| На каждой книге, отобранной для отправки в Москву, иеромонах оставлял свой автограф Обелиск, который так красочно описал Суханов, известен как «Игла Клеопатры». Он был изготовлен в середине II тысячелетия до нашей эры, а сейчас находится в Лондоне. Через некоторое время россиянин отплыл в Каир. Плыл по Нилу, «шириною яко Ока под Серпуховым или под Коломною, а в оном месте и уже». В Каире он «видел лютого зверя-крокодила мертвого, высушенного у аптекаря». Пирамиды монаха поразили: «Древние фараоновы могилы учинены великаго дива, яко горы учинены; снизу широки, а сверху заострены». Затем он прибыл в Иерусалим, где вступил в спор с патриархом Паисием по вопросам обрядности. В июне 1653 года Арсений вернулся в Москву. Его путь пролегал через Малую Азию и Кавказ. Он представил отчет патриарху и царю, назвав этот труд «Проскинитарием», или «Поклонником». В нем описывались не только святые места и греческие церковные чины, но также природа тех стран, где ему довелось побывать. Отобразил он легенды, обычаи, нравы народов, с которыми ознакомился в ходе своих путешествий. В целом же документ состоит из трех частей: росписи о посольстве, статьи о граде Иерусалиме и тактиона (свода правил) «Како греки церковный чин и пение содержат». Среди врагов Тем временем патриарх Никон начинал свою реформу, важной частью которой было исправление церковных книг. Появилась необходимость в древнегреческих рукописях и книгах, с которыми можно было бы сверяться. За ними патриарх решил направить на Афон и Восток знающего человека. Выбор пал на иеромонаха Арсения. Поездка требовала особой осторожности, ибо он вез с собой «милостыню»-деньги и «государевы соболя». Сумма по тем временам была огромнейшая – около 50 тысяч рублей. На эти средства следовало закупить в греческих монастырях необходимые рукописи. Да и проводников приходилось очень часто нанимать. В местах, через которые пролегал маршрут, как писал русский путешественник, «страх великий был от воинских людей, и от татар и от венгров, и от междоусобий». Но Арсений уже имел соответствующий опыт: в мае 1651 года он плыл на корабле по Дунаю через Измаил. Чтобы беспрепятственно пересечь границу Османской империи, во время осмотра корабля турецкими «начальными людьми», монах выдал себя за едущего в Мекку паломника. Для этого ему пришлось сделать из полотенца чалму и сидеть на капитанском мостике по-турецки. |
| По мнению русских, на Востоке патриархи существуют, собственно, только более по имени, нежели по действительной власти и чести, которыми владеют турки, так что настоящим действительным патриархом, в полном смысле этого слова, может быть назван только Московский, который и сделался патриархом именно потому, что без него другого настоящего, действительного патриарха более бы и не было. Эти воззрения русских на своего патриарха как на единственно действительного патриарха, обладающего всею полнотою власти и чести патриаршей, и на патриархов восточных как только на титулярных русские, в лице Арсения Суханова , торжественно заявили перед лицом Иерусалимского патриарха и других греческих иерархов. В своем прении с греками о вере Суханов прямо и открыто заявлял и доказывал грекам, что Московский патриарх есть единственно действительный патриарх, ибо имеет под собою митрополитов, архиепископов, епископов, а Александрийский, говорил Суханов, «над кем будет патриарх? только всего у него две церкви во всей его епархии, а не имеет под собою ни единого митрополита и архиепископа и епископа» – над кем же он будет патриарх? Да и Константинопольский патриарх, по мнению Суханова, живя в неволе, под игом неверных, не может пользоваться всею полнотою своей власти, не может во всей полноте и беспрепятственно исполнять все свои патриаршие обязанности. Ясно, заключали отсюда русские, что настоящим действительным патриархом, пользующимся всею полнотою патриарших прав, власти и чести, является только один Московский. Таким образом, в деле учреждения русского патриаршества уже довольно ясно обрисовывается, с известной стороны, характер отношений между Церквами Греческою и Русскою. Нельзя сказать, чтобы эти отношения между ними были особенно искренни и сердечны: каждая из сторон имеет о себе самое высокое представление и пренебрежительно смотрит на другую, каждая желает господствовать, главенствовать, преобладать; русские в своих притязаниях опираются на современное процветание своей Церкви и могущество своего государства, греки – на традицию, на свое историческое право, на своеобразно понимаемые ими соборные постановления. |
| Чтобы довершить изображение величания московского патриарха, Суханов рассказал грекам неизвестную им русскую апокрифическую историю о белом клобуке. Наконец, он довел до последнего предела свои укоризны грекам: они наказаны за свою гордость; царство их отдано басурманам, сами они должны обращаться в басурманство; церкви обращены в мечети; своих патриархов они сами улавливают и сажают в воду. Таков был вывод. В обличениях греческого православия ничего не осталось от его авторитета; русское православие стоить превыше всего, и русские могут не обращать никакого внимания на наставления и, «зазирания» греков... До отъезда в Иерусалим, Суханову пришлось еще раз съездить в Москву по делу о самозванце Тимошке, по делам патриарха, а также с известиями о малорусских делах, так как по дороге он провел также несколько дней у Богдана Хмельницкого. В Москве Суханов подал в посольский приказ статейный список о своем пути, с приложением и тех прений о вере, которые мы излагали. По видимому и кроме этого он сообщал нечто о греках, между прочим и о самом патриархе Паисин, для них не весьма благоприятное, потому что когда, года через два, Паисий отправлял своих посланцев в Москву, то в своей грамоте к царице Марье Ильиничне просил ее не верить злоязычным людям, которые на него клеветали, и особливо Арсений, о котором он всячески заботился и который, однако, оказался неблагодарным Иудой, достойным, чтобы под ним разверзлась земля и поглотила его, как некогда Дафеана и Авирона. «Но, – прибавлял патриарх, – божественное правосудие отомстит как ему, так и всякому другому злому; как солнце не может спрятаться, хотя его лучи облаками и закрываются на некоторое время, так и правда обнаруживается и делается известной со временем». Какие «пустые слова» говорил Арсений в Москве, неизвестно; впоследствии упоминается только, что он осуждал Паисия между прочим за то, что он в посту употреблял сахар, который, по мнению Арсения, есть вещь скоромная – и бедный патриарх воздерживался потом от сахара, чтобы не раздражать москвичей; могло быть, что было говорено и другое подобное тому, что Арсений вообще осуждал в греческих обычаях, и особенно он мог сообщать весьма неприятные Паисию известия о враждебных отношениях последнего к константинопольскому патриарху Парфению (об этом скажем далее). |
| Общество, начиная с 1882 года успело напечатать (а это далеко не всё, что печатает оно) более 40 томов и выпусков, имеющих великое научно-историческое значение. Эти тома и выпуски могут быть превосходным материалом для церковного историка – станет ли он изучать старое время, с IV века, или же новейшее до настоящей минуты. Велики заслуги Общества для науки. И это результат лишь 12-летней деятельности? Как же разрастётся его деятельность ради науки в будущие десятки десятков лет? Но и теперь Обществом сделано так много, что невозможно не благодарить его за просвещённую его попечительность о науке. Чувством благодарности наполняется и наше сердце, когда взираем на серию томов церковно-исторического содержания, отпечатанных Обществом. Но чувства, как известно, не знают логики. О логике совсем забыли и мы, намереваясь говорить о просвещённых плодах Палестинского Общества. Законы логики требовали, чтобы мы упомянули об изданиях Общества, имеющих отношение к изучению новейшей греческой церковной истории XV, XVI, XVII, XVIII и XIX веков там, где мы вели речь об источниках для каждого из этих веков. Но мы не пожелали этого сделать, пошли наперекор логике. А поступили мы так потому, что, в знак благодарности Обществу, возымели намерение сказать об источниках, изданных этим обществом – не порознь, а в совокупности, чтобы таким образом наглядно показать: что и на нашу скромную долю пало от просвещённых щедрот названного учреждения. Вот перечень источников, иногда некоторой, а чаще величайшей важности для нашего дела, обязанных появлением в свет Палестинскому Обществу: «Рассказ и путешествие к св. местам Даниила митрополита Ефесского, 1493–1499 г,» издано под редакцией Дестуниса. Паисия Агиапостолита митрополита Родского – «Описание св. Горы Синайской и её окрестностей», между 1577–1592 г, под ред. Пападопуло и Дестуниса. «Хождение Трифона Коробейникова», 1593–1596 г, под ред. Лопарева. «Проскинитарий» Арсения Суханова , 1649–1653 года, с двумя «приложениями» того же автора, под ред. профессора Ивановского (это записки Арсения, странствовавшего по Востоку: подо- |
| Со времен патр. Никона исправление книг, как известно, приняло у нас другой характер. Признано необходимым славянские книги сверять уже не с одними древними славянскими списками, но и вместе с греческими подлинниками, а от этого оказались нужными и греческие рукописи. В то же время, приехавшие тогда в Москву киевские ученые, бывшие знакомыми с европейской наукой, указали и на другое пособие, необходимое для дела исправления книг – на печатные иностранные издания, и деятельный патриарх не замедлил удовлетворить открывшейся потребности. Это было тем удобнее, что те же самые люди, которые навели патриарха на настоящий путь, т. е., прибывшие в это время в Москву греческие иерархи и южнорусские ученые, указали вместе и способы приобретения книжных сокровищ. И вот, по совету Епифания Славинецкого 46 , патриарх отправляет на восток Арсения Суханова , который в 1655 г. привозит оттуда около 700 греческих и славянских рукописей. В то же время, по совету другого своего помощника, Арсения Грека, патриарх Никон начинает покупать книги греко-латинские, напечатанные «в Риме, Париже и Венеции» 47 , а книги славянские собирает из монастырей. Преемники Никона, повинуясь новому взгляду и направлению, продолжают действовать в духе своего предшественника. После него в древних славянских рукописях, а равно и в иностранных книгах, открывается новая нужда. Это борьба с раскольниками и с католицизмом. Присоединим сюда общее движение нашего просвещения, начавшееся в Москве после присоединения Малороссии и польской войны, усиление наших сношений с иностранцами, явление в Москве таких людей, какими были Ордын Нащокин и Матвеев, имевшие свои библиотеки, постоянный наплыв с юга ученых, получивших образование в польских и западных академиях, и привозивших с собой, или после приобретавших иностранные книги, которые переходили потом в наши общественные книгохранилища 48 , приезд в Москву Лихудов и заведение ими греко-латинской академии и проч., и проч., и тогда нам ясно будет, отчего в наших библиотеках, в рассматриваемую эпоху являются не одни славянские книги и рукописи, как это было при патриархе Филарете Никитиче, но вместе и книги на языках греческом, латинском, польском, немецком и проч. |
| С этой целью Паисий послал из Молдавии к гетману и потом в Москву, сопровождавшего его Арсения Суханова и назаретского митрополита Гавриила, которые, побывав у гетмана, в декабре 1650 года прибыли в Москву. Арсений Суханов 11 декабря докладывал в Московском Посольском Приказе: «а приказывал де с ним Иерусалимский патриарх словесно, а велел известить государю: прежде-де сего писал он ко государю, что турской царь велел крымскому царю идти на Русь войною, а ныне-де в совете волоской воевода Василей с мутьянским воеводою Матвеем и с запорожскими черкасы, и хотят на лето идти на Царьгород. И патриарх велел государю о том объявити, чтоб он, великий государь, велел с своей царского величества стороны идти морем, хотя малыми людьми. И в то время, слыша про то, пойдут под Царьгород сербяне и гречане, и волоской, и мутьянской воеводы со всеми людьми, а ныне-де турского сила изнемогает, потому что венециане одолевают. А приказывал-де он про то объявить, слышав подлинно: говорят-де все христиане, чтоб им то видеть, чтоб Царем градом владети великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу, – нежели немцам». С своей стороны Назаретский митрополит Гавриил заявил в Посольском Приказе, что на светлой неделе 1650 года он послан был от Иерусалимскаго собора к патриарху Паисию проведать, где он находится и зачем медлит, так как весть о нем учинилась, будто не стало его в живых. Митрополит в Царьграде был проездом только три дня и, узнав, что патриарх Паисий в Молдавии, поспешил к нему. Патриарх Паисий сведав, что гетман Хмельницкий вместе с татарами готовится напасть на российское государство, помня к себе государеву милость, тотчас же послал к нему его, митрополита, со старцем Арсением (Сухановым) и писал к Хмельницкому, и изустно наказывал со многим прошениемъ и клятвою, чтобы отнюдь не дерзал ходить войною на благочестивого государя христианского, а если на сие решится, то чужд будет христианства. Когда митрополит приехал в Чигирин, Хмельницкий тотчас же пришел к нему пеший, принял патриаршую грамоту и выслушал словесный приказ, затем велел всех выслать и старца Арсения также, но я удержал старца, говоря, что он послан от государя и ведает о чем будут говорить. |
| Как же разрастется его деятельность ради науки в будущие десятки десятков лет?! Но и теперь Обществом сделано так много, что невозможно не благодарить его за просвещенную попечительность о науке. Чувством благодарности наполняется и наше сердце, когда взираем на серию томов церковно-исторического содержания, отпечатанных Обществом. Но чувства, как известно, не знают логики. О логике совсем забыли и мы, намереваясь говорить о просвещенных плодах Палестинского общества. Законы логики требовали, чтобы мы упомянули об изданиях Общества, имеющих отношение к изучению новейшей греческой церковной истории XVXIX вв., там, где мы вели речь об источниках для каждого из этих веков. Но мы не пожелали этого сделать, пошли наперекор логике. А поступили мы так потому, что в знак благодарности Обществу возымели намерение сказать об источниках, изданных этим Обществом, не порознь, а в совокупности, чтобы таким образом наглядно показать, что и на нашу скромную долю пало от просвещенных щедрот названного учреждения. Вот перечень источников иногда некоторой, а чаще величайшей важности для нашего дела, обязанных появлением на свет Палестинскому обществу: «Рассказ и путешествие к св. местам Даниила, митрополита Ефесского, 1493—1499 гг.», издано под ред. Г. С. Дестуниса. «Описание св. Горы Синайской и ее окрестностей» Паисия Агиапостолита, митрополита Родосского, между 1577—1592 гг., под ред. А. И. Пападопуло и Г. С. Дестуниса. «Хождение Трифона Коробейникова», 1593—1596 гг., под ред. Хр. М. Лопарева. «Материалы для истории Иерусалимской патриархии XVIXIX вв.», в пер. с греч. г-на П. В. Безобразова. «Проскинитарий» Арсения Суханова, 1649—1653 гг., с двумя «приложениями» того же автора, под ред. профессора Н. И. Ивановского (это записки Арсения, странствовавшего по Востоку: подозрительность в отношении к грекам заставляла его чуть не заглядывать во все уголки каждого посещаемого им дома; а цель — узнать поточнее греков — изощряла его критическую наблюдательность. Знаменитый памятник!). «Описание Турецкой империи» (с рукописи), между 1670—1686 гг., под ред. |
| Действуя по-прежнему быстро и энергично, Никон затребовал из монастырей и церквей старые богослужебные тексты, которые он хотел использовать для сличения с бывшими в то время в ходу русскими богослужебными книгами. Некий монах Зосима и Арсений Грек были к тому же посланы для розысков таких же текстов в монастырских и архиерейских библиотеках. Сбор старых материалов дал прекрасные результаты, и вскоре в распоряжении Печатного Двора оказалось около 2700 старых служебников, уставов, псалтырей, евангелий и других богослужебных и церковных книг 378 . Этот ценный материал, так же как и книги, позже привезенные Арсением Сухановым , все же никогда не были использованы при Никоне. Подлинное научное сличение этих текстов потребовало бы многие годы тщательной научной работы и, по всей вероятности, также не дало бы требуемых результатов, так как эти книги, конечно, отражали все перемены, происшедшие в Уставе за столетия истории христианства в России, и не могли дать правщикам никакого окончательного текста, но их, видимо, и не пытались использовать для работы Печатного Двора при Никоне. Вместо старых славянских и греческих книг, изучение которых все же объяснило бы Никону его недоумения над русскими текстами, патриарх приказывает попросту взять современные греческие книги венецианского издания конца XVI и начала XVII века 379 . Уже 9 октября 1652 года, до отъезда Арсения Грека за книгами и прибытия старых книг из библиотек и монастырей, и до получения материалов от Суханова, начинает печататься новое издание Псалтыри, в которое вводятся, по сравнению с прежними русскими печатными изданиями, значительные перемены. В частности, пропускаются указания, как надо делать перстосложение при осенении себя крестным знамением, и указание на поклоны при чтении молитв Ефрема Сирина во время поста. Так как старые справщики воспротивились нововведениям Никона, Арсения и Славинецкого, то патриарх уволил двух ветеранов печатного дела в Москве – справщиков Ивана Наседку и Силу Григорьева 380 . Смерть в конце лета 1652 года Ш. Мартемьянова, верного друга Неронова и Вонифатьева, тоже помогла ослаблению пробоголюбческих традиционных сил Печатного Двора. Старый состав справщиков заменяют упорный грекофил и друг Славинецкого монах Евфимий, монах Матвей, верный старый друг Никона по Новоспасскому монастырю, и уже упомянутый Арсений Грек. 20. Разгром боголюбцев |
| Действуя по-прежнему быстро и энергично, Никон затребовал из монастырей и церквей старые богослужебные тексты, которые он хотел использовать для сличения с бывшими в то время в ходу русскими богослужебными книгами. Некий монах Зосима и Арсений Грек были к тому же посланы для розысков таких же текстов в монастырских и архиерейских библиотеках. Сбор старых материалов дал прекрасные результаты, и вскоре в распоряжении Печатного двора оказалось около 2700 старых служебников, уставов, псалтырей, евангелий и других богослужебных и церковных Этот ценный материал, так же как и книги, позже привезенные Арсением Сухановым, все же никогда не были использованы при Никоне. Подлинное научное сличение этих текстов потребовало бы многие годы тщательной научной работы и, по всей вероятности, также не дало бы требуемых результатов, так как эти книги, конечно, отражали все перемены, происшедшие в Уставе за столетия истории христианства в России, и не могли дать правщикам никакого окончательного текста, но их, видимо, и не пытались использовать для работы Печатного двора при Никоне. Вместо старых славянских и греческих книг, изучение которых все же объяснило бы Никону его недоумения над русскими текстами, патриарх приказывает попросту взять современные греческие книги венецианского издания конца XVI и начала XVII Уже 9 октября 1652 года, до отъезда Арсения Грека за книгами и прибытия старых книг из библиотек и монастырей и до получения материалов от Суханова, начинает печататься новое издание Псалтыри, в которое вводятся по сравнению с прежними русскими печатными изданиями значительные перемены. В частности, пропускаются указания, как надо делать перстосложение при осенении себя крестным знамением и указание на поклоны при чтении молитв Ефрема Сирина во время поста. Так как старые справщики воспротивились нововведениям Никона, Арсения и Славинецкого, то патриарх уволил двух ветеранов печатного дела в Москве — справщиков Ивана Наседку и Силу Смерть в конце лета 1652 года Ш. Мартемьянова, верного друга Неронова и Вонифатьева, тоже помогла ослаблению пробоголюбческих традиционных сил Печатного двора. Старый состав справщиков заменяют упорный грекофил и друг Славинецкого монах Евфимий, монах Матвей, верный старый друг Никона по Новоспасскому монастырю, и уже упомянутый Арсений Грек. |
| К ним, как духовным деспотам, в числе других принадлежностей царского костюма, вместе со всеми этими саккосами, таблионами на мантиях, диканикиями и скиадиями могли легко перейти путём царского пожалования и орлы в качестве почётного украшения на обуви ли то или подножном коврике. Любопытное, хотя и позднейшее, на этот счёт указание находим в известном Проскинитарии нашего Арсения Суханова . Он передаёт, что Антиохийский патриарх, облачаясь пред обедней, переменял обувь и надевал кундуры – „башмаки, на них же по червчатому отласу вышиты золотом орлы двоеглавные“, поясняет Арсений. „А александрийской нынешний (патриарх) учинил, смотря на антиохийского, а в прежних того не было чина, а антиохийской, сказывают, издавна тот чин имать“ 1192 . И нет оснований не доверять этим словам —58— наблюдательного старца Арсения, особенно в виду известия в хрониках Скилицы и Глики о том, как ещё в XI столетии недовольные Константинопольским патриархом Михаилом Керулларием винили его за то, что он надевал красные туфли 1193 , обувь императорскую, говоря, что это – принадлежность древнего архиерейства, которой Константинопольскому патриарху прилично пользоваться, так как достоинство архиерея нисколько не ниже достоинства царя, а в предметах высших даже преимуществует. Может быть, это обвинение было и несправедливо 1194 , но нельзя отрицать совсем у Керуллария и ему подобных лиц, любивших окружать себя при служении пышностью и роскошью, понятного стремления возвысить и отличить патриарший сан знаками царского достоинства 1195 . Право украсить орлецом одну из принадлежностей служебного облачения, дарованное императором сначала вероятно в виде награды или личного преимущества кому-либо из патриархов, могло перейти со временем, особенно с падением Константинополя, когда обязанности и прерогативы царя православного естественно переносились сознанием Греков —59— на высших вообще представителей церковной власти, и к некоторым другим иерархам, как перешли ко всем епископам от патриархов и избранных митрополитов Полиставрии и саккосы, предносные лампады и тому подобное. Московский собор 1675 г., подробно рассуждавший об облачебных преимуществах русских архиереев, по воспоминанию о „пределах, яже положиша отцы“, продолжал видеть в ковре не столько принадлежность обще-архиерейского служения, сколько почётное отличие, которым пользоваться в присутствии служащего патриарха позволял он только митрополитам Новгородскому и Казанскому 1196 . Переход орлов с обуви, а тем более с подножных ковриков на омфалий в средину церковного пола уже не представлял из себя чего-либо невозможного или беспримерного. Дело в том, что с очень раннего времени, частью по подражанию классической древности, частью, быть может, из противодействия её учению о священных омфалосах 1197 , её манере набирать в помосте сюжеты не всегда |
|
|
