| Счастье — «порочная услада» и «погибель души». Так говорили Фиваидские отшельники первых веков христианства; так средневековые аскеты учили de contemptu mundi. В этом же стихотворении резко выражено религиозное «неприятие мира»: «блистательный покров» сброшен со вселенной; все ее великолепие — лишь пестрая смена «придуманных причин, пространств, времен» (Блок— кантианец!); ее движение — «безумный, неизвестный полет». Запущенный куда-то, как попало Летит, жужжит, торопится волчок! Безумие, бессмысленность, случайность, видимость — такова нигилистическая космология Блока. И стихотворение, написанное в меланхолически-рассудительном стиле лермонтовских «дум», кончается возгласом: «доколе?» Когда ж конец? Назойливому звуку Не станет сил без отдыха внимать… Как страшно все! Как дико! — Дай мне уку, Товарищ, друг! Забудемся опять. Все разбросанные черты «страшного мира» собраны здесь, как лучи в фокусе. Жизнь— ад, вселенная— назойливо жужжащий волчок, смерть — избавление. В отдел третьего тома «Возмездие» включено стихотворение 1910–1912 года «Шаги Командора» — высочайшая вершина всей лирики Блока. Темы этой гениальной «словесной симфонии» подготовлены двумя небольшими стихотворениями 1910 года, вошедшими в отдел «Страшный мир». В первом из них мотив «пустынности» жизни уже связывается со звуком пролетевшего мотора: Жизнь пустынна, бездомна, бездонна, Да, я в это поверил с тех пор, Как пропел мне сиреной влюбленной Тот, сквозь ночь пролетевший, мотор. («С мирным счастьем покончены счеты») В «Шагах Командора»: Жизнь пуста, безумна и бездонна! Выходи на битву, старый рок! И в ответ — победно и влюбленно В снежной мгле поет рожок… Пролетает, брызнув в ночь огнями, Черный, тихий, как сова, мотор. Во втором стихотворении рожок автомобиля таинственно напоминает поэту о его измене: …Автомобиль пропел вдали В рожок победный. Глядись сквозь бледное окно, К стеклу прижавшись плотно… Глядись. Ты изменил давно, — Бесповоротно. Мотив пустынности жизни и непоправимости измены, прозвучавший в рожке мотора, вырастает в трагедию Дон-Жуана, изменившего «Деве Света» — Донне Анне. «Прекрасная Дама», сходившая к поэту в солнечной лазури в дни его юности, «спит, скрестив на сердце руки». Изменник обречен Року («Выходи на битву, старый Рок»). И на его вызов Рок-Командор «тихими, тяжелыми шагами» вступает, в дом. Магическим искусством создано впечатление погребального великолепия последней ночи Дон-Жуана. Глухими, каменными словами, как «хриплый бой ночных часов», изображена траурная пышность спальни. Повторения усиливают мертвенное сцепление ожидания: …Холодно и пусто в пышной спальне, Слуги спят, и ночь глуха. …В пышной спальне страшно в час рассвета. Слуги спят, и ночь бледна. …В час рассвета холодно и странно, В час рассвета — ночь мутна. |
| Примеры такого призывания часто встречаем в Священном Писании . Так, когда сынов Израиля за грехи их Господь предавал в руки врагов, то, по причине их тиранства и жестокости, они снова обращались к Нему и взывали. Из этих трех способов обращения, хотя первые два утверждаются, кажется, на лучших началах, однако же нередко находим, что и от последнего, который ниже других и не предполагает особенного жара ревности, выходят мужи совершенные, духом горящие, подобные тем, кои по лучшему началу приступив работать Господу, остальное время жизни провели с похвальным рвением духа; как и наоборот – очень многие, ниспавши с высшей в начале степени, по причине охлаждения, являлись в конце достойными осуждения. Итак, все дело состоит в конце, в котором и удостоенный лучшего призвания может оказаться худшим по причине нерадения своего, и нуждою привлеченный принять чин монашества может явиться совершенным при помощи страха Божия и особенной ревности. Теперь начнем рассуждать об отречениях, коих также три, как это подтверждается преданием отцов и свидетельством Священного Писания , и кои каждый из нас непременно должен совершить со всем тщанием. Первое из них есть то, в котором оставляем все богатства и стяжания мира; второе – то, в коем оставляем прежние нравы и порочные страсти, как телесные, так и душевные; третье – то, в коем, отвлекая ум свой от всего настоящего и видимого, созерцаем только будущее и желаем невидимого. Эти три отречения все вместе совершить повелел Господь Аврааму, когда сказал ему: изыди от земли твоея, и от рода твоего, и от дому отца твоего ( Быт. 12:1 ). К этим трем отречениям приспособлены и три книги Соломоновы. Так, Притчи приличествуют первому отречению, так как ими отсекается вожделение земных вещей и чувственных пороков; Екклезиаст – второму, так как в нем все, бывающее под солнцем, провозглашается суетным; Песнь Песней – третьему, так как в них ум, возвышаясь над всем видимым, погружается в созерцание одних вещей небесных. » 8 Видели мы и другое место, где жил Пафнутий отшельник, муж великий и добродетельный, который недавно скончался в окрестности Гераклеи Фиваидской. О нем многие рассказывали многое. |
| Α таковыми, действительно и были никейцы. Уже Афанасия послание египетскихъ епископовъ·, соста–вленное на соборе 339–го года, называетъ ενа τν ασκητν т. — е., однимъ изъ проводящихъ подвижническую жизнь и этим объясняемъ предпочтение, отданное ему приизбрании преемника Александру. Ставши епископомъ, Афанасий хорошо понялъ значение возникавшаго въ пределахъ его округа монашества и вступилъ въ близкия отношения съ его основателями. О связяхъ его съ Антониемъ, основателемъ отшельничества, достаточно говоритъ составленное имъ жизнеописание этого подвижника, a o другомъ его современнике, знаменитомъ Пахомии известно, что онъ следилъ за деятельностыо Афанасия и своимъ ученикамъ предсказывалъ объ успехахъ ея. Феодора, любимца Пахомия, Афанасий всегда ставилъ въ образецъ другимъ пастырямъ и однажды, обозревая свою паству, посетилъ основанные Пахомиемъ монастыри, лично виделся съ Феодоромъ и вручилъ письмо тогдашнему настоятелю пахомиевскихъ обителей авве Орсисию съ похвальнымъ отзывомъ ο порядке и благочинии, найденныхъ имъ въ жизни отшельниковъ. Тесная связь Афанасия съ отшельниками не составляла ни для кого тайны. Когда въ 360–мъ году полководецъ Артемий долженъ былъ по приказанию Констанция разыскивать Афанасия, бежавшаго изъ Александрии, онъ прежде всего направился въ пахомиевы обители въ уверенности, что тамъ скрывается епископъ. По следамъ Афанасия пошли и другие защитники никейскаго собора на Востоке. Такъ, Аполлинарий лаодикийский, въ 60–хъ годахъ IV–ro века обращавший на себя общее внимание энергичной борьбой за единосущие, былъ близко знакомъ со многими египетскими подвижниками, переписывался съ ними и быть можетъ самъ лично посещалъ Фиваидские монастыри. Василий Великий, какъ известно, тотчасъ же после окончания образования въ Афинахъ, раздалъ все имущество, оставшееся отъ родителей и отправился въ путешествие по Сирии для изучения монашеской жизни. Некоторое время онъ самъ подвизался въ пустыняхъ на реке Ирисе и сделался основателемъ Понтийскаго монашества. Такимъ образомъ, монашество возра–стало на Востоке подъ постояннымъ контролемъ и руководствомъ никейцевъ и, потому, въ спорныхъ догматическихъ вопросахъ времени шло въ одномъ съ ними направлении. |
| От радости он проснулся и, действительно, увидел, что рукописание это лежало на его груди. После этого Феофил частью от перенесенных им духовных трудов, частью от необыкновенной радости впал в какое-то полумертвое состояние. Пришедши в сознание, он принес достодолжное благодарение Богу и премилосердной Заступнице рода христианского, и потом, для большего очищения себя, пожелал совершить публичную исповедь. Для этой цели он во время богослужения явился к архиерею, рассказал ему всю историю своего падения и спасения и просил его огласить эту историю во всеуслышание, для общего назидания. Просьба его была исполнена. Вся история была оглашена перед всем народом, и епископ потом произнес приличную случаю речь. В продолжение этого Феофил лежал у ног епископа и плакал. Потом Феофил был приобщен Святых Тайн, и весь народ принес хвалу и благодарение Господу Богу. Остальное краткое время своей жизни Феофил провел в подвигах молитвы и воздержания. Один из фиваидских старцев рассказывал о себе, что он – сын жреца идольского, что, быв дитятею, он сиживал в храме и видел отца своего, приносящего жертвы идолам. Однажды, после того как отец вышел из храма, сын вошел тайно в храм и увидел там сатану. Сатана сидел на троне; многочисленное воинство предстояло ему. И вот, приходит один из князей его и поклоняется ему. Сатана спросил его: «Откуда ты?» Князь отвечал: «Я был в такой-то стране, возбудил там войну и большое смятение, произвел кровопролитие, и пришел возвестить тебе». Сатана спросил: «Во сколько времени сделал ты это?» Он отвечал: «В тридцать дней». Сатана велел бить его бичами, сказав: «Столько-то сделал ты в такое продолжительное время!» И вот, другой пришел и поклонился ему. Сатана спросил: «Откуда ты?» Демон отвечал: «Я был в море, воздвиг бурю, потопил корабли, умертвил множество людей и пришел возвестить тебе». Сатана спросил: «Во сколько времени сделал ты это?» Он отвечал: «В двадцать дней». Сатана повелел и этого бить бичами, сказав: «Почему ты в столько дней сделал так мало?» И третий пришел и поклонился ему. И этому он сказал: «Ты откуда?» Демон отвечал: «Я был в таком-то городе, там праздновалась свадьба; я возбудил ссоры и произвел большое кровопролитие; сверх того убил самого жениха и пришел возвестить тебе». Сатана спросил: «Во сколько дней ты сделал это?» Демон отвечал: «В десять». Сатана повелел и этого, как действовавшего не ревностно, бить бичами. И еще один демон пришел поклониться ему. Сатана спросил: «Откуда?» Демон отвечал: «Из пустыни: исполнилось сорок лет, как там борюсь с одним из монахов, и едва одержал над ним победу, вверг его этою ночью в любодеяние». Сатана, услышав это, встал с трона, начал целовать демона, – сняв царский венец, который был на главе его, возложил на голову демона и посадил его возле себя на престоле, сказал: «Ты совершил великое и славное дело». Увидев и услышав это, сын жреца сказал сам себе: «Чин иноческий, должно быть, много значит у Бога». Он принял христианство и вступил в монашество. |
| «Мы, — говорил он, — не должны навсегда оставаться детьми и младенцами, но должны восходить к совершеннейшему разумению, достигать мужеского возраста и возвышаться до самых великих добродетелей». Это и ещё многое рассказывал нам отец об авве Иоанне, но мы всего того по причине чрезвычайной чудесности не написали — не потому, чтобы оно не было истинно, а по причине неверия некоторых. Сами мы совершенно убеждены в истине сего, ибо нам одно и то же рассказывали многие и великие мужи, видевшие все это своими глазами. Об авве Пафнутии Видели мы и другое место, где жил Пафнутий–отшельник, муж великий и добродетельный, который недавно скончался в окрестности Ираклеи Фиваидской. О нем многие рассказывали многое. После продолжительного подвижничества Пафнутий молил Бога открыть ему, кому бы из совершенных по святости он был подобен. Ангел явился ему и сказал: «Ты подобен такому–то флейщику (флейтисту. — Ред.), который живет в городе». Поспешно отправился Пафнутий к тому флейщику и расспрашивал его об образе жизни и делах. Флейщик сказал ему, что он (как и в самом деле было) человек грешный, нетрезвой и развратной жизни и что он недавно перестал разбойничать и сделался флейщиком. Когда же Пафнутий стал выпытывать у него, что доброго сделал он когда–либо, флейщик отвечал, что не знает за собой ничего доброго, кроме того, что однажды, будучи ещё разбойником, ночью избавил он от разбойников одну христианскую деву, которую они хотели обесчестить, и проводил её до селения. «В другой раз, — продолжал флейщик, — я встретил красивую женщину, блуждавшую по пустыне. Она бежала от служителей градоначальника и от судей из–за того, что муж её был должен казне, и оплакивала свое странствование. Я спросил её о причине её слез. «Не спрашивай меня ни о чем, господин, — сказала она, — и не любопытствуй о несчастной, но возьми меня и отведи, куда хочешь, как рабу свою, ибо после того, как мужа моего много раз били в продолжение двух лет за то, что он должен казне триста златниц, и заключили в темницу, а трех моих любезнейших сыновей продали, я спасаюсь бегством, перехожу с места на место и, так как меня часто ловили и каждый раз били без пощады, брожу теперь по пустыне и вот уже третий день остаюсь без пищи». |
| Их имена видятся простыми. Одна из рек называется Фисон — она обтекает Миры и Инды, и они называют эту реку Гансис, а эллины — Истр и Инд. Сремены и славяне, живущие на реке, называют ее Данувий, а Готы — Дунай. Всю эту землю она обходит, затем — Эфиопию и страны Елуминские (проходя первой Эфиопию), оттуда течет в сторону юга и на запад. Гадир впадает прямо в славный Океан. (166) Вопрос. Хватит, человеколюбивый отче. Но опиши нам словом течение второй реки, чтобы окончательно нас порадовать. Ответ. Вторая река — Геон, египтяне называют ее Нил. Она везде льется медленно, и каждый год напояет Египет. По ней ходят корабли под парусами. Река эта велит пахать землю плугом, и она сохраняет и водные стада, и земные. Можно есть и траву, и мясо. Река проходит великую Эфиопию и течет по малой, в Анумите, Влемуе и Аксумите, в стране Фиваидской и Египетской, и там впадает в море. Иеремия, многострадальный среди пророков, который утихомиривал обращения к Египту взбесившегося умом Израиля, явно возглашает: «Что тебе до земли Египетской — чтобы пить Геонскую мутную воду?!», то есть Нильскую мутную воду. (167) Вопрос. Мы молим, чтобы мы не расслабились, поскольку час уже поздний. Но вкратце скажи и о третьей реке: откуда она начинается и где кончается? Ответ. После второй, из того же водного источника исходящая река — это Тигра, как ее называет Священное Писание. Она выходит прямо пред Ассириею, огибает страны востока, погружается под землю на долгое расстояние, и опять вытекаете сквозь Армению, и разделяется в Ассирийской стране. (168) Вопрос. Ты совершенно обрадовал нас своим словом. Удостой нас тем, что поведаешь о движении четвертой реки. Ответ. Из того же родника вытекает четвертая река, прозываемая Евфрат. И некие индские из рая осенние листопады плавают по воде. Река приносит их, наподобие пурпурных лилий. Эта река, долго протекая под землей, выходит опять в Армении, а оттуда течет в Вавилон. Каждый может переплыть ее на лодках. Но тьмы кораблей тонут в ней, заблудившись под землей, и страдают от отсутствия пути, когда пытаются направить корабли вспять. |
| Есть указание в абиссинских преданиях, что христианство у абиссин распространено девятью святыми, которые прибыли при Аламиде или Саладобе из разных мест. Предание это темно, известны только имена святых. Невозможное известие, что некоторые из этих девяти были учениками св. Пахомия из Фиваиды, вероятно, служит отголоском того исторического факта, что главными миссионерами среди абиссин были южно-фиваидские монахи — копты. Самым замечательным из 9 был Панталеон, который благословил Калеба на поход против Дзу-нуваса и потом постриг Калеба, когда тот отрекся от престола (ок. 550 г.). по всей вероятности, эти святые были объединены в одну символическую группу искусственно, а на самом деле приходили из разных мест в Абиссинию и в разное время (например, Панталеон жил бы невероятно долго, если бы предположить, что и он явился в Эфиопию по крайней мере при Аламиде). Они, по преданию, «артыъу» diwrqwsan или katwrqwsan («восстановили, исправили») веру. Ими или неправославие (с их точки зрения) заменено православием, или просто поднято знамя христианства. Но так как о борьбе против неправославия ничего не известно, напротив, предание представляет их насаждающими христианство на языческой почве (борьба с поклонением змею), то приходится заключить, что семена христианства, посеянные св. Фрументием, к концу V века в Абиссинии заглохли. Таким образом, нынешняя Абиссиния своим христианским просвещением обязана монофиситским миссионерам, следовательно, христианство здесь было насаждено в форме монофиситства, и отпадения от православия не было. Отчетливых преданий об этом отдаленном церковном прошлом у абиссин нельзя ожидать уже и потому, что политические бедствия (с VII века?) заглушили у них и воспоминания о политической их истории, так что и сам Калеб превратился в полумифический образ. 3. Распространение христианства на Западе. Христианство в Италии и Африке Относительно Италии едва ли нужно распространяться. В Риме христианство насаждено было не апостолами Петром или Павлом, а людьми, бывшими в Иерусалиме в Пятидесятницу. Неоспорим, однако, тот факт, что ап. Петр скончался в Риме. Окраины Италии также предъявляют претензии на просвещение их христианством от апостолов, например, Милан — Варнавою, но для этого нет твердых данных. |
| Воздержание от сна было одним из подвигов строгого аскетизма. Древнейшие подвижники в Египте в течение целого ряда ночей отгоняли сон или стоянием на молитве, или усиленными трудами. Дорофей Фиваидский днем работал при постройках, а ночью занимался плетением пальмовых веревок. Не менее замечательны подвиги такого рода св. Макария Младшего и других подвижников. Иные никогда не ложились и только подкрепляли себя дремотою, сидя на скамье. О значении слова «архимандрит» см. прим. к гл. 92-й. О св. Феодосии см. прим. к гл. 4-й. Глава 24 Жизнь одного старца, обитавшего в кельях Хузива Трудился в течение целого дня. В кельях Хузива жил один старец. Старцы того места рассказывали нам о нем следующее. Живя еще в своем селении, он поступал таким образом: если случалось ему видеть, что кто-либо из односельчан по бедности не мог засеять своего поля, он выходил ночью, так что этого не знал и сам хозяин поля, и, взяв свой скот и свои семена, засевал поле другого. Таким же состраданием отличался старец, когда удалился в пустыню и стал жить в кельях Хузива. Он выходил на дорогу, ведущую от священного Иордана к святому граду, взяв с собою хлеба и воды. Замечал ли кого-либо утомившимся – он брал его ношу и провожал до св. горы Елеонской. Возвращаясь обратно по той же дороге – нес тяжести другим до Иерихона. Можно было видеть иногда, как старец обливается потом под большой тяжестью или несет на плечах одного, а иногда и двоих отроков. Иногда он сидел за починкой износившейся мужской или женской обуви, для чего брал с собою необходимые орудия. Одних поил водою, которую носил при себе, других кормил хлебом. Встречал ли нагого – снимал с себя одежду и отдавал ему. Можно было видеть, как он трудился в течение целого дня. Случалось ли ему находить мертвого на дороге – он совершал над ним чин погребения и хоронил. К главе 24 О Хузивской обители см. во введении. Дорога от Иерусалима в Иерихон, крутая и узкая, пробитая через обрывистое ущелье, была страшно утомительна и очень опасна из-за разбоев. На половине пути стоял хан (гостиница), упоминаемый в притче о благодетельном самарянине. По этой дороге Господь совершил Свое последнее путешествие в Иерусалим. |
| При усиленном нападении вражеском, когда ощущается ослабление произволения и омрачение ума, необходима гласная молитва (103,271). Общее правило для всех человеков заключается в том, чтобы никак не вверяться духам, когда они являются чувственным образом, не входить в беседу с ними, не обращать на них никакого внимания, признавать явление их величайшим и опаснейшим искушением (104,11). Злые духи связываются в своих действиях по отношению к подвижнику Христову властью и мудростью Бога, руководящего его, они не могут причинить ему того зла, какое бы желали. Наносимые ими напасти содействуют его преуспе-нию (104,25). Падшие духи так ненавидят род человеческий, что если бы им было попущено невидимо удерживающею их десницею Божиею, то они истребили бы нас мгновенно (104,46). Только соделывающему все без исключения заповеди Божий возможно устоять против врага (105,81). Смиренная преданность воле Божией, сознание и готовность потерпеть все страдания, какие попущены Богом, совершенное невнимание и неверие ко всем словам, действиям и явлениям падших духов уничтожают все значение их попыток; попытки их (смутить человека) получают величайшее значение при внимании к ним и при доверии к бесам (106,355). Но и совершенно отвергающие бытие падших духов непременно вместе с этим отвергают и христианство… Если нет падших духов, то вочеловечение Бога не имеет ни причины, ни цели (104,4). Рассказывал о себе один фиваидский старец, что он, сын идольского жреца, быв ребенком, сиживал в храме отца своего, приносящего жертвы идолам. Однажды, когда отец его вышел из храма, он увидел там сатану, который сидел на троне; многочисленное воинство предстояло ему. И вот приходит один из князей его и, поклонившись, говорит: «Я был в такой-то стране, возбудил там войну, большое смятение и кровопролитие». «Сколько дней тебе потребовалось на это?» – спросил сатана. «Тридцать», – ответил князь. Тогда сатана приказал бить его бичами за столь малый труд. Подходит к трону другой князь и говорит, что произвел бурю, и потопил корабли, и умертвил многих людей, и сделал это в двадцать дней. |
| Вот в чем заключается главная причина неудовлетворительного положения духовных училищ! Высказанная нами мысль вовсе не нова; – ее на словах давным-давно передают друг другу все знакомые с состоянием духовно-учебных заведений. За всем тем, появляясь в печати, она должна непременно себя защитить. Итак, любезные читатели, послушайте что мы скажем в подтверждение своего мнения. И вас, г. г. прогрессисты, покорнейше просим не сердиться на нас за нашу правду. Между вами есть у нас знакомые, были даже друзья, не от одного из вас мы получили благодеяния и помним их, не одному из вас и сами делали добро, слыли и слывем даже между вами человеком не глупым и честным, служба нас не интересует, жизнь приближается к концу, значит в нашем отзыве о ваших отношениях к училищам нельзя подозревать злонамеренности, близорукости, зависти и прочих дурных качеств. Повторим, мы говорим правду по внутреннему убеждению. Послушайте же нас! 1. Сравнивая обеты поступающего в иночество, правила, обычаи, привычки монашеской жизни с педагогическими обязанностями, которые возлагаются на воспитателей духовного юношества, едва ли не всякий даже с первого раза заметит, что одному и тому же лицу добросовестно и во всем объеме исполнять те и другие трудно, даже едва ли возможно; тут или навлечешь на себя подозрение в холодности и равнодушии к монашеским обетам и правилам, или станешь воспитывать детей по обычаям отшельников Афонской горы и степей Фиваидских. Таким образом А. поступающие в монашество дают обещание сохранять девство во всей его чистоте. Необходимость исполнять этот обет, презрение не только братии, но и всех православных христиан к нарушителям его, похвалы девству, которые можно встречать в Св. Писании и которых особенно много в отеческих сочинениях, желание устранить даже повод к мысли о несоблюдении этой высокой добродетели издавна уже были причиной, что строгие старцы и аскеты с недоверием и даже презрением смотрели на прекрасную половину рода человеческого. В католические монастыри вовсе запрещен вход женщинам; там иному брату целые годы не удается видеть никого, кроме мужчин. |
|
|
