| Положение дел на Востоке было тогда очень тревожно, и в виду грядущих событий пан Чайковский с товарищами находил весьма нужным теснее сблизиться с некрасовцами. Упрочить за собой и за турецким правительством, их расположение и преданность он наделялся именно исходатайствованием их духовенству таких прав, какими не пользовалось в Турции даже и православное греческое духовенство, потому с особенным усердием принялся хлопотать по делу Гончарова. Он сам поручился за совершенную благонадежность в политическом и иных отношениях нового некрасовского духовенства, – и, как писал Аркадий, с помощию такой „высокой особы“, Гончаров успешно „прошел все дистанции, достигнул до самого высочайшего императорского престола, вступило дело в государственную канцелярию“. Случилось, правда, во время делопроизводства одно обстоятельство, сильно напугавшее Гончарова; но тревога оказалась напрасною. Так как дело шло собственно о духовенстве, то в одном из присутственных мест сообразили, что оно ближайшим образом касается константинопольского патриарха, и потому препроводили его для зависящих распоряжений в патриархию. От патриархии Гончаров не ожидал, конечно, ничего доброго своему делу, хорошо зная, какое близкое участие принимал недавно Константинопольский патриарх в осуждении Амвросия, по требованию русского правительства. Сильно озабоченный, он поспешил принять меры к возвращению дела из патриаршей канцелярии, как поступившего туда по ошибке. Но оказалось, что и сам патриарх признал дело до него не касающимся и потому возвратил его без всяких с своей стороны замечаний. Таким образом это неожиданное и единственное затруднение, встреченное Гончаровым, устранилось само собою. Наконец в последних числах июня Гончарову выдан был, самим султаном подписанный и засвидетельствованный высшими сановниками империи, фирман, которым турецкое правительство объявляло свою волю, чтобы с Игнат-казаками, его верными подданными, все обходились благосклонно, „дабы они под его покровительским крылом свободным воздухом в благополучии отдыхали“, а относительно религии и духовенства Игнат-казаков делало распоряжение, чтобы ныне свободно и в предтекущие времена пользовались они, Игнат-казаки, своею собственною, от других не принадлежащею верой, и чтобы никакая другая церковная власть в их дела не мешалась, имеючи (так как имеют) они собственное свое священство 415 . Эти последние слова имели особенную важность для Аркадия и всей его паствы: в них заключалось и признание верховною властию действительного, законного существования у некрасовцев их собственного священства, и предоставление этому именно священству полного и беспрепятственного распоряжения церковными делами у некрасовцев. |
| Положив святые мощи на жертвенник, св. Златоуст, упоенный радостию, с высоты священной кафедры восклицал: «Что мне сказать и о чем говорить? Я весь исполнен радости, я в изступлении, но гораздо лучшем спокойнаго состояния; летаю, ликую и ношусь восхищенный; я совершенно упоен сим духовным веселием. Итак, что сказать и о чем говорить? О силе ли мучеников? О усердии ли города? О ревности ли царицы? О стечении ли начальников? О посрамлении ли диавола и поражении демонов? О торжестве ли Церкви? О силе ли креста? О чудесах ли Распятаго, о славе ли Отца, и благодати ли св. Духа? О радости ли всего народа и веселии города? О соборе ли монахов, ликах дев и чинах священников? О множестве ли светских людей, рабов, свободных, начальников, подчиненных убогих, богатых, чужестранцев, здешних граждан? Поистине прилично теперь сказать: кто возглаголет силы Господни, слышаны сотворит вся хвалы Его» ( Пс. 105, 2 ) 285 ... «Потому-то я играю и летаю от радости, что вы пустыню сделали городом, оставя пустым город, что вы ныне показали нам богатство Церкви. Смотри: сколько овец, и ни одного волка! Сколько винограда, и нет терния» 286 . После сего, показав все величие сего торжества, указывает причину оного, которая заключалась в раке, «содержавшей в себе не скрижали каменныя, подобно древнему кивоту, пред которым порфироносный Давид прыгал и скакал, но скрижали духовныя, благодать процветающую, дар лучезарный и кости, сиянием не только неуступающия лучам солнечным, но еще гораздо ярчайший блеск испускающия. Ибо, взирая на лучи солнечные, демоны ничего не терпят; напротив не терпя исходящаго от мощей света, они ослепляются, обращаются в бегство и удаляются. Такова-то сила самаго праха святых! Она не останавливается внутри токмо в мощах, но проходит далее, прогоняет нечистыя силы и преизобильно освящает приступающих к ним с верою» 287 . Но торжество не окончилось одним этим днем; на другой день прибыл туда же и император Аркадий со всеми придворными чинами и войсками. Слово, сказанное по сему случаю, св. Златоуст начал сими словами: |
| Язычники, оставшиеся в империи (а их было еще очень много, не смотря на законы царские, воспрещавшие жертвоприношения и повелевавшие разрушать храмы) жили в непрестанном ожидании исполнения сих предсказаний. Начали даже поговаривать о наступившем времени исполнения предсказаний, и вследствие этого волноваться и поднимать голову. Но это волнение язычников произвело только то, что императоры Аркадий и Гонорий издали новые законы против идолопоклонства. Первый издал указ, которым повелевалось разрушать языческие храмы во всех окрестных селениях; другой издал такой же указ, но повелел только сохранять храмы в городах, как памятники древности. Св. Златоуст не замедлил воспользоваться сими законами к уничтожению язычества и распространению христианства. Узнав, что некоторые кочующие Скифы, поселившиеся при Истре, жаждут спасения, но не имеют никого, кто бы принес им живой воды истинного учения, он отыскал мужей, с ревностию к апостольским трудам, и отправил их к Скифам. Посланные имели желаемый успех в деле обращения к истинной вере скитавшихся во мраке неведения о Божественных истинах спасения. При содействии царского указа, изгнал из окрестных селений города Кира распространявших там заблуждения Маркиона, и таким образом дал возможность расти семенам истинного учения, не стесняясь тернием заблуждений еретических 292 . Узнав так же, что в Финикии есть еще безумцы, служащие демонам, он собрал пламеневших Божественною ревностию подвижников и, уполномочив их царскими указами, послал для сокрушения идольских капищ, вместе с сим для выполнения этого дела дал им мастеровых и рабочих, которые были наняты на деньги, пожертвованные благоговейными и богатыми женами 293 . И лишь только прибыли на место ревностные служители славы божественной, тотчас идольские храмы и леса, служившие вместилищем суеверий и разных нечистых обрядов языческих, пали под ударами их, и язычники, убедившись из сего в лживости предсказаний оракулов о восстановлении язычества, в большом числе обратились к христианству. |
| Но цель этого закона не та была, чтобы защитить преступников от преследований правосудия, или, уменьшить важность законов и властей, но чтобы невинным, несправедливо обвиняемым дать убежище, судьям время здраво обсудить обстоятельства дела, иногда весьма спутанные и затруднительные, а епископам возможность ходатайствовать за невинно преследуемых. Но этот закон, благодетельный для невинных, был весьма неблагоприятен для зложелательных намерений евнуха Евтропия, и потому, чтобы иметь большую возможность к удовлетворению зверской мстительности своего характера, он убедил Аркадия отменить этот закон и заменить новым, дозволяющим всех преступников извлекать отвсюду, даже и из храма 300 . И этот закон издан был в 398 году. Получив чрез это возможность казнить всех, казавшихся врагами его честолюбия, Евтропий наводил ужас на всех своими злодействами; все рабски преклонялись пред ним, все трепетали его. Но сей, несчастный, забыв Бога и превратность счастия земного, стремился к обладанию всем и всеми не думая о том, что уже близок был его конец, что Правосудие Божие готовило уже ему достойное воздаяние, что похищая у невинно преследуемых спасительное убежище во храме, он лишал самого себя средства к спасению в годину несчастия. Он скоро был обвинен в оскорблении супруги царя 301 и, убегая от заслуженной казни, скрылся в храме. Тогда как он лежал пред жертвенником и трепетал от страха, св. Златоуст, взошед на амвон, произнес против него обличительное слово 302 , в котором разоблачил тщеславие людей сильных, показал суету всех почестей и земного величия. В это же время случилось, что начальник войска, находившегося во Фригии Требигальд, весною 398 года, произвел там великое возмущение, так что многие племена стали отпадать от Аркадия. Гайна, предводитель римской пехоты и конницы, имея в виду сделаться независимым правителем, испросил у императора позволение отправиться туда для усмирения Требигальда 303 . Аркадий, ничего не подозревая, согласился на это. Гайна, пользуясь этим случаем, захотел уничтожить Евтропия, который своею надменностию наносил оскорбление его самолюбию, и потому писал к царю, что Требигальда можно привести к повиновению только тогда, когда ему выдадут главного виновника всех зол, евнуха Евтропия. |
| Отец, видя Феодосия младшего еще очень малым и неопытным, боялся злоумышлений против него, если тотчас провозгласить его царем, и потому в завещании назначил ему попечителем Персидского царя, Исдегерда, который, получивши духовную Аркадия, хранил глубокий мир с римлянами, обеспечил царский престол Феодосию и, посылая Антиоха, удивительного и ученейшего мужа, в опекуны и наставники ему, писал в римский сенат послание следующего содержания: «По кончине Аркадия, назначившего меня попечителем сыну своему, посылаю к вам мужа, который займет мое место. Да не покусится никто на злоумышление против дитяти, и тем да не возбудит непримиримой войны против римлян!» Антиох по прибытии своем находился при царе. Божественный Гонорий и сестра его, Пульхерия, наставляли его тщательно в истинах христианских, и был мир между римлянами и персами, между тем как Антиох много писал в пользу христиан, и христианство , таким образом, распространялось в Персии. л. м. 5901, Р. Х. 401. Первый год Римского императора Феодосия и Аттика, епископа Константинопольского. В этом году умирает император Аркадий, царствовавший после отца своего, Феодосия, 14 лет, 3 месяца и 14 дней, да с отцом своим 12 лет, и оставил Феодосия, сына своего, по 8-му году, который объявлен был им соправителем еще за 6 лет. По объявлении Феодосия самодержцем, сестра его, Пульхерия, девица 15 лет, с помощью Божьей, прекрасно управляла государством. У нее было еще две сестры, Аркадия и Мария, которых Пульхерия склонила также остаться в девстве. Будучи очень мудрой и следуя Божественному внушению, она брата своего, Феодосия, так воспитывала, чтобы он больше всего хранил благочестие к Богу, и показывал в себе царя своими нравами, словами, походкой, улыбкой, одеждой, сидением и самым стоянием. Сверх того она воздвигла многие церкви, приюты для бедных и странников и иноческие обители, которым всем назначила с царской щедростью приличное содержание. Созомен говорит даже о ней, что она удостоилась Божьего видения. л. м. 5902, Р. Х. 402. |
| Его дикция была отчетлива и плавна, пояснения многочисленны, разнообразны и удачны; он отличался самым здравым смыслом и знанием сердца, приобретавшимися скорее из его собственного внутреннего опыта, чем через сношение с другими. В своих объяснительных «Беседах», простирающихся на большую часть Нового Завета, включая и некоторые книги Ветхого, он держится буквального смысла св. Писания, и никогда не теряет из вида нравственного приложения. Среди его других «Бесед», наиболее знамениты беседы «О статуях», произнесенные по случаю мятежа, во время которого в Антиохии были низвергнуты статуи Феодосия и его семейства 1673 . Когда жители трепетали в ожидании какого-нибудь страшного наказания, и престарелый Флавиан отсутствовал, находясь в депутации, отправленной к императору с просьбой о помиловании (387 г.), Златоуст ежедневно проповедовал трепещущим толпам тоном торжественного и возбуждающего красноречия. Кафедра его торжествовала над театром и цирком, которым обыкновенно предано было население Антиохии, и проповедник старался о том, чтобы сделать этот временный страх и возбуждение основанием для прочного нравственного усовершенствования 1674 . Когда Златоуст был уже почти двенадцать лет проповедником Антиохии, в сентябре 397 года, вследствие смерти Нектария, сделалась вакантной кафедра Константинопольская. Обладание столь знатным достоинством возбуждало много честолюбия, кандидаты прибегали к разным темным интригам и домогательствам, и партийный дух находился в сильном возбуждении. Наконец император Аркадий просил положить конец этому смятению назначением какого-нибудь епископа, и его выбор пал на Златоуста, под влиянием евнуха Евтропия, который при последнем путешествии своем в Сирию, с восторгом слушал красноречие этого великого оратора. Министр этот, быть может, рассчитывал извлечь пользу для своей собственной репутации от столь похвального употребления своего патронатства, а быть может также надеялся обеспечить себе на основе благодарности полное послушание себе епископа. |
| В 454 (451) г. император Маркиан, от своего и соправителя западной половины империи Валентиниана III имени, издал указ, которым подтверждались привилегия, дарованные правилами св. церквам 998 . Указ этот отменен был, однако, в 476 г. Василиском, так как Аркадий, тогдашний константинопольский патриарх, не хотел, как известно, подчиняться предписанию его, о восстановлении на кафедрах двух монофиситских епископов. Но в следующем году, новым императором Зеноном провозглашена была снова действенность 28-го правила халкидонского собора; затем Юстиниан, новеллой CXXXI, установил, чтобы «согласно определению церковных правил святейший папа старого Рима был первым между всеми святителями, блаженнейший же архиепископ Константинополя, нового Рима, иметь будет второе место, после святаго апостольскаго престола старого Рима; однако занимать будет место выше других престолов» 999 . Несколько спустя, и западом была признана привилегия, дарованная настоящим правилом константинопольскому архиепископу. Сам Лев великий , в письме от 14 марта 458 г., если категорически и не отменил того, что раньше писал против данного правила, всеже привилегии, дарованные константинопольскому престолу, молча признает. В одном письме к Анатолию Лев выражает сожаление, что некоторые, подведомственные константинопольскому престолу, лица поддерживают еретиков, и рекомендует Анатолию отлучить их от церкви. Анатолий выразил неудовольствие, что Лев вмешивается в дела, которые не входят в его юрисдикцию, на что Лев, в упомянутом письме от 14 марта, отвечает, между прочим: «Вы не должны сердиться за то, что я вам напомнил о том, чтобы расследовано было то, что молва приписывает подведомственным вам святителям; я этим вовсе не думал оскорбить ваше достоинство, а имел в виду именно вашу репутацию, которой дорожу, как и своей собственной 1000 . Как видно, Лев признает совершившийся факт, и если он этого не признает и формально, то в этом, во всяком случае, ему мешают его прежние письма, которые, конечно, теперь ему трудно было взять назад. Непосредственные преемники Льва не так поступали, как он, а снова восстали против привилегий, дарованных константинопольскому престолу. Однако, это было мимолетное явление, вызванное обстоятельствами времени и особенно тем, что второй преемник Анатолия, Акакий, главный виновник известного «эногикона» императора Зенона, не пользовался уважением среди православных. И мы видим, что Геласий римский (492–496), в своем письме к епископам Дардании, решительно восстает против привилегий, дарованных константинопольскому епископу, раз эти привилегии служат во вред православной вере 1001 . Это, впрочем, был последний голос протеста против 28 правила халкидонского собора, и с тех пор, особенно же после издания упомянутой новеллы Юстиниана, оно было признано действующим во всей церкви 1002 . |
| Эта злополучная ночь врезалась ужасающими чертами в воображение Златоуста. Он не любил вспоминать о ней и когда бывал принужден к этому, то говорил с осторожностью, изобличавшей следы испытанного им ужаса. Святитель написал Олимпиаде полный задушевных дружеских излияний рассказ об этой ночи, которому мы и следовали в нашем повествовании, но в то же время он советовал своей любезнейшей и благочестивейшей дьякониссе сохранить все это про себя, хотя солдаты конвоя могли по всему городу распространить эти известия, потому что они сами избежали величайшей опасности. «Пусть они поступают как знают, – прибавлял он, – это меня не касается. Я желаю только, чтобы об этих вещах не слыхали от тебя и чтобы ты даже останавливала тех, кто захотел бы с тобой говорить об этом». Эта предосторожность показывает его сердечную заботливость: указывая на то, что кесарийский клир вообще выразил привязанность к нему, он призывает к молчанию из опасения, что многие члены этого клира, бывшие в настоящее время в Константинополе, подвергнутся некоторым образом осуждению за преступные действия их епископа, что было бы во всех отношениях несправедливо. Он даже старался ослабить вполне законное негодование, которое вызывало поведение Фаретрия, извиняя его слабостью характера. Однако же в этом письме к Олимпиаде у него сорвалось одно слово, которое заставляет содрогнуться, будучи написано таким человеком, как Златоуст. «Я теперь в Кукузе, – пишет он ей, – уважаем всеми и вне опасности: не бойся в отношении меня исаврян, которых зима заключила в их норы; я же сам никого не боюсь так, как епископов, исключая немногих». III В то время как истинный пастырь Церкви, законный архиепископ всех верных православных, со всевозможными опасностями приближался к месту своего заточения, ложный пастырь, самозванец Арзас, навлекал на этих верных бремя всех строгостей – церковных и гражданских. Несмотря на ожесточение Оптата и на его свирепое искусство, розыски по делу о поджоге не привели ни к чему, признания ни от кого добиться не могли, и Аркадий, утомившись столькими бесполезными жестокостями, наконец умилостивился. Через два месяца после начала следствия, 29 августа 404 года, он издал указ, в котором откровенно признавалась тщетность всего судопроизводства и который открыл двери темниц заключенным. Итак, епископы, клирики, монахи и миряне, посаженные в тюрьму по этому обвинению, были освобождены, но с условием покинуть столицу и отправиться в свои частные жилища, как в ссылку. Такова была участь Евлизия, Кириака, а также клириков константинопольских, бывших спутниками Златоуста, задержанных с ним на пути в Никею и пересылавшихся затем из одной тюрьмы в другую. Указ об их освобождении был, таким образом, для них приговором к изгнанию. |
| Великий Феодосии имел двух сынов от царицы Плакиллы – Аркадия и Гонория – и дочь Плакидию. Раз Аркадий возвращался в Константинополь из Рима, где тогда оставались соцарственниками Феодосию зять его Константин и Гонорий. После благополучного плавания нескольких дней, когда корабль, на котором плыл Аркадий, поравнялся с островом Имвро, соседственным Святой Афонской Горе, вдруг поднялась сильная буря, так что Аркадий опасался за жизнь свою. В грустном предчувствии и страхе он взад и вперед ходил по кораблю, непрестанно взывая: Пресвятая Богородице, помози мне! Тогда как он был близ борта, налетевший вихрь тряхнул мачтою, корабль перекачнуло с необыкновенною силою в наклонность той самой стороны, где был Аркадий... Чтоб предупредить опасность, Аркадий хотел прыгнуть на противоположный, возвышенный край корабля, но запнулся за лежавшие веревки, упал, и бурная волна унесла его со собою в бездну. Избавление царевича на Афоне Спутники Аркадия, которым он поручен был для охранения, вне себя от страха, боязни царского гнева и в сетовании о погибшем царевиче, вскоре пристали к Афону к Ватопедской обители. По выходе на сушу некоторые из них случайно вернулись в прибрежные кустарники, и что же? Под тенью одного терновника они видят измокшего царевича в глубоком и тихом сне; улыбка тайного сердечного спокойствия играла на устах его. Изумленные такою нечаянностью, вельможи тихонько удалились от спящего Аркадия и в невыразимой радости и признательности прославили Бога и Царицу Небесную. Впоследствии ц аревич, когда пробудился, сам рассказал всем о своем избавлении Божиею Матерью от погибели. Место, где найден был спящий и чудом спасенный от потопления царевич, ныне занято святым алтарем главной соборной церкви. На том месте в тогдашнее время был колодезь, а при строении храма он вошел внутрь алтаря и остается под помостом. Феодосий Великий, признательный Пресвятой Богородице за спасение сына его Аркадия, воздвиг монастырь в новом и отличном против прежнего виде. На освящение соборной церкви и всего монастыря сам Аркадий нарочно приезжал со Святейшим Патриархом Константинопольским Нектарием. |
| Сам Аркадий и богатые люди империи начали возводить на свои средства величественные христианские храмы. Аркадий построил в Константинополе церковь св. Иоанна ; в егип. пустыне, в окрестностях Мареотиды, он воздвиг в честь св. Мины базилику, руины которой были обнаружены в нач. XX в. (см. Абу-Мина). Руфин, которому принадлежал дворец в предместье Халкидона , построил здесь храм и монастырь в честь святых апостолов, куда были перевезены из Рима многочисленные реликвии и призваны египетские монахи. Перенесения мощей тех или иных святых в Константинополь и его окрестности, представлявшие собой грандиозные церемонии с участием императора и двора, стали важной частью общественной жизни столицы. Так, в 398 г. свт. Иоанн Златоуст присутствовал при перенесении мощей св. Фоки, в 406 г. состоялось перенесение мощей прор. Самуила . Среди инициатив по распространению Христианства за пределы империи в эпоху Аркадия была миссия Маруфы, еп. Майферкатского (Мартиропольского), проповедовавшего в Месопотамии , принадлежавшей Сасанидскому Ирану. По поручению Аркадия он прибыл ко двору шаханшаха Йездигерда I , у которого он добился такого доверия, что смог восстановить Персидскую Церковь, почти уничтоженную в гонения при Шапуре II . Маруфа собрал мощи многочисленных мучеников в своем Майферкате , названном им «городом мучеников» (греч. Μαρτυρπολις). В отношениях двора со свт. Иоанном Златоустом произошел разлад, поскольку святитель, обличавший нравы знати, задевал юную императрицу, вызывал недовольство столичных клириков и зависть Александрийского патриарха Феофила I . Аркадий не препятствовал осуждению и низложению свт. Иоанна с Константинопольской кафедры, утвердив решения Собора «при Дубе» , созванного в 403 году по инициативе императрицы Евдоксии и возглавленного Феофилом Александрийским. После происшедшего из-за удаления Иоанна народного возмущения Аркадий был вынужден пригласить его обратно в столицу, однако вскоре Иоанн вновь оказался в ссоре с двором и был осужден новым Собором. 20 июня 404 г. Иоанн добровольно предался властям и был отправлен в ссылку. Епископом Константинополя стал Арсакий . Приверженцы Иоанна не признали его, и против них власти проводили репрессивные меры, несмотря на то что императрица Евдоксия вскоре умерла. |
|
|
