| Таким образом, можно думать, что тот, кто признает отрывок подлинным, должен считать все замечания бл. Иеронима об апологии Аристида измышлениями автора „Каталога». И наоборот, тот, кто признает достоверными замечания бл. Иеронима об апологии Аристида, необходимо должен отвергнуть подлинность отрывка. Так мы и видим на самом деле: Гарнак, признающий подлинность отрывка, отвергает замечания бл. Иеронима об Аристиде, как совершенно не имеющие цены изукрашения (werthlose Ausmalungen) Евсевиева известия 48 . С другой стороны, Ренан считает отрывок неподлинным на том основании, что он не заслуживает похвал, расточаемых апологии Аристида Евсевием и бл. Иеронимом; особенное же доказательство неподлинности отрывка Ренан видит в том, что отрывок не представляет ни одного цитата из сочинений языческих философов, между тем как бл. Иероним называет апологию Аристида „контекстом философских мнений» 49 . Не смотря на это, нам кажется, что такого антагонизма между признанием подлинности отрывка и достоверностью сведений бл. Иеронима об апологии Аристида, на самом деле, не существует, и что, напротив, замечание бл. Иеронима об апологии является одним из доказательств подлинности отрывка, обнародованного Мехитаристами. Прежде, чем приступить к доказательству нашей мысли, считаем не лишним привести этот отрывок целиком, с немецкого перевода, помещенного в „Theologische Quartalschritt», I-es Heft (Tübingen, 1880) 50 . Императору Кесарю Адриану от Аристида, философа Афинского „О, государь! волею Провидения я создан и вступил в этот мир; после того, как я созерцал небо и землю и море, солнце и луну, звезды и все создания, овладело мною удивление и изумление пред устройством этого мира. Я ясно тогда познал, что этот мир и все, что – в нем, управляется и движется необходимостью и неодолимой силой и что двигатель и управитель всего есть Бог; ибо двигатель – сильнее управляемого и движимого”. „Но познать Его, Кто обо всем заботится и всем управляет, кажется мне, невозможно и чрезвычайно трудно. Дать о Нем точные сведения невозможно и недоступно человеческому языку, и безполезно, ибо Его существо – безконечно, неисчерпаемо и недостижимо для всех тварей. Достаточно только знать, что Он, Кто промышлением своим управляет всеми творениями, есть Господь и Бог , и Создатель всего, создавший во благости своей все видимые твари и даровавший их роду человеческому: Поэтому подобает Ему, как единому Богу, служить, Его ублажать и любить друг друга, как самих себя 51 . Ничего более не нужно знать о Боге, как только то, что Он никем (или: ни из чего) не создан и не создал даже Самого Себя, что Он никем (или: ничем) не ограничен (буквально: необъемлется), но Сам все объемлет”. |
| Прежде всего нужно обратить внимание на то, что уже сам Вальсамон не считает вышеизложенное церковным учением, а выдает за свое личное мнение («думаю», οομαι). И действительно из его же толкования на номоканон IX, 29 мы уже видели, что церковная практика была другая и что брак после хиротонии в то время признавался действительным. Но достаточно ли сильны аргументы Вальсамона, чтобы доказать необходимость изменения этой практики? И этого нельзя сказать. Большая посылка в его умозаключении не обоснована, если не совершенно ложна. Он, так же как Зонара и Аристин, полагает, будто Василий Великий считает недействительным брак диакониссы даже после лишения ее сана и делает отсюда вывод, что тем более недействительным следует призвать и брак лишенных сана священнослужителей. Но прежде всего здесь, и так-же как в 6 и в 26 правилах Василия Великого говорится не о браке, а о блуде, который по Василию Великому «не есть брак и даже не начало брака» и который следует прекратить, а не превращать в брак даже у мирян (пр. 26). Затем в тексте 41 правила нет ни малейшего намека на лишение сана диакониссы. В славянском тексте правила говорится: «Диаконисса, соблудившая с язычником, может быть принята в общение молитв (δεκτ εστν ες κοινωναν), но до причастия святых Таин (ες δ τν προσφορν) допущена будет в седьмое лето. Перевод этот сообразуется не с текстом, а с толкованиями Зонары, Вальсамона и Аристина. Между тем такой перевод прежде всего не согласен почти со всеми рукописями, где читается не δεκτ, а ο δεκτ. Такое чтение принято в издания Номоканона Маи ( Рим 1848 ), в издании Василик Геймбаха, у Беверегия, в Афинской Синтагме (Σ. IV, 191) и др. Следовательно нужно переводить это место: «не может быть принята в общение». Под лишением общения нельзя, однако, разуметь отлучение, а следует разуметь то κοινωνα το Αγαϑο, которого лишаются по правилу 24 (ср. 3, 4, 13) пожилые церковные вдовы, пожелавшие сожительствовать мужу. Другими словами, на соблудившую диакониссу правило налагает ту же епитимию, что и на соблудивших обетных дев и вышедших замуж вдов, но лишь более продолжительную. Тогда как такие девы допускались до причащения по прошествии года (ор. 18), пожилые вдовы – по исправлении, а молодые вдовы лишь лишались церковного содержания (пр. 24), диакониссы, по Василию Великому, должны лишиться причащения на 7 лет, по истечении которых они вновь принимались ς προσφορν, т. е. допускались до св. причащения, или даже до исполнения своих обязанностей, состоявших между прочим в приготовлении вещества для таинства цричащения (προσφορ). Таким образом диаконисса, как не принадлежащая к числу священнослужителей, не лишалась навсегда своей должности, а лишь подобно девам, вдовам и мирянам временно лишалась причащения 1117 , тогда как диакон и другие священнослужители за блуд лишались сана и низводились на место мирян (Вас. Вел. пр. 3). |
| Заметить однако надлежит, что, если и принять полную редакцию титула и отнести Апологию ко времени Антонина Пия, то здесь следует внести известное ограничение: это могло иметь место только в начале этого царствования, так как не упоминается имя соправителя Марка Аврелия (следовательно, до 147г.); Аристид жалуется на клеветы, которым подвергаются христиане, а не на гонения, что указывает на начало царствования Антонина; богословское содержание Апологии менее разработано, чем в произведениях св. Иустина Философа. В русской богословской литературе существуют переводы этой Апологии . Более полный и снабженный примечаниями и введением перевод А. Покровского в Богословском Вестнике 1898 г. (стр. 1—25 и 270—297) и перевод армянского фрагмента И.О. Эмина в Православном Обозрении за 1879 г. Анализ содержания Апологии Небольшая по объему (17 глав) Апология Аристида Афинского представляет собою немалый интерес для истории христианской письменности вообще, а для развития защитительной литературы в особенности. Её значение не в богословской значимости, а скорее в её духе и стиле. Два главных момента важны в этом отношении: 1. защита чистого единобожия; 2. раскрытие христианского учения. Ударение лежит главным образом на стороне нравственной. Догматическое содержание памятника малозначительно. Автор не является, по мнению Пюэша, ни мощным по уму, ни замечательным по литературному своему таланту. Аргументация его по преимуществу библейская хотя кое-где могут быть обнаружены мысли стоические или платоновские. Но не в них сила этого произведения. Вот как начинается само произведение: «Я царь, по соизволению Божиему явился в мир и, созерцав здесь небо, землю, море, солнце, луну и прочее, удивился красоте мира. Но я понял, что этот мир и всё, что в нем есть, приводятся в движение посторонней силой, которая и есть Бог. А известно, что все движущее сильнее движимого, и содержащее крепче содержимого. Допытываться же о Промыслителе и Руководителе всего, каков Он есть, как мне кажется, бесцельно и чрезмерно трудно, а потому и рассуждать об этом бесполезно, так как сущность Его бесконечна и непостижима для всех тварей. О двигателе же мира я говорю, что Он есть Бог всего, сотворивший все ради людей,» (гл. I). |
| Когда подобную обиду пришлось перенести одному знаменитому афинскому гражданину, именно мужественному и справедливому Аристиду, то из всех его врагов и завистников едва лишь один отважился на такой гнусный поступок. Как же должно нас возмущать и потрясать, когда дерзкая и безбожная толпа в первосвященническом дворце плюет в то лицо, пред которым и сами серафимы при всем блеске своего величия и славы даже закрываются, – плюет в то лицо, от которого во всей полноте, силе и неповрежденности воссиял нам образ Бога Невидимого, сияние Славы и образ ипостаси Его? Как должны мы ужасаться, когда шайка дерзких безбожников в первосвященническом дворце ударяет в то лицо, которое, как небесное солнце, просветилось на горе Фаворе? Как должны мы вознегодовать на то, что беззаконники своими заушениями и хульными вопросами – «Скажи нам, Христос, кто Тебя ударил?» – нагло издеваются над Его пророческим даром и дерзко осмеивают вечную мудрость, сошедшую с небес. Действительно! – не нужно быть слишком чувствительным, чтобы при таком зрелище не исполниться страха и ужаса! Вот наш Спаситель, Который одним лишь мановением Своей руки, одним только словом Своих уст повелевает буре и морским волнам, и они повинуются. Вот наш Спаситель: Он од ним Своим всемогущим словом из мрака и тления снова вызвал усопших к жизни и свету. Вот наш Спаситель, Который имел полное право возвестить: «Я и Отец – одно!» ( Ин. 10, 30 ). «Видевший Меня видел Отца» ( Ин. 14, 9 ). И Его, Царя всех царствующих, Господа всех господствующих, Которому дана всякая власть на небе и на земле, осмеивают и бьют наглые беззаконники! Вечной любви они плюют в лицо; на своего милосердого Спасителя и Искупителя они набрасываются со своими грубыми кулаками! И все это они проделывают не один и не просто несколько, а множество раз! По всем признакам, они занимались этим в течение целой ночи, вплоть до того самого времени, пока не отдали Христа в руки прокуратора. Когда восставшая шайка с Кореем во главе стала оспаривать право Ааронова первосвященничеетва, то земля открыла свои уста и поглотила их всех. |
| Примечания Инфернальный (лат.) — находящийся в аду, происходящий из ада. Здесь: проявляющий дьявольское, сатанинское начало. …пытка египетская — точнее, египетская казнь. По преданию, когда Моисей по воле Бога обратился к фараону, царю египетскому, с просьбой «отпустить сынов Израилевых из земли своей» и получил отрицательный ответ, то над Египтом разразилась череда бедствий, которые по своим масштабам были беспримерными в истории и получили название казней египетских. Всего их было десять. (Подробнее см.: Быт. .) Здесь это выражение употребляется в смысле высшей степени муки, бедствия, бича Божьего. В оригинале редкое немецкое слово piz — вершина (горы). Плутарх (ок. 45 — ок. 127) — древнегреческий писатель и историк, автор «Сравнительных жизнеописаний» — труда о выдающихся грекух и римлянах (50 биографий). Светоний Гай Транквилл (ок. 70 — ок. 140) — римский историк и писатель, автор не дошедших до нас произведений энциклопедического характера. Главное его сочинение «О жизни двенадцати цезарей». Аристид (ок. 540 — ок. 467 до н. э.) — афинский полководец, политический противник вождя демократической группировки в период греко-персидских войн, афинского полководца Фемистокла. «И вот случилось то странное и непонятное, что и по сей день удивляет всех, начиная с верного ученика Сократа — Ксенофонта: власти, считавшие себя демократическими, не выдержали этой добродушной иронии Сократа, и ему был вынесен судебный приговор — такой, какого до тех пор еще никому не выносили в Афинах в случаях отвлеченных идейных разногласий. Было решено его казнить. Но Сократ остался верным своему мировоззрению даже здесь. Хотя негласно ему и была предоставлена полная возможность бежать из тюрьмы и уйти в изгнание, он предпочел претерпеть казнь и выпить предназначенную ему чашу с цикутой. При этом он не уставал прославлять законы своей страны и убежденно выдвигал строгое требование для себя и для всех повиноваться законам своей родины, каковы бы они ни были, до тех пор, пока они не окажутся отмененными. Последними его словами перед смертью, как пишет Платон в своем «Федоне», было обращение к своему ученику Критону с просьбой не забыть принести в жертву Асклепию петуха: таков был обычай после выздоровления И здесь Сократ высказал ироническое суждение: под выздоровлением он понимал в данном случае свою смерть и уход в иную жизнь» (см. вступ. ст. А.Ф. Лосева «Жизненный и творческий путь Платона» в кн.: Платон. Соч. — Т. 1. — С. 17–18). |
| 57 Написал он около 40 книг (его сочинения делятся на книги по-разному): «Анабасис» (с предисловием к каждой книге, но без общего предисловия), «Воспитание Кира», «Эллинскую историю», «Воспоминания», «Пир», «Домострой», «О конной езде», «Об охоте», «О конном начальстве», «Апологию Сократа», «О доходах», «Гиерона» (или «О тираннии»), «Агесилая» и «Афинское» и «Спартанское государственное устройство» (которое Деметрий Магнесийский считал неподлинным). Он же, говорят, издал в свет неизвестные книги Фукидида, хотя и мог бы присвоить их себе 191 . За приятный слог он был прозван Аттической Музой; оттого и была зависть между ним и Платоном, как будет сказано далее в разделе о Платоне 192 . 58 У нас есть эпиграммы и о нем; одна такая: Он, Ксенофонт, восхожденье свое совершал не для Кира, Он не на персов ходил – к Зевсу искал он пути: Ибо ученость свою явил он в «Деяньях Эллады», Ибо Сократову он в памяти мудрость хранил. И другая, на смерть его: Мужи Краная и мужи Кекропа тебя осудили, О Ксенофонт, к изгнанью за приязнь Кира. Гостеприимный Коринф тебя принял, усладами полный, И, благодарный, ты остался здесь вечно 193 . 59 Впрочем, в другом месте я прочитал, что расцвет его и других сократиков приходился на 89-ю олимпиаду; а Истр утверждает, что изгнан он был по постановлению Евбула и возвращен по постановлению его же. Всего было семь Ксенофонтов: первый – тот, о котором шла речь; второй – афинянин, брат Пифострата, сочинителя «Тесеиды», написавший «Жизнеописание Эпаминонда и Пелопида», а также философские сочинения; третий – врач с острова Коса; четвертый – составитель «Истории Ганнибала»; пятый – занимавшийся сказочными чудесами; шестой – ваятель с Пароса; седьмой – поэт древней комедии. 7. Эсхин 60,61 Эсхин, сын колбасника Харина (или Лисания), афинянин. Смолоду он отличался прилежанием и потому никогда не покидал Сократа, а Сократ говорил: «Только колбасников сын и умеет уважать меня!» Именно он, а не Критон (по словам Идоменея) уговаривал в темнице Сократа бежать; а Платон приписал эти речи Критону, потому что Эсхин был ближе с Аристиппом, чем с ним самим. На него даже наговаривали – особенно охотно Менедем Эретрийский, – будто большая часть его диалогов писана на самом деле Сократом, а он раздобыл их у Ксантиппы и выдал за свои. Впрочем, среди его диалогов те, которые называются «безголовыми» 194 , очень вялы и не обнаруживают никакой сократовской силы; Писистрат Эфесский говорил, что они даже не Эсхиновы, а Персей утверждает, что из семи диалогов большая часть написана Пасифонтом-эретриком и вставлена в сочинения Эсхина (впрочем, так же присвоены были «Кир малый», «Геракл меньший», «Алкивиад» Антисфена и другие произведения других сочинителей). А всего диалогов Эсхина, отпечатлевающих сократовский нрав, имеется семь: первый – и потому более слабый – «Мильтиад», затем – «Каллий», «Аксиох», «Аспазия», «Алкивиад», «Телавг» и «Ринон». |
| Диоген Лаэртский Книга пятая 1. Аристотель 1 Аристотель, сын Никомаха и Фестиды, из Стагира. Никомах этот был потомок Никомаха, сына Махаона и внука Асклепия (так пишет Гермипп в книге «Об Аристотеле»); жил он при Аминте, македонском царе, как врач и друг 371 . Аристотель, самый преданный из учеников Платона, был шепеляв в разговоре (как говорит Тимофей Афинский в «Жизнеописаниях»), ноги имел худые, а глаза маленькие, но был приметен одеждою, перстнями и прической. У него был сын от наложницы Герпиллиды, тоже Никомах (об этом пишет Тимей). 2,3 От Платона он отошел еще при его жизни; Платон, говорят, на это сказал: «Аристотель меня брыкает, как сосунок-жеребенок свою мать». Гермипп в «Жизнеописаниях» рассказывает, будто он находился в афинском посольстве к Филиппу, когда главенство в академической школе перешло к Ксенократу 372 ; вернувшись и увидев над школой нового человека, он предпочел прохаживаться взад и вперед с учениками в Ликее и беседовать с ними о философии, пока не наступал час натираться маслом. За эти прогулки они и получили наименование перипатетиков 373 ; а по другим известиям – оттого, что Аристотель вел некоторые свои беседы, сопровождая Александра, прогуливающегося после болезни. Когда же учеников вокруг него стало больше, он стал говорить сидя, заявивши так: Позор молчать, коль Ксенократ болтает! 374 Учеников своих он упражнял в рассуждениях на заданные положения, упражнял и в красноречии. 4,5 Тем не менее отсюда он уехал к евнуху Гермию, тиранну Атарнея; говорят даже, что тот был его любовником, а другие говорят, будто Гермий породнился с ним, выдав за него дочь или племянницу. Так пишет Деметрий Магнесийский в книге «Об одноименных писателях и поэтах»; он же уверяет, что Гермий был рабом Евбула, вифинянином, и убил своего хозяина. Аристипп в I книге «О роскоши древних» пишет, будто Аристотель влюбился в наложницу Гермия, женился на ней с его согласия и от радости стал приносить смертной женщине такие жертвы, какие афиняне приносят элевсинской Деметре, а в честь Гермия сочинил пеан, приводимый ниже. Оттуда он явился в Македонию к Филиппу; здесь он взял в обучение его сына Александра; попросил восстановить свой родной город, разрушенный Филиппом 375 , и добился этого; а для жителей сам написал законы. (Законы он писал даже для своей школы, подражая Ксенократу, – например, чтобы каждые десять дней назначался новый староста.) А когда он рассудил, что уже достаточно провел времени с Александром, то уехал в Афины, к Александру же привел своего родственника Каллисфена Олинфского; и, глядя, как тот не в меру вольно рассуждает с царем, не слушая советов, попрекнул его такими словами: |
| XII. О еретиках, иудеях и язычниках (8 глав). XIII. О мирянах (40 глав). XIV.O делах общих (7 глав). 24 Pitra, II, стр. 447... А что я таким образом составил изложение, именно при помощи цифровых знаков, как я сказал, но не прилагая в каждой главе соответствующого текста (правил), то это по той причине, что я не хотел ни часто повторять одного и того же правила, как этого потребовали бы разные вопросы дабы не явиться пред читателями скучным до пресыщения, ни одно и то же правило, рассуждающее о многих предметах, но необходимости рассекать и раздроблять на многие, как это было сделано некоторыми древними, и навлечь на себя справедливое осуждение от кого либо за такое неблагоразумное рассечение . . . (Русский перевод проф. Н. А. Заозерского ). 25 Присоединяя Африканский кодекс, до этих пор на Востоке вовсе неизвестный, автор считает нужным заметить, что не все, содержащееся в нем, имеет значение для всей Церкви и что некоторые постановления имеют лишь местный, а не общий характер. Всех правил считается 133. В Афинской Синтагме, как и у Дионисия, их –133 и, кроме того, пять извлечений из актов соборных. В Кормчей их – 134, потому что одно правило, именно 68-е, – позднейшая вставка, которая читается так: «Иже от поганских обычаев сотворяемии пирове да будет отвержени». У Беверегия и Гервета – 135. В Пидалионе и румынских правилах – 141. В Книге правил их – 147 и послание к Целестину . Это разнообразие в числе правил зависит от деления правил. Pitra, II, стр. 446. 27 Biener. Das kanon. Recht. Krit. Zeitschr. für Rechtswissensch. u Gesetzgeb. d. Ausl, B. 28, 1856, стр. 192. – Zachari v. Lingenthal, Die griech. Nomocanones (Memoires de l’académie de St-Petersburg, XXIII), стр. 6. – Проф И. Бердников . Краткий курс церковного права Православной церкви. Вып. 1. Казань 1903, стр. 69. – По всей вероятности, автор канонической синтагмы в XIV тит. сделал также и некоторые прибавки к правилам соборов, принятых в сборник Схоластика. Biener. Das canon. Recht, стр. 192 и 193. 28 При составлении своего труда, неизвестный автор Канонической Синтагмы в XIV тит., несомненно, пользовался сборниками Дионисия Малого и одно прямо заимствовал у последнего, а в другом подражал ему. Прямо взяты у Дионисия Малого правила Карфагенского собора 419 года, а, по примеру Дионисиева сборника папских декреталов, приняты в Каноническую Синтагму послания названных отцов Восточной церкви. Влияние Дионисия Малого сказалось и в том, что автор, вопреки Схоластику, отзывается с сомнением, как и Дионисий, об Апостольских правилах; он принимает эти правила с эпитетом: ο λεγμενοι τν γων ποστλων, т. е. так называемые Апостольские. Проф. А. С. Павлов . Курс церковного права. 1902, стр. 68. |
| Вот и все, что мы знаем из Евсевия о древнейших апологетах; правда, в своей «Церковной истории» Евсевий упоминает еще о двух Кодратах, живших во II в., но отождествлять их с Кодратом-апологетом нет оснований. Блаж. Иероним упоминает о двух древнейших апологетах, Кодрате и Аристиде, в своих сочинениях три раза. Так, он упоминает о них в своей «Хронике», передавая здесь соответствующее место из «Хроники» Евсевия безо всяких добавлений со своей стороны. Далее, упоминает о них в трактате «О знаменитых мужах», проявляя при этом свой необыкновенный дар комбинаций (Гарнак говорит о даре комбинаций Иеронима в ироническом смысле). Здесь: 1) являются отождествленными два лица – Кодрат, епископ Афинский, и Кодрат-апологет; 2) сообщается, что Адриан своим пребыванием в Афинах и посвящением в мистерии дает повод ненавистникам христианства притеснять верующих; 3) называет сочинение Кодрата очень полезным; 4) об Аристиде извещает, что он был «красноречивейший философ» и «под прежней одеждой – ученик Христов», а о сочинении Аристида говорит, что оно, «по мнению ученых (apud philologos), исполнено ума». Но все эти известия Иеронима совершенно малоценны и представляют размалёвку известий Евсевия. Что Иероним в данном случае не имел в своем распоряжении других источников, кроме Евсевия, это видно из сравнения известий Иеронима с Евсевиевыми. Легкомысленнее всего Иероним воспроизводит цитату из апологии Кодрата, находящуюся в «Церковной истории» Евсевия. Иероним пишет: «Кодрат между прочим говорит, что он видел очень многих из тех, которые во время земной жизни Господа, будучи удручены в Иудее различными болезнями, получали исцеление, и которые воскресали из мертвых». Это есть решительное извращение Евсевия; ибо у Евсевия в приводимом им отрывке из апологии Кодрата говорится только, что некоторые из тех, кого исцелил Иисус, дожили до времени, когда жил писатель. Наконец, в послании к Магну Иероним о Кодрате, «ученике апостолов и первосвященнике церкви Афинской», говорится: «Он был всем на удивление, так что блестящий ум автора укротил самое жестокое гонение», и вслед за тем сочинение Аристида, этого «философа и мужа красноречивейшего, которому впоследствии подражал Иустин», характеризует как такое, которое «было составлено из мнений философов». Подобное замечание, будучи сравнено с известием Евсевия, опять составляет полнейшее извращение слов этого последнего. Это должно сказать как относительно Кодрата, так и Аристида. Риторическое описание Иеронимом труда Аристида, очевидно, возникло из простого замечания Евсевия, что Аристид был «афинский философ». |
| Евсевий Кесарийский первый историк христианства, и блаж. Иероним, писатель, поставившиий себе целью оберегать христианство от нападок язычества и православие от нападок еретиков, – эти историки не могли стать выше требований своего времени. Поэтому мы должны быть благодарны им уже за то, что они положили начало новой отрасли церковно-исторического ведения – истории древне-христианской письменности. В их сочинениях мы находим первые историко-литературные опыты. А первые опыты, как известно, всегда бывают далеки от совершенства. 361 к первому классу относятся адресованные к государям апологии св. Кодрата, Аристида, св. Иустина Мученика , Афинагора Философа, Мелитона Сардийского , Мильтиада и мученика Аполлония, ко второму – „Диспут Язона и Паписка», сочинеиия св. Иустина: „Диалог с Трифоном”, ,,Речь к Эллинам”, „Обличение Эллинов”, „О Единовластительстве Божием”, „О душе», „Письмо к Диогнету» – неизвестного автора, „Речь к Эллинам” Татиана, „трактат о воскресении» – Афинагора, „Осмеяние язычников” Эрмия, „Книги к Автолику» Феофила Антиохийского , наконец, анти-языческие и анти-иудейские сочинения Мелитона Сардийского , Аполлинария Иерапольского и Мильтиада. 364 Перечень этот не отличается полнотою; Евсевий не скрывает, что он цитует далеко не все сочинения известного апологета (см., напр., „Ц. Ист.» гл. 29, кн. IV). 365 На такое свое отношение к церковной письменности указывает сам Евсевий в V, 16 „Ц. И.», где он, говоря о писателях антимонтанистах, замечает: „от этих писателей нам весьма много осталось материалов для ucmopiu» (μν πλεστη τς στορας πϑεσις χαταλλειπται). 366 Впрочим Гизелер вместо „πελλς κα ρστων» рекомендует читать „ Πελλαος ρστων» и под поданной этим лицом апологией разумеет „Диспут Язона и Паписка» („Lehrb. d. Kircheng.» В. I., Abt. I. Bonn. 1844. S. 209. Anm. 17). 370 Впрочем, не должно преувеличивать знакомства Евсевия с древне-христианской литературой. Евсевий не знал многих сочинений, известных последующим писателям. Хорошо замечает по этому поводу св. Максим Исповедник в предисловии к творениям Дионисия Ареопагита : „Евсевий сообщил многое, не дошедшее до наших рук. Но он не утверждает, что до его рук дошло все. Он скорее соглашается и упоминает, что существуют лучшие книги, ему неизвестные. О многих из неизвестных ему я был в состоянии упомянуть». Действительно, св. Максим Исповедник сообщает, что Евсевий не знал сочинений „Гименея и Нарцисса, священствовавших в Иерусалиме», некоторых творений Пантена, Климента Римского и Оригена . Мы, с своей стороны, добавим к этому, что Евсевий совершенно не знал сочинений одного из греческих апологетов второго века – Афинагора Афинского . |
|
|
