| Но не долго пришлось Славинецкому проживать в этом уединении. Царь назначил его справщиком типографии и перевел в Чудов монастырь, где также было училище, переведенное туда из здания типографии. Славинецкому, главным образом, поручили важное дело исправления книг. В постоянных ученых занятиях, Епифаний пробыл в Москве 26 лет, проживая со своими сотрудниками также в архиерейском доме, в Крутицах, где был прекрасный сад, изобильно снабженный водою. Он постоянно оставался в том же звании иеромонаха, в котором прибыл из Киева, и только однажды принял участие в общественном деле, именно тогда, когда хотели судить Никона. Заявивши свое мнение, строго подкрепленное церковными законоположениями, верный своему скромному монашескому сану, не стал он спорить с сановитыми противниками Никона и воротился к своему ученому уединению. Жизнь Епифания, как вообще жизнь ученого труженика, протекала однообразно. Он весь отразился только в своих ученых трудах. Исправление богослужебных книг начал Славинецкий неторопливо, с надлежащею обдуманностью. Для этой цели был отправлен на Восток Арсений Суханов за разными старыми рукописями. Только окруживши себя громадным количеством греческих и славянских списков, принялся Епифаний за исправление книг. Помощниками ему были приехавшие с ним земляки: Арсений Сатановский и Данило Птицкий,Арсений грек,затем несколько великороссиян: справщиков и книгописцев печатного дела . Под руководством Епифания были напечатаны богослужебные книги в исправленном виде, в том виде, в каком до сих пор остались они в употреблении по церквам во всей России и даже в православных краях славянского мира. То были: Служебник с предисловием, составленным Епифанием, Часослов, две Триоди: постная и цветная, Следованная псалтирь, Общая Минея, Ирмолог. К тому же разряду богослужебной литературы, как объяснительную книгу, можно отнести Новую Скрижаль, переведенную с греческого и напечатанную в 1656 году. Здесь объясняется литургия и другие обряды восточной церкви. К этой книге Епифаний приложил историю начала исправления книг в России, поводы, побудившие к этому предприятию, деяния собора, состоявшегося в Москве по этому поводу, и опровержения против нападок врагов исправления книг. Богослужебная реформа обыкновенно считается делом Никона, как вообще приписываются важные перемены, учреждения, устроения тем лицам, которые занимали правительственные должности, между тем как собственно всю работу исполняли подначальные им труженики, иногда мало известные и незаметные. Противники богослужебной реформы окрестили ее последователей именем Никониан. Но если и справедливо принадлежит она патриарху Никону, сознавшему важность и необходимость предпринятых исправлений, то еще с большим правом надобно признать эту реформу делом Славинецкого и работавших под его руководством тружеников, тем более, что Никон, человек хотя умный, но мало ученый, на самом деле во всем должен был полагаться на добросовестность и знания Епифания. |
| В Москву прибыли ученые иноки, воспитанники также братских школ, Епифаний Славеницкий, Арсений Сатановский (1649 г.) и Дамаскин Птицкий (1650 г.) 285 . Занимаясь переводами, они находили время и обучать других. Под влиянием их некоторые из москвичей захотели отправиться в Киев для образования. Но многие стали роптать на южнорусских ученых. Видя, что они дают ученикам иное, чем простое чтение по богослужебным книгам, как привыкли в Москве, московские грамотеи начали говорить, что «те старцы недобрые, что доброго учения у них нет»; начали подозревать науку, преподаваемую пришлецами, в неправославии: «в греческой грамоте еретичество есть, кто по – латыни научится, тот с правого пути совратится», – говорили они; начали удерживать любознательных юношей от путешествия в Киев, а боярина Ртищева, покровительствовавшего ученым старцам, обвинять в ереси. Все эти нападки были пока не страшны. За южно – русских ученых стояли сам царь, любимец его Ртищев, и друг, новгородский митр. Никон. Сделавшись патриархом, последний оказал им явное покровительство. Он поручил им книжное исправление. Епифаний сделан был главным справщиком на печатном дворе; он же поставлен начальником, основанного в московском Чудовом монастыре, греко – латинского училища; помощником его здесь стал Арсений грек. Несмотря на то, что Епифаний, Арсений и др. были обременяемы книжными исправлениями и переводами, они и теперь находили время заниматься с учениками латинским и греческим языком. Епифаний даже составил в помощь учащимся греко – славяно – латинский лексикон. Между москвичами, учившимися у южнорусских старцев, находились такие, которые хорошо знали греческий язык, например чудовские монахи Евфимий и Моисей, священник Никифор и игумен Сергий. С падением Никона послышались прежние упреки против ученых; оставшаяся без поддержки, чудовская школа пала; андреевское братство так же расстроилось. Но просветительное движение не совсем остановилось. Многие из русских юношей, особенно знатных фамилий, поехали в Польшу для образования; в Москву свободно шли знакомые с наукой люди из вновь присоединенных городов Малороссии и Белоруссии, принося оттуда и рассеевая по Москве семена образования. |
| Из Киева приглашают “учителей,” старцев монастырских, искусных по-гречески, “для справки библеи греческия на словенскую речь.” Тогда прибыли Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский (в 1649), Дамаскин Птицкий (в 1650). В то же время переиздаются в Москве Киевские книги: грамматика Смотрицкого, и даже “короткий” катихизис Петра Могилы (1649). В Кормчей 1649—1650 г. так называемая 51-ая глава взята из Требника Могилы (западного происхождения). В те же годы составлена была т. наз. “Кириллова книга” и переиздана киевская Книга о вере. Как будто в Москве хотели повторить или применить Киевский опыт обрядовой и книжной “реформы,” проведенной при Могиле. В свое время сам Могила предлагал устроить в Москве как бы некое ученое подворье для Киевских монахов, из Братского монастыря, где они могли бы обучать грамоте греческой и славянской (1640). Во всяком случае, у придворного кружка “ревнителей” были прямые связи с могилянским Киевом (срв. и киевских, или “польских,” певчих в Андреевском монастыре, и вообще заселенном южно-русскими иноками, а потом у Никона)... И нужно сопоставить: все это было в годы Уложения, в самый разгар общегосударственного преобразовательного напряжения... Одновременно развиваются и прямые сношения с Востоком. Но здесь сразу же открываются трудности. Арсений Суханов, посланный на Восток и в Святую Землю наблюсти и описать тамошний быт и обряды, уже в Яссах вдается в бурное пререкание с греками и приходит к выводу, что греческие “разности” в обрядах знаменуют их отступление и в вере. На Афоне, напротив, в это время жгут русские книги... Другой Арсений Грек, оставленный в Москве патр. Паисием в роли “учителя,” оказалось, сам выучился в Римской коллегии, одно время был униатом, а то становился или прикидывался даже “басурманином,” ради турок, — его пришлось удалить в Соловки. Но и позже не раз обнаруживалась такая же беспокойная связь “греческого” и “латинского...” Инициатива церковных преобразований исходила от царя, при сдержанном упорном противлении патриарха. |
| После устройства около Москвы (в двух верстах), с разрешения патриарха, монастыря, населенного киевскими учеными иноками, не было уже ничего удивительного в том, что и само правительство решилось, наконец, вызвать в Москву ученых киевлян и поручить им такое важное и ответственное дело, как новый перевод Библии с греческого языка на славянский. Еще в 1648 году государь посылал в Киев инока Марка (который ранее был служилый человек; отправившись раз на богомолье в Киев, там захворал и постригся в Печерской лавре, а в 1648 году прибыл в Москву) в Печерский монастырь «до боголюбезнаго епископа Зосима», которого просил грамотой прислать в Москву Дамаскина Птицкого «для своего государева дела», но тогда «послати того старца невозможно было для монастырския потребы» 27 . В мае 1649 года государь снова обратился уже к киевскому митрополиту и к властям киевского Братского монастыря, чтобы присланы были в Москву старцы Арсений (Сатановский) и Дамаскин (Птицкий) для перевода Библии с греческого языка на славянский. Вследствие этой вторичной просьбы царя киевский митрополит и власти Братского монастыря послали в Москву Арсения Сатановского, а вместо Дамаскина, который был иноком Печерской лавры и потому не зависел от властей Братского монастыря, они послали в Москву ученого Епифания Славинецкого. 12 июля Арсений и Епифаний, в сопровождении старца Феодосия, прибыли в Москву и поселены были здесь сначала в большом посольском дворе, а потом в Чудовом монастыре. Но правительство, несмотря на приезд Арсения и Епифания, все-таки решилось вызвать в Москву и Дамаскина Птицкого, тем более, что Арсений, долженствовавший переводить Библию на славянский язык с греческого, оказался совсем не знающим последнего. В марте 1650 года он просит, по особым домашним обстоятельствам, отпустить его, хотя бы на время, в Киев, причем в челобитной заявляет: «Зде аз уже мало потребный к исправлению Библии, понеже аз призван по сугубой, твоего царского пресветлаго величества, грамоте, уже инии старцы разсмотряют и труждаются, аз бо по гречески не умею». В 1650 году упомянутый выше инок Марк снова отправился в Киев и на этот раз действительно привез в Москву Дамаскина Птицкого, взятого им из Печерской лавры 28 . |
| Хотя пространное исповедание веры оставалось еще 29 лет не изданным, вопреки надеждам Могилы 217 : но определение границ, отделяющих православие от папизма и реформации уже сделано и стало известным для всех 218 . Б) на севере § 21. Просвещение в Москве; училище братское в Чудовом монастыре; типографское училище, преобразовавшееся в академию; семинарии При самом начале патриаршества в России собор восточных Патриархов вменил в обязанность каждому Епископу внушать любовь к изучению священных наук и оказывать посильную помощь как наставникам, так и желающим учиться 219 . К сожалению, на Севере привычка к старому мраку застарели в массе народной и она же прикрывала свое нерасположение к просвещению опасениями против разноязычного разноречия 220 . «Не зная ни православия, ни кривославия, и божественная писания, точию по черниму приходяше» 221 как говорил сотрудник пр. Дионисия Арсений, твердили, что Русские и без наук православны. Не легко, не скоро можно было ослабить, тем более победить, такое худое направление мыслей и чувств. Требовалось время. Возвратясь из плена польского, Патриарх Филарет принес с собой с Юго-Запада сознание услуг просвещения для веры, хотя над этим сознанием и преобладало еще чувство негодования на папизм. В Чудове монастыре заведена была при нем патриаршая греко-латинская школа; учителем в ней был Арсений, тот самый грамматик, который страдал пред тем за ревность свою к просвещению 222 ; в 1633 г. она уже подавала иностранцу Олеарию надежды на лучшую будущность. А в следующем году напечатали для нее при букваре несколько грамматических правил 223 . В 1649 г., без сомнения по предложению друга царского, Митрополита Никона, вызваны были царской грамотой из киевского братского монастыря ученые старцы Арсений Сатановский и Епифаний Славеницкий, а в следующем году прибыл еще иеромонах Дамаскин Птицкий. Их отправили из Киева и приняли в Москве «для риторического учения и для перевода греческих книг» 224 . На первый раз помещены они были в андреевском монастыре, по желанию и на содержание боярина Ртищева, друга Никонова. Составилось в точном смысле ученое братство с училищем. Когда Никон взошел на патриаршую кафедру, то он, вызвав из соловецкого заточения Арсения Грека, поместил его, Епифания и Дамаскина в чудовом монастыре, а Сатановского в богоявленском. Епифаний облечен был званием начальника патриаршего чудовского училища и главного справщика книг 225 . Занятия ученого братства оживились. При Никоне приобретены были для Москвы драгоценные сокровища Востока, древние греческие книги; а кроме того царская библиотека обогащалась сокровищами Запада 226 . |
| Работавшие над текстом книг, под руководством игумена Дионисия, Арсений Сухой, Антоний Крылов и Иоанн Наседка пользовались славянскими рукописями, в которых было много описок. Надо было сравнить славянский текст с греческим, но греческие рукописи казались русским справщикам не православными. Так как греки во Флоренции подписали унию, в Москве к греческим рукописям позднейшего времени относились с подозрением. Надо было поэтому найти древние рукописи. Для этого на Восток был послан ученый монах Сергиевой Лавры, Арсений Суханов , привезший в Москву свыше ста древних списков. Во главе дела исправления стал приехавший в 1646 году игумен Кожеозерского монастыря на севере, Никон (Минин) . Он, как и знаменитый Кузьма Минин, происходил из Нижегородского края, был сыном крестьянина, рано обучился грамоте и 12 лет поступил в монастырь. Родные заставили его вернуться и посвятиться в священники. 10 лет он был на приходе, потом, после смерти детей, он убедил жену постричься, а сам ушел на берег Белого моря. В Москве, куда он приехал по делу, он встретился с царем, на которого произвел очень сильное впечатление. Вскоре он занял место настоятеля Новоспасского монастыря и сразу стал одним из самых деятельных участников церковных преобразований. В своем решении провести их при помощи греков, он нашел поддержку в царе Алексее и в боярине Ртищеве, который первый принял у себя киевлян и греков и устроил для них школу в Андреевском монастыре. По просьбе архим. Никона и Ртищева, царь попросил киевского митрополита Сильвестра (Коссова) послать ему ученых, чтобы учредить высшую богословскую школу. Вскоре в Москву прибыли ученые монахи – Арсений Сатановский и Епифаний Славинецкий, которые сразу начали свою просветительную работу. Одновременно с вопросом об исправлении книг продолжались работы кружка, возглавляемого царским духовником Стефаном Вонифатьевым, по исправлению нравов. В них участвовал Иван Неронов и немного позже прот. Аввакум Петрович, которые боролись против распущенности и народных гуляний. |
| Прежде всего интерес к «греческому» удовлетворялся с Киевской помощью. Из Киева приглашают «учителей», старцев монастырских, искусных по-гречески, «для справки библеи греческия на словенскую речь». Тогда прибыли Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский (в 1649), Дамаскин Птицкий (в 1650). В то же время переиздаются в Москве Киевские книги: грамматика Смотрицкого, и даже «короткий» катихизис Петра Могилы (1649). В Кормчей 1649–1650 г. так называемая 51-ая глава взята из Требника Могилы (западного происхождения). В те же годы составлена была т. наз. «Кириллова книга» и переиздана киевская Книга о вере. Как будто в Москве хотели повторить или применить Киевский опыт обрядовой и книжной «реформы», проведенной при Могиле. В свое время сам Могила предлагал устроить в Москве как бы некое ученое подворье для Киевских монахов, из Братского монастыря, где они могли бы обучать грамоте греческой и славянской (1640). Во всяком случае, у придворного кружка «ревнителей» были прямые связи с могилянским Киевом (срв. и киевских, или «польских», певчих в Андреевском монастыре, и вообще заселенном южно-русскими иноками, а потом у Никона)... И нужно сопоставить: все это было в годы Уложения, в самый разгар общегосударственного преобразовательного напряжения... Одновременно развиваются и прямые сношения с Востоком. Но здесь сразу же открываются трудности. Арсений Суханов , посланный на Восток и в Святую Землю наблюсти и описать тамошний быт и обряды, уже в Яссах вдается в бурное пререкание с греками и приходит к выводу, что греческие «разности» в обрядах знаменуют их отступление и в вере. На Афоне, напротив, в это время жгут русские книги... Другой Арсений Грек, оставленный в Москве патр. Паисием в роли «учителя», оказалось, сам выучился в Римской коллегии, одно время был униатом, а то становился или прикидывался даже «басурманином», ради турок, – его пришлось удалить в Соловки. Но и позже не раз обнаруживалась такая же беспокойная связь «греческого» и «латинского..». Инициатива церковных преобразований исходила от царя, при сдержанном упорном противлении патриарха. И вот, восточных патриархов спрашивают, как высший авторитет. Так, в 1651-м году вводится т. наз. «единогласие» в церковную службу именно по отзыву и свидетельству Константинопольского патриарха, в отмену не только старого обычая, но и недавнего решения, соборно принятого в Москве всего только в 1649-м году, когда это предложение было сделано впервые. Введение «единогласия» не было только дисциплинарной мерой. Это был не только вопрос благочиния. Это была еще и певческая или музыкальная реформа, переход от т. наз. «раздельноречнаго» пения к «наречному», что требовало и предполагало очень нелегкую переработку всего нотного материала и новое соотнесение текста и музыки... |
| Из Киева приглашают «учителей», старцев монастырских, искусных по-гречески, «для справки библеи греческия на словенскую речь». Тогда прибыли Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский (в 1649), Дамаскин Птицкий (в 1650). В то же время переиздаются в Москве Киевские книги: грамматика Смотрицкого, и даже «короткий» катихизис Петра Могилы (1649). В Кормчей 1649–1650 г. так называемая 51-ая глава взята из Требника Могилы (западного происхождения). В те же годы составлена была т. наз. «Кириллова книга» и переиздана киевская Книга о вере. Как будто в Москве хотели повторить или применить Киевский опыт обрядовой и книжной «реформы», проведенной при Могиле. В свое время сам Могила предлагал устроить в Москве как бы некое ученое подворье для Киевских монахов, из Братского монастыря, где они могли бы обучать грамоте греческой и славянской (1640). Во всяком случае, у придворного кружка «ревнителей» были прямые связи с могилянским Киевом (срв. и киевских, или «польских», певчих в Андреевском монастыре, и вообще заселенном южно-русскими иноками, а потом у Никона)… И нужно сопоставить: все это было в годы Уложения, в самый разгар общегосударственного преобразовательного напряжения… Одновременно развиваются и прямые сношения с Востоком. Но здесь сразу же открываются трудности. Арсений Суханов, посланный на Восток и в Святую Землю наблюсти и описать тамошний быт и обряды, уже в Яссах вдается в бурное пререкание с греками и приходит к выводу, что греческие «разности» в обрядах знаменуют их отступление и в вере. На Афоне, напротив, в это время жгут русские книги… Другой Арсений Грек, оставленный в Москве патр. Паисием в роли «учителя», оказалось, сам выучился в Римской коллегии, одно время был униатом, а то становился или прикидывался даже «басурманином», ради турок, — его пришлось удалить в Соловки. Но и позже не раз обнаруживалась такая же беспокойная связь «греческого» и «латинского…» Инициатива церковных преобразований исходила от царя, при сдержанном упорном противлении патриарха. |
| Правда, такие отдельные церковные люди, как Арсений Глухой, Арсений Суханов, Спиридон Потемкин, дьякон Федор и другие, знали греческий, а некоторые из них даже и древнееврейский, но число их было все же очень невелико. Подготовка их для сложного дела перевода и издания богословских и богослужебных трудов была тоже не всегда достаточна. Поэтому правительство и церковь обращают теперь свои взоры к Киеву, где в 1630-х годах была создана отличная Духовная Академия, и просят киевского митрополита Сильвестра прислать в Москву нужных специалистов. В 1649 году приезжают Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин По приезде своем они сейчас же принимаются за переводы книг Иоанна Златоуста, Афанасия Великого, составляют новые службы и налаживают преподавание греческого языка среди московских монахов и Помимо них в Москве появляется все больше и больше других киевских монахов, южнорусского духовенства, греков, посланцев восточных патриархов, епископов Ближнего Востока и Балкан, которые ищут защиты и денежной помощи московского правительства. В течение нескольких лет (1645 —1650) Москва вырастает во влиятельный православный центр, к голосу и политике которого прислушиваются и западноруссы и православное население Востока, которое начинает все чаще и чаще смотреть на православную Русь с надеждой на избавление от турок. Этот рост влияния и духовных сил Москвы находился в связи с усилением движения “боголюбцев”, как называли себя Неронов и его друзья, и их новыми успехами, но на этот раз уже в Москве и в самом правительстве Руси. Примечания Зернова А.С. Указ. соч. С. 11—14. Там же. С. 50 136). Николаевский П.Ф. Московский печатный двор.//Христианское чтение. 1890. Т. II. С. 457; Голубцов А.П. Прения о вере, вызванные делом королевича Вальдемара и царевны Ирины Михайловны. М., 1908. С. 116, 124; Pascal P. Op. cit. P. 65. Деяния собора 1649 г./Под ред. С.А.Белокурова//ЧОИДР. 1894. Т. IV. С. 49—51 (Михаил Рогов пострадал одновременно с Нероновым в 1653 году, хотя патриарх Никон придумал для него и особое обвинение. |
| Сам он вел строгую монашескую жизнь и обличал тех из бояр, которые пренебрегали русскими обычаями и подражали западу. Таким образом, против него составилась партия недовольных. Труды патриарха Никона по исправлению богослужебных книг и обрядов. (Возникновение раскола). Строгостью и жестокостью Никон нажил себе много врагов, но число их увеличилось, когда Никон занялся исправлением церковных книг и обрядов. Еще на стоглавом соборе была высказана мысль о необходимости исправления книг, но никаких мер не было для сего принято. Во время патриаршества Иосифа была составлена комиссия для исправления книг. В эту комиссию вошли: протопопы Стефан Бонифатьев, Иоанн Неронов, Аввакум, Даниил, священники Никита и Лазарь, диакон Феодор, князь Львов (начальник печатного двора) и боярин Федор Ртищев. Некоторое время принимал участие в этой комиссии и Никон, находясь в сане архимандрита. Но все эти люди, считавшиеся в то время самыми образованными, не знали греческого языка и потому исправления могли делать только посредством сличения с древними славянскими рукописями, также сомнительной верности. Вследствие сего, в исправленные книги вошло много ошибок, в том числе учения о сугубой аллилуия, о двуперстном крестном знамении, о хождении с крестным ходом по солнцу и т, д. Книги с такими. ошибками были отпечатаны и разосланы по всему государству, как безусловно верные. В 1649 г. приехал в Москву иерусалимский патриарх Паисий с образованным греком Арсением. Они указали на массу допущенных в исправленных книгах ошибок. Тогда возник вопрос: где собственно ошибки – у нас ли в древних рукописях, или у греков? Тогда по настоянию Никона был отправлен в Грецию для собрания древних рукописей келарь Арсений Суханов и вызваны из киевской академии знатоки греческого языка: Епифаний Славеницкий, Арсений Сатановский, Феодосий Сафонович и др. Для них был построен близ Москвы Андреевский учительный монастырь, где они свободно занялись исправлением книг, проповедью и преподаванием древних языков. В 1654 г. |
|
|
