| I. Совпадение данных автобиографического характера, находящихся в посланиях, с данными, известными из других источников об исторической личности Артемия. Таковы: отношение Артемия к царю; суждения о монастырском землевладении; известия о страданиях, испытанных им во время суда и заточения; защита им православия в Литовских посланиях; авторитет его, как борца за православие, побуждавший обращаться в нему за советом и разрешением недоумений. Применимость этих данных, извлеченных из посланий, к личности Артемия была доказана во II главе, и мне остается здесь только сослаться на заключительные слова той главы. Разбор воззрений Артемия, произведенный в IV-й главе, может свидетельствовать, что и высказанные в посланиях воззрения вполне подходят к тому, что известно об образе мыслей Артемия: он является сторонником учения заволжских старцев как в отношении к еретикам, так и в вопросе о чтении писаний, о монастырском землевладении, о внутренней молитве. Не повторяя доводов, высказанных в указанных главах, ограничусь лишь выводом: авторство Артемия едва-ли может подлежать сомнению при наличности полного соответствия между личностью Артемия и личностью автора посланий. Предела сомнению, конечно, быть не может, но если признать правдоподобие за предположением, удачно разрешающим все случаи действительно серьезного сомнения и затруднения, то можно приблизиться к окончательному решению вопроса, или к такому решению, которое не вызывало-бы противоречий. Эта общая мысль находит свое оправдание и в нашем случае: при допущении мысли об авторстве Артемия, серьезных затруднений или препятствий мы не встретим, и эта гипотеза легко разрешает связанные с памятником (посланиями) историко-литературные вопросы. Между прочим замечу, что едва-ли какому-либо другому современнику Артемия можно было бы приписать эти послания: все наши данные выставляют единогласно его полемистом начитанным, книжным, энергично действовавшим в интересах православия и частью своими доводами частью личными качествами склонявшим на свою сторону противников; другого подобного деятеля ми не знаем в ту эпоху (к Зиновию Отенскому , Курбскому и друг. не подойдут, напр., отдельные указания на личность, положения, знакомства автора и т. п.). |
| Спустя 25 лет вновь встречаем имя Артемия в исторической литературе и уже при более полном освещении его дела. В первом томе «Исторических монографий и исследований» Н. Костомарова (СПБ 1863 г.) находим статью: «Великорусские религиозные вольнодумцы в XVI веке: Матвей Башкин и его соучастники. Феодосий Косой». 24 Излагая историю религиозных движений в Московском государстве в XVI веке, Костомаров касается дела Артемия, представляет содержание соборной грамоты, приводит и свидетельство Венгерского, которое не считает заслуживающим доверия. В статье Костомарова ценной является попытка поставить в связь дело Башкина и Артемия с общими историческими условиями тогдашней культурной жизни русского общества; вот почему автор довольно подробно останавливается на ересях XV–XVI вв., выясняет сущность религиозного брожения, 25 вызвавшего дело Башкина и аналогичные процессы Артемия и Косого, определяет, наконец, и роль духовенства в этом движении. По отношению к предъявленным Артемию обвинениям автор стоит не на исторической точке зрения и обсуждая эти обвинения не с точки зрения собора, но с позднейшей, естественно, приходит к выходу, что Артемия еретиком считать не должно. В этом может быть некоторый недостаток работы Костомарова, равно как и в несколько свободном обращении с соборной грамотой, напр., говоря 26 о предъявленном Артемию обвинении в несоблюдении поста, автор замечает: «Артемий, без сомнения, оправдывался тем, что по духу Св. Писания и даже по примеру благочестивых мужей, предлагаемое дозволено есть и пост не должен выказываться наружно». Но соборная грамота дает ясный ответ Артемия: «И Артемей на соборе и сам сказал коли лучится ему из пустыни быти у христолюбцев и он рыбу ел, да и у Царя Великаго Князя на Воздвиженьев день сказывает рыбу ел же»; 27 иными словами, Артемий только признал факт нарушения поста; вряд ли можно предположить, что он решился бы приводить указываемые Костомаровым соображения: отрицание наружного поста-обряда едва ли было бы не объявлено ересью в тот век преклонения пред обрядностью, и самый факт обвинения Артемия в нарушении поста (точнее, послаблении его) хорошо доказывает невозможность для Артемия отвечать так, как полагает Костомаров. |
| В 1881 г. В. И. Жмакин в обширном своем труде о митрополите Данииле также коснулся дела Артемия на стр. 459 и слл. Все еретичество Артемия состояло, по его мнению, в том, что Артемий строго проводил воззрения преп. Нила Сорского на религию и все явления современной жизни. Жмакин не дает почти никакой веры соборной грамоте и выводы свои основывает исключительно на разборе посланий Артемия. Правда, из посланий лучше всего вырисовывается образ мыслей Артемия, но игнорирование судебной грамоты лишает исследователя несомненно ценного источника; мотивы осторожности, с какою Жмакин относится к судебной грамоте, слишком неясны и мнение, что «невозможно вполне доверять официальным документам – судным спискам», 37 высказываемое автором, – голословно. К 1887 г. относится статья П. М. Занкова: «Старец Артемий, писатель XVI века». 38 По времени, это, таким образом, первая статья, специально посвященная деятельности Артемия; другие исследователи касались Артемия и его процесса лишь попутно. Статья Занкова является толковым пересказом биографических данных об Артемии; автор пользуется и посланиями, хотя и не приводит доказательств хронологического распорядка цитуемых им посланий Изложением биографии Артемия автор и ограничивается; литературной деятельности Артемия он не касается вовсе, если не считать ссылок на послания. Наконец, разбору данных о жизни и деятельности старца Артемия была посвящена и специальная монография свящ. Сергия Садковского: «Артемий, игумен Троицкий», напечатанная в Чт. М. Общ. Ист. и Древн., 1891 г., кн. IV и вышедшая затем отдельным оттиском (М. 1892). Это был первый труд, где были вполне приняты во внимание и новые данные – послания Артемия; поэтому от него можно было ожидать и возможной полноты и достоверности сведений и возможно подробного рассмотрения вопроса, более подробного, чем у предыдущих исследователей. К этому добавим, что труд о. Садковского посвящен исключительно Артемию; следовательно, личность последнего должна в нем получить полное и всестороннее освещение, отсутствие которого можно было объяснить в предыдущих трудах тем, что в большей части их (кроме статьи Занкова) Артемий и процесс его являлись, так сказать, ad hoc – для подтверждения выводов авторов. Я вкратце представлю сведения о труде свящ. Садковского, к которому, особенно в случаях разногласия с ним, мне не раз придется возвращаться |
| Вторая глава также разбивается на две части: «Краткий очерк религиозного состояния Литовско-Русского общества до и в период жизни Артемия в Литве» и Артемий – защитник православия». В первой части главы подробно рассмотрена история различных вероисповеданий в Литве и взаимоотношение их в XVI веке, т. е. представлен обзор религиозного состояния Литвы в рассматриваемый период. Затем, во второй половине главы автор переходит к свидетельству Венгерского о прибытии Артемия в Литву и к роли Артемия в Литве. Вполне православный характер деятельности Артемия в Литве находит у автора объяснение в том, что хаос вероучений и ересей, встреченный Артемием в Литве, заставил его одуматься, поглубже вникнуть в свои мнения и привел к тому, что, покинув свои прежние заблуждения, Артемий горячо выступил на защиту православия. А этот вывод есть тот же, который был сделан некогда и преосв. Макарием и Малышевским. Возникает теперь вопрос: – не есть ли работа о. Садковского «последнее слово» по данному вопросу и не окажется ли излишним всякое новое исследование, как могущее привести к повторению того, что уже было раз высказано? Моя работа должна дать, так сказать, практический ответ на этот вопрос; здесь же довольно будет сказать следующее: помимо разных деталей исследования, которые всегда могут вызывать место замечаниям и разногласиям, труд о. Садковского создает возможность появления исследования, которое должно поставить своею целью более тщательное рассмотрение двух главных сторон вопроса: биографии старца Артемия и его литературной деятельности. Из вопросов биографического характера наиболее важными являются следующие: 1) можно ли считать Артемия только последователем заволжских старцев, «до крайности развившим учение» последних или же следует отличить и влияние на него тогдашних рационалистических учений? 2) Не следует ли в осуждении Артемия видеть и проявление партийной борьбы иосифлян и заволжских старцев, а не одно лишь последствие провинностей самого Артемия? Еще менее обследованной свящ. Садковским оказалась литературная деятельность Артемия; здесь является необходимым: 1) точнее определить хронологию посланий, 2) указать хотя бы главнейшие литературные источники посланий, 3) определить отношение посланий к другим произведениям русской литературы XVI века и в частности установить отношение посланий к проникновению западного влияния, довольно характеристичного для XVI века, 4) привести более положительные данные принадлежности посланий именно Артемию. Таким образом, нельзя сказать, что статья свящ. Садковского исчерпала вопрос: остается еще немало работы. |
| Как далеко простиралась эта близость, судить трудно за неимением больших данных, чем те, какие дает судебная грамота. Но, думаю, не будет ошибкою признать, что влияние этого западно-рационалистического направления на Артемия, если и было значительно, то разве только в первый период его деятельности и во всяком случае до Стоглавого собора: ибо, с одной стороны очевидно, что к Стоглавому собору Артемий уже ознакомился с идеями заволжских старцев, с другой – судебная грамота обнаруживает сравнительно небольшое число таких провинностей Артемия, которые можно было бы отнести на учет влияния рационалистического направления. Должно быть, это последнее (влияние) выразилось в общем критическом направления, духе исследования, отличающем Артемия в посланиях Московского периода, а также в свободном отношении к обрядности, каковые качества удержались у Артемия и тогда, когда он примкнул к учению заволжских старцев, которым эти качества так же были не чужды, как и рационалистам, хотя и в меньшей степени. В учении заволжских старцев Артемий, по-видимому, встретил систему, вполне удовлетворившую запросам его духа, и вот причина, почему в 1554 году на соборе не много обнаружилось данных, которые объективно (не с точки зрения судей Артемия) можно было бы признать «ересью». Направление заволжских старцев, или мистическое, как уже неоднократно отмечалось, было именно тем направлением, к которому преимущественно тяготел Артемий и которое оказало наиболее значительное действие на процесс духовного развития его. В кратких чертах возобновим в памяти хотя бы главнейшие пункты прикосновенности Артемия к учению мистиков. Так, на первом месте должны быть поставлены воззрения Артемия на возможность мистического единения человека с Богом в акте «духовной молитвы». В своем месте (в IV главе) было отмечено, что Артемий признавал существование «духовной молитвы» и неоднократно 689 упоминал о ней, как об особом преимуществе избранных и одаренных благодатью подвижников и при том немногих: «мало таковых и оскудни суть и Богу точию единому ведоми». |
| С.Г. Вилинский Содержание Предисловие I. Рукопись посланий II. Предполагаемый автор посланий Источники биографии Артемия Московский период жизни и деятельности старца Артемия Литовский период жизни и деятельности старца Артемия III. Хронология посланий IV. Обзор содержания посланий. Источники посланий V. Автор посланий – Артемий VI. Место посланий в литературе XVI века Приложения Предисловие В 1899 году Историко-Филологическим Факультетом Императорского Новороссийского Университета была удостоена золотой медали моя студенческая работа под заглавием: «Жизнь и литературная деятельность старца Артемия (XVI в.)». Последующие специальные мои занятия в области древнерусской литературы и особенно той эпохи, которая мне всегда казалось наиболее интересною общим характером культурной жизни своей – XVI и XVII вв., – обратили вновь мое внимание на деятельность старца Артемия, в которой до сих пор еще многое оставалось невыясненным. Нечего и говорить, что при этом студенческая работа не только должна была быть радикально переделана, но вместо неё создалась совершенно новая работа, где главное внимание пришлось обратить на наиболее существенную и в то же время на наименее выясненную сторону – литературную деятельность Артемия. Донести исследование этой стороны дела до конца удалось, благодаря занятиям в библиотеках Петербурга и Москвы в 1903 г. и особенно во время летней командировки 1905 года. Общее впечатление, которое осталось после этих занятий: – жатвы много, а делателей мало; действительно, переводная и оригинальная патристическая литература так еще мало разработана у нас, что с трудом приходится прокладывать дорогу для разрешения исследуемых вопросов. Даже то, что уже сделано в этой области, во многом зачастую нуждается в дополнительных исследованиях, если не в переделке (таков, напр, вопрос о литературной деятельности Нила Сорского и, в частности, его отношение к юго-славянским религиозным движениям той эпохи). Немудрено, если эти условия отзовутся и на моем труде. Нравственным долгом считаю выразить здесь искреннюю признательность Отделению Русского языка и словесности Императорской Академии Наук за материальную (а с тем вместе и моральную) поддержку, оказанную как при упомянутой командировке, так и ранее – в 1903 и 1904 гг., когда я, благодаря этой поддержке, мог, с одной стороны, довести до конца магистерский экзамен, а с другой, – продолжать исследование как по данному, так и по некоторым другим вопросам. С тем же чувством признательности я должен помянуть и лиц, тем или иным способом содействовавших моей работе; приношу поэтому сердечную благодарность: проф. В. М. Истрину , акад. А. А. Шахматову, В. В. Майкову, Н. П. Попову и А. В. Рыстенко. С. Вилинский Одесса. 25 окт. 1905 г. Читать далее Источник: Послания старца Артемия (XVI) [Текст]/С. Г. Вилинский. - Одесса : Экономическая тип., 1906. - II, 425, с. Поделиться ссылкой на выделенное |
| Синод Сербской Церкви не смог достичь единодушия по вопросу отлучения бывшего епископа Рашко-Призренского Артемия 15 апреля, 2011. Редакция " Правмира " Священной Синод Сербского Патриархата обсудил на последней сессии в Нише возможность отлучения от Церкви бывшего епископа Рашко-Призренского Артемия (Радославльевича), уклонившегося в раскол и лишенного священного сана. Белград. 15 апреля. ПРАВМИР — Священной Синод Сербского Патриархата обсудил на последней сессии в Нише возможность отлучения от Церкви бывшего епископа Рашко-Призренского Артемия (Радославльевича), уклонившегося в раскол и лишенного священного сана. Напомним, что 22 архиерея Сербской Православной Церкви голосовали за отлучение епископа Артемия, а 12 членов — против. Несмотря на несогласие 12 епископов, этот результат означает, что, скорее всего, отлучение бывшего епископа Артемия состоится. В таком случае монах Артемий не будет считаться принадлежащим к Сербской Православной Церкви. По словам Патриарха Сербского Иринея, вопрос об отлучении монаха Артемия, скорее всего, будет поднят на ближайшем Архиерейском Соборе Сербской Церкви, который должен состояться в мае. В ноябре 2010 г. после неудачной попытки захвата власти в Рашко-Призренской епархии пребывающий на покое епископ Артемий был извержен из сана Архиерейским Собором Сербской Церкви. Вернувшись после этого в Белград, бывший епископ Артемий неоднократно заявлял, что не признает никаких решений Архиерейского Собора и является «пожизненным епископом Рашко-Призренским». По материалам агентства romfea.gr Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Материалы по теме 9 апреля, 2024 9 апреля, 2024 9 апреля, 2024 9 апреля, 2024 9 апреля, 2024 9 апреля, 2024 9 апреля, 2024 9 апреля, 2024 9 апреля, 2024 Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» |
| При всем том, можно положительно сказать, что, несмотря на сходство многих аскетических писателей по трактуемым предметам, все же неоспоримо пользование постоянным главнейшим источником Артемия – Исааком Сирином : Артемий, ст. 1364,28–33. Умлъчу привести в память святые мученики, еда како не возмогу стати пред глубиною страданий их, елико победи часть тръпениа, еже от силы любве Христовы, многиа скорби и болезни телесныя. Исаак Сирин , Синод. 457, из сл. 91, л. 262. млъч принести в памт сты мчнкы. еда како не възмог стати пред глбино стрстеи их елико побди чсть еже силы любве хвы. мног. скорбь и болзнь телесн Если дело касается нравственных воззрений, т. е. того, что составляет принадлежность главным образом сердца и чувства, то не одно только литературное влияние должно быть принимаемо в расчет: непосредственное чувство, личное убеждение высказывается в словах автора и руководит им в его советах, даваемых им ближним с целью помочь последним на пути нравственного совершенствования. В данном случае суждения Артемия о нравственности вскрывают нам нравственные качества его собственной личности. Не трудно заметить одну общую черту во всех произведениях Артемия: это – горячая любовь к человеку и уважение к личности другого. В силу обстоятельств, побуждавших Артемия браться за перо, ему приходилось касаться главным образом вопросов веры и обрядности. Тем не менее, несмотря на сравнительную немногочисленность в его посланиях мест, затрагивающих вопросы морали, мы все же можем ясно видеть гуманные чувства, воодушевлявшие его. В заблуждающемся ли, в «хотящем ли истину навыкнути», – в каждом человеке он видит брата, к каждому относится по-братски. Он проникнут мыслью, что исправление всегда доступно человеку, как бы он низко ни пал, если только он сам желает исправления и не упорствует в заблуждении И вот Артемий кротко и терпеливо увещевает заблуждающихся, видя в каждом из них только брата, хотя бы и отступившего. Для времени Артемия этот гуманный взгляд был редкостью: не даром же в Москве упрекали Артемия в том, что он еретиков не проклинает. Большинству современников чужды были и новы те мысли, до которых дошел путем критики Писания и «умного делания» старец Артемий. А эти идеи были высоки и чисты: Артемий познал заповедь Христа о любви к ближнему, проникся ею и не раз в своих посланиях ссылается на долг христианской любви. Мы видели, как обращается он к Будному, к «отступившему брату», каких отношений требует к еретикам. Он за всеми признает человеческое достоинство и, уважая личность другого человека, не думает брать оружием увещания угрозы или призыв к жестоким мерам против отступивших: он хочет действовать кротким словом в сознании действенности такого оружия, в убеждении, что в душе человека всегда сохраняется искра добродетели, – стоит только уметь найти её и подойти к ней. |
| Если отбросить все видимые неточности и все, что не относится к Артемию, получим следующие сведения. Артемий прибыл после бегства из Соловков в Витебск. Случилось это, надо полагать в 1555 голу (или в 1556 г), ибо бывший в то время в Витебске Фома впоследствии успел удалиться из Витебска в глубь Литвы, сделаться пастором, получить назначение в Полоцк и пробыть там несколько лет (post paucos anuos) до 1563 г., когда был казнен Грозным. Очевидно, на все это мог уйти промежуток шести-семи лет – от происшедшего в Витебске до смерти Фомы. Прибыв в Витебск, Артемий встретил там Феодосия Косого с учениками. Феодосия привлекли в Москве к суду по обвинению в ереси, но это не помешало Артемию, также осужденному в ереси, (хотя и несправедливо, как мог думать он), сойтись с ним. Было ли это простым сближением двух земляков на чужбине, было ли это вызвано желанием Артемия повлиять на крайние мнения своего прежнего ученика, если он их заметил (и если Косой был его учеником), – можно сказать только, что жителям Витебска сближение Артемия с Феодосием показалось единомыслием с ним. Так показалось им, так было передано потом и Венгерскому, и вот причина, почему последний выставил Артемия таким же иконокластом, как и Косого. И характер Артемия и образ мыслей его не дают права предположить, чтобы такой осторожный человек мог действительно приступить к таким крутым мерам, как выбрасывание икон из храмов и домов. С другой стороны, в виду выяснившегося выше образа мыслей Артемия, трудно предположить, чтобы он стал мыслить и действовать заодно с проповедниками крайних учений. Обрядности он не отрицал ни во время жизни в московском государстве, ни во время жизни в Литве. Он только ставил внутреннюю сторону религии выше обрядности и требовал, чтобы теплая вера и правильное понимание религии одухотворяли мысль и жизнь христианина. Поэтому нельзя поверить существованию у него такой необузданной нетерпимости, как у Косого, и ложное мнение об этом у жителей Витебска сложилось вследствие непонимания сущности религиозного миросозерцания Артемия и видимой близости его к Косому. |
| Итак, в основе ересей лежат заблуждения, происшедшие от неправильного понимания св. Писания. Как же следует относиться к этим заблуждениям, особенно если они были невольны, т. е. если приступивший к чтению Писания хотел постичь истину, но по неведению или случайно впал в ошибку? Автор отвечает в послании к царю: «недостоит опущатися о невежствующих и заблуждших, но во кротости наказовати. Нест бо уже се еретичество, еще кто от невидениа о чем усумнится, или просто слово речет, хотя истину навыкнути, пачеже о догматех и обычаех неких. Никто же бо с разумом родися когда, но учитися всякому словеси надлежит нужа». 285 Этот ответ вполне согласуется со взглядом Артемия на отношение к еретикам, высказанным на суде: «мне так еретиков не судити, что казни предати». Когда действительность поставила (в Литве) Артемия в более близкие отношения к тем, кого он мог считать еретиками, он действует сообразно своим взглядам: не к кровавому наказанию еретиков призывает он, а старается подействовать на них словом увещания и заявляет себя решительным противником применения репрессий за убеждения: «неподобно есть христианом убивати еретичествующих, якоже творят ненаучении, но паче кротостию наказывати противящаяся и молитися о них, да даст им Бог покаяние в разум истинны възникнути». 286 В своих посланиях Артемий вступает в диспуты с противниками своими, стараясь убедить их в том, что они заблуждаются и что его вера, а не их есть правая. Подобное отношение Артемия к противникам могло иметь двоякий источник: оно могло вытекать из учения заволжских старцев (как увидим дальше), но могло вытекать и из общего гуманного характера самого Артемия, помимо заволжской доктрины. Личные черты характера Артемия и были тою причиной, в силу которой послания не только гуманны, но часто и всецело проникнуты сердечностью, напр., послания к Будному; во все протяжение каждого послания гуманное настроение Артемия не часто спадает с тона, а это и возможно было потому, что оно поддерживалось его личным чувством. |
|
|
