| Когда перед аввой Пафнутием предстал юный Евдемон, желавший стать монахом, авва выпроводил его, поскольку тот имел «лицо девичье» 184 . Авва Захария, как мы уже говорили, прибыл в пустыню вместе со своим отцом Карионом. Когда он подрос, то на его счет среди братии поползли слухи. Тогда Захария пошел к соляному озеру, погрузился в него по самые ноздри, и только тогда, изуродованный до неузнаваемости так, что отец едва его признал, он смог жить в пустыне. Святому отцу Исидору было откровение от Бога о том, что произошло. В следующее воскресенье, завидя, как Захария идет к причастию, авва Исидор сказал с восторгом: «В прошлое воскресенье отрок Захария причастился как человек, а сегодня он стал как ангел» 185 . Будь Захария внешне прекрасен, как ангел, он мог бы стать демоном-искусителем. Но когда он своим героическим поступком показал подлинность своей добродетели, он проявил поистине ангельскую чистоту и святость. А когда молодой отшельник преждевременно отходил в мир иной, тот же Исидор благословил его словами: «Радуйся, Захария, чадо мое, ибо отверзлись тебе двери Царствия Небесного» 186 . 98 Les Hommes ivres de Dieu. P. 164. К сожалению, тот же автор в своей «Марии Египетской» (Marie d’Égypte. Paris, 1983) заставил ее жить и умереть в пустыне таким образом, который не делает чести ни женщинам, ни Отцам пустыни. 102 Анфимом звали префекта в правление императоров Аркадия и Фeoдocuя II, который, возможно, происходил из Египта (умер после 414); есть сведения, что он фактически руководил империей во время несовершеннолетия Феодосия. Кроме того, так звали внука этого префекта, императора западной части Римской империи (467–472) и претендента на константинопольский престол. Император Анфим из легенды об Аполлинарии, скорее всего, либо вымышленный, либо собирательный персонаж. 104 Ibidem. P. 224–227. (Коптское Житие Иларии этого упоминания не содержит. Возможно, речь идет о каком-то более позднем предании. К тому же в коптском Житии, являющемся своеобразным «двойником» греческого Жития Аполлинарии, речь также идет о мнимом бесчестии младшей дочери и вызове Иларии к своему отцу, императору Зинону. |
| Над Анфимом стали смеяться и сами раскольники, когда огласилась история его мнимого рукоположения; а некоторые из них, более серьезные, размышляя об Анфиме и вообще, о том, что делается в старообрядчестве, пришли в изумление и страх: „многих смех на себе привлаче, – пишет об Анфиме раскольнический историк, – разумным же страх, яко тако скорыми ногами к подложному епископу притече 36 . Досада и стыд принудили Анфима бежать с берегов Сожи, где, неподалеку от Ветки и Стародубья, хотел он утвердить свою епископскую кафедру. Стопы свои он направил за реку Днестр и дальше – в пределы Молдавии и нынешней Буковины, в Добруджу и за Кубань, – все с тою целию, чтобы основаться где-нибудь в звании старообрядческого епископа. В то же время, чувствуя нужду исправить как-нибудь свое странное, столько смеху наделавшее, посвящение в епископы, он обращался к нескольким православным архипастырям – Мисаилу Радоуцкому, проживавшему в Драгомирнском монастыре, Иакову Ясскому, Даниилу Браиловскому, – просил у них или „навершения“ прежнему поставлению, или нового рукоположения. Хотя и трудно поверить, чтобы мог он достигнуть этой цели, но сам он утверждал, что один из упомянутых архиереев, именно Даниил Браиловский, будто бы действительно рукоположил его, даже назвал „епископом Кубанским и Хотинские Раи“, а впоследствии „архиепископом всего православия“. В разных местах, то в Добрудже, то на Кубани, раскольники действительно принимали его в качестве епископа и дозволяли ему ставить попов, доколе, заподозрив в обмане, не изгоняли с бесчестием. Так странствовал он из места в место несколько лет, пока свою бурную, исполненную приключений, жизнь не кончил бедственно: раскольники бросили Анфима в Днестр с камнем на шее. Таким образом, в половине XVIII столетия, вскоре один за другим, явились у раскольников три епископа. Все они поставляли попов, вообще совершали архиерейские действия, и были приветствованы старообрядцами как первоначальники столь желаемой ими, собственной, самостоятельной иерархии; но сами же старообрядцы весьма скоро убеждались горьким опытом в непригодности, в самозванстве каждого из этих епископов, а двух последних признали даже позором для старообрядчества, так что и самую память об них желали бы изгладить из своих летописей 37 . |
| с.134) 362 По сообщению Малалы (416–419), Юстин послал пострадавшим жителям Антиохии два кентинария золотом по просьбе Ефрасия. Феофан называет эту же сумму – двести фунтов золота. (Летопись византийца Феофана., М., 1884–1887 гг. с.134) 363 Феофан называет его комитом Востока и говорит и его ревности в обращении монофизитов. (Летопись византийца Феофана., М., 1884–1887 гг. с.134) 365 О большой помощи Юстина этим городам также сообщают Малала (410–412) и Феофан (Летопись византийца Феофана., М., 1884–1887 гг. с.133–134) 368 Этот Феодосий упоминается Феофаном, как монофизитский епископ, занимавший престол два года (536–538). (Летопись византийца Феофана., М., 1884–1887 гг. с.171) 372 Епифаний был патриархом константинопольским в 520–535 гг., то есть перед Анфимом (535–536 гг.). 375 Прокопий рассказывает об этом так: «Тогда-то Кавада охватило беспокойство, как бы персы, как только он окончит дни своей жизни, не произвели мятежа против его дома, тем более что он собирался передать власть одному из своих сыновей не без их противодействия. Старшего из сыновей Каоса, уже в силу возраста закон призывал на престол. Это отнюдь не было по душе Каваду, и воля отца шла вразрез с правами пророды и существующими законами. Закон не позволял вступить на престол второму его сыну Заму, так как он был лишен одного глаза. Ибо у персов нельзя стать царем одноглазому или страдающему каким-либо другим физическим недостатком. Хосрова же, который родился у него от сестры Аспеведа, отец очень любил, но видя, что поистине все персы восхищены храбростью Зама (он был превосходный воин) и чтут его за другие достоинства, он боялся, как бы они не восстали против Хосрова и не нанесли бы непоправимой беды его роду и царству.» (Прокопий Кесарийский. Война с персами. I, 11, 2–9. Последнее издание – М., 1993 г. с.32) 376 Прокл высказал опасения, что при усыновлении Хосров станет наследником римского престола и сможет претендовать на него. Поэтому он и предложил, прямо не отказывая произвести усыновление «не с помощью грамот, а вручением оружия и доспехов», что и было воспринято Хосровом и Кавадом как оскорбление. |
| сп. Общ.), хотя приложение это – на наш взгляд – более бы шло, например, ко главе 3-й (по списку Общества) Домостроя, или вообще к началу последнего, где автор советует креститься, в уверенности, что способ сложения креста читателю уже известен. Впрочем, о месте мы не спорим: мы высказываем лишь свое личное впечатление. До сих пор отсутствие главы о крестном знамении в Коншинском списке нам приходилось объяснять так сказать с точки зрения г. Некрасова, то есть, мы предполагали, как это делает автор «Опыта " , что Сильвестр был не сочинителем Домостроя, а только лишь редактором его. При таком взгляде на Сильвестра – мы видели – г. Некрасов должен в силу необходимости признать, что отсутствие статьи о двуперстии в Коншинском списке положительно не объяснимо. Но если мы посмотрим на Благовещенского попа, как на самого автора Домостроя, а на список Общества – как на переделку памятника, приноровленного для всеобщего употребления православных христиан, тогда отсутствие статьи о двуперстии в Коншинской редакции станет понятно. Тут для нас уж безразличен вопрос, как крестился Сильвестр, по-раскольничьи, или по-православному; нам гораздо важнее то, что Домострой написан им для своего «единочадаго» сына. Анфим с младенчества рос и получал религиозно-нравственное воспитание под надзором Сильвестра, от которого научился, конечно, и как следует креститься. Домострой написан для Анфима, когда последний был женат и на столько уже, само собой разумеется, привык к обычному перенятому от образованного отца способу перстосложения, что не представлялось вовсе надобности поучать его, как нужно креститься. Другие правила религиозно-нравственной жизни могли или забываться, или просто, по нерадению, не исполняться Анфимом, чего нельзя сказать про механический способ сложения креста, обычный и крепко усвоенный с самых юных лет от родного отца и матери. Так нужно ли было Сильвестру писать в Домострое, назначенном для сына, еще особую статью о перстосложении? Полагаем, нет. Что Сильвестр не считал необходимым наставлять своего сына в крестном знамении, это мы видим и из 64-й главы Коншинского списка (так называемого Малого Домостроя), где, среди самых мелких правил обрядовой религиозной жизни, о перстосложении для креста не говорится ни слова. |
| Списки иерархов… С. 930–931). 38 Директор лицея Н.И. Синицын раньше состоял преподавателем в Морском корпусе, и в 1833 году назначен был, по влиянию министра народного просвещения А.С. Шишкова, директором Ришельевского лицея с переименованием из капитан-лейтенантов в надворные советники. Синицын заявил себя в Одессе добрым и благородным человеком (Записки Мурзакевича/Русская старина. 1887 г. Март). 39 Н.Ф. Покровский раньше служил директором гимназии и училищ в Тверской губернии, попечителем лицея назначен был в 1831 году. Во время своей попечительской службы Н.Ф. Покровский привел в образцовый порядок лицей, который до него был довольно распущен (Там же. 1887 г. Февраль – март). 40 Александр Скарлатович Стурдза, родом из молдавской богатой и благородной фамилии, в 1809 году поступил на службу в Министерство иностранных дел и здесь проходил в разное время разные должности, был на Венском конгрессе, в 1822 году вышел за болезнью в отставку и поселился близ Одессы в имении сестры своей под названием Манзирион. В Одессе у него был собственный дом. Стурдза умер в 1854 году. Он известен как писатель, по преимуществу церковный. Биография А. Стурдзы, составленная иеромонахом Анфимом, напечатанная в «Страннике», вышла и отдельной брошюрой. 41 В Одессе о. Аникита познакомился с одним послушником Глинской пустыни купеческим сыном Алексеем Митрофановым, который также предполагал предпринять путешествие по святым местам Востока. О. Аникита по случаю моровой язвы в Константинополе отложил поездку до следующей весны (1835 года) и решился перезимовать в Одессе, а Митрофанов возвратился назад в Глинскую пустынь Курской епархии и прибыл опять в Одессу следующей весной, недели три спустя после отъезда отсюда о. Аникиты. О. Митрофанов оставил описание своего хождения по святым местам, часть которого напечатана в «Душеполезном чтении» за 1884 год (июль. С. 291–314). В 1838 году Митрофанов принял монашество с именем Арсения, в 1844 году сделан был игуменом Святогорской Успенской пустыни, в 1850 году возведен в сан архимандрита и скончался здесь в звании настоятеля в 1859 года (Душеполезное чтение. |
| Эта обедневшая семья несчастного лжеепископа не могла оставаться в Ветрянке: там все смеялись над ними, и нельзя было поручиться, чтоб участь Анфима не постигла рано или поздно и его приверженцев. Собрав остатки расхищенного имения, они уехали в ветковские пределы и жили там в Боровицах. Раскаялась ли Елизавета в том, что растеряла все свое богатство на Анфима, и долго ли горевали хорошенькие дьякониссы по своем милом архиепископе, — не знаем. VII. Искание архиерейства в конце XVIII столетия Соблазн, произведенный между старообрядцами в пятидесятых годах прошлого столетия лжеепископами Афиногеном и Анфимом, не охладил ревнителей «древляго благочестия» в искании архиерейства. Они по-прежнему собирались на соборы, по-прежнему толковали о необходимости иметь своего епископа и по-прежнему пытались добыть его. Иван Алексеев говорит, что в 1755 году, то есть когда Анфим еще был в чести у некрасовцев и принимал сан «архиепископа всего православия», ветковские и гомельские жители, вместе с старообрядцами стародубских слобод, после долгих рассуждений о необходимости иметь епископа для поставления попов и освящения мира и антиминсов, решились подать просьбу о том, чтобы великороссийские архипастыри рукоположили им выборного от них человека. Алексеев не знает, чем кончилось это дело, что отвечали на челобитную старообрядцев. Мы тоже не знаем, ибо не встретили в архивных делах упоминания об этой просьбе. Без сомнения, старообрядцам было отказано в их ходатайстве. Не такое было время. С кончиною императрицы Елизаветы Петровны настали новые, лучшие для старообрядцев времена. Ее преемник, Петр III, тотчас по вступлении на престол издал относительно старообрядцев такое узаконение: «никакого в содержании закона, по их обыкновению, возбранения не чинить, ибо во всероссийской его императорского величества империи и иноверцы, яко магометане и идолопоклонники, состоят, а те раскольники-христиане, точию во едином застарелом суеверии и упрямстве состоят, что отвращать должно не принуждением и огорчением их, от котораго они, бегая за границу, в том же состоянии множественным числом проживают безполезно, и для того его императорское величество высочайше указать соизволил, о том сочиня сенату обстоятельное учреждение предложить к высочайшей апробации». |
| в феврале сделаны записи только под 1-м, 3-м и 11-м днями; в марте – под 15-м и 20 м днями; в апреле – под 7-м, 14-м и 22-м днями, а в мае – только под 3-м днем и т.п. Эти сокращения иногда доходят до того, что вместо записей за месяцы июнь и июль, стоит просто «Июнь и Июль« и затем непосредственно отмечено: »День 6-й«, но какого месяца, не сказано. Только после этого прибавлен лист серой бумаги с отметкой наверху карандашом: »К 16 полулисту« и затем следуют довольно краткие заметки под 8-м, 10-м, 12-м и 14-м днями июня; только под 31-м днем этого же месяца сделана довольно большая запись. После этого вставлена «Инструкция, утвержденная в 28-й день августа», с отметкой: «Получ. из св. Синода 9-го октября»; за ней следует небольшая заметка и потом: «Август» и далее »День 2-й». В декабре одна запись находится под тремя днями: «Дни 7-й, 8-й и 9-й». Записи кончаются маленькой заметкой под 26-м декабря: «Было последнее прощальное свидание мое с вселенским Анфимом и с фаворским Иерофеем», после которой записано: «Конец. Богу слава». Таким образом самый полный и подробный месяц по записям – январь. Но текст этого месяца, будучи почти одинаковым по обоим спискам, местами довольно значительно различается, так как беловой список не просто сделан с черняка, но во многих местах текст его впервые составлен, как это будет видно из сравнения при обозрении содержания. Содержание дневника этого года составляет рассказы о. Порфирия о пребывании его в России, – в Петербурге, до 14-го октября, о вторичном командировали его на Восток и о пребывании его в Константинополе с 25-го ноября по 26-е декабря. Дневник января месяца написан почти в том же тоне, как и вторая половина предыдущего года. – Под 7-м числом о. Порфирий описывает свой сон, который, по его мнению, был предзнаменованием того, что он был причислен к братству Сергиевой пустыни, под началом тамошнего игумена. Вот что между прочим он говорит по этому поводу: " Сон в руку . Челн мой ударился о подводный камень... недалеко до крепости... |
| В составе хронографов и хронографических компиляций XVII-XVIII вв. (НБУВ ИР. Собр. Нежинского ин-та. Спер. 39, XVII в.; РГБ. Унд. 728 и 729) встречается 4 отрывка Е. в. к. (из глав 11-13, 14-15; 16; 58; 37, 24-33, 47-48, 40-42); первый из них читается также в сборнике рубежа XVII и XVIII вв. (РГБ. Собр. Д. В. Пискарёва. 155 (М. 590)). Фрагменты Е. в. к. включены и в состав статей, предшествующих тексту Хронографа Русского редакции 1620 г. (СККДР. Вып. 1. С. 41). Пространная редакция Е. в. к. известна в меньшем количестве списков, датируемых не ранее XVI в. (сербские среди них отсутствуют). Наиболее полный из них, озаглавленный «Книги светих таин Енохов» и изданный М. И. Соколовым, находился в болг. сборнике XVI-XVII вв. из старого собрания НБС. 321 (447), погибшем в 1941 г. Более старый (XVI в.) славяно-молдав. список из собрания А. И. Яцимирского (БАН. 13.13.25) обрывается в начале гл. 23. Восточнослав. списки содержат отрывок текста из глав 28-32 Е. в. к. и относятся к еще более позднему времени: сборник из ГИМ (Хлуд. 30) переписан в 1679 г. в Полтаве, сборник из РГБ (Музейное собрание. Ф. 178, 3058), переписан между 1731 и 1734 гг. подьячим духовной канцелярии Троице-Сергиева мон-ря Анфимом Шешковым (впосл. мон. Антоний той же обители); текст в последней рукописи, озаглавленный «Книга Енохова, сына Аредова», отмечен как выписанный из «Перла многоценного» - сборника проповедей архим. Кирилла (Транквиллиона-Ставровецкого), изданного в 1646 г. в Новгороде-Северском (РГБ. Музейное собрание. Описание. М., 1997. Т. 2. С. 24-25, 469). Под устойчивым названием «Енох» (изредка с уточнением: «что восходил на небеса и видел различныя престолы на седмих небесех и множество ангел» или: «что был на пятом небеси»), Е. в. к. фигурирует в слав. (собственно рус.) «списках отреченных книг» 2-й трети XV - сер. XVII в., начиная с редакции, приписываемой митрополитам Киприану и Зосиме, и кончая изданием «Кирилловой книги» (М., 1644) ( Кобяк Н. А. Индекс ложных книг, приписываемый митрополитам Киприану и Зосиме//РФА. 1988. Вып. 4. С. 711; Грицевская И. М. Индексы истинных книг. СПб., 2003. С. 163, 166, 168-170, 172, 174, 176-177, 179-181, 187, 197, 201, 206). |
| Василий назначил его епископом в Сасимы – бедный и незначительный городок в кесарийской области 324 . Конечно, не охлаждение дружественных чувств и не желание отмстить Григорию за его отказы прибыть в Кесарию при избрании архиепископа и по занятию кесарийской кафедры Василием руководили последним в столь обидном для его друга назначении, хотя сам Григорий смотрел на этот поступок Василия, как на выражение далеко не дружественных чувств, и жестоко порицал его 325 . Побуждением со стороны Василия к назначению друга епископом в Сасимы было то, что когда, по разделении одной Каппадокии на две в гражданском отношении (371 г.), образовались здесь два митрополичьих престола – в Кесарии и Тиане, то между двумя митрополитами возникли некоторые недоразумения и споры относительно принадлежности Сасимов к митрополии кесарийской и тианской, -споры, перешедшие даже в открытую вражду. Чтобы удержать за собой Сасимы, Василию приходилось вести упорную борьбу с властолюбивым архиепископом тианским, Анфимом, для чего, конечно, ему необходимо было назначить туда человека сильного в слове, мужественного и готового на всякие лишения. Такого именно человека он видел в лице своего друга Григория, которого и решился, во что бы то ни стало, посвятить в епископы Сасимов 326 . Как же отнесся Григорий к предложению Василия? Против воли, по одному безусловному послушанию, возведенный в пресвитера и, среди служения родителям и назианзской пастве, утешавший себя надеждой хотя по смерти родителей, освободившись от возложенных на него обязанностей, «сделаться гражданином всякого места» 327 , он теперь видел, что, с принятием епископства, он может лишиться и этой последней надежды. Поэтому, он всеми силами противится предложению своего друга, и только тогда уступает ему, когда его отец, приняв сторону Василия, настойчиво требует от него безусловной покорности себе, как отцу, и Василию, как его архиепископу: тут он, по его собственному выражению, «не преклонившись духом, преклоняет главу свою под руки святителей» 328 , не преминув при этом заметить своему другу, что он «уступил в этом не убежденно, а принужденно» 329 . |
| Василий, сам профессиональный ритор, не относился к числу тех, кого легко было ввести в заблуждение риторикой: он понял, что письмо Григория содержало замаскированный упрек в нерешительности, и оскорбился этим. [ 31 ] Однако он ответил со свойственной ему уравновешенностью, дав понять Григорию, что не намерен оправдываться ни перед ним, ни, тем более, перед своими противниками. Удивительно, пишет Василий, не то, что какие-то неофиты критикуют его, а то, что близкие друзья, которые имели достаточно случаев убедиться в его православии, прислушиваются к голосу этих неофитов. " Причина же этого в том, что... не встречаемся мы друг с другом; ибо если бы, как в прежних обстоятельствах.., проводили мы вместе много времени в году, то не дали бы доступа к себе клеветникам " . [ 32 ] Епископская хиротония Одно из писем Григория к Василию посвящено начавшемуся конфликту между последним и Анфимом Тианским. [ 1 ] Суть конфликта заключалась в следующем. Когда в 371 г. император Валент по экономическим и финансовым соображениям разделил Каппадокию на две области, город Тиана стал столицей Второй Каппадокии. В связи с этим епископ Тианский Анфим, прежде подчинявшийся Василию, стал самостоятельным митрополитом, поскольку его кафедра получила значение столичной. Василий, не согласный с такими переменами, объявил войну Анфиму. Первым делом Василий решил создать новые епископские кафедры на территории, вошедшей в юрисдикцию Анфима, и рукоположить на них своих сторонников. Одним из городов, где Василий создал такую кафедру, стали Сасимы: епископом этого города он назначил своего друга Григория. Епископская хиротония Григория - один из самых тяжелых эпизодов в его жизни, о котором он не мог вспоминать без глубокого сожаления. [ 2 ] Рукоположив Григория для несуществующей кафедры, Василий не только окончательно лишил своего друга безмолвия и " философской " жизни: он навсегда лишил его права стать законным епископом где бы то ни было,- в том числе и в Назианзе, где Григорий уже фактически управлял епархией,- так как, соласно церковным канонам, епископ одного города не мог принимать на себя управление церковью другого города. Читая жалобы Григория на свою судьбу, мы опять невольно задаемся вопросом: что заставило его согласиться на еще одно " насилие " и принять хиротонию, которая противоречила его устремлениям? Григорий отчасти дает ответ на это в Слове 10-м, произнесенном в присутствии Василия Великого и Григория Назианзена-старшего: |
|
|
