцене Художественного театра, замечательно шли Ибсен, Гамсун, Стриндберг, Гольдони и другие, не говоря уже о классиках европейской сцены. Собирались изумительнейшие, мирового значения, коллекции новейшей французской живописи, и неоднократно выслушивались в переполненных залах доклады и беседы таких «знатных иностранцев», как Верхарн, Матисс, Маринетти, Коген... Провинция тянулась за столицами. По всей России читались публичные лекции, и всюду, даже и в отдаленнейших городах, собирались живые и внимательные аудитории, которые не всегда встретишь и на Западе. Но, конечно, не все было здорово в этом культурном и экономическом подъеме. Оторванный от общественно-политической жизни, которая всё безнадежнее скатывалась в сторону темной реакции, он не мог не опадать в душах своих случайных носителей, своих временных попутчиков ложью, позой, снобизмом. Вокруг серьезнейшей культурной работы в те годы начинал завиваться и темный душок. На окраинах «Нового града» (Белый) религиозной культуры мистика явно начинала обертываться мистификацией, интуитивизм символического искусства — нарочитой невнятицей модернизма и платоновский эрос — огарковством Арцыбашева. К этим запахам духовного растления примешивался и доходил до московских салонов и редакций и более страшный и тревожный запах гари. Под Москвой горели леса, и готовилась вновь разгореться тлеющая под пеплом революция: то пройдут по бульвару пильщики и покроют последними словами нарядную барыню с куцехвостым догом за то, что окорнала свою суку «чай при дохтуре», в то время как бабы в деревне рожают без повитух, то пьяные мастеровые жутко пригрозят громадными кулаками в открытые окна барского особняка... |
|
|
