| Лицо, которому адресовано послание, неизвестно. Из послания явствует, что некогда это лицо, относясь, очевидно, индифферентно к вопросам религии, вступило в беседу с Артемием. Последний, пиша это послание, высказывает удовольствие при виде у своего собеседника уже не праздного любопытства, но желания постигнуть истину. Время написания послания свящ. Садковский 261 относит к московскому периоду деятельности Артемия и считает его самым ранним из дошедших посланий по отсутствию в нем каких-либо указаний на козни наветующих Поводом к этому заключению Садковскому служит еще взгляд Артемия на посты. В этом послании Артемий, не выступая из границ православного учения, выставляет однако преимущество значения духовного поста пред телесным; воздержание, как идея поста, противопоставляется и предпочитается им воздержанию, как осуществлению поста, как воздержанию от известного рода пищи. Это учение легко могло быть перетолковано в смысле отрицания внешнего поста, что и сделал Феодосий Косой. Садковский замечает, что так толковать Артемий мог лишь во время жизни в Московском государстве, где требовалось усилить значение духовной стороны религии пред наружной, а не в Литве, где вследствие нападок со стороны еретиков, Артемию приходилось отстаивать и наружную сторону религия – обряды, а в том числе и посты. Принимая это толкование, можно привести и еще одно соображение в пользу его. Заметим, прежде всего что послание писано не ему одному лицу, а нескольким – братии какого-либо монастыря или скита: «тебе же и сущим с тобою братиям нашим», 262 пишет автор адресату; оканчивая послание, он опять-таки обращается не к одному лицу, а к нескольким – к монастырской братии: «вы же, възлюблени, блюдетеся… тем же молю вас…». 263 Из того, что Феодосий Косой, отрицая посты, приводит доводы Артемия и делает из них крайние выводы в смысле отрицания постов, 264 можно думать, что послание это было известно в заволжских пустынях, где возникла и развилась ересь Косого. 265 Туда, по всей вероятности, Артемий адресовал это послание и, так как ересь Косого была обнаружена на соборе 1554 года, то можно с уверенностью сказать, что и послание было писано Артемием до бегства в Литву. Нет нужды принимать ни на чем неоснованную догадку Занкова 266 и Калугина, 267 будто послание это писано во время игуменства Артемия: последний мог его написать и до игуменства, т. е. до 1551 года, находясь в одном заволжском ските, – к братии другого скита. Во всяком случае, если даже допустим, что послание писано в первые месяцы игуменства, его следует датовать не позже 1551 года, так как в нем нет никаких указаний ни на наветы врагов, ни на выслеживание со стороны их, ни на страдания, ни на гонения. |
| Послание не велико и писано по поводу женитьбы Косого, в которой Артемий усмотрел нарушение монашеского обета. Можно только пожалеть, что не дошли другие послания к Косому, если они были, что вполне допустимо, если принять во внимание близость к нему Артемия: существование таких посланий могло бы пролить свет на довольно темный вопрос о ереси Феодосия Косого. О дальнейших подробностях частной жизни Артемия послания также дают кое-какие сведения. Выше было указано, что он жил у князя Юрия в Слуцке; беседа его с Курбским могла происходить и в поместьях последнего, куда, следовательно, приезжал Артемий. Может быть, к одной из поездок во владения Курбского или Острожского относится фраза в послании к Ивану Зарецкому: «много указанья привел бых от божественных писаний но уже на путь ехати понуждают: не имам времени». 183 Едва ли отсюда можно усматривать, как это делает Садковский, 184 что Артемия понуждали к исполнению каких-то поручений и что он был у кого-то в зависимости, тем более, что о поручениях тут и речи нет. С переездом Артемия в Слуцк, связи его с Косым и другими московскими выходцами порываются. Последние стали все больше и больше примыкать к новым учениям, беря на себя активную роль в пропаганде их в глубине Литвы, где для этого имелась готовая почва, а Артемий, наоборот, проявляет себя ревностным борцом за православие. Правда, другого языка, кроме родного, он не знал, как свидетельствует Венгерский, 185 и если это свидетельство верно, то данное обстоятельство должно было в немалой степени затруднять Артемию его скитания по Литве. Но осев в одном месте, он получил возможность быть полезным и теми знаниями какими он обладал. Он был начетчиком, хорошо был знаком со Св. Писанием и отеческими творениями, отличался не столь узким пониманием религии как большая часть его современников. Это привлекало к нему внимание и расположение просвещеннейших людей Литвы. Должно быть, среди последних достаточно хороша была известна слабость обвинений к еретичестве, возведенных на Артемия; должно, быть сближение с ним рассеивало и последние остатки сомнения в православности его мыслей: вот почему все современники отзываются о нем с глубоким уважением, как о человеке, строго православном. |
| «Я для того сие сделал — сказал он, — чтобы не видеть отечество свое плененным врагами, и лучше здесь мне одному, чем всему моему отечеству, погибнуть от ваших рук». И тотчас после сего признания перс тот был рассечен воинами на части. Блуждая по пустыне, греки и римляне, против своей воли, столкнулись с персидским войском и, во время происшедшего здесь сражения, многие юлиановы воины пали. Возмездие Божественное постигло тут и самого Юлиана, ибо он был пронзен в бок невидимою рукою свыше и невидимым оружием, которое прошло вниз живота его. Он тяжко застонал и, схватив рукою горсть крови, бросил ее в воздух, и воскликнул: — Ты победил, Христос! насыться, Галилеянин! И тут извергнул он, умирая в муках, свою злодейскую и скверную душу и погиб с шумом, по пророчеству святого Артемия [ 30 ]. Войско же римское, по смерти Юлиана, поставило царем Иовиана, который был христианином, и который, заключив с персами мир, возвратился назад. Итак Юлиан мучится в аду с Иудою [ 31 ], Артемий же веселится на небе со святыми [ 32 ], предстоя Богу Единому в Троице, Отцу и Сыну и Святому Духу, Емуже слава во веки. Аминь. Кондак, глас 2: Благочестиваго и венценоснаго мученика, на враги победы вземшаго одоление сошедшеся достойно песньми восхвалим Артемия, превеликаго в мученицех, чудес же дателя пребогатаго: молится бо Господу о всех нас. Святой праведный Артемий, Веркольский чудотворец, родился в 1532 году в селе Верколе, в Двинском краю, по реке Пинеге, версты на две вверх по течению от Кевролы [ 2 ]. Родители его, — отец Косма, по прозвищу Малый, и мать Аполлинария — были крестьяне того села. Они воспитали сына своего в страхе Божием и благочестии христианском. С пяти лет уже он начал чуждаться свойственных детям привычек, не любил детских игр, был тих, кроток, богобоязлив, послушен к родителям, прилежно помогал своему отцу в его крестьянских работах, сколько мог по своему возрасту. Однажды, будучи 12 лет, он работал с отцом своим в поле, боронил землю. Неожиданно надвинулась грозная туча, стало темно как ночью, поднялась буря с ливнем, над головой испуганного Артемия разразился страшный удар грома — и блаженный отрок пал мертвый [ 3 ]. Так милосердный и премудрый Господь Бог благоволил восприять в Свои небесные обители душу праведного раба Своего. Односельчане Артемия не поняли, по своему неразумию, сего посещения Божия и сочли, по суеверию, неожиданную кончину блаженного отрока праведным судом Божиим, наказующим Артемия за какие-либо тайные грехи его. Тело блаженного Артемия, как умершего от внезапной смерти, осталось не отпетым и не погребенным; его положили на пустом месте в сосновом лесу, поверх земли, прикрыли хворостом и берестою и огородили деревянной изгородью. Так пролежало оно 32 года, всеми забытое. |
| С.Г. Вилинский III. Хронология посланий Обзор посланий в порядке их следования в рукописи; указания на время написания их. Хронологическая таблица посланий Все дошедшие до нас послания старца Артемия, числом 14, напечатаны в IV томе Русской Исторической Библиотеки по единственной рукописи их – из собрания Ундольского. Несмотря на самые тщательные поиски, мне не удалось найти более ни одного списка их, за исключением одного отрывка из послания к Симону Будному. Отрывок этот, находящийся в рукописи Киевской Духовной Академии, несмотря на малый свой размер, имеет однако довольно важное значение для решения вопроса об авторстве Артемия; впрочем, о нем речь пойдет дальше. Таким образом, все суждения о литературной деятельности Артемия должны опираться на известные нам послания, а о недошедших могут быть лишь догадки. Один из первых вопросов, представляющихся при разборе посланий – вопрос о времени их написания. Мы знаем, что жизнь Артемия разбилась на периода – московский и литовский. Соборное запрещение писать послания и посылать их может служить подтверждением того, что послания писались Артемием и во время пребывания в Москве; равным образом, естественно думать, что и в литовский период своей деятельности Артемий прибегал к той же эпистолярной форме выражения своих мыслей. А существование посланий, где адресат назван и где связь адресата с литовской землей несомненна, избавляет от необходимости делать догадки о том, что должно быть признано несомненным фактом. Итак, необходимо первым делом при суждении о времени написания каждого послания ставить вопрос, к какому именно – к московскому или литовскому периоду следует отнести его; затем, разбор заключающихся в послании данных может дать возможность и более точного определения времени появления послания. Заметим, что ни одно из посланий не датовано и вообще в них очень мало точных данных для установления хронологии их. Однако, вчитываясь в текст посланий и соображая исторические обстоятельства и вообще отдельные факты, о которых упоминают послания, можно приблизительно определить и время написания их. Первая попытка в этом направлении была сделана свящ. Садковским в его монографии об Артемии, но эту попытку нельзя назвать вполне удачной, так как данные для решения вопроса иногда не все подвергаются исследованию у Садковского; поэтому и нельзя вполне согласиться с выводами его, особенно когда речь заходит о посланиях московского периода. Здесь я попытаюсь определить время написания посланий Артемия, а также вкратце укажу содержание каждого послания в отдельности, при чем более подробный разбор содержания их и характеристику воззрений автора их отлагаю до следующей главы. |
| По-видимому, не только письменную проповедь (послания), но и изустную разумеет и Захария Копыстенский в своей похвале деятельности Артемия. Да и странно бы, казалось, основывать славу Артемия, как защитника православия, исключительно на немногих дошедших посланиях. Положим, что многие послания могли не дойти, что послания переписывались и ходили по рукам, но ведь живое слово, живая беседа имела больше значения и производила большее впечатление; и Артемий сам высказывает эту мысль в послании к Косому: «много бых писал тобе, да не хотех чернилом: добро было нам ко устом глаголати». 203 Дошедшие послания Артемии не составляют еще всего того, что было им написано. В послании к Черторыйскому, напр., он обещает написать общее опровержение современных ересей; однако такого произведения, если оно было, не сохранилось. Будному он пишет, что приступил к составлению опровержения ложных взглядов, высказанных в «Катехизисе». Эта начатая работа также не дошла, а заметки о «Катехизисе» Будного в послании к последнему отрывочны, касаются лишь немногих отдельных пунктов, а не целого сочинения, так что послание это 204 не может быть принято за обещанный разбор катехизиса. Было и еще послание к тому же Будному и, может быть, не одно. В одном из дошедших посланий к Будному читаем: «аз отписал аще и краткими словесы, единаче же все нечестие еретическиа льсти назнаменах»; 205 в другом: «пред тым писал есми немного до твоей милости, и на то ми не отписал еси». 206 Какое бы из сохранившихся двух посланий к Будному мы ни поставили раньше другого, все же у нас таким образом есть указание на недошедшее послание. Очертив внешнюю сторону деятельности Артемия в Литве, коснемся его отношения, вообще, к еретикам, протестантам и литературным противникам. Мотивом к полемике, предпринимавшейся даже в том случае, если со стороны противников не было прямых нападок на православие, для Артемия было чувство братской любви: на него постоянно ссылается Артемий и в послании к Будному и к брату отступившу. Желание прийти на помощь к заблуждающемуся, не обличать, а увещать его, руководит Артемием постоянно. |
| Для того прошу и напоминаю тебе, пишет он Симону Будному, как брату возлюбленному мне о Господе, если еще не совершенно жидовствуешь, то обратись покаянием к Богу и к святой Его соборной и апостольской церкви и оставь сонмища лютеранской ереси 312 . Хорошим сторонам в своих противниках он отдавал полную дань уважения. Возлюбленный о Господе, писал он Симону Будному, обогащенный наивысшим смыслом и разумом, наипаче же украшенный добрым обычаем, господин Симон, верховному соименный 313 . Но такое отношение Артемия к еретикам было не сочувствием к ним, а следствием вообще его гуманного характера, воспитанного в учении заволжских старцев. Он, если и называет теперь Будного братом, то ясно делает и такого рода прибавку: „брата же нарицаем для общаго человеком прирожениа. Зловериа же ради лжеименитаго разума, его же приемлете на отвръжение благочестивых догматов святыя соборныя апостольскиа церкви не леть есть тако именовати“ 314 . И если на Москве, намекая на Артемия, Башкин мог сказать о себе, что его злобы не хулили заволжские старцы, то решительно ничего подобного не могли сказать про Артемия в Литве, когда он изменил свой образ мыслей; и если мы ранее говорили про него, что он стоял в близких отношениях к еретикам, то решительно не можем сказать этого теперь. В Литве уже сами еретики начинают отстраняться от него. Много бы написал тебе, пишет Артемий Косому, но не хотел чернилами: „добро было нам ко устом глаголати“, если был в тебе некогда или ныне есть остаток любви к Богу 315 . Эти слова дают возможность думать, что не было между ними тех отношений, какие были, напр. в то время, когда они были в Витебске. Между Будным и Артемием завязалась в Литве переписка, по Будный первый начинает прекращать ее и таким образом отстраняться от Артемия. Во втором послании к Будному он писал ему: пред этим я писал немного до твоей милости, и на это ты не ответил мне? 316 В советах Артемия о том, как должны относиться православные к еретикам, ясно выражена даже такая мысль, которую, если угодно, странно было бы слышать и от строгих последователей заволжских старцев, именно, он не советует православным ни сходиться с лютеранами и еретиками, ни слушать их препирательств, ни есть, ни пить с ними, ни родниться, ни дружиться 317 . |
| Между тем на соборе старец Артемий ответил, что бежал от «наветующих», которых назвать поименно не мог; собор ему поставил в вину, что он не назвал «наветующих» и не свел с себя клеветы: «Царю и нам не бил челом и того слова с себя не свел, да сам же с Москвы бежал безвестно». 108 Действительно, необдуманность поступка Артемия и неуместное бегство его в виду обвинения официально на него возведенного, могли внушить мысль, что он чувствует себя не совсем правым. Назвать по имени «наветующих» он вряд ли мог; если до него доходили тайные слухи о них, ему назвать было некого, ибо пришлось бы доказывать фактически существование наветов со стороны тех лиц, кого он назвал бы, что было бы трудно. С другой стороны, если он ясно сознавал ковы противной партии, ему пришлось бы назвать её, назвать едва ли не самих судей и бросить им упрек в глаза, а на это у него не хватило бы смелости. Поэтому, вероятно, он и не мог дать ответ собору. Впрочем, как справедливо замечает свящ. Садковский, 109 это показание не имеет отношения к обвинению Артемия в неправославии, и потому собор не обвиняет его в этом, хотя и ставит на вид его тайное бегство. Еще один вопрос: что за человек Леонтий? Едва ли погрешим, если скажем, что он орудие врагов Артемия. В самом деле: в первый раз Артемий ему сказал откровенно, будто ходит слух об оговорах со стороны Башкина. Должно быть, заметив потом, что Леонтий не совсем надежен, Артемий становится осторожнее, и когда Леонтий, как бы преследуя его, является также и в пустынь, он отделывается от него уже простой фразой: «того для мене хлопотов ино лутьчи». Таким образом, он соблюдает осторожность и в разговоре с келейником, который, по-видимому, под сильным давлением со стороны противной партии, взял на себя роль шпиона. Однако, если дело обстояло так, Артемий сумел держать порывы откровенности, и келейнику не много осталось донести суду. Впрочем, я должен оговориться, что это предположение – лишь догадка, основанная на том, что 1) Леонтий неизвестно с какой целью ходил вслед за Артемием в пустынь и 2) второй ответ Артемия крайне осторожен. |
| Но при таких известиях об Артемии, как защитнике православия, легко может показаться странным, как он мог достигнуть такой славы, когда им написано сравнительно немного посланий, и как он мог получить славу защитника православия от арианской ереси, когда в его посланиях собственно догматическая часть православного учения оставлена почти без защиты? Это легко объясняется следующими двумя обстоятельствами. Во-первых, защита православия велась Артемием не только через послания, но и посредством устной беседы. Из того, что князь Курбский много раз и письменно и устно просил Артемия написать ему ответ против лютеран, можно видеть, – что между тем и другим бывали беседы по поводу лютеранского учения 333 . В послании к Феодосию Косому Артемий пишет: „много бых писал тебе, да не хотех чернилом: добро было нам ко устом глаголати в упражнении“ 334 . Таким образом, есть основание думать, что защита православия велась Артемием и посредством устной беседы. Во-вторых, не все памятники литературной защиты православия Артемием известны нам в настоящее время. Он обещал князьям Чарторижскому, Курбскому и многим другим „на вся хулы ересей общее списати обличение“ 335 . Неизвестно, исполнил ли он свое обещание? Доказать это на основании его литовских посланий нельзя. Но если нельзя доказать того, что он написал обличение „общея ради ползы на каждый артикул лжеименитаго разума еретиков“, то во всяком случае мы имеем полное право сказать, что есть такие послания Артемия, которые нам пока еще не известны. Есть основание думать, что послание к Ивану Зарецкому, как мы выше указали, есть второе послание к нему Артемия, следовательно было первое послание к тому же Зарецкому, до нас не сохранившееся. В первом послании к Симону Будному Артемий пишет ему в ответ на просьбу написать послание: „я отписал аще и краткими словесы, единаче же все нечестие еретическияа льсти назнаменах“ 336 . Будный ответил ему на это послание только тем, что он не имеет времени сделать достаточные возражения против его послания. Отсюда мы видим, что было какое-то послание Артемия к Будному, нам неизвестное 337 . Таким образом мы должны признать, что нам пока известны не все памятники литературной деятельности Артемия. |
| 2) Если предыдущее заключение сделано на основании предположения о происхождении сходства между Артемием и Нилом Сорокин, то нужно принять во внимание еще и, так сказать, количественные пределы влияния: Артемий полемист и потому ему приходится отстаивать, в силу условий полемики, и такие пункты учения православной Церкви, которых не касался Нил Сорский . Круг трактуемых последним вопросов довольно ограничен и сводится главным образом к нормировке обихода монашеского быта и к выяснению тех общих нравственных вопросов, которые соприкасались с этим бытом. Между тем, Артемию приходится защищать и догмат Троичности, и поклонение иконам, и почитание креста, и наконец самое существование монашества, как духовно-религиозного учреждения. В этом случае не Нил Сорский , а другие церковные писатели приходят ему главным образом на помощь, а с тем вместе устраняется и первенствующее значение влияния Нила Сорского . Однако, при всем том, влияние сочинений преп. Нила на Артемия все же несомненно в двух важных пунктах: в вопросе о критическом чтении Писания и во взгляде на скитский образ жизни и на цель и значение монашества. В этих пунктах можно и больше текстуального сходства заметить и легче согласиться с неоспоримостью влияния, особенно если принять во внимание те хотя бы скудные сведения, какие мы знаем о первой половине (до игуменства) жизни Артемия: вероятнее, что чтение Нила Сорского дало первый толчок умственной работе Артемия и побудило его впоследствии заняться изучением патристической литературы, – обратное положение едва ли можно было бы доказать. В пользовании сочинениями преп. Нила Сорского у Артемия замечается, не в первый уже раз, характерная особенность: он не упоминает о своем источнике даже тогда, когда буквально говорит словами последнего. Объяснение этой особенности уже давалось выше, а по отношению к Нилу Сорскому оно может быть особенно правдоподобно, если припомнить, что в заволжских пустынях чтили память этого знаменитого в истории русской Церкви деятеля и, конечно, хорошо знали его сочинения. |
| Артемия, где предполагался ночлег. Благодаря отсутствию жары путь был не слишком утомителен, хотя приходилось взлезать на страшные крутизны и спускаться со страшных стремнин, так что просто волосы дыбом становились; ожидаешь, вот-вот мул скользнет и ты очутишься на дне бездны. А мул спокойно идет тропинкою над самою бездною. Незаметно чрез 1,5 часа мы доехали до кельи св. Артемия. Все время от Ивера до Артемьевской кельи мы провели в приятных разговорах, даже шутили над нашим чичероне, добрейшим о. Дионисием. Он обыкновенно замыкал наше шествие, но мы старались держать его в середине для удобства беседы. Вдруг слышим какие-то отчаянные крики... оборачиваемся и нашим глазам представляется картина: осел силится встать с земли, а о. Дионисий, левая нога которого притиснута к земле, страшно кричит и притом не на осла, а на проводника болгарина, призывая его на помощь: «Бре Григорий, ела тука!» (это по-болгарски; по-русски значит: Григорий! иди сюда). Насилу поднялся осел при энергическом содействии Григория. «Искушение, настоящее искушение! Это бесовское наваждение, истинно бесовское». Было уже довольно поздно – около 9-ти часов вечера, когда мы приехали к келье о. Артемия. Нас приняли здесь очень радушно. Кельею заведуют два родных брата – оба иеромонахи: о. Парфений и о. Модест. Они собственно эпитропы, т. е. наместники, а сам игумен Иоасаф переселился на время в Палестину на берега Иордана и там тоже построил келью и гостиницу для паломников. Келья находится в ведении Лавры св. Афанасия и содержится прекрасно; при ней живет до 20 иноков, по рассказам братии, между ними и лаврскими иноками-греками существуют добрые отношения. Так лаврские иноки позволили им построить купол в келиотской церкви, иметь колокола, дают дрова. Воскресенье. 10-е июля. Молдавский скит. Келья св. Артемия находится на восточном склоне св. горы. Она расположена на довольно высоком холме, от моря находится на расстоянии 20 минут. Местоположение кельи прекрасное и виды очень богатые. Только запад заслонен отчасти соседними высотами, а с других сторон горизонт широк: на восток – красуется море во всем своем величии; из бездны архипелагских вод встают величественные острова Тассо и Самофраки; к югу – высится величественный Афон, находящийся отсюда не слишком далеко; к северу – открывается вид на целый ряд живописно расположенных келий на Корею, Андреевский скит... |
|
|
